Оуян Цзычжэнь закрыл за собой входную дверь и сделал глубокий вдох, втягивая в лёгкие привычный свежий воздух без единой нотки постороннего запаха. В доме царила обычная для предвечернего времени пустота: госпожа Цю со своими помощницами уже навела порядок, когда он был в школе, и она не покажется до самого утра, пока не придётся подавать «молодому господину» завтрак перед очередным рабочим днём. Лишь слабое гудение кондиционера, установленного в просторной, но практически безжизненной гостиной, разбавляло звенящую тишину этого места.
Цзычжэнь осторожно потёр пальцами всё ещё саднящую щеку, поморщившись от неприятного болезненного ощущения. Ему не впервой приходилось иметь дело с кулаками Сяо Цин, и всё же никогда ещё он не чувствовал такого гадкого отчаяния, как сейчас.
«Да что ты можешь понимать?!» — всё ещё звенел в ушах её крик. — «Оставь меня в покое!»
Он всего лишь хотел сказать ей, что отказ Вэнь Цин не делает её хуже, и они ещё наверняка найдут человека, который согласится её обучать, но его не захотели даже слушать. Как будто А-Цин знала все слова, которые Цзычжэнь собирался сказать, и заранее возненавидела каждое из них. Наверное, ему не стоило пытаться коснуться её подрагивающих плеч, но в тот момент он совсем забыл об осторожности. Ему хотелось утешить разочарованную и обиженную подругу, и разве виноват кто-то из них, что душевный порыв одного показался оскорблением для другой?
Оуян Цзычжэнь тяжело вздохнул и сжал пальцами переносицу, пытаясь сосредоточиться. Не произошло ничего катастрофического, завтра он извинится перед А-Цин, да и та тоже наверняка буркнет что-нибудь примирительное в ответ, как и всегда. Нет повода для этой щемящей тоски и грызущего ощущения в животе. Всё в порядке. Уж сколько раз Сяо Цин ссорилась с тем же Цзинь Лином, но их дружба остаётся по-прежнему крепкой, чем их связь хуже?
Мысль не то чтобы утешила, однако всё равно стало немного легче не зацикливаться на ужасном прощании с А-Цин. Только тяжёлое ощущение никуда не исчезло, так и продолжая царапать его изнутри, пока Цзычжэнь медленно, чуть скользя носками по гладкому полу, подходил к своей комнате.
Там кондиционер не был включен, зато окно так и осталось приоткрытым. Несколько тетрадей, не убранных со стола, раскрылось, пара листов валялась на полу, и этот маленький хаос придавал обстановке той живости, без которой всё вокруг напоминало бы фотографии с эстетикой комнаты подростка, а не помещение, в котором действительно кто-то живёт. Строгий порядок на книжных полках, идеально заправленная постель, ни единой лишней детали, что выбивалась бы из спокойной синей гаммы. И только маленькая уродливая глиняная фигурка, поставленная на самое видное место, приковывала к себе взгляд своей чужеродностью.
Это творение, конечно, принадлежало не рукам Цзычжэня. С самого детства он воспитывался с мыслью, что ему нужно стать лучшим во всём, чтобы добиться хорошего места в жизни, и делать что-то неидеально он не имел права. Если взялся за лепку, то до мастерства. Если взялся за писательство и поэзию, то до побед на конкурсах или минимум призовых мест в первой тройке. Тем ценнее для него было это глиняное нечто, подаренное Сяо Цин почти в самом начале их общения.
«Слышала, у тебя день рождения сегодня, так что вот», — он всё ещё помнил и её оскал, где виднелась щербинка между резцами, и маленькие худые руки, сплошь покрытые мелкими синяками и ссадинами. — «Не золото, конечно, но зато типа своими руками».
Его дружба «не с теми» людьми, это драгоценное для него уродство среди выверенного порядка комнаты, где даже грамоты и статуэтки за победы в литературных конкурсах висели и стояли до отвращения идеально, были маленькими вольностями, крохотными бунтами против бесконечных требований семьи. На что-то большее у него не хватало ни решимости, ни сил, но хотя бы так Цзычжэнь напоминал себе о том, что в его жизни есть место чему-то за пределами выстроенного ещё до его рождения плана. И то, что ему это позволялось, говорило о том, что эти крохотные отступления в глобальном смысле не значили практически ничего.
«Это всё ради моего блага и успешного будущего», — Оуян Цзычжэнь медленно обвёл взглядом комнату и подобрал с пола упавшие листы, оказавшиеся его табелями успеваемости. Ни единой оценки хуже «отлично», чем не повод для гордости? Многие дети его возраста могли пойти на что угодно, лишь бы занять его место, так что ему следовало гордиться своими успехами, а не испытывать тянущую пустоту в груди при мысли о том, что такой его жизнь будет всегда, подчинённая плану, по которому росло не одно поколение его семьи.
Успешная учёба, ждущее его место в семейном бизнесе, постепенное восхождение на вершину, выгодный и удачный брак, рождение наследника и его воспитание ровно в тех же рамках, в которых рос и сам Цзычжэнь. Формула, приведшая его семью к богатству, сохранившая историю его рода с незапамятных времён, подарившая ему будущее, о котором многие могли только мечтать. И он должен с благодарностью принимать то, что было дано ему в этой жизни, и делать всё для того, чтобы предки могли им гордиться.
Осознав, что он так и продолжал стоять посреди своей комнаты, бездумно глядя куда-то в пустоту, Оуян Цзычжэнь вздохнул и заставил себя встряхнуться. Пора было приниматься за домашнюю работу. Пусть в их школе, за места в которой многие семьи готовы были пойти практически на что угодно, имелось множество вольностей, от завала по учёбе это не избавляло. А ещё следовало уделить хотя бы час на пианино, потому что скоро семейный праздник, на котором его наверняка попросят сыграть любимые вальсы бабушки, и не помешает освежить в памяти нужные рисунки нот. К тому же, репетитор по экономике прислал на электронную почту очередной материал для анализа, да ещё и приближалось время регистрации на региональный конкурс малой прозы, так что следовало поработать над своим текстом… И почему в сутках всего двадцать четыре часа? В этой бесконечной круговерти дел не оставалось ни единой свободной минутки.
Цзычжэнь спустился на кухню, поставил в микроволновку свой будущий ужин, обнаружившийся на привычном месте в холодильнике, и привычно зашёл в вичат. В дружеском диалоге вовсю кипело жаркое обсуждение между Цзинь Лином и Лань Цзинъи, в очередной раз не совпавших во мнениях по какому-то пустяку, но обычных для подобных ситуаций смайликов с закатыванием глаз от Сяо Цин не было видно. Даже вздыхающие эмодзи от Вэнь Юаня попадались время от времени, но А-Цин, видимо, даже не заходила в сеть с того самого момента, как буквально сбежала после знакомства с ведьмой. Должно быть, отказ задел её слишком сильно: обычно она отходила куда быстрее от любых потрясений и готова была сыпать язвительными шуточками при каждом удобном случае, но не в этот раз.
Зайдя в личный диалог с подругой и промучившись добрых пять минут в бесплодных попытках сочинить вразумительное сообщение, Цзычжэнь сдался и засунул телефон в карман домашних брюк. Свободное время заканчивалось, и ему следовало поторопиться с ужином, чтобы успеть выполнить всё запланированное. В конце концов, он ещё обещал Цзинъи поиграть перед сном, а меньше часа беспорядочная беготня вокруг слишком сильных для их уровня боссов никогда не занимала.
Покончив с едой и нехитрой уборкой, Цзычжэнь вновь вернулся в спальню и принялся за остатки домашней работы. Вопреки опасениям, никакие посторонние мысли на сей раз не мешали сосредоточиться на важных делах, и завершил он их как раз к сигналу будильника, прозвучавшему почти одновременно с пришедшим сообщением.
«Надеюсь ты готов надрать зад тому придурковатому кубику!!!» — и с десяток воинственных смайликов следом.
Цзычжэнь невольно улыбнулся и вошёл в игру, привычно активируя канал с голосовым чатом. Лань Цзинъи уже, разумеется, находился в сети и оживлённо переговаривался с их очередным временным сокомандником.
«Я тебе говорю, нет смысла развивать этот мусор, лучше береги ресы для нормального оружия», — тараторил он, будто боясь, что его в любой момент заткнут.
— Привет. Я вам не помешаю? — усмехнулся Цзычжэнь, ловко уловив паузу, в которую его другу пришлось сделать вдох и прерваться.
«О, а вот и наш дальнобойщик!» — ещё сильнее оживился Цзинъи, пусть это и казалось чем-то невозможным. — «Говорил же, что у меня всё схвачено», — добавил он, видимо, для третьего человека.
«Надеюсь, у тебя с прицелом так же хорошо, как у этого парня с болтливостью», — раздался в наушниках низкий насмешливый голос, который мог принадлежать только взрослому мужчине.
«Эй! Я не так уж много болтаю!» — тут же воскликнул Цзинъи.
Цзычжэнь только рассмеялся и ответил, быстро экипируясь для прохождения данжа:
— Уж точно не хуже, можете быть уверены.
Их временный товарищ только хмыкнул в ответ, и спустя несколько секунд началась самая жаркая игровая сессия на памяти Цзычжэня. От компьютера он буквально отлепился только к полуночи и, потирая перенапрягшиеся глаза, вновь зашёл в вичат. Сяо Цин по-прежнему не написала в групповой чат ни словечка, но он всё же неловко наскрёб пару примиряющих фраз и на этом посчитал свой долг выполненным.
На следующее утро сообщение не только осталось без ответа, чего можно было ожидать, но его даже не прочитали. И неужели А-Цин так сильно обиделась, что даже не стала отправлять в групповой чат свои мемы про ненависть к подъёмам в школу? Это казалось чем-то невероятным. Цзычжэнь вновь открыл их личную переписку, но так и не решился написать что-то ещё.
«Поговорим в школе», — кивнул он сам себе, поспешно выбираясь из постели.
