Смотрю на своё бледное отражение в зеркале и ощущаю, как медленно нарастает отвращение к собственной персоне. Я обещал, что завяжу, что обращусь за помощью, потому что самостоятельно не способен контролировать себя, но если бы он знал, насколько сложно отказаться от подобных привычек, то не требовал невозможного. Ему легко сказать: «Отказывайся», а мне приходится ловить собственный бешеный взгляд каждый раз при выходе из комнаты. Все мои мысли сходились в одной точке, нутро желало одного, и лишь данное обещание останавливало меня и не давало сорваться.  

      Я открыл первый ящик комода и порыскал в вещах в поисках коробки с пластырями. Когда-то мне говорили, что это хороший способ справиться с ломкой, но сколько бы я не наклеивал их на себя, результат так и не был заметен. Возможно, мне стоило отвлекаться другими способами, чтобы голова была занята чем-то… 

       Многие говорят, что наркотики ставят крест на жизни, но мне трудно с этим согласиться. Когда в твоём существовании нет никакого смысла, то и крест ставить не на чём. По крайней мере, так я думал раньше, а потом мой отец женился на женщине, которая привела в дом странного ребёнка.  

      Правильнее будет сказать, подростка. Или…я сам не до конца понимаю. В общем, эта женщина была матерью Тэхёна, и ей очень хотелось скинуть сыночка на кого-нибудь другого и начать новую жизнь. И этим «кем-то» внезапно для всех и самого себя стал я, до сих пор не особо понимаю, почему. Просто что-то во мне не выдержало, когда его мать в очередной раз приходя ко мне в комнату, попросила дать Тэхёну таблетки и вновь запереть его. Место, определённое ему, служило раньше чем-то вроде чердака, там было недостаточно тепло, чтобы жить, но Тэхёну там нравилось. Я не понимаю до сих, притворялся ли он или в самом деле любил это место, с этим пацаном никогда не угадаешь, лукавит он или говорит правду.        

     Мне ничего не оставалось, кроме как взять Тэхёна к себе. Не знаю, правильно ли поступил, сделав это, но никто из родителей не был против. Достаточно быстро они заделали себе общего ребёнка, и теперь никто из нас не был им нужен. И если мой отец время от времени справлялся о моём состоянии, то мать Тэхёна вообще забыла о его существовании. Спасибо на том, что они не забывали ежемесячно переводить деньги на мою карту, чтобы была хоть какая-то возможность оплачивать лечение моего сводного брата.  

      Я нашёл нужную мне пачку и вытащил оттуда пластырь. Это был последний, и по приезде в Сеул казалось необходимым приобрести ещё одну. Но мы совсем на мели, потратили последнее на очередные лекарства, которые должны помочь Тэхёну продержаться ещё немного. В последнее время на него было совсем больно смотреть, но я с каждым разом отбрасывал от себя негативные мысли. Он сможет продержаться до окончания лечения, он ведь сильный мальчик.  

     — Юнги?

        Слабый голос отвлёк меня от собственных мыслей. Пластырь, который я старательно колупал, чтобы отклеить защитный слой, упал на поверхность комода. Глаза скользнули вверх, заметив в зеркале сухопарого парня, который смотрел на меня с лёгкой полуулыбкой на бледных губах.

       — Ты уже оделся? — поинтересовался я, хоть и сам прекрасно видел, что нет. 

       На Тэхёне была лишь шапка с идиотским помпоном, который я в своё время хотел отрезать. Но братишка был против, так что пришлось оставить всё, как есть. Впрочем, шапка — это не самое страшное. 

      — Чем ты занимался вместо того, чтобы подготовиться к выходу? 

      — Я переписывался с другом, — похвастался Тэ, выпятив грудь. Н-да, друзей у него не было, особенно тех, кто мог общаться с ним…на его уровне.

        Тэхён был очень болен, и с каждым днём ему не становилось лучше, несмотря на лечение. Правда, при взгляде на него сказать этого с уверенностью было невозможно, ведь никаких физиологических отклонений у него не было, но всё выдавали глаза, блестящие детской наивностью. Такие люди, как он, имеют свой особый взгляд на мир, совершенно непохожий на других. И им нужна защита, чтобы оставаться на плаву. 

       Я поднял пластырь и спешно приклеил его на руку, после чего опустил рукав свитера и ловким движением бросил пустую упаковку в рюкзак. Тэхён с неприкрытым любопытством наблюдал за мной, продолжая глупо улыбаться. Этот чертёнок повидал столько дерьма, что это воспримет как забавную игру.       — Ты порезался? — поинтересовался он вдруг.

