Не могу уснуть.
JM

А я чего могу? Молока тебе перед сном принести? Джим, я на другом конце города.
SM

Да бля, просто хотел попиздеть, пока не заснул.
JM

Моран набирает ответ, зажимая тугие кнопки едва живого телефона, но так и не дописав, стирает все и нажимает зеленую иконку вызова.
– Ну, привет, – Джим отвечает почти сразу, и он слышит чужое дыхание на том конце, – Давай попиздим.
– Привет, – Джим говорит это в трубку вместе с сигаретным дымом. Он сидит на подоконнике с выходом к пожарной лестнице, замотавшись в плед, курит. Мозг кипит, и Мориарти не может не спать, и спать тоже не может, – Ну давай попиздим. Вот скажи, а если бы ты не был на другом конце Лондона, че, потащил бы мне молоко?
– Может и потащил бы, – Себастьян хмыкает, зажав телефон у плеча, – Ты же мне таскал сигареты в участок. А че, реально любишь, когда тебе, как хорошему мальчику, приносят перед сном теплого молока и целуют в лоб?
– Меня сейчас стошнит, – Джим смеётся в телефон, ковыряя ногтем облупившуюся краску на железных перилах.
– Подставь ручки, а то придется пол вытирать.
– Это все попахивает каким-то эдиповым комплексом и нехваткой родительской заботы, нет, мне такое не нравится.
– А че не спишь то? Слишком много заданий в колледже или очередная девка не дала? – Моран зажимает в зубах сигарету, выплевывая согласные, шарит рукой по полке, пытаясь нащупать в темноте зажигалку.
– Единственная девка, которая мне не дала – это ты, Моран, – Джим тушит сигарету об край подоконника и кидает ее вниз, на мокрый асфальт, – Так что, да. Слишком много заданий. Слишком устал. Слишком дохуя всего. Слишком не могу сосредоточиться.
– Хреново просил, вот и не дал. Ты бы хоть цветы купил, или, во, ещё лучше, оплати мне ремонт подвеса! – Моран заразительно ржет в трубку, перекладывая телефон в руку, ведет затекшей шеей.
– За деньги, которые нужны на твой ремонт, я и сам кому хочешь дам, так что не гони, – Джим усмехается, возвращаясь в комнату. Кажется, что в помещении холоднее, чем на улице.
– А чего за задания? Ты же в этом шаришь покруче, чем все эти ваши профессора. О! Есть один охеренный способ, сосредоточишься как нехер делать. Раскрыть тебе?
– Ну давай, поделись со мной, – Мориарти забирается в кровать, пытаясь укрыть себя скомканным одеялом.
– Подрочи, придурок. Этому ж должны на первом курсе учить, чем ты там вообще занимаешься?
– Я видимо проспал ту лекцию, – Джим говорит уже тише, почти шепчет, потому что в общаге тонкие стены, – Из меня вообще студент херовый, – он прижимает мобильник ещё ближе, так, что голос Морана попадает прямо в барабанную перепонку, – Не боишься, что я с твоими советами на проводе с тобой дрочить начну?
– А че мне бояться, я не стесняшка, – Моран гогочет, подавившись дымом, мотает головой, пытаясь продышаться, – Но, учти, если у тебя хуй встанет на мой ахеренно сексуальный голос, я тебе это всю жизнь буду припоминать. Так чего у тебя за затык с учебой, что ты из самого главного умника превратился в херового студента?
– Финишная прямая, Себастьян. Много говна. Нервы сдают, – Джим игнорирует его слова про "ахеренный" голос, – Так что хуй у меня сейчас стоит только на логарифмы и Базон Хиггса, если ты понимаешь о чем я.
– Хочешь, как-нибудь встретимся, выпьем чего? – Моран задумчиво чешет подбородок кончиком большого пальца и топит сигарету в переполненной пепельнице, – Расскажешь про свои эти логарифмы Хиггса.
Он поднимается на ноги, делает по кухне несколько шагов и останавливается у окна. Одно дело шутки, а к серьезному разговору надо еще как-то подступиться. Покусывая костяшки правой руки, Моран прикрывает глаза, подбирая слова.
– Слушай, Джим. Ты же самый умный говнюк, которого я знаю. Осталось – херня одна.
– Знаю, – Мориарти выдыхает устало и глухо, переворачивается на бок, упираясь босыми ступнями в стену.
– Хочу, чтобы все вокруг просто закончилось, и наступило лето. Чтобы снова гулять вместе всю ночь. Чтобы ты бил бутылки, как ебанутый. И сидеть у Темзы, – Джим говорит это тихо, будто раскрывает Морану свою позорную тайну. Если бы не ночь, он бы не сказал, – Я очень скучаю.
– Эй, ну ты чего, совсем там скис со своими дружками-ботаниками? – Моран смеется, но в этот раз совсем не весело, натянуто, – Бросай всю эту херню про скучаю и жить без тебя не могу. Подрочить, конечно, разрешаю, но не больше, понял меня?
Он берет еще одну сигарету. Зажигалка срабатывает с третьего раза, приходится хорошенько ее потрясти прежде, чем выбьется первое подобие искры.

– Завтра приеду, а? Когда ты заканчиваешь?
– Никогда, – Джим морщится, вспоминая, сколько ему нужно сделать, – Ладно, шучу. Пригоняй в пять, надеюсь, у меня получится найти для тебя время. И это, Себ... – Джим произносит его имя с лёгким свистящим "с", стараясь сделать голос наиболее эротичным, и делает драматичную паузу, – Не буду я на тебя дрочить! 

