Тачку явно придется сдавать в ремонт. Разлетевшиеся после взрыва куски бетона и арматуры принесло четко на крышу и капот с большого расстояния, хотя машину предусмотрительно припарковали в относительно безопасной зоне, и Чуя, прежде чем сесть, быстро очистил несчастный автомобиль гравитацией. У него была мысль попробовать восстановить вмятины таким же образом, но в последний момент он передумал и просто уселся на водительское сиденье, заводя двигатель. В свете фар он видел, как к машине приближается высокая темная фигура, перебираясь немного неуклюже через завалы мусора. Чуя нервно затарабанил по рулю пальцами, стискивая зубы – неужели не может ползти быстрее?
Дазай вообще был сегодня какой-то пришибленный, еще до того, как они отправились на задание и Чуя разнес все нахуй к чертям. С одной стороны, он мог наслаждаться тем, что это мудило лишний раз помалкивало, но с другой – как-то это настораживало, кто знает, чем его потом прорвет. Чуя не имел склонности интересоваться, все ли в порядке у напарника чисто из того, что тот все равно никогда нормально не ответит, так стоило ли лишний раз задавать вопросы? Дазай все же добрался до машины и уселся рядом. Сосредоточенно таращился перед собой, чуть склоняя голову к левому плечу, а потом вообще вжался в дверь, что Чуя расценил, как знак лишний раз не лезть, впрочем, он и не собирался чисто из собственного спокойствия, поэтому просто сдал назад и выехал на дорогу. Им навстречу как раз двигались машины мафии, в которых везли сотрудников прибраться после законченного дела. Чуя почему-то мысленно даже извинился перед ними. Не сказать, что он прям переживал из-за этого, просто сам так сильно уже мечтал добраться до дома, что невольно сочувствовал тем, кому придется работать остаток ночи.
Они как раз ехали по дороге вдоль железнодорожной магистрали в направлении офиса Мори, как Дазай где-то в районе станции Сакурагитё внезапно подал голос:
– Сверни вон там.
– Чего? Куда тебе еще свернуть?
– Сверни, я сказал!
– Я не твой личный водитель, – при этом Чуя все же сбросил скорость.
– Чуя, блядь, сверни!
Пролетев поворот, Чуя резко вдарил по педали, не в пример себе испуганно сжав руль. Дазай не кричал на него сейчас, не требовал – по его интонации он чуть ли не жалобно попросил, из-за чего Накахара интуитивно насторожился и принялся сдавать назад, благо, что в это время тут почти не было машин, чтобы вхуяриться ему в зад. Испытывая смятение и то и дело бросая косые взгляды в сторону Дазая, Чуя свернул там, где он просил, а тот выскочил из машины, едва она замерла. Рыжий эспер еще и не успел насочинять себе, что там этому психу понадобилось, как увидел, что тот скрылся в круглосуточном FamilyMart. Да ладно? Неужели вспомнил, что в его берлоге жрать нечего и решил запастись чем? Ну так разумнее было бы кого-нибудь отправить, уж подчиненных у исполнителя Портовой мафии достаточно, чтобы тот внезапно не сдох от голода, учитывая, что с такой работой в самом деле забываешь, что вроде как надо поесть.
Не вылезая из автомобиля, Чуя закурил, высовывая время от времени руку с сигаретой в окно, опустив стекло наполовину. Дазай больно долго что-то возился, да и вообще в это время уже все обычно съедено, чего он там роется? Чуя, отстегнувшись, чуть вытянулся, чтобы заглянуть в окна магазина – где-то там мелькала темноволосая макушка. Ну и? Не докурив, Чуя выбрался из машины, решив самому зайти в магазин: он и без того хотел жутко пить, а тут еще после сигареты как-то вообще мерзко стало. В машине запасов не осталось, это он сам знал, так как выдул последнюю бутылку воды, пока они сидели в засаде, так что раз уж он тут застрял, то вполне стоило пополнить запасы.
Сонный продавец явно наблюдал за ночными посетителями с подозрением, это еще ладно, они не были обляпаны с ног до головы кровью; Чуя быстро прошел вдоль рядов, схватив парочку первых попавшихся под руку бутылок, а затем снова взглядом поискал Дазая. Что его там могло так задержать? Чисто из любопытства Накахара решил подойти к нему поближе, уже издалека заметив, что тот застрял возле отдела с медикаментами. Бинты себе, что ли, новые решил прикупить? Все израсходовал?
– Эй, Дазай, дома обмотаешься, давай, поехали уже.
– Я сейчас, – едва слышно пробормотал он, что-то схватив и поднеся близко к незакрытому бинтами глазу. Чуя невольно заглянул ему через плечо, чуть поднявшись на носках.
– Зачем тебе эта хрень?
– Думаешь, не поможет?
Вопрос поставил в тупик. Чуя чуть отступил назад, вообще удивляясь, что Дазай так спокойно и как-то даже скучно реагирует на него.
– Ну, если ты хочешь убиться гелем для десен, то едва ли, – немного в смятении отозвался Чуя.
– Да причем тут это? – глянул на него, словно на полного дебила. – Сука, зуб десну режет, я с утра жру обезболивающие, по-моему, от такого количества уже можно было свалиться без чувств, но я так и не сдох, не говоря уже о том, что легче не стало. Пока ты там крушил все, я прочитал в интернете, что можно помазать специальным гелем, – голос его звучал приглушенно, и Чуя только сейчас на свету стал замечать, что левая сторона в районе нижней челюсти ближе к уху выглядит какой-то не совсем здоровой, и Дазай то и дело будто пытается прижаться этим местом к плечу. – Только их здесь столько – ни черта не пойму, что надо.
– Ты к врачу обращаться не пробовал?
– В задницу врачей, так должно пройти.
– Тебе виднее, – Чуя так и остался один стоять у прилавка, а Дазай побрел к кассе. Как-то он не ожидал такой прозаичности от этого человека. Зуб десну ему режет. Ну да, наверно, больно. Сходил бы к врачу и не мучился, но уламывать его Чуя не собирался, больно надо, еще и пошлет потом.
Дазай уже торчал на улице, когда Чуя выходил из магазина, бережно прижимая к себе бутылки с водой. Одну он закинул на заднее сиденье, а вторую тут же вскрыл, сделав сразу несколько больших глотков. Дазай тем временем возился с упаковкой обезболивающего геля, выудил оттуда инструкцию, но видимость была плохая, и он забрался в машину, чтобы почитать там. Присевший на водительской сиденье Чуя, более задерживаться здесь не желал, поэтому недовольно пробормотал:
– Что ты там изучаешь? Мажешь на палец эту хуйню – мажешь десну, что еще надо?
– Изучаю противопоказания, вдруг у меня есть шанс сдохнуть?
– Только не в моей машине!
– Тогда поехали, сам же стоишь, – Дазай уронил инструкцию себе на колени и принялся взламывать крышку тюбика, а затем выдавил прозрачную жидкость на палец, тут же, перекривившись, просунув его себе в рот, пытаясь смазать воспаленное место.