Ему ещё никогда не приходилось опаздывать, так что класс не был заполнен даже наполовину, когда он оказался на своём месте. Из всего квинтета присутствовал только Вэнь Юань, что удивительным тоже не являлось: их признанный мозговой центр появлялся в школе едва ли не за сорок минут до начала занятий. Странно, что отсутствовал Лань Цзинъи, который использовал последние минуты перед звонком, чтобы поспешно переписать из чьей-нибудь тетради то, чего не успел сделать сам, но разгадка не заставила себя долго ждать, появившись в групповом чате.
«Юань-гэ, почему ты не разбудил меня?!» — значилось где-то между плачущими и паникующими эмодзи.
Вэнь Юань, до этого момента с сосредоточенным видом читавший учебник, едва заметно улыбнулся.
«Договорённость о шуме после девяти», — был дан лаконичный ответ, и всё это время с лица «отличника, старосты, активиста и на все руки мастера» не сходила улыбочка, весьма похожая на ухмылку учителя Вэя, когда тот задумывал очередную каверзу. Как говорится, влияние любимого преподавателя налицо. Цзычжэнь тихо фыркнул в кулак и вновь опустил взгляд на смартфон, чтобы увидеть череду плачущих смайликов и с десяток сообщений о том, что его жестоко предали.
— Учитель Шэнь ненавидит опоздания, — негромко произнёс он, пытаясь напомнить, что Цзинъи от очередного наказания отделяло всего одно предупреждение.
— Если у него есть время на чат, то он уже почти добрался до школы, — спокойно пожал плечами Вэнь Юань, вернувшись к своему учебнику.
И впрямь, далее за бесконечными стенаниями шло весьма раздражённое сообщение от Цзинь Лина.
«Прекрати ныть, а то выброшу тебя на обочине!» — и злой смайлик с ножом.
«Ты сказал, чтобы я не жаловался вслух, вот я и не жалуюсь вслух!»
«Всего одно слово, и мой водитель останавливает машину».
«Тогда ты и сам опоздаешь, молодой господин «я боюсь учителя Шэня до икоты»~ Так что мы в одной лодке!»
— Они переругиваются в чате, сидя при этом в одной машине, — покачал головой Цзычжэнь, закрывая приложение.
Вэнь Юань лишь улыбнулся, склонив голову чуть ниже. Но затем на его лице промелькнуло озабоченное выражение.
— А-Цин тебе тоже не ответила? — негромко спросил он, стараясь ненароком не привлечь чьего-нибудь внимания.
Так, значит, не только его обеспокоило подозрительное молчание с её стороны. Подобное происходило всего однажды за всё время, что Цзычжэнь знал Сяо Цин, и то в прошлый раз она разбила свой телефон, когда дралась с мальчишками из муниципальной школы. С другой стороны, до этого момента ничто не задевало её настолько сильно и не рушило надежды, так что, возможно, ей просто требовалось немного уединения.
Правильно поняв его неопределённый жест, Вэнь Юань кивнул; его пальцы сжали обложку учебника чуть крепче необходимого.
— Цзинъи звонил ей весь вечер, но она не взяла трубку, — в его голосе послышалась уже ничем не скрываемая тревога. — Госпожа Вэнь сказала, что за ней следует присмотреть, и… Мне тоже кажется, что сейчас нельзя оставлять её одну. Если А-Цин не придёт на занятия, сходишь со мной к ней домой?
Цзычжэнь мысленно вздохнул. Не то чтобы ему не нравился старший брат Сяо Цин, заодно назначенный её опекуном, но было в его будто бы всепонимающем взгляде что-то такое, из-за чего хотелось то ли признаться во всех своих грехах, то ли сбежать как можно дальше. А ещё существовала немаленькая вероятность наткнуться на их соседа Сюэ Яна, который своим видом навевал далеко не самые приятные ассоциации то ли с маньяками, то ли с кем похуже, да и его работа патологоанатомом и связанные с ней сомнительные шутки вселяли в него самую настоящую жуть.
«Нашу принцессу охраняет целых два дракона», — как-то рассмеялся Лань Цзинъи, чем оказался совсем близок к правде. Насчёт старшего господина Сяо Цзычжэнь уверен не был, но вот Сюэ Ян точно мог сделать с ним что-то ужасное, причём так, что даже семья не найдёт следов своего наследника до скончания веков. Воистину пугающая перспектива. Стоило ли удивляться, что домой к А-Цин он заходил всего единожды? И этого визита сполна хватило для того, чтобы набраться впечатлений на всю свою жизнь.
Но сейчас ситуация попахивала откровенно удручающе, и иного выбора не оставалось. И даже если тревога окажется ложной, лучше будет перебдеть, чем позволить А-Цин оказаться в опасности.
Когда раскрасневшиеся и немного запыхавшиеся от бега Цзинь Лин и Лань Цзинъи ввалились в класс за считанные секунды до появления учителя Шэня, Сяо Цин так и не пришла. Не посетила она и оставшиеся уроки, чем наверняка заслужила очередное предупреждение и вызов к директору. Но даже не это оказалось самым пугающим: на сообщения в чате и звонки она всё ещё не отвечала.
— У меня есть номер господина Сяо, можно связаться с ним, — с сомнением произнёс Вэнь Юань.
— Он уже неделю в командировке, смысла нет, только зря побеспокоим человека, — пожал плечами Лань Цзинъи, с непривычно серьёзным выражением лица делая очередной звонок. — Ну, ещё у Сюэ Яна можно спросить, он-то точно в курсе, что с кем происходит.
Цзинь Лин обернулся к нему настолько быстро, что Цзычжэнь всерьёз обеспокоился целостностью его позвоночника.
— У тебя есть номер Сюэ Яна?! — воскликнул он так, будто перед ним вновь появился пляшущий скелет.
Цзинъи лишь широко усмехнулся, гордо продемонстрировав записанный контакт.
— А то как же, — задрал он нос, явно подражая чьей-то высокомерной манере. — И, нет, никаких сделок с демоном я не совершал, просто когда мы ночевали у А-Цин, надо было доказать бабушке, что за нами присматривает взрослый человек. Вот мы и попросили Сюэ Яна.
На несколько мгновений воцарилась гнетущая тишина. Цзычжэнь даже представить боялся, какая извращённая логика одарила этих двоих идеей обратиться к наименее подходящему под определение взрослости человеку, но сейчас давний эпизод общения с нечистью в обманчиво невинном обличии оказался весьма кстати.
Лань Цзинъи быстро набрал номер Сюэ Яна, но он оказался недоступен. Пришлось смириться с неизбежным и всё-таки направиться к дому А-Цин, благо, Вэй Усянь отменил сегодняшнее занятие, отговорившись какими-то безумно важными делами.
Цзинь Лин хотел вызвать своего водителя, на что Цзинъи, закатив глаза, напомнил о том, что им нельзя выдавать внеплановую отмену занятия в клубе. Два часа после основных уроков они обязаны провести в школе за «творческой» деятельностью, и никто не должен догадываться, что их куратор решил в очередной раз проигнорировать правила. В конце концов, если они попадутся, то достанется всем, а кое-кто в их компании и без того слишком часто оказывался на грани отчисления, так что не стоило драконить администрацию лишний раз.
Поэтому было решено воспользоваться путём простых смертных — общественным транспортом. Цзинь Лин всю дорогу брезгливо морщился и показательно держался за поручень через рукав пиджака, а Лань Цзинъи дразнил его избалованной неженкой, пока его на каком-то повороте с размаху не впечатало лицом в стекло. Цзычжэнь только головой покачал, краем глаза наблюдая за друзьями: ему беспокойство за А-Цин мешало думать хоть о чём-то, не касающемся причин её слишком долгого молчания, и он искренне не понимал, как Цзинъи мог вести себя в такой ситуации настолько легкомысленно. Неужели не волновался?
Автобус не слишком-то плавно притормозил у нужной остановки, и они гурьбой вывалились на свежий воздух. Цзычжэнь невольно поёжился: пусть район и был самым обычным, отчего-то он стал казаться ему гораздо более жутким, чем раньше. Многоэтажки окружали со всех сторон, почти наползали друг на друга, тут и там виднелись праздно шатающиеся дети и подростки, хотя учебный день был в самом разгаре. Компания тощих мальчишек, по виду младше их года на два-три, буквально впилась взглядами в четвёрку незнакомцев в неуместно дорогой и аккуратной форме, и Цзычжэнь поспешил спрятать свой телефон поглубже в карман.
Цзинь Лин воинственно приподнял подбородок, тоже явно чувствуя себя не совсем уютно под таким пристальным вниманием, зато Лань Цзинъи, напротив, широко ухмыльнулся и уверенно направился к подозрительным ребятам.
— Эй, шпаньё, — протянул он громко, так, что даже в отдалении было слышно, как он раздражающе тянул гласные. — Сяо Цин давно видали?
Ближайший к нему подросток, самый низкий из компании и со стороны напоминающий нахохлившегося рыжего воробья, прищурился и уставился на него с вызовом.
— А тебе что? — несмотря на тщедушную внешность, говорил он уверенно и ничуть не тише своего собеседника. — Мы ей няньками не нанимались.
— Скажете что-нибудь полезное, получите пару юаней на карманные расходы, — Лань Цзинъи достал из кармана несколько не слишком крупных купюр и помахал ими у мальчишек перед носом. — Ну так что?
Вэнь Юань тяжело вздохнул и пробормотал под нос что-то неразборчивое, но явно недовольное. Цзычжэнь его понимал: да эта ребятня скорее всей толпой отберёт показанные деньги, чем пойдёт на поводу у наглого незнакомца, а им только массовой драки в не самом благополучном районе города и не хватало. Однако, как ни странно, рыжий пацан только смерил всех стоящих за спиной Цзинъи пристальным прищуром и неохотно кивнул, лениво повернувшись к одному из своих почти до нелепости высоких приятелей.
— Ты вчера был у её соседа? Говори, — спокойно приказал он, чуть качнувшись на невысоком заборе, на котором сидел.
