Когда увидишь мой смятый след, услышишь выстрелы за спиной,
поймешь, что против меня весь свет, поймешь, что мир на меня войной,
оставь дела и запри в сундук, вели соседке кормить кота,
рассеяв выдохом тишину, иди к знакомым тебе местам.
Лови сигналы на частоте, чужие сбрасывая звонки,
(приметы: родинка на щеке и раздражающие шаги).
Ищи меня в сводках новостей, в строке бегущей, в пустом окне,
меня, продрогшего до костей, меня, стоящего в стороне.
Меня, потерянного в себе и вечно спорящего с тобой,
пускай меняется континент и пояс движется часовой.
Пускай плывут под водой киты, а буревестник взлетает вверх,
пока ты видишь мои следы, пока не продан последний смех,
иди за мной, отыщи меня, в открытом космосе, среди льдин,
от бега быстрого пусть горят глаза и щеки, и нет причин,
чтоб защищать меня от судьбы и слепо следовать по пятам.
И пусть на куртке осядет пыль, и пусть ботинки сотрутся в хлам,
пока ты веришь в меня — я жив, и пусть тебе говорят, что я —
всего лишь сказка, безумный миф, мозг пожирающий страшный яд,
пускай меня отрицает свет, пусть от меня отказался бог,
пусть я безмолвен, и глух, и слеп, и с губ слетает последний вздох,
пускай меня замели пески, пусть под ногами дрожит земля,
не отнимай от меня руки, не отрекайся, держи меня.
И до тех пор, пока ты со мной, пока ты веришь в меня еще,
и на губах твоих моря соль, кусает ветер поверхность щек,
а сердце гулко стучит в груди, и твой румянец затмил зарю,
иди за мной, лишь за мной иди.
Ищи.
Я тоже тебя ищу.

Джио Россо

— Мисс Фокс? Там Люк привез какого-то парня с Бронкса. На нем ожоги, вероятно, пострадал в беспорядках в восточном районе или от взрыва на берегу.

— И что? — подняла бровь Лорейн.

Она недавно вернулась в офис, горло саднило от того, сколько пришлось орать, помогая утихомиривать людей у обрушенного въезда в тоннель Бруклин-Бэттери, где ночью, судя по всему, развлекались «избранные».

Дилан вздохнула, но, несмотря на раздраженный тон начальницы, рискнула продолжить.

— Он отказался от больницы, кричит, что это срочно и он будет говорить лишь с вами. С Лорейн Фокс.

Лорейн нахмурилась. Ее имя было не настолько известно, чтобы его мог назвать случайный человек.

Парень в запорошенной пылью и гарью одежде сидел на багажнике патрульной машины, при виде Лорейн поднялся и откинул с лица растрепанные каштановые волосы.

— Лорейн это ты?

Она молча показала удостоверение и сложила руки на груди, ожидая продолжения.

— Привет. Меня зовут Уилл Гловер.

Через четверть часа Лорейн срочно собрала всех в переговорной. Военные, местные шерифы, командиры спасательных бригад и работники Бюро… В комнате было нечем дышать. Уильям Гловер повторял все то, что ранее кратко передал Лорейн, отвечал на вопросы, кривясь, как от зубной боли, когда кто-то резко высказывал мнение об участии самого Гловера во всем этом… Потом, после, морщился, пока парамедик отделял куски ткани от ожога и перевязывал ему руку, зашивал рану на шее. И сидел, устало привалившись к стене, в ожидании начала операции. Лорейн приказала одному из агентов не спускать с него глаз и взять с собой — увидев Гловера, боевики поймут, что их сдали, и станут сговорчивее.

Он назвал семь предположительных точек хранения сыворотки и четыре полигона, где также могли скрываться как главари мафии, так и кейсы с голубым хаосом, заключенным в стеклянные трубочки. После объяснений Уильяма представление о сыворотке кардинально изменилось. Теперь она перестала казаться совершенным оружием, попавшим не в те руки, превратившись в яд — как для окружающих, так и для тех, кто ее применял. Последние данные подтверждали это: «фонящих» трупов находили все больше. Гловер говорил, что не стоит гоняться за теми, кто колол себе «волну»: оставшись без нее, они очень скоро умрут сами. Даже если у кого-то сохранится запас, «избранный» протянет на нем не больше двух недель.