– До завтра, Джимми, – Моран смеется, беззвучно растягивая тонкие губы в широкой улыбке, – И, это, кстати... Цветов купи!

***

На следующий день он ждет Джима у корпуса ещё с половины пятого. Подперев спиной тачку Даррена, Моран закуривает третью сигарету. Пялится на пробегающих мимо студентов, со смешком наблюдая за тем, как один из парней у входа в кампус получает звонкую пощечину от красотки с огненно-рыжими волосами, собранными в тугой хвост. Какие-то самодовольные говнюки, в выглаженных костюмчиках, кажется, перемывают Морану кости, то и дело, оглядываясь в его сторону. В общем, ничего нового. В прошлый его приезд сюда было не лучше. Достав из кармана мобильный, он накидывает Джиму пару сообщений.

Где ты таскаешься?
SM

Будешь меня оплакивать, если местный элитный отряд меня прикопает за общагой?
SM

Подожди немного. Ещё не все мои сокурсники заценили, какой горячий парень ко мне приехал.
JM

Надеюсь, ты хотя бы взял нормальную тачку.
JM

Мориарти осталось написать примерно полстраницы работы которую он должен был сдать ещё вчера. Джим сидел за компьютером уже примерно часа три, и голова не соображала. Сообщение вывело Мориарти из транса, напоминая о том, что уже пять часов.
Джим глянул на ворота через окно, выходящее во внутренний двор общежития.
Моран не был похож на обычного чувака из общежития Кампус Кристи. Он тут вообще ни на кого не был похож. Даже отсюда было видно, как прилизанные студенты обходят его кривой дугой, а веганы-экодрочеры морщатся от облака дыма, которое растекалось вокруг Себастьяна на все 360.

Джим спустился через десять минут. В белой футболке и тонкой голубой джинсовке на плечах. Рукава и воротник его куртки были серыми от пыли, а на джинсах тёмными мазками были следы сигаретного пепла. С сексуальной тенью под глазами, Джеймс был невообразимо хорош собой.
На полпути к тачке Мориарти наклонился к клумбе и сорвал оттуда непонятное розовое растение, больше похожее на стебель, чем на цветок.
– Прости, дорогой, я опоздал, – Джим подходит к машине, кидая короткий взгляд за плечо. На них пялились, и этот факт заставлял Джима улыбаться ещё шире обычного, – Твои цветы, – он пихнул сорняк Морану в руку.
– О, бля, да это ж мои любимые, – Себастьян хохочет, хватая друга за талию так, что у того дыхание перехватывает и ребра трещат от такого напора.
Он открыто и совсем по-простому улыбается, подмигнув какому-то хлюпику, у которого рот от удивления не закрывался, и открывает перед Джеймсом дверь, выпуская его из железной хватки.
Тачка у Даррена классная, простенький полуавтомат серебристого цвета, еще ни одной царапинки на боках, в салоне приятно пахнет пластиком и новизной, ни в какое сравнение с тем, во что превратилась девочка Морана пару месяцев назад.

– Голоден? – Себастьян закидывает смятый цветок на приборную панель и поворачивает ключ в замке зажигания, – Я тут хреново знаю, чего и где, куда поедем?
Пока Джим раздумывает над маршрутом, Моран съезжает на шоссе, переключая передачу. Машина с приятным рычанием, выкатывается на ровную дорогу, набирая скорость.
– Слушай, а че у этих умников рожи такие кислые? – он приоткрывает окно, чтобы закурить, удерживая руль свободной рукой, – Брюки что ли жмут? Ты им скажи, что это для здоровья вредно, стоять не будет.
– Я им обязательно передам, – Джим смеётся, перебирая пальцами по приборной панели. Находит кнопку регулировки стёкол, опуская окно вниз, подставляя голову к ветру шоссе.

Тачка, как Джим и сказал, и правда охуенная.
– А че ты, сам не догадываешься? – Джеймс поворачивает голову к рулю, к Морану, который неотрывно следит за дорогой, – Ты ж там как бельмо на глазу. У нас никто не курит, не трахается и не матерится. А ты будто визуальное воплощение всех этих мелких пороков. Может, злятся, может, завидуют, – Джим тянется к сигарете у Морана в руках, делает затяжку и отдаёт ее обратно, – Все гендерно-хуендерные, прогрессивные снобы. Может, им не дают просто. Не знаю. – Джим мотает головой, – Погнали в Sutton 'n sons, там всякая дрянь типа бургеров и картошки фри.
– Да ну, не гони, – Моран отмахивается, стряхивая пепел за окно, – Вот если бы я тебе вдул на капоте перед входом в общагу, тогда – другой разговор. А тут то че?
Джим смеётся, стукаясь затылком об сидение.
Машина плавно вошла в поворот. Зажав сигарету в зубах, Себастьян опустил руку на рычаг переключения передач. Выехав на А-10, он прибавил скорости. Ветер приятно холодил лицо, рывками разбрасывал неровно стриженные пряди по лбу.
– А дорого там? А то придется тебе одному травиться, – отправив докуренную сигарету за окно, Моран приподнял стекло, чтобы ветер не бил в глаза, – Я на ремонт откладываю, половина уже есть. Даррена вон приходится задалбывать, чтобы дал свою погонять.

– Да не. Бургер за фунт. Если че, я угощаю, – Джеймс наблюдает за тем, как Моран мусорит в его "приличном районе" и испытывает какое-то иррациональное удовлетворение от этого факта.