Долговязый парень, чей нос ломали минимум дважды, негромко шмыгнул и дёрнул головой, выступив вперёд. Потрёпанные края растянутых спортивных штанов блёкло-серого цвета болтались на пару-тройку сантиметров выше нужного, и Цзычжэнь краем глаза заметил, как скривился и отвернулся Цзинь Лин, углядев это жалкое зрелище. Пускай за годы их дружбы его характер и стал во много раз терпимее, брезгливость ко всему неопрятному то и дело давала о себе знать; хорошо, что никто из мальчишек не заметил его гримасы, иначе на драку нарвался бы уже он, а не Цзинъи.
— Ну, припёрлась она явно в паршивом настроении, — грузно пожал плечами высокий парень, будто даже такое движение доставляло ему слишком большие неудобства. — Вчера как залетела к себе, так её никто и не видел. Гу Фэн к ней вечером сунулся, чтобы она в приставку с нами сыграла, так она его тупо игнорила полчаса, а не послала, как обычно.
— Насколько поздно вечером? — спросил Лань Цзинъи, вытягивая руку с зажатыми в них деньгами чуть вперёд.
— Часов в десять? Точно не раньше, потому что мы к Гу Фэну завалились только когда его сестра на тусовку свалила, но на часы я не смотрел, — подросток чуть наморщил свой кривоватый нос, будто пытаясь припомнить какие-то детали. — Но, кстати, у неё чёт тихо было на этот раз. Мы расшумелись, а она даже не припёрлась настучать нам по башке, как обычно, хотя Юнь Шань орал во всю глотку. Может, свалила куда или у Сюэ Яна заночевала.
Цзычжэнь невольно дёрнулся при упоминании имени не самого приятного человека на его памяти, но заставил себя успокоиться и подавить вполне закономерное болезненное любопытство. Ну, ночевала А-Цин иногда в гостях у подозрительного взрослого, что такого? Она его уже много лет знала, так что вполне могла ему довериться. А всё остальное его, Оуяна Цзычжэня, нисколько не касалось.
— Что ж, ничего особо неожиданного, но уговор вы выполнили, так что вот, — Лань Цзинъи панибратски хлопнул по плечу долговязого парня и всунул ему в руки обещанную плату. — И, кстати, вас что, у тётки Мо забанили, что вы тут не дымите? Или господин Сяо добился своего и ввинтил вам в голову правила здорового образа жизни?
Рыжий мальчишка выразительно скривился и недовольно дёрнул ногой.
— Не твоё дело, синенький. Вали уже к своей подружке, пока я не вспомнил, за что тебя старшие чуть к собакам не кинули.
На короткое мгновение Цзинъи напрягся всем телом, но затем вновь расслабился и лениво махнул рукой, разворачиваясь к дому Сяо Цин.
— Дерзкая мелочь, — бросил он с кривой ухмылкой.
Вэнь Юань нагнал его в пару размашистых шагов и пошёл вровень, почти касаясь своим плечом его. Даже со стороны было заметно, насколько он был недоволен: губы сжались в тонкую полоску, и каждое движение казалось чересчур резким и отрывистым.
— Что за случай с собаками? — произнёс он непривычно напряжённым тоном.
Цзычжэнь удивился: он-то думал, что эти двое всегда в курсе дел друг друга, недаром же с раннего детства росли под одной крышей и чуть ли не везде ходили вместе. Но, оказывается, даже у них имелись какие-то личные тайны.
Лань Цзинъи небрежно дёрнул плечом.
— Звучит круче, чем было на самом деле. Там был-то один дохленький щенок, да и Сюэ Ян быстро всех разогнал. Но блин, это были мои последние деньги из карманных! — внезапно воскликнул он, раздосадовано пнув какой-то камешек. — Юань-гэ, ты же не оставишь меня голодным до конца месяца, правда? Сам видел, я потратил их на благое дело!
Вэнь Юань тяжело вздохнул, но всё же кивнул, уступив умоляющему взгляду лучшего друга. Цзинь Лин только фыркнул, глядя на эту картину, и демонстративно уставился куда-то в сторону, как будто его вовсе не касалось всё, что происходило вокруг.
К подъезду А-Цин они пришли быстро, и внешне здесь ничего не изменилось. Разве что виднелись на стенах свежие пятна краски, явно покрывшие собой граффити. Не стоило и сомневаться, что через несколько дней уличные рисунки и сомнительные надписи вернутся вновь, но муниципалитет одержал временную победу в этом извечном сражении.
На звонок в домофон никто не ответил даже спустя несколько минут. Цзычжэнь всеми силами заставлял себя не паниковать, предпочитая думать о том, что Сяо Цин и впрямь была не дома, а, например, у Сюэ Яна или кого-то из местных. Не обязана же она была сидеть целый день в квартире, верно? И всё же тревога с каждым следующим гудком становилась всё сильнее, вызывая лёгкие волны тошноты.
— Ладно, — нахмурился Цзинъи, не добившись успеха и на пятой попытке. — Поступим по-другому.
— К Сюэ Яну? — с долей опаски спросил Вэнь Юань.
Но Лань Цзинъи покачал головой и, пошарившись в своём рюкзаке пару минут, с победным возгласом достал оттуда связку ключей. Цзычжэнь сначала даже не понял, зачем он их извлёк, а затем до него внезапно дошло, от чьей именно квартиры они были.
— У тебя что, всё это время были ключи?! — взорвался от возмущения Цзинь Лин.
— Даже если так, вламываться в чужой дом без приглашения — плохой тон, — поучительно ответил Цзинъи, прежде чем сделать им всем одолжение и всё-таки открыть тяжёлую железную дверь.
Цзинь Лин заскрипел зубами, но ничего не ответил, а затем и вовсе прикрыл глаза, будто ведя мысленный счёт. К тому моменту, как они добрались до квартиры А-Цин, он перестал судорожно сжимать кулаки и раздражённо пыхтеть, и Цзычжэнь мысленно порадовался тому, что они не сцепились снова. Привычные перепалки привычными перепалками, но у него нервы тоже железными не были, а срываться на друзьях не хотелось, пусть даже те своими выходками иногда напрашивались на пару затрещин.
Поймав себя на желании прикрикнуть на слишком долго возящегося с замком Цзинъи, Цзычжэнь закрыл глаза и уже сам мысленно посчитал до десяти. Помогло это мало, его по-прежнему потряхивало от волнения, но, по крайней мере, уже не хотелось бросаться на ближайший источник раздражения.
— Похоже, с той стороны вставлен ключ, — озадаченно нахмурился Лань Цзинъи, когда наконец смог открыть дверь.
Его догадка оказалась верна: с внутренней стороны замка и впрямь торчала связка ключей, украшенная брелоком в форме какого-то шипастого чудища. Выходит, квартира была заперта Сяо Цин изнутри, и она никуда не выходила. Тогда почему она не отвечала на звонки, а изнутри не доносилось ни единого звука?
Друзья обменялись обеспокоенными взглядами и зашли в квартиру, на всякий случай не заперев дверь.
В коридоре оказалось светлее и просторнее, чем запомнилось Цзычжэню по давнему визиту. Место громоздкого старого шкафа заняли вешалка и полка для обуви, рядом с которой в беспорядке валялись ботинки А-Цин — те самые, в которых она была вчера. Её куртка обнаружилась на крючке, а рюкзак с наполовину вываленным содержимым лежал почти у самой двери в ванную комнату, как будто его пинали со злости. Почему-то смотреть на эти следы бессильной ярости было жутко неуютно, и Цзычжэнь поспешил сосредоточить своё внимание на чём-нибудь другом.
— А-Цин, это мы! — бодро крикнул Лань Цзинъи. — Нож не доставай, мы пришли с миром!
— Хватит горланить, — шикнул на него Цзинь Лин и чувствительно пихнул в бок.
Цзинъи ткнул его в ответ и тут же побежал вглубь квартиры, пока ему не всыпали снова. Вэнь Юань нахмурился и покачал головой, но не стал ничего говорить, только бросил на Цзычжэня напряжённый взгляд.
Слишком тихо. Квартира определённо точно была пуста. Но куда, в таком случае, могла подеваться Сяо Цин?
Паника удушающей петлёй обхватила горло, и Оуян Цзычжэнь глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Слишком рано бить тревогу. В конце концов, А-Цин могла быть у Сюэ Яна, а его квартира находилась ровно этажом ниже, и туда вполне можно перебраться через балкон. Конечно, через дверь было проще и логичнее, но Сяо Цин и её тягу к своеобразным приключениям недооценивать не стоило.
Много времени осмотр квартиры не занял, но ни единого следа хотя бы одного из хозяев обнаружить не удалось. В части спальни, где хранились вещи старшего брата А-Цин, царил безупречный порядок, а по другой половине словно ураган прошёлся, но ничего необычного тут не было. Разве что у дверцы шкафа, где находилось зеркало, на полу виднелись небольшие белесоватые пятнышки, как будто бы от воска. Заинтересовавшись, Цзычжэнь поскрёб одно из них ногтем и нахмурился: его догадка оказалась верна. Но зачем кому-то понадобилось ставить свечки полукругом прямо перед зеркалом? И почему здесь нет ни единого признака горения, как будто воск либо расплавился в один миг, либо им просто капнули на пол?
По его спине внезапно поползли мурашки, словно бы ветер подул. Но это, вероятнее всего, от открытых окон: когда они пришли, в квартире стояла настолько удушающая духота, что Цзинъи не выдержал и распахнул всё, до чего только смог добраться.
Глубоко задумавшись над странными восковыми пятнами, Цзычжэнь вздрогнул, когда сбоку послышался глубокий голос Вэнь Юаня.
— Мы спустимся к Сюэ Яну, вдруг А-Цин всё-таки у него. Дверь запирать не будем, так что подождёшь нас здесь? — он говорил размеренно и спокойно, и только понизившийся тембр выдавал его волнение и страх.
Цзычжэнь кивнул, вновь покарябав ногтем прилипший к полу воск. Что-то здесь упорно не давало ему покоя, мешало отойти от места, словно если он сделает хотя бы одно лишнее движение, то лишится крайне ценной подсказки. Знать бы ещё, к чему эта подсказка могла относиться!