Чую, следившего за ним краем глаза, в этот миг пробрало весьма двояким чувством: смотрелось мерзко, но в то же время он ощутил, что по позвоночнику будто чем-то остро-приятным провели, а затем еще и в затылок двинули. Он дернулся, резко отворачиваясь, в последний миг все же увидев, как Дазай слизывает попавший на губы гель и пробует его на вкус, но более рыжий не рискнул смотреть в его сторону. Машину заполнил слегка мятный аромат с примесью лекарств, и Чуя опустил стекло со своей стороны еще ниже, чтобы поскорее выветрилось. Дазай же вообще не обращал внимания на него – прислушивался к своим ощущениям со страдальческим видом человека, который ненавидит терпеть боль и весь исстрадается из-за этого, и совсем затих.
Ехать им было совсем недалеко, тем более-то по пустым улицам, но Чуя был крайне удивлен, что Дазая сморило к тому моменту, когда он заехал на парковку. Накахара даже не сразу понял это, он отстегнулся и готов был вылезать, только потом заметив, что напарник не собирается двигаться с места, хотя обычно вылетает из его машины чуть ли не первым. Так и отрубился, сжимая в руке тюбик с гелем. Однако Чуя не успел его как-то растрясти – Дазай сам дернулся, немного ошарашенно глянул перед собой, пытаясь понять, что вообще происходит, чуть коснулся своей ноющей щеки – Чуя в этот момент едва не раскрыл рот спросить, не легче ли ему, но в последний миг резко передумал, решив, что Дазай не стоит переживаний и лишь пробормотал, чтобы тот поскорее выметался.
Они вместе подымались в лифте, и Чуя старался особо не смотреть в его сторону; скинув плащ с плеч, он перекинул его через руку, встав перед самой дверью, желая поскорее выбраться из замкнутого пространства.
– Мори-сан же ждет нас? – раздался чуть приглушенный голос позади.
– Надо отчитаться, а потом свободны, – отозвался Чуя.
– Иди без меня.
– Да с хуя ли?
– Чего ты дергаешься? Все выполнено, просто доложи и все, будто первый раз, – Дазай за спиной ударил по панели, нажав на кнопку этажа, где находились его личные апартаменты на случай, если он вдруг задерживался в офисе; лифт через несколько секунд сделал остановку, распахнув двери.
– Эй, совсем охуел, что ли? – Чуя все же не ожидал, что тот возьмет и нагло его так бросит, но Дазай, обойдя его и выйдя из лифта в коридор, лишь отмахнулся, а злой Накахара лишь вдавил кнопку закрытия дверей и к боссу поехал один.
Когда Мори-сан без особого на самом деле интереса поинтересовался, где Чуя умудрился посеять начальство, тот лишь нервно бросил, что оно отправилось страдать и подыхать. Мори не совсем его понял, но выяснять детали не стал, как и мучить самого Чую, отпустив его через пять минут, лишь заметив, что днем и он, и Дазай должны будут появиться на собрании.
Чуя сам по итогу остался ночевать в офисе, испытав зачетный такой приступ лени тащиться домой после муторного задания. Поднялся он около одиннадцати утра, прикинув, что у него еще есть время до собрания, которое решил потратить на скопившиеся бумаги. Редко бывал такой честный на работу настрой; он относительно выспался, поэтому вполне мог направить свежие силы на мирный рабочий процесс, заварив себе кофе и устроившись – не в привычку себе – за стол. Каждый раз так странно, обычно работа его сосредотачивалась посреди темных улиц в окружении врагов и летящих пуль. Недурное такое утро.
Накахара как раз занимался тем, что просматривал сведения о враждебной группировке эсперов, что решила протянуть свои щупальца в Йокогаму, когда вздрогнул, от нарушившего его покой звонка Мори. До собрания еще полчаса, не опаздывает, что ему вдруг понадобилось?
– Чуя-кун, доброе утро!
– Если доброе, – хмыкнул он, продолжая бегать глазами по листу в руке.
– Я бы хотел попросить тебя проконтролировать, чтобы Дазай-кун явился на собрание. Утром он должен был появиться у меня, о чем был предупрежден, но в итоге мы так и не свиделись. Вопрос не столь важный, но в два часа дня я хочу его видеть.
– Я так понимаю, мне придется тащить его за шиворот? – перспектива этого тут же снесла весь бодрый утренний настрой, не говоря уже о том, что Чуя ощутил, что как-то это все нехорошо: его напарник тот еще уебок, но в плане работы обычно проявлял крайнюю ответственность и не стал бы просто так игнорировать приказы Мори.
– Будь добр, притащи, если потребуется.
– Когда я соглашался присоединиться к мафии, то вовсе не подразумевалось, что в мои обязанности будет входить обязательный пинок в зад всяких долбоебов.
– Ты меня понял, увидимся, – Мори никак не среагировал на его последнюю фразу и сбросил вызов.
Чуя нервно отодвинул от себя бумаги, потеряв всякий интерес. Он мог назвать десятки причин, почему не хотел возиться с Дазаем, выделить из них даже самые главные, но все равно понимал, что придется заглянуть к нему. Вообще странно, что Мори не бьет тревогу – вдруг этот балбес решил опять засунуть свою тупую башку в петлю, и они уже опоздали его оттуда вынимать?
Смысла сидеть дальше не было, и Чуя, быстро собравшись, покинул свои апартаменты, отправившись на этаж выше. Дойдя до нужной двери, замер, а потом пнул несколько раз кусок дерева, под которым скрывалась сталь.
– Эй, скумбрия, давай вываливайся, если ты там еще не загнулся совсем, конечно!
С дверью общаться было как-то глупо, но Чуя не знал, как еще иначе привлечь его внимание, чтобы он сразу среагировал. Но – тишина. Постоял с минуту, снова подолбился в дверь, а потом решил – чего мелочиться – и просто вышиб ее. Ну, не совсем вышиб, нехорошо было прямо в штаб-квартире мафии громить имущество, но дверь более на замок не запиралась.
– Утырок, ты где там? Если собрался вешаться или вскрывать вены, то повремени. Босс нас ждет. Дазай? – Чуя только сейчас сообразил, что ранее не бывал здесь далее прихожей, переходившей в большую комнату-студию с панорамными окнами, что сейчас были плотно закрыты. Полумрак и тишина. Чуя замер посреди полупустого пространства, словно тут никто и не жил, повертелся, обнаружив длинную винтовую лестницу, что вела куда-то наверх – другого пути не было, и он взобрался по ней, оказавшись на небольшой площадке, где виду предстали две двери; выбор пал на ближнюю.
Угадал. Спальня, кровать – на ней зарывшееся в одеяло тело свернулось в клубок в полной темноте, что обеспечивали плотные шторы. Чуя только собирался раскрыть рот на тему того, сколько можно дрыхнуть, как его почти что напугал слишком уж непривычно низкий голос Дазая:
– Чуя-кун, тебя так сразу легко узнать по мелким очертаниям. Дверь будешь сам ремонтировать.
– С хуя ли? Чего ты тут развалился?
– Наслаждаюсь темнотой.
– Подымайся, идиот, нас ждут на собрании. Я не подписывался тебя таскать туда, максимум пинком, но ты даже этого не стоишь.
– Говори потише, и так голова трещит.
– У тебя такой вид, будто ты нажрался накануне.