Вывернув руль влево почти до упора, Себастьян вкатил тачку на небольшую парковку. Та недовольно брякнула подвесом о невысокий бордюр. Слева от кресла валялся простенький кнопочный телефон, бумажник и пачка сигарет. Распихав все по карманам, Моран толкнул дверь от себя.
– Бля, вот смешно, – он заблокировал двери, оборачиваясь к Джиму, – Вроде живу совсем рядом, а как будто на другой планете. У нас бы таких прогрессивных сразу на бабки разули.
– Да ты бы самый первый и разул, – Джим смеётся, толкая Морана, который шёл слишком близко, в бок локтем, – Тоже мне, исследователь классового неравенства. Будешь пиздеть ещё, когда я выпущусь и заработаю нам обоим на безбедную старость.

Они заходят в кафе, очень небольшое, со стойкой выдачи посреди зала и узкими столиками по бокам. Тут не так пафосно, как в ресторанах в округе, но не так паршиво, как в Макдональдсе. Стены отделаны под гранж, светильники свисают почти до головы. Моран обводит взглядом помещение. У стойки какое-то невероятное нагромождение металла и стекла вместо привычной витрины, он смотрит на всю эту нелепую конструкцию со смесью недоумения и почти ужаса, касается кончиками пальцев дурацкой лампы Эдисона, похожей на те, что они с друзьями в детстве собирали по помойкам. Пока Моран высматривает меню, Джим уже подходит к кассе, за которой стоит симпатичная девушка с котороткой светлой стрижкой:
– Добрый день!
– Здравствуйте, мне два блэкджека, один с фри, второй с деревенским картофелем. И два морса.
– Клюква, малина, клубника?
– Эй! – Джим поворачивается к Морану, – Тебе клюква, малина, клубника?
– А? – Себастьян оборачивается к Джиму через плечо, поджав губы, – Да хрен знает. Клубника?
Он будто пытается угадать, какой ответ правильный, и переводит взгляд к ценникам, прикидывая, сколько он должен другу. Выходит около пары фунтов за все. Развернув потрепанный бумажник, Моран вытягивает смятую пятерку и, обогнув Джима со спины, пропихивает купюру в карман его брюк.
Когда они садятся за стол с каким-то ахеренно модным покрытием, Себастьян не выдерживает. 
– Бля, а в чем понт? – он нагибается над столом, скосив глаза в сторону стойки для заказов, – Джим, там же цветник устроили на паллетах. А это че еще за херня?
Указав большим пальцем через плечо на груду сваренных между собой труб, Моран откидывается на спинку дивана.

– Это, друг мой, – Джим начинает говорить, когда «Анна», так написано на бейджике, подходит к их столику, широко улыбается, забирая со стола номер заказа и ставит два бургера с картошкой перед ними, Джим забирает свой бургер, наблюдая за тем, с какой искренностью Анна сверкает в Морана глазами. Ну да, ну да, а он тут насрано, – Вершина индустриального прогресса, гранж-стайл в дизайне. Знаешь, когда люди получают все, чего хотят, они начинают изъебываться идти от обратного: отсюда весь этот аскетизм, минимализм, лофт, гранж.

– Нихера не понял, – Моран смеется, взяв бургер в руки. Он огромный как еб твою мать, сразу и не разберешься, как жрать, чтобы не показаться всем этим любителям open-space’ов долбаной макакой, которую из джунглей привезли прямиком в Букингемский дворец.
Отложив бургер на деревянную подложку, Себастьян хватается за приборы, пытаясь примериться, как раз когда Джеймс надкусывает свой. Того, кажется, ничего не смущает, и Моран сдается. В один укус умещает во рту треть.

– Вот ты, может быть, жил бы и не догадывался, – Джим откусывает еще кусок от горячего бургера, прикрывая глаза от удовольствия, – Что у тебя, на самом деле, не просто бичарня дома, а open-loft space с элементами trash-style, – соус течет по пальцам, и Джим пачкает в нем руки, – Вот и весь понт. Как тебе блэк-джек? Я его беру из-за соуса.
– Ахе’енно фусно, – для верности выкинув вперед большой палец, заляпанный соусом, Моран шумно сглатывает, вытирая рот тыльной стороной ладони, – Ну и нахрена ты меня сюда притащил? Я же теперь все деньги тут проем.

– Кстати об этом, – Джим откладывает бургер, вытирает пальцы тремя салфетками, тянется в карман, доставая оттуда пятифунтовую бумажку, которую Моран подсунул ему на все сто процентов "незаметно", – Забери обратно, твоя картошка столько не стоила, – Джим кладёт деньги на стол, – А то я решу, что ты решил и за меня заплатить, и тогда это, получается, свидание? 

– А че бы и не свидание? – Моран ржет, откусывая еще и наспех прожевывая, соус стекает от мизинца к ладони, липнет к коже, – Ты мне – веник, я тебе – ресторан.

Мориарти по-тупому подмигивает и снова берет бургер в руки. Он заканчивается через несколько укусов. Джим всегда быстро ел.
Картошку он растягивает на подольше, с ленцой макая ее в горячий сырный соус. У него – фри, у Морана – деревенская. За все время их дружбы Джим отлично выучил вкусовые предпочтения Себастьяна.
Деньги Мориарти отказывается брать категорически, и Моран уже подумывает не строить из себя не пойми что, вытирает руки, чтобы забрать купюру со стола (тачка то сама себя не отремонтирует), когда к ним подходит Анна. Девушка очаровательно опирается рукой на бедро, второй обхватив себя за талию. На ней легкие летние туфли на невысоком каблуке и распахнутая у ворота блузка. Моран ещё раз облизывается, на языке привкус чуть сладковатого соуса.
– Могу забрать? – она указала на поднос Джима, но со всей искренностью своих голубых глаз пялила на Морана. Мориарти активно всосал из трубочки свой клюквенный морс.
– Слушай, прелесть, забери лучше вот это, – он зажимает купюру двумя пальцами и протягивает официантке, – Можешь мне в ответ телефончик начеркать, словимся.
Когда Анна убегает, постукивая каблуками по пестрому кафелю, Моран растекается в довольной улыбке.