Семь восковых пятен, расположенных почти идеальным полукругом. Пол под ними и вокруг них абсолютно чист, без следа копоти или плавления. Да и воск самый обычный, ничем не пахнет, не жжёт кончики пальцев. Тогда для чего же Сяо Цин изводила свечки, зажигая их перед зеркалом? Внезапно отключили электричество, а ей срочно понадобилось переодеться? Нет, вряд ли дело в этом, да и к тому же…
Зеркало! Возможно, есть какая-то странность, связанная именно с ним?
Цзычжэнь внимательно всмотрелся в ровную зеркальную поверхность, отражающую часть комнаты, находящуюся у него за спиной. Солнечный свет, падающий сбоку, высвечивал разводы, оставшиеся от чистящего средства, и несколько мелких пылинок. Ничего особенного, разве что… Показалось, или по углам виднелись какие-то странные отметины?
Пришлось податься ближе, чтобы рассмотреть следы, будто бы оставленные пальцами. По непонятной закорючке на каждом углу, даже наверху, выше, чем Сяо Цин могла бы дотянуться без помощи стула, а по нижнему краю несколько горизонтальных полос. Присмотревшись, Цзычжэнь понял, что рисовали их не водой или поверх конденсата от выдоха, а чем-то прозрачным, оставляющим скользкие следы. Не масло, но — взгляд помимо воли упал на белесоватые пятна вокруг зеркала — что-то вроде воска?
Цзычжэнь гулко сглотнул, проведя кончиками пальцев по одной из горизонтальных полос. А-Цин давно увлекалась оккультизмом, потому и с таким энтузиазмом помчалась на встречу с госпожой Вэнь, и это зеркало наверняка не раз было использовано не по прямому назначению. Так относились ли эти следы к причине внезапного исчезновения Сяо Цин, или они остались ещё с её прошлых попыток воспроизвести сомнительный ритуал, вычитанный в интернете?
Какая-то часть сознания шептала Цзычжэню, что ответ на этот вопрос ему лучше не искать. Но если это казалось безопасности и, возможно, жизни А-Цин, как он мог просто сделать вид, что ничего не заметил?
Отражение вдруг шевельнулось, и Цзычжэнь едва не закричал. Но это оказался всего лишь Лань Цзинъи, растрёпанный и чуть запыхавшийся: видимо, в спальню он бежал.
— Сюэ Яна тоже нет дома, — выпалил он, с шумом выдохнув. — Сговорились они там все, что ли?
— А где…
— Юань-гэ решил позвонить господину Сяо, а Цзинь Лин попёрся в магазин, потому что ему внезапно захотелось газировки. А ты что тут сидишь? Нашёл что-то интересное? — Цзинъи с интересом уставился на то, как его друг в очередной раз бездумно провёл пальцами по чужому зеркалу.
Цзычжэнь неопределённо пожал плечами: он всё ещё не знал, как стоило расценивать подозрительную находку. Следовало дождаться Вэнь Юаня и посоветоваться с ним, быть может, он заметит что-то ещё.
— Зеркало, ну конечно, — будто бы недовольно прищёлкнул языком Лань Цзинъи и сунулся ближе, почти прижавшись к боку. — О, это что ещё за художества? А-Цин что, по уровню рисования так и застряла в начальной школе? Да даже Цзинь Лин нарисует менее кривую лестницу!
— Лестницу? — озадаченно переспросил Цзычжэнь.
— Ага, — кивнул Цзинъи. — Ты ж её гладил только что, вот тут.
Он бесцеремонно ткнул пальцем в одну из горизонтальных полос совсем рядом с чужой ладонью, и в следующий миг произошло сразу несколько вещей. Цзинъи сдавленно вскрикнул и отшатнулся, прижав ладони к глазам, восковые рисунки вспыхнули голубым сиянием, а зеркало вдруг пошло рябью и втянуло руку Цзычжэня по самый локоть.
— А-а! Что ещё за дрянь?! — взвыл Цзычжэнь, дёрнувшись в сторону. Руку будто обварило льдом, и с каждой секундой она проваливалась всё глубже. — Цзинъи!!!
С его стороны послышался протяжный жалобный звук: прийти на помощь он явно был не в состоянии. Но даже не катайся он по полу от боли, вытащить друга Цзинъи бы банально не успел: едва Цзычжэнь хватанул ртом воздух, чтобы закричать, как холод сковал его полностью, и вокруг сомкнулась темнота.
В одну секунду реальность будто отключилась, сменившись вязким чёрным ничем. Ни звука, ни движения, ни воздуха — только бесконечно необъятное и невыносимо крошечное пространство, сковавшее льдом каждую клеточку тела. Это казалось какой-то странной галлюцинацией, наведённым мороком, и даже не сразу получилось понять, что же было не так с этим местом.
На одно мгновение Цзычжэню показалось, будто он перестал существовать. А затем на него обрушился страх.
Он попытался дёрнуться, но тут же в панике замер, не понимая, куда именно ему двигаться. Со всех сторон окружала темнота, его тело зависло посреди пустоты, и вокруг не ощущалось ни одного ориентира. Верх, низ, право, лево — все направления потеряли малейшее значение в поле без координат. Прежним остался лишь он сам, всё ещё живой, с гулко стучащим сердцем и не имеющий ни малейшей возможности сделать вдох. Повсюду была чернота, она обволакивала каждый миллиметр его кожи, но и не касалась одновременно — откуда здесь взяться воздуху?
Цзычжэнь сдавленно замычал, хватаясь за горло: шею будто обхватило стальной петлёй и начинало стискивать всё сильнее с каждым ударом сердца. Лёгкие пекло от недостатка кислорода, мышцы сковывало выкручивающей болью, голову сжимало со всех сторон — ещё немного, и его череп просто разломится, не выдержав давления. Чернота всё сгущалась и сгущалась, жадно погружая в себя новую жертву, и в тот момент, когда сознание готово было отключиться окончательно, яркой вспышкой пронеслась одна-единственная мысль.
Неужели вот так всё и закончится, и он умрёт, не сумев даже попытаться дать отпор? А как же А-Цин, которую он хотел спасти? Она тоже останется здесь, в плену зазеркалья?
Щербинка между резцами, широкая наглая улыбка, светлая кожа с почти никогда не сходящими с неё ссадинами и царапинами, громкий смех, сильные, вышибающие душу объятия — всё промелькнуло перед глазами, будто в напоминание о том, ради кого ему нужно было выжить. Цзычжэнь потянулся вперёд, к ускользающим, угасающим образам…
И в следующий миг с грохотом рухнул на колени, жадно вдыхая свежий воздух.
Картинка вокруг вновь сменилась слишком внезапно, чтобы этот переход можно было осознать, и некоторое время Цзычжэнь бездумно смотрел на свои руки, облачённые почему-то в чёрные железные перчатки. Его тело всё ещё сдавливало со всех сторон, но то уже была не вязкая темнота, а глухие доспехи европейского вида, покрывшие его с ног до головы. Стоило лишь слегка наклониться вперёд — и обзор с лязгом закрыло забрало, защитившее его лицо.
Если это всё было частью предсмертных галлюцинаций, то у его подсознания определённо имелись причуды. Ладно бы ещё он был в ламеллярном доспехе, как воины Древнего Китая, но западная броня? Да он даже пошевелиться не мог под весом всего этого железа, не говоря о том, что ему европейская эстетика никогда особо не нравилась, так с чего же его агонизирующий мозг придумал именно такой облик?
Цзычжэнь зажмурился и глубоко вздохнул, заставив себя выкинуть лишние мысли из головы. По какой-то причине он всё ещё был жив, и даже если это всё создало его умирающее сознание, стоило воспользоваться шансом и хотя бы осмотреться. Каждое движение под весом доспехов давалось с невероятным трудом, но всё-таки как-то у него получилось выпрямиться и вновь убрать забрало с лица. Увиденное заставило его нахмуриться.
Он находился посреди густого леса, полностью затянутого белым туманом. Несмотря на то, что вокруг царила ночь, было светло, словно бы сам туман источал слабое перламутровое свечение. Гигантские стволы деревьев, изогнутые под невероятными углами, жёсткая трава, почти лишённые листьев кусты казались абсолютно чёрными — и на их фоне ярко выделялись громадные лианы, покрытые шипами, чья поверхность угрожающе поблёскивала чернильно-фиолетовым. Эти лианы заполонили собой всё, местами проросли прямо сквозь деревья, и там, где шипы касались чего-то, разливалась тонкая паутинка трещин, из глубины которых шло зловещее фиолетовое сияние.
Мрачный заколдованный лес, прямо как из сказок. Почему же подсознание решило поместить Цзычжэня именно сюда, да ещё и выдав доспехи вместе с мечом? Ответа на этот вопрос ему, разумеется, никто не дал. Зато в затылок впилось леденящее чувство пристального взгляда — и взгляд этот полнился злым предвкушением.
Цзычжэнь медленно сглотнул и затаил дыхание, прислушиваясь к окружающей тиши. Частый стук его сердца, посвистывающее дыхание, скрип доспехов, шевеление листьев под лёгким, едва заметным ветром — и больше ничего. Ни шагов, ни шороха, ничего, что выдавало бы присутствие кого-то ещё в этом месте. Но этот кто-то точно здесь был. И он, казалось, искренне забавлялся тем, как подросток в рыцарских доспехах замер посреди колючек, не в силах даже толком пошевелиться из-за тяжести брони.
Но, быть может, это всего лишь обман воображения? Или всё это с самого начала было лишь картинками, которые рисовал его мозг? Цзычжэнь окончательно запутался, не понимая, насколько реально то, что с ним происходило. Но мышцы тянуло вполне ощутимо, колени болели от внезапного удара о землю, во рту стоял знакомый кисловатый привкус, какой появлялся всегда, когда становилось слишком страшно.