– Кстати, а это я еще не пробовал, – Дазай вдруг сел, включив светильник на стене, Чуя на миг моргнул от резкого яркого света, а Дазай так вообще зажмурился, простонав. Он был в брюках и рубашке, галстук толком с себя не снял, бинты у него на голове сползли, но он на все это мало обратил внимания, пытаясь прийти в себя, но его хватило лишь на то, чтобы спустить ноги на пол.
– Ты какой-то совсем зачуханный, – Чуя подошел чуть ближе, мельком глянув на него – сейчас очень сильно бросалось в глаза, что у него опухла челюсть. – Тебя все еще не отпустило?
– А? – Дазай мотнул головой, будто вообще пытался понять, где он и что происходит. – Да, типа того… Хуйня блядская все эти гели, ни черта не помогло, только тошнит теперь от их вкуса. Или я пережрал таблеток. Сколько надо выпить, чтобы алкоголь смешался с лекарством, и это привело к фатальному исходу? – прижимая руку к больному месту, Дазай замученно поднял голову, чтобы глянуть на Чую, сейчас можно было разглядеть, что на скрываемом бинтами глазу еще пока оставались следы покраснений от лопнувших на белке сосудов.
– Если у тебя так болит зуб, почему ты все еще не обратился к врачу? – задал Накахара резонный вопрос.
– К врачу? Чтобы мне там вообще все нахуй разъебали? Я прочитал, что единственный способ в этом случае или терпеть, или идти к хирургу, – Дазая будто бы передернуло, – я рот-то открыть не могу, а он резать будет.
– Ты ноешь, будто тебе лет десять, не позорился бы. Не хочешь идти, вызови сюда, хочешь, я вызову.
– Не смей! – выдохнул Дазай. – Вообще не распространяйся, что я тут подыхаю, – он низко свесил голову, тяжело вдыхая через нос. Чуя только сейчас заметил, что у него вся рубашка мокрая на спине и пряди волос на затылке были влажные. – Шагай уже отсюда, я не пойду никуда. И если лишний раз откроешь рот, пристрелю в упор, даже гравитация тебя не спасет, понял?
– В таком состоянии ты, максимум, свалишься возле моих ног. Делай, что хочешь, даже сдохнуть можешь, я иду на собрание, а ты, если все же сохранил часть мозгов, иди к врачу, вид у тебя дрянь, и гарантирую тебе – так просто у тебя все не пройдет, – Чуя двинулся прочь. – Перед Мори я не собираюсь за тебя оправдываться, сам будешь разбираться.
– Дверь мою почини, блядина, – выдохнул Дазай, гася свет и, судя по всему, заваливаясь обратно на кровать.
Хер он что починит. Делать нечего. Чуя быстро покинул чужие апартаменты, параллельно думая о том, стоит ли ему все-таки принять какие-то меры относительно этого подыхающего болвана, но потом решил, что нет у него никаких причин переживать из-за него, если не хочет идти к врачу – его дело.
Босс предсказуемо был недоволен тем, что Дазай проебал собрание. Чуя не собирался его выгораживать, но все же озвучил Мори уже после, когда все расходились, чем на этот раз накрыло его подчиненного, и тот лишь как-то недовольно нахмурился, заметив, что Дазай будет упорствовать до последнего, но не подпустит к себе врачей. Единственное, он вдруг решил расщедриться и дать кое-что из его личного набора обезболивающих. Чуя не собирался в этот день более видеться с Дазаем, у него вообще были свои дела, и он планировал еще вернуться домой, но все-таки не стал препираться с боссом, и пошел за ним, когда тот сказал, что выдаст ему на руки лекарства, чтобы можно было передать.
– Смотри только, чтобы он лишнего не сжевал чего, – напутствовал Мори-сан, перебирая стратегические запасы в одном из запертых ящиков в своем кабинете.
– Я не собираюсь возиться с ним.
– И не надо. Оставь ему просто таблетки, а часть убери куда-нибудь подальше, а то он сдуру и на радостях все заглотит. Вот, тут еще есть внутримышечное…
– О нет, увольте!
– Хорошо, достаточно. Вещества некоторые наркотические, так что скажи ему, чтобы принимал в крайнем случае.
– Такое ощущение, что его не зубная боль мучает, а он подыхает от метастазов, – пробормотал Чуя, невольно ощутив какой-то холод в пальцах.
– Зубная боль, знаешь ли, та еще гадкая штука, особенно, если зуб режет десну. У него температуры нет?
– Да без понятия!
– Ладно, отнеси и можешь быть свободен.
Чуя что-то там буркнул и, испытывая нарастающую злобу на весь мир, побрел обратно к Дазаю, пытаясь заодно убедить себя в том, что ему его нисколько не жаль. В конце концов, ничто не мешало ему взять и сделать гадость – позвать сюда врача. Пусть вырежет ему все, что у него там болит, вколет чего-нибудь, чтобы тот закайфовал и перестал бы уже портить окружающим жизнь.
Вернувшись в апартаменты Дазая, куда теперь мог попасть любой желающий (черт, придется все-таки починить ебаную дверь!), Чуя думал просто бросить набор юного наркомана, выданный Мори, в спальне Дазая, или вообще туда не подыматься, но переборол себя, и вот он уже снова взбирается вверх по винтовой лестнице, матеря себя за то, что вообще подписывается на возню с этим придурком. Вот его угораздило! Зубы у него режутся! Маленький, что ли? Чуя невольно прощупал языком свои моляры, особо уделив внимание самым крайним – там ничего и не думало прорезаться, где-то год назад вылез один сверху, но он особого дискомфорта не причинял ему, так, вообще пару дней просто думал, что чуть порезал десну неведомым образом, да и то потом преспокойно забыл. А этот драму тут развел… Невольно перед глазами снова возникла картина Дазая и чертового антисептического геля для десен. О, это совсем нехорошо, надо поскорее свалить отсюда.
– Скумбрия, я тут тебе презент от босса принес. Он был недоволен тем, что ты обнаглел вконец и не явился, но пожертвовал кое-что из своих запасов! – заявил Чуя, вваливаясь в по-прежнему темную спальню.
Никакой реакции. Вырубился? Видать, крепко, если не реагирует. Ни черта не видать, куда идти, и, лишь припоминая примерную обстановку, Чуя добрался до кровати, нащупав на стене выключатель светильника. Видимо, режимов у того было несколько, и нажал он на какую-то не ту кнопку, но в этот раз свет зажегся куда более тусклый. Дазай и правда спал, но едва ли это можно было назвать спокойным сном. Хмурясь еще сильнее, Чуя бросил лекарства на прикроватный столик, что был приделан к стене, и, чуть склонившись, коснулся плеча напарника. Тот немедленно дернулся, но толком не очнулся, завозился, как-то уж больно надрывно и в то же время тихо проскулив, прижимая руку к распухшему месту и будто пытаясь спрятаться от своего незваного посетителя.
– Эй, Дазай, давай, очухивайся, – Накахара снова слегка потрепал его по плечу, а затем резко отдернул руку, когда тот вдруг едва разборчиво пробормотал:
– Съебись, пожалуйста, дай спокойно сдохнуть, – и еще ниже съехал по подушкам, тяжело дыша.
Чуя бы с радостью последовал этому жалко прозвучавшему приказу, но его больно насторожило то, как по шее Дазая катился пот – он, поддавшись порыву, приложил руку к его лбу, задрав уже и без того взмокшую челку.
