endless night

Они сидят скрюченные, обёрнутые и завёрнутые друг вокруг друга, как змеи в гнезде, вокруг раскиданы подушки, покрывало сбито в непонятный ком, а Загрей полулежит в спокойных объятиях, по-детски поджав ноги к груди и глуповато ухмыляясь. Пальцы Танатоса бездумно вычерчивают круги вокруг косточки на лодыжке его принца. Через некоторое время, будто придя в своих размышлениях к какому-то выводу, он приподнимает ногу и целует подъем ступни, обжигая губы об огонь, окрашивая их в чужеродный коралловый. Танатос непроизвольно облизывается. Солоно.

- И что ты делаешь?

Украдкой брошенный на чужое лицо взгляд даёт Танатосу мотивацию продолжать выцеловывать холодную узорную вязь; на любом другом его смертельное дыхание оставило бы морозный след, но не у сына бога Подземного царства. Наоборот, щёки и уши у Загрея красные, из них вот-вот посыплются искры. Он бегает босиком, но кожа на пятках у него неожиданно мягкая, на вкус как нагревшееся у костра железо. Танатос словно целует металлический щит, сдерживающий солнечное пламя. Он проскальзывает ладонью по икре выше, под сгиб колена, удерживая Загрея в одном положении мёртвой хваткой. И слышит, как под этой самой кожей туда-сюда снуёт кровь. Не такая, как у богов, не прозрачный ихор, но красный – как у людей.

- Тебе не нравится?

- Я тоже могу играть в эту игру, - в голосе Загрея слышится вызов, когда он выворачивает вторую ногу и хватает лезвие его оружия между большим и указательным пальцем. И настаёт очередь Танатоса вздрагивать и отводить глаза: коса – такая же часть его тела, как рука или голова, и такое горячее прикосновение он чувствует, словно Загрей хватает его за горло и мягко надавливает, показывая силу и власть, достойную принца.

Загрей мурлычет что-то неразборчивое и откидывает голову, когда Танатос в отместку скользит руками на внутренние стороны его бёдер. Венок соскальзывает с чёрных волос, осыпается как осенние листья с угрюмых колючих ветвей.