     — Нет, — ответил я, повернувшись к нему. — Давай, вперёд, мы опаздываем. 

       Я подошёл к Тэхёну и откинул красную прядь его волос, чем вызывал весёлый смех. 

      — Щекотно! — воскликнул он.  

      Изначально я был против этой затеи. Подвергать Тэхёна опасности? Зачем? Если он и без нашей помощи борется со смертью из-за дня в день? Но Намджун смог меня убедить, став негласным лидером нашей небольшой безбашенной компании. Я знал, что род наших занятий может стать для Тэхёна спасительной соломинкой в омуте страха и одиночества, потому не пытался изолировать его от себя. Когда же он перебрался ко мне, это стало и вовсе невозможно. Так что вскоре он стал шестым, завершив маленький круг обделённых счастьем людей. 

       Это приторно-нежное слово не было нужно тем, на ком уже поставило крест всё человечество.  

      Я вновь подогнал Тэхёна, силой заставив его вернуться из воображаемого мира, в котором он зависал чаще, чем я со своими друзьями в недалёком прошлом. И если для моего здоровья подобные вылазки были вредны, то Тэхёну — только помогали, потому что только там он мог узнать, что значит быть полностью здоровым и полноценным. 

       Смотря на него, я каждый раз испытывал боль из-за того, что не могу дать ему всего, что нужно, чтобы он забыл о своей болезни. Чтобы Вселенная забыла о существовании Тэхёна и не предпринимала попыток забрать его. 

       В коридоре я помог ему найти свою верхнюю одежду, после чего оделся сам и бросил короткий взгляд в рядом висящее зеркало.

        Ненавижу зеркала.

        Серые круги под глазами лучше всего подчёркивали моё состояние. Ломка уже несколько дней мешала мне сосредоточиться, и что-то подсказывало, что рано или поздно я сорвусь. 

       Но пока рядом был Тэхён, мне было проще терпеть боль.

       Я часто бранил себя за идиотские привычки, но привязанность к наркотикам была из ряда вон выходящей. И если бы не Тэхён, моё бренное тело уже давно обнаружили где-нибудь под мостом. Но мне нечего было терять, потому мне показалось, что ничего плохого не случится, если я попробую. Моя жизнь и без того была чредой случайных совпадений, мешающей меня с грязью, так какая, нахрен, разница, когда я подохну? 

       Но потом Тэхён увидел меня под кайфом. Обычно я запирал комнату, но в тот вечер что-то пошло не так, и я…забыл, а потом не смог его остановить, потому что ноги стали ватными и совершенно не подчинялись сигналам мозга. А он смерил меня неимоверно серьёзным взглядом, который мне удавалось заметить пару раз с момента нашего знакомства, и сказал: 

     «Пообещай мне кое-что… Хён». 

      В тот момент я аж дар речи проглотил, и сейчас, мысленно возвращаясь к тому дню, мне становились понятны намерения Тэхёна. Своим поставленным ультиматумом он всего лишь хотел поставить меня на путь истинный, сделать то, чего никто не пытался. И, ко всему прочему, Тэхён боялся остаться один, потерять того единственного человека, который отнёсся к нему с пониманием и пытался заботиться.       Парень сказал мне: 

     «Ты не должен умереть первым». 

      И я понял, что он прав. Раз уж за мной оставалось решение забрать Тэхёна из родительского дома и обеспечить ему нормальное существование, то я должен был подумать не только об условиях, но и о себе самом, ведь у него никого больше не было. 

      Тогда я решил, что справлюсь, и сейчас был вынужден пожинать плоды. Каждый мог сказать, что понимает, как мне сложно, но ни один не чувствовал подобное на себе. Ощущение, что каждый орган ежесекундно делает троекратное сальто в усладу публике, напрягало, а постоянная растерянность и забывчивость выводила из себя. И это всё вкупе с зудом под кожей, сводящим с ума. 

      — Хён?

       Чёрт, снова задумался о своём и замер, как истукан.

       Я повернулся к Тэхёну и нервно улыбнулся, пытаясь сделать вид, что со мной всё в порядке. Но перед глазами всё неимоверно плыло, отчего казалось, что сознание вот-вот погрузится в мрачную пучину страданий. 

      — Пошли, Тэ.

       Он послушно открыл дверь отеля, в котором мы остановились на одну ночь, и вышел в коридор, дав мне секунду передохнуть. Быть примерным старшим братом было невероятно сложно, особенно когда такое счастье сваливается на тебя в двадцать лет, когда ты только-только вышел из тюрьмы и узнал, что в семье вас стало целых четверо. 