– У тебя жар сильный, придурок, ты реально тут дать дуба собрался?
Дазай вывернулся из-под его руки, что-то промычал, пытаясь то ли зарыться в одеяло, то ли выпутаться из него, но так или иначе проиграл бой и обессиленно замер.
– Там, дома, где-то скоро начнут цветы распускаться, – вдруг выдал Дазай, речь его была не особо разборчивой, потому что ему больно было лишний раз двигать челюстью, но Чуя был уверен, что разобрал каждое слово, поэтому вопросительно вытаращился на этот комок страданий. Что это сейчас за бред был? Дазай приоткрыл один глаз – смотрел почти что осознанно, да и следующая фраза его была куда понятнее: – Блядь, почему я все еще вижу тебя? Съебись.
– Да с радостью, только вот все же вызову врача.
– Сука, Чуя, я что тебе говорил? – под конец Дазай резко втянул воздух сквозь зубы, надрывно простонав и, снова путаясь в одеяле, попытался укрыться с головой, сильнее прижимая руку к сводящему его с ума зубу. При этом из темного мира под одеялом все же донеслось нечто похожее на «уебу», что явно относилось к попыткам Чуи вызывать врача.
– Блядь, будто я и правда настроен мешать тебе подыхать тут, – Чуя реально начинал беситься из-за него, не говоря уже о том, что этому гаду в самом деле уже не на шутку хреново, и Чуя ощущал себя отчасти растерянным.
Если сейчас он пойдет на поводу у своих порывов и бросится помогать, то потом долго не сможет отделаться от злобных комментариев в свой адрес, но, с другой стороны, как бы он ни пытался их обойти, о нем могли думать все, что угодно, но Накахара еще не настолько все же прогнил, чтобы игнорировать состояние Дазая, пусть тот и был тем еще куском дерьма. К тому же внутри еще и подал признаки жизни гаденький голос, который, усмехаясь, напоминал о том, что если Дазай вдруг сейчас откинется, во что слабо верилось, но выглядел он сейчас реально, как претендент на бесплатный билет в крематорий, то кто сможет остановить его «порчу», не дай Чуе ума ее выпустить в самый неудобный момент? Вообще он каждый раз старательно себя убеждал в том, что это причина, по которой он вообще готов терпеть человека по имени Дазай Осаму, но это было так глупо – ведь эта же тварь его постоянно и заставляла активировать это разрушение внутри себя.
Он мог так сражаться мысленно сам с собой еще долго, но Дазая, кажется, начинало лихорадить еще сильнее, и надо было уже как-то определиться. Вести с ним разговоры сейчас было бессмысленно, и Чуя, ругая себя мысленно за принятое решение, неуверенно огляделся в комнате, пытаясь вычислить, где бы тут могла быть аптечка. Не было сомнений, что она тут имеется, учитывая любовь Дазая к этой теме, просто надо было напасть на ее след. Накахара вышел из комнаты, решив вломиться в соседнюю дверь рядом – сложно ошибиться. Включенный свет озарил просторную ванную комнату, совершенно чистую на первый взгляд, но при детальном осмотре Чуя обнаружил, что это не совсем так. Шаря по ящикам, он не мог не заметить на раковине следов, похожих на засохшую плохо смытую кровь, а за пустыми стеклянными стаканчиками он заметил едва покрытое следами ржавчины лезвие. До этого все его знания о том, что Дазай время от времени режет себе вены, были какими-то абстрактными. Он не видел его запястий под бинтами, но теперь как-то воочию мог все это себе представить. Он, скорее всего, сейчас сам даже стоял на том месте, где этот долбанутый хладнокровно рассекал себе запястья. Чуя злобно фыркнул на себя же, прогоняя из головы образы бледных рук, по которым струится кровь, и продолжил шнырять по ящикам, наконец-то отыскав в одном среди залежей бинтов коробочку с градусником. С чего-то ведь стоило начать?
Термометр оказался старым, ртутным, Чуя чуть прищурился, пытаясь понять, на какой отметке застыла серебристая змейка, а потом тряхнул рукой несколько раз, быстро вернувшись в спальню. Дазай так и лежал в той же позе, полузарывшись под одеяло; Чуя уселся рядом, на что тот никак не отреагировал, и чуть поколебавшись, попытался развернуть страдальца, чтобы запихать ему градусник под мышку. Дазай дернулся, выдавив из себя стон, и только сильнее сжался, крепко зажмурив глаза.
– Вот только не надо выебываться, – процедил Накахара сквозь зубы, все же заставляя его развернуться на спину. – Мерь быстро температуру!
Дазай, не открывая глаз и не отнимая руки от щеки, пробормотал что-то вроде «нахуя» и послал куда-то туда же. Заставлять его что-то делать самому – Чуя уже понял – бесполезно. Погружаясь все глубже в отчаяние, он склонил низко голову, прижимая подбородок к груди. Ладно, Дазай все равно едва ли потом это вспомнит, учитывая, что слегка сейчас был невменяем. Чуя расстегнул на его пропитанной потом рубашке верхние пуговицы, запихав градусник ему под мышку, благо что Дазай не стал сопротивляться его манипуляциям. В принципе, и так было видно, что ему жутко паршиво, но надо было определить, насколько сейчас критический уровень, и молодой человек принялся терпеливо ждать, пока градусник не вынесет вердикт.
Долго даже держать не пришлось. Быстро набежало тридцать девять и шесть, и Чуя теперь мог торжественно перейти к тому, чтобы впихнуть в Дазая жаропонижающее. С болеутоляющими потом разберется, он скорее тут сдохнет от перегрева. Чуя вроде как слышал, что во время роста этих моляров может подыматься температура, но не думал, что все может быть настолько трагично, не говоря уже о том, что Дазая частично вело просто от боли, которую он, судя по всему, не мог ничем забить уже довольно продолжительное время. Со вчерашнего дня точно, но тогда еще держался. Где-то в разгар ночной операции ему, видать, совсем поплохело. Чуя все еще думал о том, что разумнее будет пригласить сюда врача, но решил, что прежде заставит его что-нибудь выпить, а там разберется. Удивительно, что он смог найти что-то в том же ящике, где валялся и градусник. Частично вскрытые упаковки, одна съедена полностью. Интересно, он жрал таблетки ради того, чтобы излечиться или наоборот хотел себя убить? Чуя набрал в ванной комнате воды в стакан и вернулся в спальню, где Дазай снова скатал себя в клубок. Усевшись в очередной раз рядом с ним, Чуя предусмотрительно водрузил сначала таблетки и воду на столик, а потом попытался опять развернуть Дазая – заставить его принять сидячее положение оказалось еще труднее, тем более его уже слегка потряхивало то ли от боли, то ли от температуры, он жмурился и вообще пребывал в каком-то полусознательном состоянии.
– Хватит скулить, садись! – Дазай его послушался, упираясь головой в спинку кровати, чуть отнимая руку от челюсти и начиная скрести висок, будто боль ему начала отдавать уже в голову. Как только он понял, что Чуя хочет попытаться запихать ему в рот таблетку, что обозначало разжать зубы, он тут же попытался его оттолкнуть, из-за чего чуть испуганный Чуя ударил его по пальцам. Черт, сделал только хуже, однако Дазай, свесив голову на грудь, замер, тяжело сглатывая, и его напарник тут же воспользовался шансом, попытавшись заставить его принять таблетку. – Цапнешь меня своими зубищами, выбью все нахрен, понял?
