Азриэль чувствовал, как бьются в его теле два сердца, как счастлива Чара быть с ним, как она шепчет ему на ухо: «Еще немного». Они не подошли вплотную, но уже ощутили холодную мощь, давившую на них все это время. Азриэль встряхнулся и неожиданно понял, что эта мощь иллюзорна. Он никогда раньше не чувствовал в себе такой силы, он больше не маленький ребенок, и пришло время, когда каменная стена показалась всего лишь пленкой мыльного пузыря. Чара рассмеялась колокольчиком у него в голове. Ей почему-то показалась смешной его уверенность.

Его шаги звучали глухо и тяжело, совсем не так звонко, как во время игры в догонялки с Чарой. Теперь его поступь несла отпечаток силы, он герой, он принесет всем счастье. Арка входа впереди манила. Сделаешь шаг и навсегда пропадешь, увидев солнце, не сможешь больше отпустить. Азриэль слегка пригнулся, чтобы пройти. Когда это он успел стать таким высоким? Но едва он переступил порог, все мысли исчезли, растаяли под ярким светом. Мощь древнего заклинания будто вопрошала: «Готов ли ты?» Азриэль был готов, он рвался навстречу воронке из света и пыли, нутром чувствуя, что в ее глубине все ответы, новые, свежие эмоции и такая желанная свобода. По лицу, по рукам, по всему телу пробегала липкая волна, словно он проходил сквозь стену водопада, где-то глубоко дернулась Чара… А потом в легкие ворвался кислород. Азриэль и не заметил, что эти бесконечные секунды просто не дышал.

Вокруг было… иначе. Ни затхлости, ни сырости, так привычной в родном Подземелье. Вокруг было небо. Такое глубокое, что он мог бы утонуть в нем, оно звало и пьянило, ветер трепал шерсть и приносил лихую свежесть. Как же приятно вырваться из клетки с каменными сводами! Азриэль хотел раскинуть руки и взлететь, но на руках лежало холодное тело подруги, а впереди — трудный путь, который еще необходимо пройти. Неожиданно он ощутил ее улыбку, Чара радовалась вместе с ним. Нет, она вовсе не жаждала вернуться в этот мир, давно переставший казаться чудом, зато Чара точно знала, как необходимо это монстрам.

— Ну что? — спросил принц у нее вслух. — Навестим твою деревню?

До него донесся едва ощутимый укол предвкушения. Чара мрачно ожидала этого уже очень давно; правда, Азриэль не был уверен, что она обрадуется, увидев знакомые места. Скорее, Чаре хочется поскорее решить их дело, закончить его и достигнуть цели.

Азриэль аккуратно ступал по тропинке с мрачной горы Эббот, держа на руках тело ребенка. Где-то глубоко в душе плескалась неуверенность, ему предстояло сделать не самую лучшую вещь в своей жизни. От Чары это не укрылось, сейчас у них было общее сознание на двоих. Ей не понравилось.

— Ази-и-и, ты ведь понимаешь, насколько важна наша цель. Не время для мнительности. Ты ведь помнишь: быть решительным, да?

Азриэль помнил. Он ведь так много сделал, так много потерял и не мог теперь отступить. Но внутренний голос все равно гложет и мрачно интересуется: «А что конкретно ты собираешься сейчас сделать?» Азриэль не мог ответить.

Принц шагал вперед уже очень долго, но совсем не устал. Вдали показались нестройные домики, до ушей донесся собачий лай и детский смех. Шесть. Шесть душ. Азриэль не мог прекратить думать об этом, и Чара улавливала каждую его диверсионную мысль. Принц чувствовал ее беспокойство за исход предприятия, нарастающее, как гул в ушах. И вид как будто изменился, все перед глазами стало иначе. Словно и не он вовсе смотрел на неровные улочки, шел по мощеным дорогам, направляясь к поляне, искрящейся солнечным светом. Люди его заметили. Под настороженными взглядами стало неловко, а потом они заметили и хрупкое тело девочки у него на руках. И тогда их глаза затопила злоба и страх. Кто-то вскрикнул, хлопали двери и закрывались окна, детей прятали по домам, но нашлись взрослые, готовые дать отпор.

«Я пришел с миром!» — хотел крикнуть им Азриэль, но не смог, словно потерял голос и охрип. Люди медленно обступали его со всех сторон, держа в руках, у кого что было. В их движениях чувствовалась суровая готовность, они не знали, кто он такой, и не хотели знать. «А ведь они думают, это я убил Чару!» — неожиданно осенило принца. И он задергался на тонких ниточках, пытаясь предотвратить бой. Не выходило. В глубине души он даже радовался, что так вышло. Что? Нет-нет-нет, он не мог.

— Чара! — мысленно вскрикнул Азриэль.

— Прости, Ази, так нужно, — виновато отозвалась подруга. — Сам бы ты не решился.

— Но…

— С каким таким «миром»? — предупреждая его мысль, фыркнула девочка. — Мы пришли собрать души. А эти сами напросились.

Азриэль неожиданно понял, что не может пошевелить даже мизинцем, Чара каким-то образом полностью взяла тело под контроль. И сейчас готовилась атаковать. Это было неправильно, нечестно. Люди всего лишь хотели отомстить за невинного ребенка, убить ужасное чудовище. Но ведь все не так!

А они с Чарой? Пришли за свободой своему народу, подумалось принцу. К горлу подкатила тошнота, он начал судорожно сопротивляться движениям Чары. Он не мог объяснить это с точки зрения логики; но стоило подумать о том, что предстоит сделать, и перед глазами вставала фигурка матери. Ториэль плакала и укоризненно качала головой. Не этому она его учила. Разве он может поступить так, жестоко и грязно?

— Что ты делаешь? — шипела Чара в голове. — Люди заслужили смерть, а мы заслужили свободу!