      Решив не заставлять Тэхёна ждать, я вышел за дверь и быстро закрыл её за собой. Остальные, должно быть, уже давно собрались на месте, ждут нас, чтобы начать. И, признаться честно, я был рад немного позлить их. Но не стоило перегибать палку, а потому я попросил Тэхёна прибавить ходу. 

      Мы сдали ключ и вышли на улицу, где шёл снег, что порадовало не только меня, но и моего младшего брата. Я любил зиму, потому что она давала мне надежду на будущее. Именно в это время года умирает всё, чтобы потом воскреснуть. И я наделся, что пик моей ломки тоже случится зимой, а потом всё пойдёт на спад, чтобы дать мне шанс стать стать…обычным.

       Тэхён бежал впереди, пытаясь поймать ртом снежинки. Каждый раз, когда это получалось, парень смеялся, распугивая прохожих. Им, прячущимся в своих воротниках и шарфах, было не до искренних детских радостей.

       Пусть Тэхёну и было двадцать два, умом он доходил до двенадцатилетнего ребёнка. Врачи называли это инфантилизмом и пытались лечить какими-то таблетками, которые отнимали у моего младшего брата весь позитивный настрой, безжалостно окуная его в жестокую реальность. И если бы это давало Тэхёну что-то, помимо отвращение к самому себе и твёрдого осознания того, что с ним «что-то не так», я бы смирился. Но когда твой младший брат ревёт каждую ночь из-за воспоминаний о том, как кто-то где-то что-то не так сказал, твоё терпение лопается само по себе. С тех таблеток он благополучно слез, но на смену пришли другие. Менее опасные и почти не действующие.

       Мне начало казаться, что от этого вылечиться невозможно, и я отказался от последующих издевательств над Тэхёном. Врачи настояли на посещении психолога, чтобы поддерживать связь моего брата с реальным миром, и мне пришлось дать своё согласие. 

      Но помимо инфантилизма оставалось кое-что ещё, что было куда страшнее несовместимости сознания Тэ с реальностью. И эту болезнь приходилось гасить дорогущими таблетками, чтобы у брата была хотя бы малейшая возможность выкарабкаться. 

      Именно она убивала его. 

      Нам потребовалось около получаса, чтобы добраться до вокзала. Как я и предполагал, там уже собрались остальные, собравшись в узкий тесный круг у одной из широких колонн. Со стороны они выглядели как те парни, которых ты всегда побаиваешься встретить, когда выходишь ночью за очередной порцией алкоголя. Такие могут отнять не только кошелёк, но и жизнь, чтобы развлечься. 

      Но это вовсе не значило, что эта компания в самом деле была такой, но оказываемое ими впечатление — вполне. 

      Заметив меня, Намджун приветственно махнул рукой, подзывая нас с Тэхёном. Как я и говорил ранее, он негласно занимал позицию лидера, рассылал всем сообщения о следующей встречи и также в числе первых выдвигал место, в которое мы отправимся. Дело было даже не в том, что Намджун был старше всех. Здесь роль сыграл, скорее, его жизненный опыт. Он лучше других понимал, что такое быть подставленным и покинутым близкими, а потому вызывал сочувствие остальных, вкупе с желанием перенять его опыт и научиться быть готовым ко всему. 

      Смотря на него, я понимал, что моя зависимость — не самое худшее, что могло произойти.       Намджун дождался, пока мы с Тэхёном подойдём и, отняв сигарету ото рта, спросил: 

      — Почему так долго?

      — Ну ты же знаешь, как собирается наша принцесса, — сказал Хосок и прыснул в кулак. 

      — Я надеюсь, ты это про Тэхёна, — насупился я и решил сменить тему: — Когда наш поезд? 

      — Вы как раз вовремя, — Джин сверился с часами и посмотрел вдаль, туда, откуда и должен был приехать наш сегодняшний транспорт.

      — Сильно не задерживаемся, — предупредил Намджун, — не хватало ещё, чтобы кого-то вышвырнули раньше положенного.

      Все согласно кивнули.

       — А ты, Тэхён, не смей ни к кому лезть с разговорами. 

      — Хорошо, — покладисто ответил Тэ, улыбаясь во все тридцать два зуба. 

      Намджун нахмурился, не особо доверяя парню. Он прекрасно понимал, чего стоят слова Тэхёна, которые он порой забывает, как только они вылетают из его рта. Однако парень сам предложил брать Тэ с собой, чтобы растормошить и показать, какие крутые чувства можно испытывать помимо одиночества, страха и злобы, которые преследовали его до переезда ко мне. И пусть Тэхён всегда делал вид, что занят своими делами и мирские проблемы его не особо интересуют, в душе он боялся всего и всегда, особенно когда мой отец начал предпринимать попытки выбить из него всю дурь, чтобы превратить в нормального мужчину.