Осаму, кажется, в этот миг был в состоянии краткой, но относительной вменяемости, потому что даже смог изобразить подобие улыбки, разве что выглядел это жутко. Он чуть приоткрыл глаза, наблюдая за тем, как к нему приближается стакан с водой, словно это было раскаленное клеймо, и приготовился к худшему. Напоить его оказалось тоже той еще проблемой. Боясь из-за боли разжать зубы, Дазай не мог сделать полноценные глотки, и вода лилась мимо, и Чуя только матерился из-за того, что они сейчас все уделают тут, хотя, может, это немного его охладит.
– Так, ладно. Надеюсь, температуру это собьет. Не знаю, есть ли смысл давать тебе еще обезболивающих, ты и так их дохуя нажрался, еще подохнешь здесь.
– А ты, Чуя, – едва разборчиво выдал Дазай, – разве не этого хочешь?
– Я вызову тебе врача, – четко произнес рыжий, – потому что это уже совсем ненормально выглядит.
– Не смей, блядь, – выдавил Дазай. – Само пройдет!
– Само? Да твоя мечта сдохнуть исполнится быстрее! Дай я посмотрю, что там у тебя!
– Нет!
Чуя все же был сейчас куда проворнее, и Дазай, несмотря на то что постоянно хвалился тем, что всегда знает, с какой стороны ждать от него подлости, не сумел среагировать, когда Накахара насильно отнял его руку от щеки. Да уж. Отек сильный, теперь даже разглядывать не надо, скорее всего, воспалились еще и лимфатические узлы. Не имея понятия, к чему именно все это может привести, но нутром ощущая, что едва ли к чему-то радостному, Чуя решил, что ебать он хотел на скулеж этого идиота – он свяжется с Мори и пусть тот вызывает врача. Он даже толком не ощутил, что Дазай ударил его по руке, а потом снова зарылся куда-то в подушки и одеяло, тяжело дыша оттуда и словно бы всхлипывая. Стараясь игнорировать эти звуки, Чуя отошел подальше, набирая номер шефа. Ответа ждать долго не пришлось.
– Чуя-кун! Ну, как там дела?
– Подыхает. Пришлите кого-нибудь. Не знаю, стоматолога, хоть кого. Я запихнул в него таблетку жаропонижающую, но этот придурок капризничает, а вид у него вообще адский, да, и еще кого-нибудь надо, чтобы крепко связали.
– Звучишь совсем не обнадеживающе. Но я тебя понял. Скоро будем.
– Я, – Чуя вообще-то хотел добавить, что сам он тут торчать больше не собирается, но босс уже сбросил вызов, да и Чуя на самом деле колебался. Запрятал телефон в карман, тупо глядя на одну точку – на полуоткрытый шкаф, откуда виднелся ряд белых рубашек.
– Сука, – раздалось не особо уверенное шипение из-под одеяла, на что Чуя решил просто не реагировать, он уже и так понял, что его за это никогда не простят.
Дазай, что, не понимает? И откуда у него вообще эта патологическая боязнь, или как это вообще назвать? Обычно, когда так сильно уже прижимает, человек готов на все, плевать, лишь бы прекратили мучения, а этот, вечно твердя, что ненавидит боль, готов подохнуть тут, но лишь бы к нему никто не прикоснулся.
– У меня нет желания с тобой нянчиться, – бля, он сейчас так прозвучал, будто оправдывался! – Пусть это делают профессионалы.
– Я не так много у тебя просил.
– Да ладно? Ты просил, по сути, оставить тебя тут загибаться. Любовью я к тебе точно не страдаю, но, знаешь, дать тебе сдохнуть – слишком уж даже для меня. Открывай рот поменьше, у тебя и так полчелюсти раздуло.
– Выглядит смешно?
Чуя оглянулся на него. Видно только чуть дрожащее плечо и спутанные волосы. Скорее бы уже пришел Мори. Скинет его на него, в конце концов, он его протеже, а сам свалит отсюда. Чуя не приспособлен оказывать кому-то помощь, не говоря уже о том, чтобы ухаживать за больными, тем более такими пиздецки выебучими. В ожидании Чуя принялся изучать темную спальню. Если раскрыть шторы, то здесь явно будет куда светлее, но он не станет подобным нервировать хозяина комнаты, у того и без яркого света сейчас хватало чувствительности на раздражители. Он сделал небольшой круг, не видя ничего интересного. Ощущение было, будто Дазай здесь вообще мог оказаться только в случае какой-то необходимости, когда подыхал от зубной боли, к примеру, как сейчас. На столике ближе к окну валялись его часы, мобильник и кошелек, из которого торчали кредитные карты. Чуя отвлекся от созерцания пустоты, когда услышал, что Дазай вдруг активно завозился, но тот лишь попытался перевернуться на другой бок, чертыхаясь рвано и выбивая из груди не то стоны, не то жалкий скулеж.
Чуя вышел на площадку возле лестницы, когда услышал, что в апартаменты вошли. Сверху он увидел босса, которого зачем-то сопровождал еще и Хироцу-сан, а еще рядом топтался довольно угрюмого вида мужчина, держащий в руке большущий кейс. Одет он был в деловой костюм, но поверх его плеч был накинут медицинский халат.
– А, Чуя-кун! – Мори задрал голову, – это Митосе-сан. Выдрал его прямо с рабочего места.
– Я вообще-то протезированием занимаюсь, хирургия не моя специальность, – пробубнил тот, шаря глазами по полу, видимо, думая разуваться ему или нет, тем более что все тут как-то пренебрегли этим правилом.
– Да ладно-ладно, – отмахнулся Мори-сан. – Я знаю, ты хороший специалист. Посмотреть-то ты можешь? Просто едва ли я смогу притащить сюда кого-то еще в столь короткие сроки. Дазай-кун, я так понимаю, наверху? – Мори первым начал штурмовать лестницу.
– Этот идиот умеет создать ажиотаж.
– О, Чуя, опять замечу, что ты еще по-настоящему не сталкивался с зубной болью, когда эти бессердечные твари режут десны, – внезапно пропел босс, будто с ностальгией, из-за чего Накахара словил стойкое подозрение, что начальство у него явно то еще по части мазохизма. Однако, когда Мори-сан вошел в спальню, его бодрый настрой как-то затух. Он обошел кровать, на которой Дазай полностью, словно пытаясь спрятаться, ушел в темный пододеяльный мир, и замер, взирая не страдающее в темноте тело.
– Дазай-кун. Ты же не ребенок совсем. И ты знаешь, как я борюсь с твоими капризами.
– Такой чудесный шанс, Мори-сан, наказать меня за всю мою строптивость, – что-то вроде этого донеслось из-под одеяла, откуда – на удивление – Дазай все же выбрался и попытался как-то сесть, слабо упираясь в матрац одной рукой.
– Митосе-сан тебя осмотрит.