Отряды разъехались по точкам, но основные силы были направлены к Восточному Гарлему. Лорейн старалась сосредоточиться на работе, не думать о том, что ей могут позвонить в любой момент и сообщить, что нашли в одной из этих локаций Дэвиса… Или его тело.

Гловеру кто-то принес гамбургер из забегаловки. Поев, он немного пришел в себя, а умывшись, перестал выглядеть, как откопанный в завале труп. Возможно, роль сыграла общая атмосфера предельного напряжения и буквально разлитого в воздухе адреналина, но Гловер вскоре обнаглел настолько, что даже поинтересовался, не скостит ли всемогущая агент Фокс ему срок за столь ощутимую пользу для следствия. Лорейн подняла бровь и ответила, что уж Уильяму-то должно быть очевидно: любому всемогуществу есть предел.

— Кстати, откуда ты узнал мое имя? — спросила она, уже садясь в машину.

Гловер сел рядом, захлопнул дверь и покусал губы.

— Там был один… Птаха держал его в нижнем складе, под небоскребом. То ли друг, то ли враг — хрен разберешь.

Ногти Лорейн впились в ладони.

— Как… как он выглядел?

— Такой высокий, белый, — пожал плечом Уильям.

— Он в порядке? — резко выдохнула Фокс.

Гловер невесело усмехнулся и покачал головой.

— Не думаю… Он сразу поперся прямо туда, к Птахе. Не захотел меня слушать.

— О Господи, — Лорейн закрыла лицо руками. — Идиот…

— Я сказал ему то же самое, — вздохнул Уилл.

***

Перед глазами решетка. Впивается в кожу, врастает в нее. Пленник отступает, оставляя на металле клоки шкуры и кровяные разводы. Отступает, чтобы броситься вновь, зная, что это бесполезно. Зная: стальные прутья уже оставили споры и те проросли, изгибаются в его венах, текут с кровью, к сердцу. Зная, что обречен.

Джереми хорошо понимал, что сейчас чувствует Энди — он в свое время успел напиться этой горечи сполна. Если Янг не конченый кретин, он в курсе — его игра проиграна. А даже если и не в курсе, то должен ощущать неумолимо сжимающееся кольцо охотников, чуять животным инстинктом загнанного зверя. А зверь в западне всегда смертельно опасен.

День звенел ярким осенним солнцем, в абсолютном безветрии разносился надрывный вой пожарных сирен. Неподалеку кто-то звонко смеялся, хлопали петарды — наверняка старшеклассники вовсю пользовались свободой от школы. Они, конечно, не осознавали опасности, и поэтому считали себя храбрецами… Некоторые прохожие испуганно жались к стенам, ища глазами источник громких звуков, готовые забиться в любую щель в поисках спасения. Другие продолжали идти, провожая равнодушными взглядами очередную полицейскую машину, переступая через осколки очередной разбитой витрины. Останавливались у лавки зеленщика, аккуратно клали овощи в бумажные пакеты.

Мост остался далеко позади, нужный перекресток был виден, хоть Джерри не знал точных координат. Он уже не бежал, а шел, вдыхая город со всем его дымом, каплями бензина и ярким ароматом свежей зелени и поздних яблок, покрытых мелкими солнечными веснушками. Растревоженное напряжением ребро тупо и безостановочно ныло, точно на уровне сердца. Но с последним все было в порядке — оно билось ровно и без перебоев. Эйтан всегда отмечал, что у Джерри на редкость сильное сердце…

Впереди послышались взволнованные голоса. Джереми вскинул глаза, увидел бегущих людей и понял, куда идти. Поспешно отступил в тень козырька здания, затем — в темный проулок, сокращая себе путь. И вовремя: Вторую авеню перекрыли, послышался монотонный рев мегафона, призывающий людей отойти как можно дальше от места боевых действий. Джерри прислонился спиной к прохладной гладкой стене, сжимая в кулаке инъектор. Время пришло.

Это просто нужно сделать.

«Мы не умираем. Мы перерождаемся».

Он боялся.