       В список крутых чувств входило самое важное, ради которого собралась в кучу добрая половина нашей компании: свобода, к которой каждый из нас стремился всем сердцем, желая избавиться от тяготивших проблем.

        Пару лет назад никто и предположить не мог, что Тэхён болен. Мой отец считал, что поведение пасынка обусловлено отсутствием мужского авторитета, которым он порывался стать. Нетрудно предположить, что Тэхён понятия не имел, что от него требуют и почему его взгляд на мир непонятен остальным. Естественно, усилия моего отца не окупились, а потому на смену его упёртости пришла слепая ненависть, которая побудила закрыть Тэхёна в комнате и несколько раз в день подсовывать ему таблетки, чтобы держать в рамках, навязанных обществом. Те самые «лекарства», от которых я позже отказался, превращали его в некое подобие нормального человека, но лишь при первом взгляде. Внутри же они отравляли его, отрицательно влияя на и без того умирающий организм. 

       Издалека послышался гул, и земля странно завибрировала.

       — Идёт! — воскликнул Тэхён.

       Намджун, наконец, докурив сигарету, быстрым движением руки потушил её об колонну и выбросил в рядом стоящую мусорку, довольно ухмыльнувшись. Ему доставляло невероятное удовольствие порча различных предметов в общественных местах.

        Я дёрнул головой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, но они вдруг обуяли меня, стремясь разорвать на куски. Липкие щупальца обхватили мозг и резко стянули его, отчего я закусил губу, чтобы не закричать. Опустив взгляд, пытался посмотреть на свои руки, но увидел только расплывчатые очертания. Чёртова голова пульсировала от боли, а сердце ускорило свой темп.        

     «Пластырь, нужен ещё один пластырь».  

     Чёрт, в пачке был последний. И почему я не позаботился о ещё одной, зная, как быстро кончается их волшебное воздействие на мой отравленный организм?

       — Юнги, ты в порядке?

        Я поднял голову и встретился взглядом с Намджуном. Его нахмуренные брови ясно передавали степень недовольства и, вместе с тем, волнения. Всё-таки, как бы он не пытался строить из себя грозного парня, готового откусить руку любому встречному, на самом деле он был совершенно противоположным по характеру. 

      — Сигарету, — просипел я, опершись о колонну. Казалось, что мир кружится, сев на внезапно освободившееся место на карусели. И я был на ней нежелательным посетителем, которого начинало мутить при одном повороте на триста шестьдесят градусов.

      — Уже поздновато курить, — покачав головой, ответил Намджун, но я прекрасно видел, что он не собирается спорить, просто надеется, что я сумею справиться сам. 

      — Дай мне эту ебучую сигарету!

        Хосок и Тэхён, занятые разговором, обернулись на мой громкий вскрик. Также некоторые люди на перроне обратили внимание на нашу небольшую компанию. Но мне было насрать, что они подумают о ком-либо из нас. Мне нужно было снять напряжение, и в данный момент мне виделось два способа, один из которых мне совсем не нравился. 

       Намджун достал пачку из кармана парки и, открыв, протянул мне. Я вытер кровь, выступившую на нижней губе и дрожащими пальцами извлёк сигарету наружу, после чего воткнул её в трясущиеся губы. Парень извлёк зажигалку и поднёс ко мне слабый трепещущий на ветру огонёк.

        Дым, наполнивший ротовую полость, приятно остудил мысли. Щупальца, впившиеся в оболочки мозга, разжали свою хватку с журчащим недовольством (которое я практически слышал, довольно затягиваясь) и на какое-то время покинули черепную коробку.

       — Как успехи? — поинтересовался Джин, и не нужно было быть гением, чтобы понять, о чём именно он спрашивает. 

      — Хуёво, — ответил я честно, — разве не видно?

      — Выглядишь хреново, — подтвердил Хосок. 

       Я не стал отвечать, затянувшись повторно. Никотин был слабым заменителем наркотиков, к которым я привык, но его хватало, чтобы успокоить нервы на некоторое время. К тому моменту, как моё тело снова затрясёт от ломки, мы будем уже далеко отсюда. 

       Поезд подошёл и, громко гудя, принялся останавливаться. Беснующиеся тут и там пассажиры принялись подтягиваться к краю перрона. 

       У меня было время докурить, прежде чем они наполнят поезд, оставив нам самые злачные места.