– Здесь можно сделать свет поярче? – между тем спросил врач, раскладывая на краю кровати свой кейс, и Чуя, наблюдающий за Дазаем, оставаясь в дверях, увидел, как тот напрягся еще больше.
Хироцу-сан пощелкал выключателями, но те отвечали лишь за синею подсветку, что зажглась по периметру комнаты, поэтому он подошел к окнам и распахнул шторы. Дазай тут же весь сжался от света, все же выдавив из себя:
– Обойдусь без ваших осмотров.
– Так, ну, я и издалека вижу, как все опухло. Боюсь, могли начаться осложнения, – Митосе-сан сел перед ним. – Дазай-сан, не упрямьтесь. Я вижу, что у вас высокая температура, вас, скорее всего, надо будет доставить к хирургу, – он подался вперед, а Дазай, с учетом, что его и так собственное тело не держало, завалился в сторону, чтобы никто не посмел его коснуться.
– Дазай-кун, но это совсем уже за рамками твоего поведения. Чуя-кун, подержи его.
– Да с хера ли? Он и так никуда не убежит!
– Чуя.
Пиздец, на что он подписался? Надо было просто оставить лекарства и свалить! И плевать, что бы тут с ним было; Дазай сам едва ли о ком-то проявит заботу, а Чуе это вообще все нахуй не сдалось. Но он все же послушно, прожигаемый взглядом, полным ненависти и какой-то обреченности, стараясь его же игнорировать, обошел кровать и сел с другой стороны, отрезая Дазаю возможность отползти дальше.
– Двигаемся сюда ближе, я не могу вести осмотр и тянуться через всю кровать!
А кровать в самом деле была большая. На кой черт ему такая огромная кровать, если он, судя по всему, здесь толком и не бывает? Дазай, тем временем, что странно, уже не пытался оказывать какое-то сопротивление. Чуе вообще показалось, что он провалился в какой-то ступор, затравленно, откуда-то из глубин боли наблюдая за тем, как они все берут его в кольцо. Но все же дернулся, когда Митосе-сан подтянул к себе кейс с инструментами и принялся их дезинфицировать. У Чуи, которому пришлось пристроиться сзади и удерживать Дазая за руки, у самого начало ломить зубы от вида всех этих манипуляций.
– Попробуем все-таки приоткрыть рот, – пробормотал Митосе-сан, – надо оценить, насколько ситуация плачевна.
Чуя в этот момент ощутил, как Дазай буквально вдавился спиной ему в грудь. Тело у него было жутко горячее, шеей он чувствовал его влажные волосы, и будто бы ему самому по ребрам отбивалось ненормально учащенное чужое сердцебиение. Держал он его за руки крепко, но Дазай и без того уже не старался рыпаться, просто инстинктивно пытался избежать новой вспышки боли. Рот его заставили приоткрыть, при этом Чуе показалось, что он сам ощутил, насколько больно это было сделать. Дазай весь напрягся, едва сдерживая стоны, непроизвольно съезжая по простыням и упираясь затылком Чуе больно в солнечное сплетение. В этот момент Дазай, словно раненое животное, которое не может сказать, что именно у него болит, немо смотрел ему в глаза, почти что с ужасом. Чуя смотрел сверху на него, и его начало подламывать от мысли, что в него сейчас вжимается вовсе не жестокая тварь, которая, не задумываясь может грохнуть не один десяток человек, а какое-то совсем незнакомое несчастное создание. Глаза Осаму блестели от скопившейся в них влаги, но он даже не пытался смаргивать, так и глядя неотрывно на Чую, будто это помогало ему отключиться от того, что ему сейчас причиняло нестерпимую боль.
– Ну, какой прогноз Митосе-сан?
– Видимых следов нагноения пока я не заметил, но, как я уже и сказал, Мори-сан, здесь нужен хирург. И рентген. Без него нельзя определить, как именно лежит зуб, я вижу его частично, но все равно не ясно, под каким углом он режется. Если лежит боком, подпирая соседний зуб, то это только хирургическое вмешательство. Если все же идет ровно, можно будет разрезать десну, ну или, если еще хуже не станет, перетерпеть, разве что меня очень смущает высокая температура.
– Босс, мне подготовить машину для перевозки Дазая-доно? – подал голос Хироцу-сан в своем типично-спокойном тоне.
– Сначала надо сбить температуру, – отозвался тот. – Пока его так лихорадит, нет смысла его куда-то тащить.
Чуя не слушал, что они там обсуждали. Он уже давно перестал сжимать запястья Осаму, которому наконец-то позволили закрыть рот, и тот теперь просто судорожно ловил носом воздух, чуть прикрыв глаза. Накахара даже не замечал, как поглаживает его сзади по шее кончиками пальцев.
– Если мы протянем, все стоматологические клиники закроются, – тем временем высказал весьма важную мысль Хироцу-сан, убирая руки за спину в замок. – А ночью ему может стать только хуже.
– Тогда правильнее будет ехать сейчас, – по какой-то причине Мори сам не был в восторге от этой мысли.
– Отъебитесь уже от меня, – едва раскрывая рот и жмурясь от пульсирующей боли, что отдавала и в десну, и в ухо, и в голову, и даже куда-то в глаз, Дазай извернулся, все так же продолжая упираться головой в Чую и цепляясь за его рубашку, горячо выдохнув носом. – Я лучше тут сдохну.
– Сбейте ему температуру, – Митосе-сан вырыл среди смятых простыней и одеяла напряженную руку Дазая и принялся считать его пульс. – Давление не ощущается?
– Хуй его знает, – пробормотал он куда-то в бок Чуе, который уже не одну минуту сидел, боясь пошевелиться.
– Мори-сан, я свою задачу выполнил, более ничем не могу помочь в таких условиях. У вас и так есть все обезболивающие препараты, хотя, смотрите, не перестарайтесь с ними, не надо в него пихать все сразу.
– Спасибо, что уделили время, Митосе-сан, – мрачно отозвался Мори, даже не глянув на него. – Хироцу-сан, проводи, пожалуйста.
Они остались в комнате втроем. Дазая так и потряхивало – Чуя слишком хорошо мог это ощущать, но он всеми силами пытался сохранять здравым сознание, пока угроза не минует. Мори молчал некоторое время, в итоге почему-то задержав взгляд на Чуе и обращаясь будто бы к нему:
– Глупо думать, что лечение от моей руки – это всегда боль, Дазай-кун. К тому же ты и сам понимаешь, что есть пределы болевого терпения. И заметь, я ни разу тебя не бросил. Если так хочешь, оставайся здесь. Мы понаблюдаем за тобой, а я привезу сюда врача, в крайнем случае организуем операцию по удалению прямо здесь, я найду оборудование. Какое упущение, однако, что мы тут держим целые лечебные комплексы, а о таком вот моменте даже не позаботились. Мое упущение, как врача. Ты мне нужен здоровым, а не в таком вот едва живом состоянии.
Пока Мори тихо вещал, Дазай все судорожнее сжимал пальцы на рубашке Чуи, надавливая до боли на ребра, в какой-то момент его рука дернулось, и он просто кончиками пальцев зажал ткань.
– Чуя-кун, проследи за ним. Если температура не снизится, сообщи мне, введем инъекцию, чтобы уж наверняка, – быстрым шагом Мори покинул спальню, негромко захлопнув за собой дверь – было слышно, как он стремительно сбежал вниз по винтовой лестнице.