Не смерти и не того, что сотворит с его телом этот кусок радиации. А своего желания быстрее закатать рукав, вколоть иглу и наконец ощутить Это в себе. А после того, как все закончится, вновь потерять рассудок от осознания: оно ушло. И уже навечно. Лучше бы умереть. Впрочем, шанс закончить именно так — весьма высок.

«Соберись, ну же».

Шприц оказался очень качественным — жидкость вошла в вену без остатка. Джереми выпустил из руки инъектор, позволив ему зазвенеть о камни. Глубоко вдохнул, ощущая, как меняется мир — внутри и снаружи. По коже потек багровый ручеек, капли отделились от руки и повисли в воздухе. Звук автоматной очереди скользнул по границе восприятия, почти неслышимый. Стая голубей взмыла в небо. Джереми отвел глаза от капель, кровь упала кляксами на асфальт. За углом завязалась перестрелка, а потом внезапно стихла. Раздался взрыв…

Он заставил себя отклеиться от стены. Шел и ощущал, как Вселенная течет меж пальцев, готовая повиноваться его зову. Это восхищало до блаженной судороги и пугало до крика.

Совсем как раньше.

В просвете между домами Джереми увидел огненное зарево, увидел их и улыбнулся. Парень из подвала был прав, Янг не один. Ну что ж… Просто нужно высвободить зверя, без мысли о том, получится ли загнать его обратно. Переродиться, забыть, кем стал теперь. Отпустить все тормоза. Только тогда можно ощутить и использовать каждую каплю…

***

Спасательные бригады направили в восточный Гарлем, чтобы успеть убрать оттуда как можно больше людей. Напуганные последними событиями жители не удивлялись и не перечили, когда в квартиры стучались представители госслужб и просили покинуть здание под предлогом опасности обрушения группы высоток на Сто двадцать третьей, которое могло затронуть большую часть района.

Лорейн с раздражением смотрела на медленно ползущий по улице броневик. Еще один такой же следовал с другой стороны. Чистой воды показуха — любому ясно, что пускать орудия в ход никто не будет, если на месте и правда склад боеприпасов… Но военные мыслят другими категориями.

Многое успело случиться за те полчаса, которые Лорейн провела в машине. Ей доложили, что три из семи складов найдены и ликвидированы, две точки оказались пустышками, зато нашли другой склад, почти случайно. Джованни Бианки со своими приближенными взят и уже сидит под охраной, а многие крупные мафиози убиты, местоположение остальных раскрывается прямо сейчас.

Точную локацию гнезда боевиков, куда направлялась опергруппа, удалось вычислить: агенты умели работать быстро и тихо. Неприментый тупик с якобы обанкротившимся спортзалом, где по ночам нередко слышался подозрительный шум, а на улице в квартале оттуда не так давно стали парковаться незнакомые жителям машины.

Лорейн смотрела в окно и представляла себе, что происходит в городе, там, за шумоизолирующим стеклом джипа. Сколько трупов сегодня ляжет на улицы? Рассыпанных по штату «избранных» спецназ отстреливал, как бешеных собак. Установление порядка предваряет хаос… И чтобы его обуздать, порой требуется сотворить хаос еще больший.

Не слишком широкая улица оканчивалась серой стеной. Дома, тонкие стволы облетевших вишен, фонарные столбы — все, казалось, застыло в напряжении. Этот кусок района не эвакуировали, чтобы не спугнуть преступников и окружить, пока они еще не поняли, что происходит. Увидев под своими окнами военную технику и полицейские мигалки, жители поспешно опускали заслонки окон — невесомую иллюзию не столько безопасности, сколько непричастности.

Серое здание стиснули красные стены высоток. Угол одного из домов занимала рекламная светящаяся вывеска. На первом этаже виднелась широкая рольставня, покрытая выцветшими граффити с изображением штанг. Лорейн вышла из машины после того, как заглохли моторы бронированных джипов, а крепкие парни в форме заняли свои места. Агент О’Брайан, приставленный к Уиллу Гловеру, толкнул подопечного ближе к Лорейн, чтобы его было хорошо видно. Она откашлялась и подняла мегафон.

— Внимание! Это ФБР. Эндрю Янг, вы окружены, выходите с поднятыми руками.