– Н-нда, – Джим оставляет стакан с морсом на стол, – Надеюсь, на настоящих свиданиях ты такой херни не творишь, Моран, – Мориарти сострагивает серьёзный вид, продолжая есть свою картошку.

Они болтают обо всякой херне. Джим говорит про экзамены, про абсолютно ебанутую систему подготовительных тестов, про свою новую подружку со второго курса, Сэмми. Мориарти начинает подтаскивать у Себастьяна картошку, допивая свой морс.

…

– Так че, – говорит Джим, когда они выходят из кафе, – Ты так толком ничего и не сказал про аварию. Что случилось-то?
Мориарти узнал обо всем постфактум. И до сих пор на это злился. Себастьян так и не объяснил ему нихера, просто сказал, что его малышка больше не на ходу.
Джим подошёл к тачке Даррена и облокотился на капот. Протянул к Морану руку, ожидая, что Себастьян поделится с ним сигаретой.
Пошарив по карманам, Моран находит смятую пачку, протягивает одну сигарету другу, вторую зажимает в уголке рта.
– А ты ржать не будешь? – он щелкает зажигалкой, колесико со скрежетом проходится по стертому кремню, нехотя выбивая короткую вспышку пламени, – Да че там могло случиться? Денег хотел поднять. Симус предложил поучаствовать, ну а я чего? Я ж заебись вожу, вот и решил, что как нехер. Они там с какими-то ребятами гонку устроили, я и вписался. Ну, а если точнее, не вписался. В поворот на А-414. Я бы и так этих придурков сделал, но решил понтануться, полез подрезать. Довыебывался, короче.
Джим молчал примерно секунд двадцать. После медленно согнулся пополам, заходясь смехом, отводя сигарету от лица, чтобы в глаза не попало дымом.
– Ну какой же ты идиот, – он представлял в красках, как самовлюбленного говнюка Себастьяна заносит на последнем повороте. Тачку ведет, и со всей скорости он въезжает в ограждение. Везде запах жженой резины и пластика.
Джим поднял голову как-то резко, будто сломался, задержал взгляд на Моране, который стоял напротив, и медленно затянулся:
– А если бы тебя по дороге разъебашило, Себ? – Мориарти переключился на режим мамки всего за секунды, – Ты там без меня вообще шевелить мозгами перестал? Гоночки, блять, серьезно, Моран? – Джим выпрямился, делая еще одну затяжку. Какая-то тачка хотел запарковаться рядом с ними, и Мориарти мотнул головой, мол, пойдем в машину.
– А че не так с гоночками? – Моран искренне не понял. Кинул не докуренную сигарету под ноги с коротким "бля" и снял машину с блокировки, – Скажешь тоже, разъебашило, – он занял водительское кресло, дождался, пока Джим устроится и пристегнется, и вывернул руль. Колеса с тихим шипением проехались по асфальту, когда Себастьян сдал чуть назад, выезжая с паркинга.
– Так, помяло чутка, – Джим отвернулся к окну; то, как он закатил глаза, Моран почувствовал даже волосами на загривке. Друг сидел как наэлектризованный, шумно тянул носом воздух, но ничего не отвечал. А Себастьян, как собака, которая сгрызла любимые тапки и нагадила сверху, бросал виноватые взгляды, тоже сопел не в пример тише Джима и не знал как подступиться.
– Да ладно, ну чего ты, – Моран толкнул его в бок локтем, отвлекаясь от дороги, проезжающая по встречке Ауди возмущенно взвизгнула.
– За дорогой следи, а то Даррен тебе не простит, – Джим отталкивает его руку, почти не реагируя на то, что машину порядочно занесло влево. Не достаточно, чтобы выехать на встречку, но все равно ощутимо. Мориарти, на самом-то деле, не очень печется о безопасности. К тому же, он знает, что Себастьян вырулит, что все будет ок.

Просто новость о том, что Моран ввязывается в какую-то сомнительную поебень без его, Джеймса, присутствия, будто всерьез проехалась по самомнению Мориарти. Он привык к тому, что они творили хуйню вместе. Эта "хуйня вместе" была чем-то таким личным, что принадлежало только Джиму.
У Джима был университет, перспективы, дорогие часы на запястье, любящая семья и пиздатая работа в обозримом будущем. Но Себастьян был якорем из "той" его жизни. Той, где он еще был хоть немного счастливым.
У Морана были десятки друзей и еще больше подружек, но Джим, с его пизданутыми планами, с непрекращающимся пиздабольством и обаянием, был какой-никакой константой его жизни. Или Мориарти только убеждал себя в этом.

Их полярные миры крайне редко сталкивались друг с другом, по крайней мере, в последнее время. И тут Джеймс вдруг понял, что у Морана есть своя собственная жизнь, о которой он ни-че-го не знает, и в которой не принимает никакого участия.