Этот лес — выдумка или же настоящее параллельное измерение? Цзычжэнь не знал. Но что понимал наверняка, так это то, что ему нужно было двигаться хоть куда-то, а не оставаться на месте. Его словно подталкивали в спину призрачные руки, а затылок щекотало чужое дыхание, вырывающееся с нетерпеливыми выдохами.
«Давай же, маленький рыцарь», — шептал высокий голос ветра, отдаваясь мурашками по всему телу. — «Твоей принцессе осталось совсем немного, поторопись, пока её сон не стал вечным!»
Фраза могла быть обманом воображения — и всё-таки Цзычжэнь рванул вперёд, чудом найдя в себе силы встать и сделать первые неуклюжие шаги. Он понятия не имел, куда ему следовало идти, но какое-то смутное ощущение, похожее на слабое узнавание, подсказало ему двигаться за лианами, чтобы найти место, откуда они росли.
Путь давался с большим трудом: под ногами то и дело оказывались корешки и ямки, и Цзычжэнь неловко запинался о них, раз за разом падая на землю и медленно поднимаясь вновь. Он всеми силами старался не задевать зловещие шипы и места, испещрённые сияющими фиолетовыми трещинами, но чем глубже в лес он заходил, тем сложнее оказывалось находить участки, не тронутые зловещими растениями. Ещё и туман сгущался, облепляя лицо и оседая на коже противной липкой сыростью, от которой казалось, будто его тело начинало покрываться слоем паутины — и чем дальше, тем труднее становилось дышать и заставлять себя делать следующий шаг.
В какой-то момент деревьев не осталось, и всё вокруг затянуло фиолетовым сиянием и ядовитыми шипами громадных, толщиной с самого Цзычжэня лиан. Впереди оказалась сплошная стена из крепко сплетённых растений, и по ней оставалось только карабкаться. Тело дрожало от одной лишь ходьбы в сплошных железных доспехах, и такие нагрузки оно могло просто не выдержать, но иного пути не оставалось. И Цзычжэнь пополз наверх, цепляясь за чересчур гладкие шипы и надеясь, что броня защитит его от неведомого яда или проклятья.
Он подтягивался выше, соскальзывал вниз, с размаху падал на землю — и всё равно упрямо двигался дальше. Какие-то шипы ломались под его весом, на другие он едва не напарывался, парочка даже застревала в решётке забрала, едва не лишив его глаз, но Цзычжэнь продолжал карабкаться, задыхаясь и дрожа от усталости. Он никогда не был сильным, не мог похвастаться выносливостью — однако сейчас от него зависело слишком многое, чтобы он мог себе позволить просто сдаться. Где-то там, среди ядовитых колючек находилась А-Цин, и она не могла выбраться из плена сама. Если он не придёт ей на помощь, какой же из него тогда защитник? Не оказался же он в этом измерении лишь ради того, чтобы бессмысленно тут умереть?
Цзычжэнь карабкался и карабкался, и в какой-то момент ему показалось даже, будто эта стена никогда не закончится, и он застрянет здесь навеки, неудачно напоровшись на какой-нибудь шип. Он уже едва мог удержаться на дрожащих ногах, и лианы скользили под ним — если сорваться с такой высоты, то с жизнью точно можно попрощаться. Однако в одну минуту туман неожиданно стал реже, а затем и вовсе исчез — и Цзычжэнь внезапно обнаружил себя на самой вершине живой стены, кольцом окружавшей каменный замок.
В этом строении почти не осталось целых участков: из серого камня тут и там пробивались растения, а местами только они и удерживали его от окончательного разрушения. От трёх из четырёх некогда величественных башен остались лишь остовы, и только центральная и самая массивная часть замка казалась более-менее пригодной для обитания. Добраться дотуда было бы легко, не окружай всё это гигантские, выше даже стены из лиан, шипы.
На мгновение у Цзычжэня сдавило горло, а глаза запекло, но всё же он смог взять себя в руки. Ему нужно было спасти А-Цин и выбраться с ней отсюда, а всё остальное не имело значения. Он обязан был попасть в этот замок, а уж путь оставалось только придумать, раз не вышло увидеть его с первого взгляда.
Цзычжэнь посмотрел вниз, пытаясь понять, как ему спуститься так, чтобы случайно не расшибиться насмерть. В отличие от внешней стороны, внутренняя обрывалась, и перед ним оставалась лишь пустота головокружительной высоты, земля под которой щетинилась бесконечными рядами шипов. Не имея крыльев, это просто нельзя было преодолеть.
Но ведь должен быть способ! Не для того же он прошёл весь этот путь, чтобы в конце просто отчаяться и не сделать ничего!
«Думай, думай», — стиснул зубы Цзычжэнь, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь спуска. — «До замка можно добраться, нужно только понять, как именно».
Однако куда бы ни обращался его взгляд, картина оставалась прежней. Пропасть с шипами на дне — и никакого другого способа спуститься вниз.
«Но что, если…» — он вновь посмотрел на громадные шипы, окружавшие замок. Часть из них тянулась к небу, но некоторые доходили почти до самых лиан. — «Что, если спускаться и не нужно?»
Осенённый внезапной идеей, Цзычжэнь принялся осматриваться в поисках наиболее близкого к стене шипа. И он нашёлся — вот только не упирался прямо в лианы, а проходил чуть выше, и чтобы зацепиться за него, нужно было подпрыгнуть. Задача из разряда практически безумных, однако это был путь, которым вполне можно воспользоваться. А то, что недостаточно тренированное тело Цзычжэня могло попросту не выдержать карабканья по своеобразному мосту, уже оставалось незначительной мелочью.
Просто идти в доспехах было нелегко, а прыжок казался и вовсе чем-то за гранью реальности. Но Цзычжэнь всё же достал до шипа — и едва не свалился вниз, когда руки соскользнули с гладкой и чуть скользкой поверхности.
Зависнув над пропастью на добрых десять секунд безотчётной паники, Цзычжэнь мысленно пообещал себе больше внимания уделять спорту. И, чудом зацепившись ногой за шип, умудрился всё-таки взобраться на него и крепко обхватить всеми конечностями, едва не плача от облегчения.
Он мог умереть здесь. Действительно умереть, причём очень болезненно. И пусть это всё могло являться всего лишь галлюцинацией, легче совсем не становилось.
Зависнув в десятках метрах над землёй, Цзычжэнь поневоле задумался, как он вообще добрался до этой точки. Не в плане даже физического присутствия, а самой возможности. Его сердце всё ещё грохотало в грудной клетке от пережитого страха, а он удивлялся самому себе и тем картинам, которое подсовывало ему подсознание. В его жизни ведь никогда не было места ничему подобному, так почему и как он оказался здесь? И помчался вперёд, за призрачной возможностью встретиться с пропавшей без вести А-Цин, хотя у него не было никаких гарантий, за исключением странного предчувствия, ведущего его к туманной цели.
Так ли должен вести себя наследник семьи Оуян? Определённо точно нет. Он не должен рисковать собой, ввязываться в опасные авантюры, подвергать свою жизнь угрозе, ведь на него были возложены надежды слишком многих людей. Он не мог их подвести, обнулить все вложенные в него усилия и бесславно сгинуть где-то за пределами нормальной реальности. И всё-таки…
«Мне этого хочется», — осознал вдруг Цзычжэнь. Хочется выйти за рамки, окунуться в приключения, рисковать, стоять рядом со своими друзьями плечом к плечу, встречая очередную опасность. Жизнь обычного человека, жизнь наследника семьи Оуян не предполагала того, что он будет висеть над пропастью, судорожно цепляясь за скользкий шип и пытаясь справиться с крупной дрожью, и всё ради чьего-то спасения. Даже само попадание в иное измерение, пусть, возможно, и существующее лишь в его воображении, уже было чем-то непостижимым. Непостижимым и удивительным.
Почему-то только сейчас Цзычжэнь осознал вдруг, во что именно ввязался, согласившись стать учеником Вэй Усяня. Не на кладбище, не в гостях у ведьмы, а именно здесь, в заколдованном лесу, где он не единожды за такой короткий срок едва не прощался с жизнью. Но почему-то это осознание не пугало, хотя должно было — оно рождало в душе необъяснимое воодушевление.
И это воодушевление едва не заставило его сорваться вниз: тело заскользило по шипу, стоило рукам и ногам немного расслабиться. Цзычжэнь испуганно вскрикнул и вцепился в растение вновь, тут же выбросив из головы лишние размышления. Подумать о собственной жизни он сможет и позже, а сейчас следовало сосредоточиться на своей цели и сделать уже хоть что-нибудь, чтобы двигаться дальше.
Проблема заключалась в том, что он понятия не имел, как ему спуститься к замку, но при этом не сорваться на землю. Здесь, почти на самом конце шипа, Цзычжэнь ещё мог обхватить его и удержаться, но ближе к основанию это становилось практически невозможным. Нужно было поймать равновесие и соскользнуть, но одна мысль об этом доводила до тошноты. Он и с горки катался так, что всё время переворачивался или выезжал за пределы трассы, а тут чёртов шип! Где вообще были его мозги, когда ему показалось, будто пойти этим путём будет хорошей идеей?!
Удержаться от того, чтобы побиться лбом о твёрдую поверхность, было выше его сил, и Цзычжэнь не отказал себе в этом удовольствии. В голове нисколько не прояснилось, но ему вдруг вспомнился Лань Цзинъи времён их первой встречи: тощий, низкий, юркий до невозможности и так и норовящий спрыгнуть с какой-нибудь высоты. Тогда он восхищался его безбашенной смелостью и хотел сам повторить один из его трюков, но так и не решился.
И всё же сейчас это полузабытое ощущение помогло ему собраться и заставить себя открыть глаза. Не только Цзинъи мог похвастаться тягой к опасным приключениям: та же А-Цин вечно искала приключения на свою голову, отчего редко ходила без пластырей или вовсе перевязок. Всё это время Цзычжэнь не мог представить себя рядом с ней, ведь даже сама мысль о том, чтобы взобраться на что-то недостаточно надёжное и безопасное, доводила его до паники. Однако вот он сейчас, цепляется за гладкий шип, как ужасная пародия на коалу, и пытается уговорить себя сделать хоть что-то. Разве не забавно?
