Не спала Тсуна до утра. Рыдала, ругалась, сжимала кулаки до боли. Всё очень тихо, чтобы ни Реборн, ни мама не услышали. Примерно после рассвета у неё возникла мысль спуститься на кухню, выпить успокоительного и чаю, но она побоялась. Неизвестно, спят ли Реборн и мама. И решила опять же, что она опять пытается забыть, что она дерьмо.

Ну дерьмо же.

Утром она, впрочем, встала и привела себя в такой порядок, чтобы ни следа ночных терзаний не проглядывало через плотную маску. Ну, насколько смогла. Но надеялась, что этого действительно не видно.

Только дерьмо будет показывать окружающим, как оно страдает из-за того, что оно дерьмо.

На кухне её уже ожидали мама, Реборн и злой красноглазый Рю. Интересно, помнил ли он, сколько времени прошло? Если помнил, то понятно, с чего такая рожа кислая. Бедный парень… И за что она, дерьмо такое, так жестоко с ним обошлась? И с Нагарэ, и с Черепом, и с его безымянным иллюзионистом… могла же выпустить почти сразу, так нет… игралась в свои куколки. Дерьмо.

Успокоительное она всё же выпила, чтобы укрепить свою маску спокойствия. Осторожно, так, чтобы никто не заметил. И чай себе заварила с мелиссой, перечной мятой, обыкновенной мятой и лавандой. Откуда маме или Реборну знать их свойства?

Правда, и вкуса чая она тоже почти не почувствовала. Удивилась даже — почему он как обыкновенная горячая вода?

Никто ничего и не заметил. Реборн всё время смотрел на неё с очень задумчивым видом, но он больше думал, чем смотрел. Тсуне не хотелось просчитывать, что он думал. Самое дерьмовое занятие из всех. Это, конечно, как раз для неё… Но она уже от этого устала. Слишком от этого устала.

После завтрака Тсунаёши ушла, даже не попрощавшись вслух, а лишь слабо помахав маме рукой.

Не хотелось ничего. Ни в кафе идти, никуда. Может, вообще в школу сходить? Нет, она там повесится. Повеситься…

Нет, умереть — тоже не выход. Возникнут новые Аркобалено. Весело будет. За что ей это?.. Да за всё дерьмо. Что она, дурёха, не знает, что ей за что? Как она ещё смеет спрашивать у себя что-то подобное? Она не должна даже думать о том, что для неё возможно право страдать. Вендиче тогда заберут Мукуро… Мукуро… Мукуро.

В носу снова противно защипало, Тсунаёши опустила голову. Не выдержала и опустилась на корточки, будто подломилась. Ей самой пришло в голову это сравнение, но она отогнала его, решив, что она опять размышляет, как последнее дерьмо. Она же это заслужила. Она не может ломаться, она может только разваливаться, как излишне высокая башенка из дерьма, которую какому-то психу пришло в голову построить. Ей ещё очень захотелось упасть на колени, а то и вообще сесть на землю. А то и вообще провалиться под землю, лишь бы быть ниже… как можно ниже.

Потом она подумала, что это не должен никто видеть. После этого всё же упала.

Потом она подумала, что и сама не хочет себя видеть.

Потом она, конечно, снова вспомнила, что такие мысли могут принадлежать только полному дерьму…