Минуту на залитой солнцем улице стояла тишина. Потом ставня со скрипом сдвинулась и, обнажив около метра темного пространства, наполненного узкими бликами, застыла.

— Твою-то мать, — выругался стоящий рядом с Лорейн капитан Крамер, командир подразделения.

Судя по открывшейся картине, пространство за жестяной створкой занимали сложенные штабелями артиллерийские снаряды.

Решетчатая дверь рядом открылась, и на улицу вышли люди. Пятеро парней были увешаны разнообразной амуницией с ног до головы, другие шестеро безоружны, но сердце Лорейн стукнуло невпопад. «Избранные». Так много… Последним из двери показался улыбающийся Энди Янг. Он обвел взглядом улицу и покачал головой, заметил Гловера. Усмешка стала шире, но потом лицо на миг дрогнуло, словно Янг собирался не засмеяться, а зарыдать. Лорейн перевела взгляд на крайнего парня с ракетницей. Любопытно знать, умеет ли он пользоваться оружием, что так залихватски взвалил на плечо…

— Как видите, — заговорил Янг, — от местного апокалипсиса нас всех отделяет вот эта то-оненькая штучка, — он показал себе за спину. — Стрелять сюда — плохая идея…

— Сдавайтесь добровольно, — повторила Лорейн.

— Да не позорьтесь вы, — прошипел капитан Крамер.

Лорейн сверкнула на него глазами. Права есть даже у преступников… но объяснять что-то Крамеру сейчас бесполезно. Впрочем, вмешиваться в ход операции по-крупному этот солдафон не имел права.

— Вы окружены, — проговорила Лорейн. — Живыми все равно не уйдете.

— Да-а? — протянул Янг. — А мы попробуем…

Лорейн отключила мегафон, сказала слово в наушник, и парень с ракетницей упал, зажимая рукой хлещущую из шеи кровь, тяжелый ствол с присоединенным снарядом покатился по асфальту. Парни Янга подняли автоматы, Лорейн успела присесть за широкой тушей броневика. Через несколько минут все должно закончиться — расположившиеся на крышах снайперы снимут ублюдков одного за другим, с минимальным риском попасть в склад. Очередь хлестнула по броне, потом снова, звякнуло пробитое стекло машины, и вдруг все стихло. Лорейн выглянула и ахнула.

Еще один из вооруженных мужчин был убит, а «избранные» стояли плечом к плечу вокруг своего лидера, подняв руки. На солнце блестели искорки застывших в воздухе пуль. Янг рассмеялся.

— Такого вы еще не видели, а? Мы научились многому… — он вышел вперед. — Что у вас есть? Это? — он протянул руку, одна из пуль подплыла ближе, повинуясь жесту. — Было ваше, стало мое! У любого оружия два конца…

Быстрое движение — и снаряд от лежащей у края дороги ракетницы взмыл воздух, взорвался, выбив стекла зданий, распух огненным шаром, а после — рванулся к ним. Лорейн видела пронесшееся над ней пламя, ощущала его жар и слышала ругань и стоны вокруг. Когда огненный ветер стих, похлопала бок вновь защитившего ее броневика, как старого друга. Затем встала и вышла из-за машины. Не все успели спрятаться от огня, капитан Крамер отдавал резкие команды, куда-то назад оттаскивали раненых, рядом еще горела машина…

— Ваше время кончается, — громко сказала Лорейн, уверенная, что на другом конце тупика ее слышат и без мегафона.

— С чего вы взяли? — искренне удивился Янг. — У нас полно «волны». Благодаря нашему светилу науки, — он кивнул на Гловера, — ее хватит на то, чтобы разнести эту сторону океана в клочья.

Лорейн стиснула зубы, бросив на Уильяма убийственный взгляд. Тот опустил глаза.

— Отдайте нам Вилли, и мы уйдем, — продолжал Янг.

Лорейн постучала по губам, будто в раздумьи, не без удовольствия глядя на резко побелевшего Гловера.

— Думаю, нет, — наконец ответила она.

— Меня это начинает утомлять, — прорычал Янг.

Заскрипели фонарные столбы и знаки запрещенной парковки, вслед за ними со стены дома сорвалась полоса балконных перил. Осознав, что парень собирается делать, Лорейн похолодела. Пули продолжали вязнуть в пространстве вокруг него, «избранные» казались каменными изваяниями.