Смешок всё же сорвался с онемевших губ — пусть даже и истерический, он всё равно странным образом ослабил удушающий страх. В жизни Оуяна Цзычжэня никогда не было место риску, но если он позволяет себе надеяться хоть на что-то, если он действительно нечто большее, чем просто ходячее воплощение родительских планов на продолжение рода… Он должен разжать руки и ноги. Всего лишь расслабиться и позволить себе скатиться вниз, отдав всё на откуп гравитации и собственной способности сохранять равновесие.
Ничего сложного, верно?
Цзычжэнь крепко зажмурился и заставил себя расцепить руки — миллиметр за миллиметром, затаив дыхание и подавляя выступившие на глаза слёзы. Да, он может не удержаться и сорваться вниз, но это ведь всё равно произойдёт, когда его тело просто устанет держаться. Он всё равно упадёт. Но сейчас у него есть шанс воплотить в жизнь свою безумную идею и воспользоваться этим шипом как мостом к замку. Иной возможности просто не представится, и ей нужно воспользоваться.
Он уговаривал себя долго — дольше, чем ему хотелось бы признавать. И всё-таки разжал самую крепкую в своей жизни хватку — чтобы соскользнуть вниз, как с самой опасной ледяной горки в мире.
Сердце ухнуло в пропасть, в голове зашумело — а потом свершился удар. Удар о каменную стену со всего размаха, раздробивший, казалось, всё тело на малейшие кусочки. Сознание будто даже отключилось на пару секунд, а затем Цзычжэнь обнаружил себя валяющимся у самого дворца и плачущим от боли и пережитого ужаса.
Ему хотелось просто остаться здесь и больше не шевелиться — и только осознав это трусливое желание, он с силой ударил кулаком по земле. Ему следовало помнить, ради чего преодолевались все эти трудности, а для нытья домашнего ребёнка будет время когда-нибудь ещё. Например, тогда, когда они с А-Цин окажутся в безопасности, а Цзычжэнь вернётся в свой пустой дом, рухнет на свою идеально заправленную постель и сможет позволить себе расклеиться на полчаса, чтобы не нарушить свой график.
Он ведь, как верно сказала Сяо Цин, хороший мальчик, который не хочет расстраивать родителей. Вот только сейчас эта мысль не казалась обидной, а напомнила: ему необходимо вернуться в реальность, выбраться отсюда живым и спасти А-Цин. Иного варианта развития событий просто не могло существовать.
Цзычжэнь буквально соскрёб себя с земли и вновь поднялся на ноги, почти не чувствуя собственного тела. Он уже преодолел свои пределы и выбился из сил, и если придётся, как во всех подобных ситуациях из фильмов и книг, ещё и сражаться… Никаких шансов. Но он хотя бы попытается.
Изнутри замок мало чем отличался от своего жалкого вида снаружи. Всё вокруг пребывало в запустении и разрухе, покрывалось где обломками камня, где растениями, а где просто слоем пыли и мусора. Но так было не везде. Чем дальше заходил Цзычжэнь, тем целее становились коридоры, и появлялось даже некое подобие грубоватого убранства. Однако у него не хватало ни сил, ни терпения на то, чтобы осматриваться: он просто шёл вперёд, надеясь, что найдёт нужное место до того, как рухнет замертво.
В какой-то момент лязг камня под ногами исчез: Цзычжэнь ступил на ковёр, полностью поглотивший звук его шагов. На стенах и под потолком висели странного вида светильники, где вместо свеч горели кристаллы, но сил удивляться этому чуду не было никаких. Появились искусные барельефы, тяжёлые гобелены, высокие окна, за которыми виднелся заросший колючими лианами сад — а спустя десяток шагов впереди внезапно возникла гигантская дверь, богато украшенная резьбой и драгоценными камнями.
Цзычжэнь смотрел на эту дверь и не мог понять, отчего она казалась ему такой знакомой. Однако времени на пустые размышления не оставалось, и он просто подошёл к ней вплотную и толкнул изо всех оставшихся сил, не надеясь, впрочем, открыть её с первого раза. Однако железные створки, недвижимые на вид, неожиданно легко отворились, пропуская незваного гостя в единственную полностью уцелевшую комнату этого замка. И ею оказался, конечно же, тронный зал.
Вот только тронный зал этот внушал не трепет и восхищение, а самый настоящий ужас. Все стены были затянуты колючими лианами — однако здесь они полностью состояли из фиолетовых кристаллов. Жуткие растения тянулись к возвышению, сплетаясь в огромный трон, а всё необъятное пространство вокруг занимали… куклы. Шарнирные куклы в человеческий рост, разодетые в пышные наряды. Какие-то стояли, какие-то лежали или сидели, прислонённые друг к другу, часть оказалась нанизана на шипы, кое-где валялись даже отдельные части, расколотые и изрубленные до неузнаваемости. Мужчины, женщины, дети — все они были разными, но в то же время похожими до жути.
А на ступеньках у трона, прямо посреди кукольного царства, сидела А-Цин. В тёмном платье с корсетом и пышной юбкой выше колен, с гладко уложенными волосами, подвязанными белыми бантами в цвет бесконечных рюш и оборок наряда, в шнурованных туфельках на невысоком каблуке она совсем не напоминала привычную себя, но Цзычжэнь не мог ошибиться. Это была кукла, сделанная идеальным подобием Сяо Цин, и если бы не шарнирные колени, её было бы легко спутать с живым человеком.
Но зачем кому-то делать такую куклу?
Цзычжэнь медленно огляделся, пытаясь найти хотя бы какой-то намёк на то, где могла находиться настоящая А-Цин, — и вздрогнул, когда тень, скрывшая трон, шевельнулась. А мгновение спустя оттуда вдруг показалась изящная ступня, затянутая в плотную чёрную ткань.
— Что ты тут делаешь, мальчик? — раздался высокий, режущий слух своими ледяными интонациями голос. — Не помню, чтобы я тебя приглашала на бал, да и время танцев уже давно подошло к концу.
Это было страшно, страшнее даже, чем соскальзывать в пропасть, не зная, получится ли выжить. Цзычжэнь невольно схватился за меч, но усилием воли заставил себя не паниковать.
— Я… — горло внезапно перехватило, и пришлось прерваться, чтобы хоть немного успокоиться. — Я пришёл за Сяо Цин.
Чужая ступня лениво качнулась, а затем вновь погрузилась в тень, чтобы спустя несколько мгновений кристаллы вокруг трона засветились ярче, выхватывая восседающую на нём женщину. Цзычжэнь не мог рассмотреть её толком, однако плавные изгибы фигуры незнакомки невольно привлекли его внимание; он тут же стыдливо отвёл взгляд.
— Сяо Цин? — хозяйка замка наклонила голову набок и качнула ногой. — Девочка, пришедшая перед тобой?
— Да, — кивнул Цзычжэнь, неосознанно вцепившись в свой меч сильнее. — Вы не могли бы её отпустить?
На пару мгновений в тронном зале повисла тишина — а затем воздух взорвался звенящим, режущим слух смехом.
— Отпустить? Да разве ж я кого-то держу? — женщина обвела всё пространство широким жестом, и где-то в тени мелькнуло два ярко-фиолетовых огонька. — Здесь нет ни одного пленника, как ты можешь убедиться. Так кого же мне отпускать?
Цзычжэнь непонимающе нахмурился.
— Но… тут одни куклы, — медленно произнёс он, начиная сомневаться в том, что видели его глаза. Однако у этих реалистичных фигур были шарниры и застывшие фарфоровые лица — разве они могли быть чем-то иным?
На лице, скрытом в тени, ему показался широкий оскал. И вдруг его замутило — так, словно до него дошла некая важная мысль, но он ещё не успел её осознать. Взгляд прикипел к сидящей на ступеньках кукле — кукле, до самой мельчайшей детали похожей на Сяо Цин.
— Именно, мальчик, — произнёс высокий голос, и прячущаяся в тени женщина подалась вперёд, подставляя своё лицо под фиолетовый свет кристальных растений. Своё фарфоровое кукольное лицо, расколотое трещиной по горизонтали, где должен быть рот. — Здесь одни только куклы.
Цзычжэнь успел отшатнуться от страха — и это спасло ему жизнь. Что-то просвистело совсем рядом с виском и с треском врезалось в стену, но он не стал оборачиваться, вместо этого захлопнув забрало и вытащив меч. Хозяйка замка медленно, словно гипнотизируя единственного зрителя, соскользнула с трона, и трещина на её лице стала глубже и шире, превращаясь в уродливый оскал.
— Чего же ты испугался, юноша? — поинтересовалась она с насмешкой и остановилась рядом с Сяо Цин, положив ладонь на её макушку. — Тебе пришлось не по нраву моё искусство?
Цзычжэнь лишь стиснул зубы, крепче сжав рукоять меча и наставив подрагивающий кончик лезвия на жуткую тварь.
— Отпусти А-Цин! — громко воскликнул он, отчаянно храбрясь. Его взгляд прикипел к пустому, ничего не выражающему лицу подруги, и ему совсем не верилось, что эта наряженная в готическую принцессу фарфоровая кукла и есть Сяо Цин.
Незнакомка в ответ только покачала головой и развела руками; на мгновение показалось, будто над её пальцами, затянутыми в кружевные перчатки, сверкнули тончайшие нити.
— Маленький глупенький рыцарь, кого же мне отпускать? — спросила она, и в трещине её рта привиделся влажный блеск острых осколков. — Сюда все приходят добровольно, и я никого не держу. Но раз уж ты преодолел такой сложный путь, то, может, всё-таки поговоришь со своей драгоценной подругой и убедишься в этом сам?