– Да забей, – говорит Мориарти, когда Себастьян выравнивает машину на дороге, – Просто расстроился, что мой щеночек стал совсем взрослым, и творит херню без моего участия, – Джим кривит губы, переводя на Себастьяна взгляд.
– Щеночек? – Моран морщит нос, широкая улыбка рассекает лицо, – Ты где этого понабрался? От дружков своих университетских что ли? Ты это, не вздумай с такими подгонами ко мне в гости приехать, меня ж потом ни в одно приличное место не пустят.
Моран переключает передачу, когда они выезжают на относительно прямой отрезок пути. Он ведет плавно, дорога под колесами почти не ощущается, даже когда машина набирает скорость, только мелкий гравий изредка с треском отскакивает от рамы.
– Че подбросишь меня до кампуса или еще покатаемся? – Джим все еще чуть хмурится, смотря больше на проезжающие мимо тачки, чем на Себастьяна.
– Это ж ты у нас занятой, мне то че, я сегодня выходной, – приоткрыв окно, Моран кивает на пачку сигарет у бедра, мол, будь другом, организуй, – Могу и подбросить, если дел дохрена.
Джим достает сигарету из пачки, суёт ее другу в зубы, так, что Моран задевает его пальцы сухими губами, шершавыми, как ебучая наждачная бумага.
Мориарти подкуривает ему, думая о том, что Себастьян, наверняка, не сказал Даррену о том, что по его возвращению весь салон тачки насквозь пропахнет дымом.
Зажигалка короткой вспышкой согревает лицо.
– Слушай, – Себастьян покусывает фильтр, сжимая пальцы на тугой коже руля, – Не злись, а? Я ж ни в какие неприятности не влезаю, правда. Так что читай там свои книжки спокойно, доучивайся, а я тут как-нибудь разберусь. Ты только не превращайся совсем в высокомерного говнюка, как эти твои в ахеренно узких брюках.
Джим улыбается уже беззлобно, перегорал он очень быстро.
– А че, в узких брюках я бы тебе не понравился? – он спрашивает это, опуская взгляд на свои чёрные потасканные джинсы. У него, на самом деле, уже была пара-тройка тех самых "узких брюк". Один костюм от Brioni, который он взял для собеседования на практике, чтобы впечатлить google, второй, чуть проще, из ателье в Сэвил-роуд, для банкета в честь шотландской конференции. Это была та часть жизни Джима, о которой он Морану не рассказывал.
– Не, на золотых мальчиков не стоит, – Моран затягивается, проглатывая последнее слово, пепел, дотлевший на кончике сигареты, осыпается на футболку и брюки, оставляя сизые пятна.
– Не говори мне о том, на каких мальчиков у тебя стоит, – Джим засмеялся, чувствуя, как екает между ребер от того, как машина резко набирает скорость, – Не хочу ничего знать об этой стороне твоей жизни. А знаешь, – Мориарти нахмурился, понимая, что хоть работы у него и до ебеней, сосредоточиться он на ней сегодня уже все равно не сможет, – Погнали в ту заброшку в Хэмптоне. У меня настроение как раз, чтобы разъебашить что-нибудь.

Глянув в зеркало заднего вида, Себастьян вывернул руль, разворачивая машину. Та с послушным урчанием вошла в поворот, подрезая черный Ровер. Водитель опустил стекло и крикнул что-то им вслед. Внедорожник сорвался с места, как только загорелся зеленый сигнал.
– Бля, – Моран смеется, ударяя ладонью по рулю, – Че этот говнюк разошелся? Мой же поворот был.
На дороге Себ вел себя как ебанутый. В первое время Джиму было сложно привыкнуть, он постоянно боялся, что вот-вот какая-нибудь тачка остановится, и водитель из нее выйдет бить им морду. Но этого все не происходило, а Себастьян со временем так подкачался, что мог сам набить морду кому угодно, и Мориарти успокоился. Пусть водит так, как ему хочется. Джиму ли вообще не насрать?
Съехав с шоссе, они оказались в на удивление пейзажной местности. Мориарти даже головой покрутил, пытаясь навскидку просчитать, реально ли эти тощие клены растут по прямой ровно в четырех метрах друг от друга.
– Я тебя в другое место отвезу, – чуть подумав, добавляет Моран, – Охренеешь.

…

Сильвертаун встречает их покореженным металлом и хлестким ветром с реки. Вокруг ржавчина и бурый от жухлой травы бетон.
– Во, – Моран открывает окно пошире, кивая в сторону огромного промышленного здания за невысоким серым забором. Остановив машину у заграждения, он привычным жестом сует пачку сигарет в карман и выбирается на улицу. С реки тянет сыростью, влажным асфальтом, как после дождя, и бетонной крошкой.
Металлические панели, окружающие здание бывшего элеватора, доходят до воды и там обрываются рядом с узкой колеей. Чтобы подобраться поближе, нужно всего лишь обогнуть забор и не свалиться с пристани.
Джим не мог отвести взгляда от индустриального монстра. Огромное заброшенное здание возвышалось на десять этажей вверх, как огромная белая могильная плита на фоне серой воды и серого асфальта.

– Ну, как? Лучше, чем в Хэмптоне?
– Лучше, – Джим проходит к воде, где стена в два его роста заканчивается забором, по которому, при большом желании, можно перелезть на ту сторону.
Мориарти цепляется руками за выступ в сантиметров десять, забрасывает туда же ноги, выпрямляясь на шаткой конструкции, удерживаясь за один из столбов, что располагались на расстоянии двух метров друг от друга. Он балансировал: слева была конструкция из железа и бетона, что раньше, наверняка, служила пристанью. Справа – стена, которую нужно было обогнуть и спрыгнуть на той стороне.
– Тебе руку подать или сам справишься? – Джим шёл вперёд, опасно шатаясь, а с реки дул жуткий ветер, разносящий волосы и края куртки. Он накренится влево и ухватился руками за железный штырь, торчащий из бетонной стены. Сделал ещё несколько медленных шагов, огибая забор, и прыгнул вниз.
– Пацанам своим в колледже будешь ручку подавать, – Моран хватается за выцветший металл обеими руками, тот дрожит под его весом. Ржавчина оставляет на ладонях размашистые полосы. Кажется, стоит прикоснуться к одному из заграждений, и все рассыплется в пыль, окружит их непроницаемым рыжим облаком.