— Снаряды мне не нужны, — говорил Янг, сосредоточенно глядя на поднимающиеся в воздух железки, становившиеся под его прикосновениями все более похожими на сверкающие гигантские дротики, нацеленные прямо на Лорейн. На машины. На солдат, замерших внизу.

— Огонь! — заорал Крамер.

— Нет! — схватила его за рукав Лорейн.

Янг лишь усмехнулся и прибавил к своей воздушной инсталляции еще два десятка пуль.

— У меня есть весь город. Весь мир. Это — мое оружие.

Он резко опустил руки, вспыхнувшие остриями снаряды дрогнули… и с натужным стоном сплелись в клубок, как змеи, грянулись оземь перед линией машин, распались кусками. Лорейн резко втянула воздух. Янг в недоумении оглянулся по сторонам, один из «избранных» пошатнулся, видимо, потеряв концентрацию, и тут же рухнул навзничь с пулевым отверстием во лбу.

Из бокового переулка вышел человек.

— Джерри, — беззвучно прошептала Лорейн.

Но не успела она набрать воздуха, чтобы отдать приказ, как земля содрогнулась. Вырванные куски асфальта, повинуясь рукам Джереми, обрушились на стоящих у серой стены боевиков, те перестроились и отразили удар, разметав по тупику каменную крошку. Лорейн сначала не поверила своим глазам, а потом ужаснулась. Схватила Уилла за грудки и подтащила к себе, зарычав в лицо:
— Откуда это?!

— От меня, — прошипел Гловер, перехватив ее руку. — Так у него хотя бы есть шанс…

— Шанс быть закопанным в свинцовом гробу?! — в ярости воскликнула Фокс.

— «Волна» не должна его убить, — оправдывался Уильям, — я говорил… Он же один из них!

Лорейн отшвырнула от себя Гловера и обернулась. Джереми теснил боевиков прочь от склада. Защитное поле, что держали «избранные», остановило натиск Дэвиса, но, судя по всему, перестало быть цельным — несколько крупных обломков бетона упало внутрь круга, один из парней свалился, держась за простреленную ногу. А Энди Янг, рявкнув что-то другому, потянулся рукой в сторону, где располагалась пустая парковка велосипедов. Тяжеленная металлическая пружина взлетела и рухнула вниз одновременно с запущенным вторым «избранным» мусорным баком, Дэвис успел поймать оба объекта и отбросить назад, разбивая о неровный купол поля, которое все четче вырисовывалось за счет попавших в него мелких обломков. Этим немедленно воспользовались стрелки: еще двое людей Янга упали на землю. Один из оставшихся в живых заорал от ярости, вскинув руку. С крыши посыпались металлические листы, и тут же свалилось тело одного из снайперов. Однако, переключив внимание, «избранный» раскрылся, и его буквально изрешетили пулями.

Янг зверски оскалился и дернул рукой, отбрасывая Джереми назад, впечатывая в изрытый асфальт… Дэвиса, видимо, оглушило, потому что он не сделал попыток сопротивляться, когда Янг дернул его к себе. Пожарная лестница восьмиэтажки хрустнула и, изогнувшись под невообразимым углом, спустилась к ним и тут же вознеслась к крыше здания, забрав обоих.

Трое «избранных», оставшись без вожака, перешли в наступление. Лорейн показалось, что вся сеть пуль и камней с невероятной скоростью устремилась прямо ей в лицо. Крики она услышала уже лежа на асфальте, под телом агента О’Брайана, который среагировал быстрее и обрушил ее вниз, закрывая собой от расстрела. Потом снова полыхнули выстрелы и все затихло. Лорейн с трудом поднялась, опираясь о колесо машины. Улица была завалена трупами. С крыши восьмиэтажки донесся грохот, посыпались стекла рекламного щита.

— Нужно отправить туда кого-нибудь, — прочистив горло, сказала Фокс.

Капитан Крамер холодно посмотрел на нее и процедил:
— На этой улице мы и так потеряли больше людей, чем за неделю. Пусть монстры сожрут друг друга. А мы уничтожим выжившего. У меня есть разрешение не брать их живьем.