Фарфоровое лицо куклы, изображающей А-Цин, нисколько не изменилось; Цзычжэнь ощутил себя круглым дураком. Эта сущность наверняка издевалась над ним, и настоящая Сяо Цин находилась где-то ещё, но как ему понять, где именно? С другой стороны, что ему оставалось делать? Он мог только следовать воле хозяйки этого места, надеясь, что та останется довольна и всё же ответит на его вопросы.
Вот только в голодном блеске искусственных глаз потусторонней твари не ощущалось ни намёка на то, что она позволит кому-то ускользнуть из своих потрескавшихся шарнирных рук.
— Ну же, маленький рыцарь, — тихо, вкрадчиво произнесла она и поманила его пальцем. — Поговори со своей принцессой.
Цзычжэнь хотел ответить ей какой-нибудь резкостью, но с ужасом ощутил, как его тело подалось вперёд, следуя чужой воле. Он попытался дёрнуться назад, но мышцы даже не отреагировали; только странное онемение поползло вдруг от пальцев вверх по рукам, и меч с лязгом грохнулся на пол, больше ничем не удерживаемый. Королева кукольного замка ухмыльнулась, увидев чистейшую панику в глазах своей жертвы, не способной даже моргнуть без её повеления.
Он следовал за чужими манящими жестами неловко, отрывисто, как деревянная кукла, висящая на нитях. Доспехи скрипели и грохотали, и каждый шаг давался всё тяжелее: онемение разлилось и по ногам, стремительно охватывая бёдра и подбираясь всё выше и выше. Цзычжэнь не мог воспротивиться навязанному движению, закричать, вдохнуть, сделать хоть что-то — он словно оказался заперт в собственном теле, ставшем каменной темницей для мечущегося в панике разума.
— Какой красивый сюжет, — неожиданно сказала нечисть, бросив на А-Цин взгляд, в котором сквозило лёгкое любопытство. — Будет преступлением не разыграть его как следует, не считаешь, маленький рыцарь?
Её вопрос не подразумевал ответа: челюсти Цзычжэня даже не двинулись, чтобы он мог что-то сказать. Зато потусторонняя тварь внезапно оживилась, и трещина её рта расширилась в жуткой улыбке, словно она радовалась пришедшей в голову идее. Она хлопнула в ладоши, быстро зашевелила шарнирными пальцами, и всё вокруг пришло в движение: куклы медленно, подёргиваясь при каждом движении, вставали на ноги и становились в круг, кристаллические растения расползались и сплетались лианами в громадную арку, украшенную шипами и пышными цветами. Весь тронный зал будто обрастал декорациями для сцены, изображающей цветущий сад, и вскоре каждая кукла потонула в разросшейся зелени, оставляя на пятачке свободного пространства лишь троих: принцессу, рыцаря и кукловода, взирающего на них с голодным блеском в искусственных глазах.
Цзычжэнь подошёл совсем вплотную к ступенькам, на которых сидела Сяо Цин, и медленно, скрипя каждым сочленением доспехов, опустился на одно колено. А-Цин не шевельнулась, и в её остекленевших, помертвевших глазах не отразилось ни единого чувства.
«А-Цин», — мысленно взмолился Цзычжэнь, когда его тело осторожно, трепетно взяло хрупкую ладонь в свои руки. — «А-Цин, пожалуйста, посмотри на меня, покажи хоть как-то, что ты ещё здесь».
— Не знаю, кто решил преподнести мне столь чудесный подарок, но ты, маленький рыцарь, даже представить себе не можешь, как я тебе рада, — буквально проворковала хозяйка замка, ловким движением сняв шлем с Цзычжэня и отбросив его в сторону. С фарфоровых губ, изуродованных трещинами, сорвался прерывистый выдох. — Надо же, как похож… Воистину великолепный подарок.
Чужие руки потянулись к нему и огладили лицо; Цзычжэня передёрнуло от страха и ледяного прикосновения твёрдых пальцев. По коже поползло странное щекотное ощущение, за которым следовало онемение, и ничем хорошим это точно не могло быть.
— Но, впрочем, сюжет, — словно опомнилась нечисть и отодвинулась в сторону, чтобы сполна насладиться зрелищем. — Есть у меня одна забавная история, уверена, маленький рыцарь, ты обязательно её оценишь.
«Не оценю», — мысленно огрызнулся Цзычжэнь, но, конечно же, ничего не смог сказать. Привычка всех злодеев разводить длинные речи перед убийством жертвы его раздражала во всех фильмах и сериалах, но когда это произошло в с ним самим, он вдруг увидел шанс. Шанс на то, чтобы воспользоваться тем, что чужое внимание отвлечено, и сбежать.
— Итак… — фарфоровая королева сделала глубокий вдох, словно ей всё ещё нужно было дышать. — История эта о принцессе, которая не желала всю жизнь томиться в стенах замка, и рыцаре, который всегда следовал за ней невидимой тенью и защищал её от любых опасностей. Когда-то давно, когда миры ещё были связаны настолько прочно, что духи и смертные жили бок о бок, в одном королевстве росла не совсем обычная принцесса. Мечтала она не о замужестве, а о подвигах и приключениях, и её отец, зная об этом, с самого детства оберегал её, приставляя к ней охрану. Но принцесса училась быстро, а потому ловко сбегала от каждого рыцаря, и тогда король пошёл на хитрость. Взял он из вассальной семьи полукровного мальчишку и поручил ему защищать принцессу любой ценой, и стали они учиться воинскому мастерству вместе. Хитрость сработала: они подружились, и принцесса перестала сбегать от присмотра, повсюду появляясь в сопровождении своего рыцаря.
Цзычжэнь помимо воли прислушался к её рассказу. Он смутно начал догадываться, к чему вела эта история: сюжет не раз повторялся во многих произведениях, и новым его назвать было сложно. И всё же он не позволил себе увлечься услышанным слишком сильно, пытаясь хоть как-то освободиться от нитей. Однако тело даже не дёргалось в ответ на мысленные команды, словно сигналы от мозга попросту не доходили до буквально окаменевших мышц.
— Это были хорошие времена, — в искусственных фиолетовых глазах на миг сверкнуло что-то, что можно было даже назвать нежностью. — Принцесса росла, училась, попадала в неприятности, из которых её неизменно вытаскивали, и не знала печали. Верный рыцарь всегда был с ней рядом, вот только никто не догадывался, что был он влюблён в свою принцессу, но не смел даже надеяться на то, что она когда-нибудь обратит на него свой взор. А принцесса и не замечала ничего, наслаждаясь своей свободой… Пока её внезапно не решили отобрать.
Цзычжэнь ощутил поднимающуюся к горлу горечь. Он пытался изо всех сил, однако не мог пошевелиться, как ни старался сопротивляться, и его ладони уже перестали ощущать вес руки А-Цин. Онемение подбиралось всё ближе к груди, оно уже сковало даже лицо, и Цзычжэнь понимал: стоит этому чувству добраться до груди, и он пропадёт здесь навеки. Но у него никак не получалось сбросить с себя оцепенение, воззвать к Сяо Цин, сделать хоть что-то, и отчаяние медленно захлёстывало его, погружая сознание в хаос.
Он мысленно просил, молил, судорожно вспоминал истории учителя Вэя, надеясь найти хоть какую-то подсказку в них, но тщетно. А-Цин смотрела на него пустыми глазами, в них не теплилось даже искры жизни, и Цзычжэня выкручивало изнутри от понимания, что он опоздал.
Вэнь Цин предупреждала, что тех, кто бездумно тянется к потустороннему, легко ловят и сжирают, но он не придал этому значения. И его бездействие привело его сюда, к фарфоровой А-Цин, в руки кукловода, в ловушку проклятого леса и разрушенного замка.
— Случилось так, что король узнал о чувствах рыцаря, и решил всё прекратить, — понизила вдруг голос королева, и Цзычжэнь ощутил, как его грудь сдавили невидимые когти. — Он отослал рыцаря прочь, в дикие земли, рассчитывая, что тот не вернётся. Но рыцарь пришёл обратно, и король придумал новый предлог. А затем ещё, ещё и ещё, и настолько король увлёкся, что совсем не заметил, что дочь его сбежала из замка — и на сей раз никто не смог её защитить от злого духа. И когда рыцарь вернулся обратно, застал он опустевший дворец — и принцессу, что ждала его в садах, в тайном месте, где они встречались всегда. Вот только осталось от той принцессы совсем немногое: почти вся она обратилась в фарфор, и душа её не угасала лишь потому, что ждала она своего рыцаря, зная, что он обязательно к ней придёт.
Оцепенение всё разрасталось, и поделать с ним Цзычжэнь ничего не мог, хоть и пытался из последних сил. Он почти не слушал того, что ему рассказывали, да и не было в том нужды: хозяйка дворца словно разговаривала сама с собой, не сводя своего жадного взгляда с пленников, словно ждала чего-то, что вот-вот должно было произойти, или же видела нечто, доступное лишь ей одной.
— Понял рыцарь, что околдовали принцессу, и отчаяние охватило его. Он был силён, но его сила оказалась бесполезна. Он был до крайности предан, но что его преданность значила сейчас? Однако у него оставалось кое-что ещё. То, что могло бы исцелить от любого проклятья. И он никогда бы не посмел пойти на это, но в тот момент, в тот ужасный момент… Оставался ли у него иной выбор?
Цзычжэнь обмер от страха, когда его ладонь обхватила щеку Сяо Цин, а тело потянулось выше, к её неживому лицу. Это же… Это же не…
— Ты ведь знаешь сказки о любящих сердцах, верно, маленький рыцарь? — высокий голос королевы зазвенел ядовитой издёвкой. — Так давай проверим, на какой ноте завершится твоя?
Цзычжэнь не успел задуматься о её словах — его притянуло совсем близко к А-Цин, его такая грубая, окованная чёрным железом рука огладила до хрупкости нежную фарфоровую кожу недвижимого лица, и… Он не ощутил ничего. Их губы соприкасались, он знал, что это точно должен был быть поцелуй, однако Цзычжэнь не чувствовал ничего. Его лицо онемело, превратилось в кукольную маску, лишив даже призрачного тепла от украденной ласки. И он не мог освободиться, не мог сделать ничего, чтобы это прекратить.