У здания отсутствовал первый этаж, будто какой-то червь подточил его снизу. Стекла почти в каждом окне были выбиты, на самом верху красовались облупившиеся буквы millennium mils.
Перемахнув на ту сторону, Себастьян огляделся, проверил карманы – не просрал ли сигареты, пока корячился через забор. Подошел к Джеймсу ближе. Того, кажется, и правда впечатлила полуразвалившаяся бетонная коробка – стоял открыв рот, будто ничего красивее в жизни не видел. Моран усмехнулся. Он то знал – Джим какое только не видел. Чего один их кампус стоит, балконы с пестрой мозаикой, арки, башни, полосатые лужайки – травинка к травинке – с ума можно сойти.
– Красиво пиздец, – Джим сказал это совсем тихо, дождавшись, пока Моран подойдёт ближе, все также стоя с задранной башкой, – Поднимемся?
– Ну ты совсем то откровенно не заливай, я ж знаю, что это та еще помойка, – Себастьян толкает друга в плечо, осклабившись, – Поднимемся, а чего нет. Только обойти надо, тут все входы заварены.

Они минут десять обходят здание, пытаясь найти, как попасть внутрь. Джим пинает камни, вдыхает запах с реки, и чувствует себя просто охуительно свободным.
Под морановское "да ща, ща, где-то здесь уже будет, сейчас", они дёргают каждую дверь. Те нахально не поддаются. Джим смеется, упираясь ботинком в стену, тянет ручку со всей силы на себя, падает, проезжаясь жопой по траве и бетону.
Вместо того, чтобы встать, он откидывается на спину, чувствуя холод затылком.
Вверху окно второго этажа. Так было бы не дотянуться, но там бетонная надстройка внизу, может, от вентиляции. Если Моран его подсадит, то есть шанс.
– Себ, – Мориарти тыкает пальцем в здание, – Сможешь меня на плечах подсадить? А я тебя потом затяну.
– Куда ты меня затянешь, принцесса? Ты ж меньше вдвое, – Моран ржет, убирая сигарету за ухо, – Ладно, похрен. Давай попробуем, а там разберемся, может, я другой вход найду.

Джим абсолютно точно уверен, что он подтянет Морана наверх. Во-первых, он, вообще-то, качался (на первом этаже общежития у них был небольшой зал), во-вторых, он не был прям настолько мелким, насколько его постоянно описывал Себастьян. Да, чуть меньше в плечах, чуть ниже. Но, в целом, они были примерно в одинаковой весовой категории, и Мориарти порядочно заебали шутки на этот счет.
На мгновение Джим подумал о том, чтобы снять ботинки, но после, увидев, как Моран встал на одно колено прямо в бетонную пыль и морось, забил. Подошел ближе, цепляясь пальцами за плечи и белобрысую башку, уперся ладонью в стену, осторожно переставляя ботинок на плечо, на подклад кожаной куртки. Себастьян, сцепив зубы, старался удержать равновесие, чтобы не завалиться набок.
– Держишься? – дождавшись, пока Джима перестанет потряхивать, Моран упирается одной рукой в бетонное перекрытие. На голову и за ворот сыпется каменная крошка. Себастьян ведет головой, едва удерживает себя, чтобы не встряхнуть волосами. Еще не хватало, чтобы Джим расшиб свою светлую голову из-за того, что Морану приспичило притащить его в эту развалюху.
– Порядок, – Джеймс отозвался, упираясь в стену обеими руками, – Давай.
Резкий рывок вверх, Моран выпрямился, а Джим замер наверху, как ебучий акробат. Он сразу же зацепился руками за окно, подтягивая себя вверх, под звуки собственного отчаянного сопения. Да, над руками еще надо будет поработать в зале. Повиснув на середине, Мориарти со второй попытки закинул ногу внутрь, переваливаясь в помещение, как мешок с картошкой.
Увидев темную макушку, исчезающую в темном проеме, Себастьян расправляет плечи. Приходится отступить на несколько шагов. Прикинув, что пары метров должно хватить, Моран разбегается, отталкивается от земли, что есть силы. Пальцы съезжают по шероховатой поверхности. Подтянувшись, он упирается ребрами в угол надстройки, сердце колотится в глотке на каждом выдохе.

– Блядь, дебил, – шипит Мориарти, отходя в сторону, чтобы ебаный мастер паркура Себастьян Моран не впечатался в него самого, – В тебя вселился дух Гордона Бена? – Джим цепляет друга руками за куртку, затягивая его внутрь, – Пиздец, как ты вообще на такую высоту запрыгнул? Вот у тебя наверное теперь фарш на месте живота, – Моран переворачивается на спину, и Джим нависает сверху, – Давай, паркурщик, поднимайся.
– Главное, что не в штанах, – Моран смотрит на него снизу вверх, смеется, сощурив светлые глаза. У Джима за спиной покосившийся оконный проем, редкие лучи путаются в волосах, оседают на плечах золотой пылью.