***

Кажется, что он лежит на ледяной вершине горы прямо под небесным сводом, громовые раскаты прошивают пространство вокруг, а на лицо капает дождь. На губах — жаркая соль. Не впервые за последние дни, но в этот раз — какая-то слишком едкая. Еще и еще капля. И воздуха нет. Его нет на такой высоте…

Джереми разлепил ресницы и увидел чистое голубое небо, которое тут же закрыла тень. И сразу все встало на свои места. Над ним склонился Энди, и его кровь с рассеченной брови капала на лицо Джерри. Он поднял руки, впиваясь в пальцы, что сдавили горло, пытаясь сбросить с себя Янга, вдохнуть любой ценой… И вдруг жесткая хватка разжалась словно сама собой, Энди отлетел в сторону, перестав загораживать солнечный свет. Джереми сел, жадно хватая воздух. Разум забыл, что ему теперь подвластна иная сила, но тело — помнило. Он поднялся на ноги, пытаясь отключиться от пульсации боли в плече и груди. Близкий край крыши врубался в голубизну, уродливым комком свисала пожарная лестница.

— Ты разрушил все, о чем мы мечтали, — прохрипел Янг, поднимаясь на ноги и утирая кровь. — Если бы не твои ошибки, мы могли бы стать чем-то большим… могли править миром.

Джереми покачал головой.

— Четырнадцать лет назад это мог бы сказать я. Все кончено, Энди. Не сходи с ума, я — не лучший пример для подражания…

— Ты убил их, — перебил Янг. — Убил его…

Джереми недоуменно нахмурился, Энди опустил голову и горько рассмеялся.

— Ты, наверное, даже не помнишь! — выплюнул Янг, резко задрав подбородок. — Он не заслужил такого! И я тоже…

Пазл в голове Джереми медленно складывался. Энди раньше был тем еще зубоскалом и не упускал случая поехидничать над другими. Над Питом же он не смеялся, даже когда тот ревел, как девчонка, что случалось нередко. Джереми считал, что нежелание Янга шутить над ним — это знак презрения. Оказалось, дело обстояло диаметрально наоборот. Еще одна разбитая жизнь, еще одна забранная им…

Мысли заглушила поистине сокрушительная боль, которую высвободили слова Энди. И Джереми, ощущая, как она сжигает все на своем пути, собирался на этот раз позволить ей это. Слишком тонкой и фальшивой была створка, за которой хранился разрушительный сгусток яда. Он должен выйти, возможно, смыв его самого — следом.

— Я все помню, — почти прошептал он. — Я помню их всех.

Роберт… Браун.

Первое имя далось труднее всего.

— Ноэль…

Янг сощурился, неверяще глядя на Джереми и тряхнул головой, словно пытаясь отогнать наваждение. Джереми шел по широкому кругу, машинально стараясь держаться дальше от него, но почти не думая об опасности. Главными сейчас были слова. Имена, что так долго находились за печатями, теперь бились в губы стальными бабочками, разрывали глотку, но освобождаясь, таяли в солнечном свете.

— Энтони Пэйн. Крис Роттер.

Имена погибших солдат он видел в папке собственного дела, на первом и последнем допросе. Сначала — лишенными смысла знаками на бумаге. Потом, после — раскаленными клеймами под кожей, которым так хотелось дать выползти, пролиться вместе с кровью, истечь жаром и забыть, забыть…

— Не надо, — предостерегающим голосом сказал Энди.

— Хит Джонс.

Этого мальчика из младших членов «Крепости» он при жизни почти не замечал…

— Питер Митчелл.

— Нет! — взревел Энди. — Не смей произносить его имя!

По бетонному покрытию крыши хлестнули искрящиеся провода, стекло от рекламной вывески обрушилось на Джереми, но не долетев, распалось пылью. Он сделал это неосознанно — внутри раскрывалась огромная сосущая пустота, поглощая его, частицу за частицей. И так было правильно, необходимо. Внешние помехи мешали процессу, значит, их следовало устранить, только и всего.