Сглатывая какой-то гадкий ком в горле, Чуя глянул в окно. Отсюда открывался чудесный вид на Минато-Мирай. Город уже начало схватывать сумерками, и было видно, как зажглись радужные огни на колесе обозрения Cosmo Clock 21. Над заливом собирались облака какого-то странного желтовато-розового оттенка. Вид с набережной парка Ямасита сейчас на воду, наверно, изумительный.
– Чего не удираешь? – едва слышно пробормотал Дазай.
Чуя отвернулся от окна, глянув вниз. В последний момент хотел передумать, но сигнал мозга, посланный мышцам, в этот раз оказался шустрее здравой мысли, и он аккуратно принялся водить пальцами по волосам Дазая, чуть задевая кожу на виске и ухе.
– Хоть немного легче тебе стало? – спокойно поинтересовался Накахара.
– Сойдет.
Явно врал, но держать важную мину надо было же как-то.
– Тебе надо переодеться, – Чуя попытался встать, но Дазай попытался крепче за него ухватиться. – Не упирайся, в мокрой рубашке еще простынешь, добить себя решил? – Чуе было совсем странно говорить с ним так, будто он уговаривал маленького ребенка. Видели бы сейчас свое начальство подчиненные. Наверно, они вообще не верят, что Дазаю Осаму может быть больно, и что он может так на это панически реагировать.
Все же удалось кое-как стянуть с него рубашку; Дазаю было дурно от температуры, от пульсирующей боли, но он все равно пытался активно огрызаться. Чуя даже подумывал уже врезать ему, отправив таким образом в глубокий нокаут, чтобы уж не мучился, но сдержался. На затекших от сидения ногах, он сполз с кровати, чтобы отнести рубашку в ванную комнату, закинув там же на край ванны. Когда вернулся, то сразу же полез в шкаф, пытаясь отыскать нечто похожее на домашнюю одежду. На одной из полок откопал какую-то белую рубашку с тонкими синими полосами – мятая, словно из глубокой задницы, но его сейчас во что ни обряди, вид будет не лучше, так что сойдет. Он вернулся на кровать, встав на колени и склонился над Дазаем, невольно изучая взглядом обмотанное бинтами тело. Повязки явно не помешает снять, все мокрые от пота, и хотя бы свежей водой его обтереть; Чуя уже даже не думал о том, какой это все тихий ужас и с какого момента он так попал, просто сосредоточился на том, чтобы хоть как-то привести этого кретина в нормальное состояние. Бинты на запястьях практически сползли, не без помощи Чуи, что крепко держал его во время экзекуции, но попытка из размотать была прервана злобным шипением:
– Только попробуй.
– Да? И что ты мне сделаешь, амеба полудохлая? Помалкивай уж, а то лично отгружу тебя к хирургу-садисту.
– Похуй.
– Да так уж ли тебе похуй? – пробормотал себе под нос Чуя. – Рисуешься только.
Не стал все же возиться с бинтами, возможно, отчасти из-за своего какого-то личного отношения к этому вопросу. Ему и так уже этот день вынес мозг. Не хотел он еще разглядывать чужие порезы. Просто потянул Дазая на себя за руку, заставив его, словно пьяного, приподняться, и принялся натягивать на него рубашку. Тот хмурился, жмурился, по-прежнему пытался плечом зажать больное место, пока его левую руку с боем пытались запихнуть в рукав. Когда же раунд с рубашкой наконец-то окончился, Дазай вдруг попытался сползти с кровати, больно упираясь Чуе в плечо.
– Куда собрался?
– До ванной дойти уже нельзя? Не трогай меня, не убьюсь.
Ну да, как же. Сползти-то он сполз, еще и умудрился по пути схватить принесенные обезболивающие, правда, Накахара тут же отобрал у него все, выдав лишь одну таблетку, и внимательно проследил, чтобы эта развалина дошла, а не распласталась на полу. Ввалившись в ванную, Дазай перед самым его носом захлопнул дверь, которая тут же от удара приоткрылась, но Чуя все равно остался снаружи, примерно про себя засекая время, чтобы если что проверить, не валяется ли он там трупом. Дазай выполз минут через пять, прижимая к лицу со стороны больного места влажное полотенце, даже сам добрел до кровати, возле которой вдруг замер, сильно жмурясь и крепче вжимая махровую ткань сразу и к шее, и к уху, и к виску. Он судорожно выдыхал носом, но при этом так и не шевелился, пока тяжело не опустился на кровать, пытаясь прийти в себя, видимо, после очередного сильного приступа боли. Он даже, кажется, не замечал, что Чуя все это время стоял рядом, однако, когда Дазай обессиленно стал заваливаться на спину, он схватился за тонкую руку, утягивая за собой напарника, просто чтобы удержаться и не упасть на подушки с размаху, что явно неприятно бы сказалось на боли в режущемся зубе.
– Знал бы, что ты такой проблемный, грохнул бы еще при первой встрече, – не особо злобно пробурчал Накахара.
Дазай никак не среагировал. Кажется, силы совсем оставили его, и он практически уже проваливался в беспокойный сон просто от изнеможения, вызванного тем, что он уже долгое время терпел только усиливающуюся боль. Чуя опять словил какой-то миг легкой паники: Дазай вцепился в него, ткнулся горячим лбом в грудь. Отодрать его от себя или так и лежать рядом?
Чуя до этого – из-за нервной обстановки – практически не реагировал на смущение, что то и дело клевало его где-то под ребрами из-за поведения Дазая. Понятно было, что он чутка не в себе, но сейчас, когда немного угомонился, эспер наконец-то задумался. Нет, это даже на смущение не тянет. Это вообще как-то чертовски до хуя ирреально, что он тут лежит в его кровати, а еще несколько минут назад пытался переодеть, то и дело касаясь обнаженной горячей кожи, бегая по телу взглядом. В голову сразу стали возвращаться мысли, которые он еще где-то в самом начале их вынужденного сотрудничества в мафии засунул куда подальше, не видя в них смысла, а главное, чтобы не дать себе каких-то дурацких тупых надежд. Смирился с этим, будучи не склонным к пустым мечтам и фантазиям, а тут вдруг снова нахлынуло, воспалилось. Осаму уже, кажется, в самом деле спал, но то и дело вздрагивал, шаря во сне рукой по боку Чуи, то ли пытаясь его обхватить, то ли двинуть – хрен его поймешь, чего его опять там глючит во сне. И все же он глубоко погрузился в сон. Чуя сначала таращился в окно, перевернувшись аккуратно на спину и наблюдая, как вдалеке Cosmo Clock 21 беснуется цветами, не оставляя никого равнодушным; потом уже лежал с закрытыми глазами, но для сна было еще слишком рано, пусть уже и практически стемнело. И в этих потемках как-то легче даже вдруг стало лицом к лицу столкнуться с тем, что пробудилось внутри, больно так заныло. Он чуть повернулся набок, забираясь под одеяло, которым был укрыт Дазай. Постель была теплая, мерзкая, но он все равно укрыл ноги, всматриваясь в затененные черты лица юноши, что лежал рядом с ним. Чуть коснулся лба – непонятно, падает ли температура. У него у самого руки горячие, да и щеки жутко жжет. И вообще тут слишком душно. Нездорово. Но Чуя нисколько не отстраняется, когда во сне Дазай ближе жмется к нему, тяжело дыша и едва слышно поскуливая от того, что боль его и царстве снов не останавливается. Сонно немного жмуря глаза, Чуя костяшками пальцев поглаживает здоровую щеку Осаму, ощущая жесткость едва начавшей пробиваться щетины. Тот едва ли что-то ощущает, но в какой-то момент начинает дышать чуть ровнее, слегка расслабляясь.