Поднявшись на ноги, он в который раз отряхивает ладони, проходится руками по многострадальным брюкам.
– Ну че, экскурсию? – кивнув куда-то вверх, Себастьян тянет друга к огромным воротам в конце зала, со скрипом толкает тяжелую дверь, та нехотя поддается, открывая лестничный пролет.
Взбежав вверх, перескакивая через широкие ступени, он оказывается у входа на третий этаж. Их встречает арка в половину стены и куски арматуры, когда-то служившей крепежами двери. Третий этаж по всему периметру пересекают металлические спирали. Ржавые, давно вставшие, теперь они торчали по углам как нелепые колонны, поддерживающие свод.
Джим оглядывался по сторонам, с жадностью впитывая в себя каждую деталь. Мориарти чертовски любил такие места.
Когда они еще были детьми, он облазил с Мораном все заброшки в округе, каждый раз подбивая Себастьяна на всякую дрянь.
Старые жернова выглядят нереалистично. Джим чувствует себя так, будто он на какой-то выставке конструктивистов, или вроде того. Двери, проходы, стены, все делилось на строгие линии, окна выходили на реку, и Джим подошел к одному из них, слушая чертовски содержательную экскурсию Морана.
– А здесь, в общем... – Себастьян запинается на полуслове, заметив под ботинком россыпь старых гильз. Задумчиво касается носком кроссовка металлической чешуи, поджав губы, – Ну, в общем вот. Сам все видишь.
Мориарти обернулся к нему, замечая, как он пялится себе под ноги.
– Ты бывал тут раньше? – Джим чуть сощурился, выкидывая вопрос невпопад, – Как ты нашел эту заброшку?
– Да че тут искать то? – Моран покусывает кончик большого пальца, обводит взглядом помещение, – Это ж не хранилище банка, стоит на берегу, фасадом светит.
Он подбирает из-под ног камень поувесистее и запускает его в ближайшее окно с уцелевшими стеклами. Звон эхом расходится по этажу, осколки поблескивают на солнце, застряв по краям рамы, мелкие трещинки рассекают их прозрачной паутиной.
Бывал ли он здесь раньше? Моран подходит к окну, поворачивается к Джиму спиной. Тому как всегда удается залезть к Себастьяну в голову, подцепить самое важное и тянуть, тянуть, пока не вытащит все, что Моран так старался запрятать подальше.

– Да я... С отцом как-то приезжал, – он не знает, слышал ли Джим о том, что Огастеса выпустили шесть месяцев назад. Вряд ли, конечно, откуда бы ему знать, да и незачем. У него теперь были дела поважнее. Книжки про Хиггса, друзья в модных прикидах, крутая учеба, которая стоила дороже, чем все деньги, которые Моран за жизнь в руках подержал.
– Огастес вышел? – лицо Джима будто посерело в один момент. Вся беспечность, лёгкость, восторг – все это отлетело от Мориарти, как шелуха. Джим смотрел на Себастьяна сбоку, прикоснувшись пальцами к краске на стене, чувствуя шероховатость бетона под пальцами.

У них не заладилось с самого начала. Ещё пока Джим пешком пол стол ходил, уебок уже тыкал в него пальцем и кричал про капитализм, и что люди вроде Мориарти портят английскую нацию своими продажными рожами, про понаехавших в их район пьяниц, про Иисуса Христа, про налоги и сборы на недвижимость, про разорившиеся компании, про все то, в чем Джим ни слова не понимал. Обвинения, в большинстве своём, были бессвязные, но этого хватало, чтобы Джим держался подальше от дома Моранов, и выбирал дорогу подольше, когда шёл со школы.
Их район был едва ли престижнее, чем трейлерный парк, по крайней мере, недвижимость там была такой же поганой и дешёвой. Джим переехал туда зимой 1983 года, когда ему было три. Он не знал жизни кроме этой, и ему было не понять, от чего так сокрушаются родители. Для них это было ужасом, все равно, как если бы они переехали жить прямиком в ад. Джим чувствовал это, но не знал, что с этим делать.
Все произошло в сентябре 1982. Его отец работал в Корке, в европейском филиале крупной американской фирмы. Эту историю Джим выучил по обрывкам, которые летели из-за стены во время ссор родителей. Все же когда ты ребёнок, ты чертовски зависим от своей семьи. Джеймс Мориарти-старший всегда был образцом для подражания, так это себе представлял Джим: он носил красивые галстуки, ходил на ланчи в рестораны, а поздно вечером возвращался домой, к жене и сыну. Так было до того, как один из партнёров компании, Патрик Розерленд, друг Джеймса-старшего, крупно подставил фирму, в течении нескольких лет переводя себе нелегальные суммы на оффшорный счёт. Все вскрылось после того, как Патрик разбился на машине. Фирма решила, что Мориарти тоже был в этом замешан. Может, они просто хотели выместить свою ненависть, и не нашли кандидатуры лучше, чем Джеймс. Их семье пришлось продавать недвижимость, чтобы оплатить судебные издержки. Буквально за какие-то несколько месяцев они лишились всего.
Этого хватило, чтобы отец Джеймса не сел в тюрьму, но его репутация была испорчена. Никто не стал бы с ним работать ни в Корке, ни в Дублине, ни в Белфасте. Они решили ехать в Англию, но денег уже тогда было в обрез, и им не хватило на нормальное жильё. Так семья Джима зимой 1983 года оказалась в районе-трейлерном-парке на окраине Лондона. С долгами и маленьким ребёнком на руках. С узкими комнатами и коридорами, с крохотной кухней. Весь их дом по размеру был как одна столовая из той "старой" жизни.
Почему Мориарти так ненавидели? Во-первых, они были ирландцами. Но это, на самом деле, было каплей в море, потому что в шаге от них жили албанцы, иранцы, цыгане, шотландцы, украинцы, и все ладили между собой. Главная проблема была в том, что Мориарти когда-то в своей жизни были богатыми. А вот все остальные на километр влево и вправо – нет.