Свистящий бич оградительного троса вышиб крошки бетона из-под ног. Джереми поднял руку, блокируя следующий удар, расплетая мелкие волокна металла, превращая смертоносное жало в серебристое облако. Джерри отвлекся на миг, глядя на блики, и его тут же прижало к темному покрытию крыши. Тело сдавили незримые путы, настолько мощные, что стало ясно — Янг пустил в ход всю свою силу. Пустой пролом внутри расширился, перед глазами замелькали точки — яркие и солнечные. Веснушки и чей-то голос, мягкий, такой нежный, но столь лишний сейчас, когда хочется кануть в безмолвие…

Но в следующую секунду пришла обыкновенная, телесная боль, ввинчивающаяся раскаленным сверлом куда-то в район живота. Мимо свистели слова — гневные, горькие, полные мстительной радости и муки. Слова ничего уже не значили. А боль мешала, и чем дальше, тем больше. Джереми закашлялся, увидел красную лужу под собой и застонал: тело словно вспарывали острым крюком. Путы ослабли — Энди разделил потоки, запустив их часть в самое нутро Джерри. Он напряг последние силы, пытаясь освободиться, но мог лишь хрипеть, чувствуя вкус собственной крови. Даже пустота на миг отступила под натиском боли, позволив собраться с мыслями. Джереми закрыл глаза, выпустил наружу дар, ощупывая пространство вокруг. Тонкая антенна откликнулась на его зов, зазвенела, послышался вскрик. Джереми воспользовался замешательством Янга и разорвал сеть.

Антенна лежала, поблескивая алым. Энди пытался зажать себе рассеченное бедро, из которого частыми толчками хлестала кровь. Джерри поднял руку, бросая парня прочь, к борту крыши. С трудом удавалось стоять, небо за краем то голубело, то выцветало до темно-серого. Но дар тугой волной поднимался внутри, пока Джереми смотрел на встающего на ноги Янга. В голове билась одна мысль, что это слишком больно, нельзя позволить ему сделать так еще раз… Энди посмотрел в глаза Джереми, потом вдруг усмехнулся, шагнул назад. Раскинул руки и оттолкнулся от края.

***

Лорейн стискивала рукоять пистолета так долго, что отнялись пальцы. Хорошо, оружие было в кобуре — иначе она точно выронила бы его, когда послышался громкий шлепок упавшего тела. Лорейн бездумно смотрела на то, как из-под головы Янга расползается багровая лужа. Она выдохнула, осознав что не дышала полной грудью вот уже… Часы показали: прошло всего шесть минут. Лорейн взяла себя в руки и одернула форменную куртку. Последний из преступников обезврежен, но где Дэвис?

Дверь подъезда открылась, и Лорейн стиснула зубы. Он шел неровно, шатаясь и глядя в землю, руки и лицо были в крови, она капала с подбородка при каждом выдохе. Щелчки взводимых затворов заставили Лорейн сделать шаг вперед. О’Брайан мягко удержал ее за плечо.

Она и правда бросила Рауля тогда — так было намного проще. Оставить весь запутанный болезненный клубок на совести других. Вот только твоя от этого не успокоится…

Бешеный крик Крамера лишь подогнал ее.

Лорейн обхватила руками сухощавую фигуру, запах крови и пота казался холодным, словно Дэвис был уже мертв, хотя продолжал шагать.

— Джерри, посмотри на меня, — шептала Лорейн, заглядывая ему в лицо. — Ты ранен, тебе нужно… все уже хорошо, все кончилось…

Джереми остановился и наконец поднял глаза, всмотрелся в нее, словно пытаясь вспомнить… А в следующее мгновение всем весом рухнул ей на руки. Лорейн бы не удержалась на ногах, но сзади ее подхватили, не позволив упасть. Она успела заметить клетчатую рубашку и забинтованную руку.

— Куда-а?! — донесся запоздалый вопль О’Брайана.

До машины скорой помощи за углом они дотащили его вдвоем, никому не позволяя прикоснуться и пальцем. Лорейн была совершенно серьезно готова пустить в ход оружие. За их спинами люди, наконец, вышли из оцепенения, забегали медики, солдаты направились к складу… Вой сирены стлался над городом. Гловера перехватил злой, как черт, О’Брайан и затолкал в джип.
Лорейн смотрела вслед удаляющейся машине скорой помощи и не слышала обращенных к ней слов, только этот бесконечный заунывный вой.