Чара никогда не любила людей и, уж конечно, не жалела. Злость и старые обиды ослепили ее. Азриэль не пытался сказать это, его подруга всегда была упряма.

Несколько секунд он смотрел на поляну с золотыми цветами, до которой они вместе дошли, задумчиво ища другие пути, перекрестки, которые он пропустил, потому что эта развилка его не устраивала. Не нашел. Развернулся и, по-прежнему бережно сжимая тело подруги, пошел назад. Домой. Зачем он отпустил Чару? Они могли бы быть счастливы дома…

А люди некоторое время напряженно следили за его движениями, а затем, поняв, что зверь уходит, встрепенулись. Кто-то выпалил громкую отрывистую команду не пускать, и обезумевшая толпа кинулась на Азриэля со всех сторон. Люди кричали, подбадривая себя и не давая прийти в чувство, били вслепую, лишь бы ощутить мягкую преграду тела и смять ее.

Тихо катились слезы по щекам такого взрослого монстра, свернувшегося глубоко в душе в маленький комок. Азриэль плакал, но не от боли. Чара научила его стойкости, и он терпел, хотя тело вопило, держался на ногах, несмотря на ускользающее сознание. Он плакал беззвучно, без всхлипов и визгливых надрывов, потому что понимал, что все было зря. Ноги подгибались, хотелось рухнуть на колени, а потом лицом в землю. Люди гнали его, как дичь, до самой горы и лишь потом отвязались, не решившись ступить на проклятые земли. И Азриэль брел домой, туда, где ничего не ждало. Он судорожно искал в себе силы на улыбку, чтобы понять, эти люди не жестоки, они просто защищали свой дом.

— Куда ты идешь?! — голос Чары срывался на крик, отдаваясь болью в голове. — Мы должны забрать их души!

Она безуспешно пыталась перехватить контроль, но раз за разом разбивалась о непроницаемую стену боли. Азриэлю уже было все равно. Он потерял Чару, потерял свой шанс на счастье и даже уверенность в себе — и ту потерял. Не смог. Просто не смог отобрать жизнь тех, кого даже не знал. Если бы уставшие руки не занимало маленькое хрупкое тело, казавшееся сейчас самой большой ценностью, они бы тряслись от слабости, как у больного. А ведь он был в шаге от черты, перешел бы ее и уже не стал бы прежним юным принцем.

Крик Чары перешел в сдавленный плач. Она билась у него в груди, твердя, что он все испортил.

— Прости, Чара, — всхлипнул он. — Надеюсь, когда-нибудь ты это поймешь.

Но пока она не понимала. И свет ее души внутри становился обжигающим, питаемый гневом, злостью и жгучей обидой.

— Ази, как ты мог? — раздался в глубине разъедающий душу шепот. — Предатель…

Азриэль дернулся, пошатнувшись. Нет. Нет-нет-нет. Он не хотел, чтобы она так считала, не хотел.

— Чара, я… — он понял, что она не слушает. — Чара?..

Она не отзывалась. И хотя принц чувствовал, что они все еще вместе, уже не мог сказать, что подруга с ним. Ее душа кипела, сердце билось, словно в горячке, но она молчала. А Азриэль пересек древний Барьер, во второй раз даже не почувствовав сопротивления. Все тело болело, он прошел еще немного по коридору, цепляя плечом стену. Вот и закончилась их маленькая авантюра, подумалось ему. Кажется, те люди, толкаемые страхом, сильно навредили ему. Азриэль сначала ведь и не понял, насколько ему больно. Все затмил вой души.

В тронном зале всегда было светло, сейчас это казалось насмешкой. Слишком много блеска и торжественности для маленького умирающего монстра и уже мертвой девочки. В какой-то миг он осознал, что не сделает больше ни шагу. Осторожно положил тело подруги на пол и рухнул на колени. Удар отозвался в них болью, но мимо пронеслось усталое: «Наконец-то». Азриэль был дома. Пару секунд он искал следы улыбки на лице подруги, но не мог найти. Она даже не была спокойна, не казалась спящей. На лбу застыли хмурые морщинки, волосы в беспорядке разметались по щекам. Повинуясь какому-то странному желанию, Азриэль осторожно убрал с лица прядку.

— Я была некрасивой, да, Ази? — раздалось хмурое в голове, и он чуть не вздрогнул. А потом с грустью улыбнулся.

— Самой прекрасной.

— Ты видел не так-то много людей, — вздохнула она тяжело.

— Прости.

— Нет, Ази. Я никогда этого не забуду.

— Знаю.

— Никогда не прощу, слышишь?

Азриэль зажмурился. Чара всегда была лучше его, она знала, как поступать, была решительной, смелой, готовой на жертвы ради его народа. Он был не таким, гораздо слабее нее.

— И все же прости, — в последний раз повторил он. Боль мешала говорить вслух, мешала ползать хиленьким мыслям. Она просила расслабиться и больше ни о чем не жалеть. Соблазн был слишком велик. Что будет потом? Азриэль не знал. Наверное, все останется, как раньше, только дворец не будет больше наполнять радостный топот, игры и звонкий смех. Некому будет готовить ирисковый пирог, никто не будет рисовать картинки и лопать шоколад. Монстры останутся без яркого решительного лучика в своей темной холодной тюрьме. Азриэль упал на холодный пол, рядом с ее хрупким телом. Сила покидала его, но он все еще чувствовал ее присутствие рядом. Он шел за ней.

Тихо кружился прах в тронном зале дворца, оседая на маленькое тело. Седыми снежинками он ложился на ресницы мертвой девочки и парил вокруг сжатых в кулаки ладошек, приставая к изношенному свитеру. Тихо блестели на мраморном полу осколки чистой души.