…

Джим попытался взять себя в руки. Сделал шаг ближе к Морану, сжимая пальцы в кулаки, будто каждое движение вдруг начало приносить ему боль.
– Это очень круто, – глухо сказал Мориарти, зная, как сильно Себастьян скучал по отцу, – Условно-досрочное или как? Он с тобой сейчас живет?
– Угу, – Моран отвечает на все и сразу, – Слушай, да забей. Че ты пытаешься изобразить?
Дружеское участие, придурок. Себастьян злится сам на себя. На Джима, который как подарок на рождество. Красивенький, прилизанный даже в потрепанных брюках и затасканной куртке, и никакие синяки под глазами и пыль на одежде его не портят. Блестящая обертка. Вот ты тянешь к ней пальцы, чтобы разворошить, заглянуть внутрь, а старший брат уже тут как тут и хрен тебе, а не подарок. С Джимом было так же. Только его забирала жизнь, настоящая, правильная, а с этим попробуй посоревнуйся. Он и появился, как будто только чтобы Морана подразнить. Вот, мол, погляди, этот то точно родился не под перезвон колоколов ле Боу. Себастьян всегда догадывался, что так будет, что не может такая семья просто переехать в Ист-Энд и там же остаться, Джим обязательно должен был выбраться. Погостил и хватит, нехрен на него вываливать свои проблемы, твоя жизнь не книжка с логарифмами, чтоб можно было слушать рот раскрыв.
– Ну чего, на крышу пойдем, или насмотрелся? – он выплевывает это неразборчиво, проглотив разом половину букв, пальцы не слушаются. Пошарив по карманам, Моран вспоминает, что сигарета должна быть за ухом.
Джим складывает в карманы обе руки. Кивает, мол, конечно, пошли, сцепляет зубы, чтобы ничего херового не пиздануть Морану в ответ на его "да че ты пытаешься", потому что знает, что Себастьян как ебаная канистра с бензином, выбей один уголёк, и он вспыхнет так, что сгорит и Джеймс, и элеватор, и даже тачка Даррена на улице.
Мориарти поднимается по осыпающимся старой крошкой ступенькам и молчит, потому что Себастьян явно важнее для Джима, чем Джим для него. Кто он, по сути, такой? Просто пацан, который какое-то время жил в соседнем доме. Пацан, которому к Морану даже приближаться было запрещено в первое время.
А у Джеймса весь эмпирический опыт общения с людьми с неосознанного возраста и до восемнадцати лет сводился к этой тупой белобрысой башке. Все хорошее, что было в его жизни, ну, кроме колледжа, оно было с Себастьяном. Моран был без преувеличений самым близким для Мориарти человеком.
Поэтому Джим шёл и не пиздел.

– Ебать как красиво, – его волосы треплет в разные стороны на ветру. Они высовываются через люк на крышу, Мориарти лезет вторым, вытягивается вверх на прямых руках, хватает Морана за ладонь, забрасывая ноги, – Смотри, все джинсы в пизду, – Джим смеется, поднимая на Себастьяна взгляд. У него все ещё сигарета в зубах, и кажется, что нет ничего, кроме его ебальника и серого-серого неба.
– Да ладно, не парься, это ж пыль, а не мазут или еще какая дрянь. Вот его хрен ототрешь, – Моран стягивает куртку, кидает ее на небольшое возвышение от вентиляционной трубы. Площадка довольно широкая, если постараться, можно уместиться вдвоем.
Он залезает первым, расправив плечи, устраивается удобнее. Бетон холодит лопатки. А над головой молочного цвета небо от края до края, густое, нависает над крышей так, что кажется – достаточно руку протянуть, и оно станет осязаемым. Совсем близко проносится, мигая холодными огнями, самолет, подставляет серое брюхо солнечным лучам, как огромная рыбина.
– Джим, – Себастьян приподнимается, оперевшись на руку, чтобы заглянуть другу в лицо, но столкнувшись с ним взглядом не сразу находится, что сказать. Глаза у Джима пронизывающие насквозь, смотрит как рентгеновский аппарат, тут попробуй не сбейся.
– Ты же вот заканчиваешь скоро, так?.. Ну я про учебу твою. Из общаги своей съедешь, значит... – Моран и сам понимает, что топчется на месте, но все никак не может подобрать нужных слов. Откидывается обратно на спину, так спокойнее. Хоть не увидит, как у Мориарти вытянется лицо.
– Я тут просто вроде как подумал. Ну я пойму, если ты меня с такими подгонами нахер пошлешь, я ж все-таки не дурак, сам про себя все понимаю...
Он уже жалеет, что завел этот разговор. Ну вот куда ты лезешь? Что ты ему предложить хочешь? Дворец на помойку поменять? Моран замолкает, покусывая верхнюю губу. Выходит все как-то глупо, все не то.
Джим наблюдает за тем, как Моран стукается головой об бетон, пытается собраться с мыслями. Он кажется совершенно беззащитным, и футболка у него собралась складками на животе, и небо отражается в радужке, так, что она теперь больше серая, чем голубая.
– Ты так запарился, будто сейчас замуж меня позовёшь, – Мориарти смеется, легко пихая Морана в плечо, – Если ты про то, чтобы снимать напополам квартиру, как я закончу, то я и сам хотел тебе предложить, – Джим лезет в свой карман, достаёт совсем смятую пачку chesterfield. Там осталась одна сигарета, и Джим до последнего оттягивал момент, когда достанет ее.
– Только чур двухкомнатную, – Мориарти шарится по карманам морановской куртки, пытаясь найти зажигалку, – А то я буду слишком комплексовать от того, сколько девчонок проходит мимо моей постели, – Джим скалит зубы, поджигая сигарету.