— Ха-ха-ха! Как жаль, как жаль! — расхохоталась потусторонняя тварь, и её смех прорезал воздух сотнями ледяных осколков. — Волшебство любви не сработало, и рыцарь пал жертвой разделённого проклятья! Надо же, наблюдать за этим становится всё смешнее с каждым разом!
Цзычжэнь ощутил, как холод внутри разросся, запустив в его плоть острые шипы. Но это не принесло с собой боли, лишь слабый отголосок ощущения, которое должно было быть, но почему-то не пришло.
«А-Цин», — мысленно воззвал он, глядя прямо в остекленевшие глаза. На миг показалось, будто в них вспыхнул живой огонёк, но то наверняка было обманом воображения. — «Прости, я…»
— Быть может, оно и сработало, только ты этого не поняла? — вдруг раздался мужской голос, который совершенно точно не мог принадлежать одной из кукол.
Смех королевы тут же оборвался.
— Ты?! — взвизгнула она, и ядовитые кристаллы засияли ярче. — Как ты здесь оказался?!
Цзычжэнь не мог пошевелиться, потому не знал, кто мог прийти в это место. Но новое действующее лицо его нисколько не взволновало: он продолжал вглядываться в застывшие черты лица А-Цин, всё ещё надеясь, что чудо произойдёт, и она очнётся. Пусть даже для этого он сам должен будет отдать свою душу, но если это вернёт её…
— Меня привёл сюда мальчик, — ответил мужчина, и послышались твёрдые шаги, сопровождаемые едва слышным позвякиванием железа. — Но это уже не имеет значения. Пришло время завершить эту затянувшуюся историю.
Шелест извлекаемого из ножен меча оказался перекрыт презрительным смешком королевы.
— Надеешься, что сможешь меня убить? Ты не смог этого сделать тогда, не сможешь и сейчас! — воскликнула она, и лианы растений тревожно зашелестели вокруг, вторя едва различимой дрожи её голоса.
— Тогда я позволил себе обмануться, — спокойно и немного печально отозвался незнакомец. — Но на сей раз мой меч не дрогнет, Ваше Высочество.
На мгновение в тронном зале воцарилась зловещая тишина — а затем всё взорвалось лязгом и грохотом. Цзычжэнь зажмурился, плотно закрывая руками уши, — и вдруг понял, что вновь вернул себе контроль над телом. Будто нити, сковавшие его, в один миг оборвались. Или же их оборвал кто-то другой?
Он обернулся за шум яростного боя, но не смог разглядеть ничего, кроме слепящих вспышек фиолетового и неясной чёрной тени где-то среди кристаллов. Бросив бесплодные попытки, Цзычжэнь поспешил подхватить Сяо Цин и слегка встряхнуть её.
— А-Цин! — позвал он, судорожно хватаясь за кажущиеся слишком хрупкими плечи. — А-Цин, ты слышишь меня? А-Цин!
Застывшее гладким фарфором лицо, конечно, даже не дрогнуло, но Цзычжэнь не сдавался. Если с него внезапно спало проклятье, то ещё оставался шанс достучаться и до А-Цин. Нужно было только понять, как именно.
Совсем рядом с ними что-то просвистело и с грохотом врезалось в трон; Цзычжэнь закрыл Сяо Цин собой, крепко прижав к груди. Кукольное тело безвольно повисло в его руках, и голова запрокинулась, открывая тонкую шею. Испугавшись, что А-Цин сломается от таких резких движений, Цзычжэнь осторожно подхватил её на руки и унёс в сторону, пряча их обоих за нагромождением кристаллов.
Сяо Цин никак не реагировала на внезапные перемещения, и в её глазах больше не вспыхивало никаких огоньков. И это пугало, пугало до оцепенения, что было намного хуже того, которое медленно убивало Цзычжэня считанные минуты назад. Потому что вызвало его не какое-то проклятье, а отчаянное бессилие, буквально выворачивающее наизнанку.
Сейчас Цзычжэнь был свободен — и всё равно не мог ничего сделать. Он тряс А-Цин за плечи, звал её, прижимался ухом к груди и замирал от ужаса, не слыша биения сердца. В его руках находилась кукла — мёртвая, холодная, сотворённая из фарфора, а не живой плоти. Уже не человек.
Неужели… Неужели всё-таки оказалось слишком поздно?
Цзычжэнь не заметил, как вокруг снова стало тихо, лишь вздрогнул от неожиданности, услышав совсем близко тяжёлые шаги. Он дёрнулся в попытке вскочить на ноги, но его тело лишь слабо трепыхнулось под уже неподъёмным весом доспехов. Тогда он крепче прижался к А-Цин, чтобы защитить её хотя бы так.
Над его головой раздалось негромкое хмыканье, которое было слишком низким для того, чтобы принадлежать женщине.
— Не бойся, я не собираюсь тебя убивать. Скорее, мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты дал мне шанс исправить свою ошибку, — его голос звучал немного иначе, чем при самом появлении, но сложно было понять, как именно.
Цзычжэнь не пошевелился, только прикрыл глаза, продолжая вслушиваться в пустоту там, где должно быть чужое сердцебиение. На него разом навалилась вся усталость, накопленная, казалось, за всю его жизнь, и у него не было никаких сил даже на малейшую вежливость. Да и нуждалось ли в ней существо, которое воспользовалось им, чтобы воплотить свои планы?
Некто со вздохом опустился рядом, но не стал касаться кого-либо из пленников.
— Мне потребовалось много времени, чтобы пройти по твоим следам, иначе я бы не позволил тебе услышать и пройти через всё это, — несмотря на ощутимую вину в чужих словах, в её искренность было практически невозможно поверить. Чтобы потусторонняя сущность действительно извинялась перед смертной игрушкой в своих руках? Слишком невероятно, чтобы быть правдой.
Цзычжэнь закрыл глаза, не заботясь о том, насколько опасно было делать это в присутствии существа, убившего жуткую королеву. Ему было уже всё равно. Он прошёл весь этот путь, надеясь спасти А-Цин, но, в конечном итоге, оказался совершенно бессилен перед проклятьем хозяйки этого места. Ему следовало задуматься о том, как вернуться домой, но… Разве он заслужил возвращения? Да и как ему смотреть в глаза друзей, желавших спасти Сяо Цин не меньше него самого? Он подвёл всех — так не было бы справедливее и ему найти свой конец в чужом измерении? К тому же, судя по тому, как его начало потряхивать и выкручивать от всего пережитого, конца этого ждать осталось не так уж долго.
— Ещё не слишком поздно спасти твою принцессу, — сказал вдруг мужчина, прервав его безрадостные размышления.
— Она не моя принцесса, — глухо возразил Цзычжэнь, не поднимая головы. — И я не… Я ничего не могу сделать. Я даже от нитей освободиться не смог.
Он не хотел разговаривать с этим существом, больше всего на свете желая просто закрыть глаза и уснуть. Но чужое присутствие — то самое, что он ощущал на поляне у зловещего леса, — не давало ему упасть в спасительное небытие, удерживая на самом краю.
— Никто не смог бы, — неожиданно мягко произнёс, должно быть, рыцарь из рассказанной истории. — По крайней мере, за многие сотни лет я не встретил ни одного. Но пока моё время не истекло, я могу тебе помочь вернуть её душу обратно. Вернётся душа — исцелится тело, к тому же, солнце ещё не завершило полный оборот, и разрушить проклятье будет легко.
Цзычжэнь крепко сжал зубы. Сложно было поверить в такую возможность, тем более, под его щекой находился твёрдый фарфор. Как кукольное тело внезапно могло вновь обратиться настоящим, из плоти и крови? Если душу А-Цин и можно было призвать вновь, то она превратится в то же чудовище, которое жило в этом замке. А такой судьбы он ей совсем не желал.
Будь он хоть немного сильнее…
— Юноша, — чуть громче заговорил незнакомец, но его голос почему-то прозвучал глуше, словно через плотное одеяло. — Вас зовут в изначальный мир, и у меня нет времени на уговоры и объяснения. Ты помог мне — я возвращаю свой последний долг.
Тяжёлая, жёсткая ладонь легла на голову — и Цзычжэнь встрепенулся, попытавшись сбросить её прочь. Однако у него ничего не вышло, только в груди вдруг болезненно и жарко потянуло, словно из него по одной принялись вытягивать тонкие нити. И нити эти тянулись в пустоту, настолько далеко, что он не мог даже ощутить этого расстояния. А в какой-то момент они вдруг натолкнулись на что-то ещё — и его выгнуло от слепящей боли.
Он хотел закричать, но тело вновь не послушалось. Тело вообще вдруг перестало ощущаться хоть как-то, и Цзычжэнь испугался, что на этот раз всё-таки по-настоящему умер.
А в следующий миг его встряхнуло всего целиком, выкрутило, вывернуло, потащило прочь — и с силой швырнуло на что-то твёрдое. И череп буквально взорвался от шума множества голосов.
— Вернулись!
— Что с ними?!
— Блять, какого…
— А-Лин, спокойнее, все живы, нет повода для…
— Заткнись и помоги, учитель хренов! Не видишь, что тут кровь?!
Цзычжэнь попытался открыть глаза, но всё, на что его хватило, так это на невнятное сипение. Его голова лежала на чём-то твёрдом, но тёплом, почти горячем, и под виском ощущалась лёгкая упругость и мягкость. Мозг как будто превратился в кашу, и в ушах начал разрастаться противный шум, медленно, но неотвратимо заглушающий все посторонние звуки.
Но самый последний и самый важный звук — тяжёлый, громкий, отчётливый стук чужого сердца под своей щекой — он всё-таки услышал. И лишь тогда позволил себе окончательно потерять сознание.
В тот момент он ещё не успел понять, какую именно цену им пришлось заплатить за своё спасение. Но, возвращаясь к этой истории в своих воспоминаниях, Оуян Цзычжэнь не жалел ни о чём — разве что о том, что так и не нашёл возможности поблагодарить рыцаря из проклятого леса.