Полежав так где-то еще с полчаса, Чуя все же поднялся, дойдя до ванной. Желудок ему между делом напомнил, что вроде как надо было еще давно что-то сожрать, поэтому он сполз потом еще и вниз, надеясь, что Дазай хоть что-то мог хранить в холодильнике. Сука – одни крабы! Ладно, могло быть и хуже. Пошарив еще по полкам, Чуя даже нашел целую пачку чая, и вообще у него была мысль сходить к себе, да там остаться, но, глянув на видимую частично приоткрытую дверь в спальню, обласкав себя не самыми лестными эпитетами, решил все же остаться.
Дазай не заслуживает такого его отношения, но спорить с собой теперь было куда сложнее. Если он уйдет, то потом все равно примчится сюда, будто у него других забот нет, будто сюда не могли прислать кого-то из медперсонала, а Чуя так вообще не годится на то, чтобы оказывать помощь.
Чай пить никуда не годилось, кофе тут не было, и Чуя без всякого зазрения совести полез копаться в баре. Как предсказуемо – вискарь, да какой-то дорогущий коньяк. Наполовину приконченная бутылка текилы. Чуя потянулся к ней, но сделал лишь пару глотков, а затем вернул на место. Обычно столь повышенную возбужденность организма от стресса неплохо удавалось гасить алкоголем, но в этот раз не шло, и, дабы не доводить себя, Чуя закрыл все и решил подняться проверить, что там с Дазаем.
В темноте было видно, что тот спит, нервно ворочаясь; обойдя постель, Чуя зажег светильник в тусклом режиме и присел, прикладывая руку к его лбу. Жар все равно еще держался. Осаму что-то неразборчивое бормотал во сне, и Накахара, уже плевав на то, чтобы скрыть хотя бы от себя собственное любопытство, низко склонился к нему, пытаясь разобрать отдельные слова. В какой-то миг Дазай дернулся, отодрав голову от подушки и без всякого смысла в глазах уставился на напарника, которого явно подвела реакция, и он, посчитав, что уже поздно, так и не отстранился. Глаза, казавшиеся при таком тусклом свете даже не карими, а какими-то черными, почти сливающиеся с расширенными зрачками, едва ли сейчас полнились каким-то смыслом, и Чуе показалось, что Дазай по-прежнему находится в состоянии сна. Комкая одеяло, больной попытался то ли лечь иначе, то ли вообще сесть, но в итоге растерянно замер, окончательно потерявшись в пространстве и не реагируя на попытки Чуи уложить его обратно.
– Не зови никого, хорошо? – вдруг выдавил из себя Дазай. Чуя сначала решил, что это он просит снова не приводить сюда Мори, но тот вдруг добавил: – Не хочу, чтобы эти кретины еще и цветы перли.
– Что? – Чуя замер, упираясь коленом в кровать и давя Дазаю на плечо, чтобы он лег нормально, а тот только чуть зажимался, словно боясь, что заденут за больное место.
Но более он ничего не сказал, лишь судорожно задышал, наклоняясь вперед, и Чуе пришлось подхватить его под руки, чтобы не клюнул носом. Рубашка на спине снова была полувлажная, но Накахара все равно постарался уложить его, одновременно оттягивая в сторону скомканное одеяло. Это уже никуда не годится. Скинул его на пол, а потом снова бросился изучать содержимое шкафов – должно же быть что-то в этом едва обитаемом помещении. Шустро облазив все, Накахара додумался задрать простынь – под кроватью имелись выдвижные ящики, откуда он извлек совершенное новое белье, которое даже еще ни разу не вытаскивали из фабричной упаковки. Порывшись, откопал точно так же запакованный плед и вскрыл его. Дазай сжался в комок, пытаясь согреться или даже спрятаться, Чуя, забравшись с коленями на кровать, развернул покрывало над ним, укрыв чуть ли не с головой. Дазай опять что-то там неразборчиво бормотал, похоже, бредил. Как бы не пришлось вкалывать ему убойную дозу. Он в таком состоянии, что уже и непонятно, от чего именно ему хреново.
Накахара едва не подпрыгнул, когда оставленный на краю постели собственный телефон негромко заиграл, пустив мощную вибрацию по постели. Он чуть отклонился, чтобы дотянуться. Мори-сан.
– Слушаю?
– Ты все еще там, Чуя-кун?
– Если честно, давно бы свалил, – звучало не очень правдоподобно.
– Ему лучше?
– Хрен разберет его. Бредит.
– Мне подойти?
– Пока не стоит, – Чуя на самом деле не знал, как будет лучше, и вообще он уже хотел поскорее бы отложить телефон, потому что слабо оплетающие его руки пытались утянуть к себе под покрывало, и он только и мог таращиться в стену, чувствуя, как ему кровь дубасит в голову, заглушая бессвязные бормотания Дазая.
– Хорошо. Но я на телефоне, если что.
Чуя немо кивнул, будто его видят, чисто на автомате сбросил вызов, извернувшись и глядя в полном смятении на вжимающегося в его поясницу Дазая. Он же прекрасно понимает, что тот сейчас совсем невменяемый, что в здравом уме в жизни бы так не сделал, и это полной идиотизм поддаваться этому больному настроению. У Чуи дрожит подбородок, ему будто бы сдавливает ребра и воздуха перестает хватать. Ему бы подняться отсюда, может, и не уйти совсем, а посидеть внизу, но Чуя вместо этого гасит свет, сползая по подушкам, и позволяет ненавистному напарнику вцепиться в него, прижавшись всем телом. Так становится только жарче, совсем гадко и липко, но Чуя в жизни теперь не сможет заставить себя слезть с этой кровати. Он не совсем идиот и вообще ни на что не надеется, возможно, как зуб у Дазая пройдет, Чую тоже резко отпустит, и он сам в последующие дни предпочтет держаться от него как можно дальше. Уже даже мог представить, как ругает себя впоследствии за то, что сейчас тут разлегся, укрывшись краем пледа и чувствуя, как чужие пальцы вслепую скользят то по оголенным бокам, то по спине под незаправленной рубашкой. Суицидальное создание тыкалось прямо в грудь горячим лбом в полубредовой попытке устроиться так, чтобы стало легче; Чуя таращился в темноту, время от времени прикрывая глаза, когда его уж совсем начинало прошивать от собственных ощущений, при этом он боялся лишний раз задевать Осаму, будто у того все тело болело, а не один несчастный зуб, что вдруг решил прорезаться. Чуя позволил себе лишь погрузить руку в его волосы и аккуратно перебирать пряди, пока собственные действия не усыпили его.
Среди ночи он просыпался несколько раз, не зная, что именно выдергивало его из сна. В одно из таких относительно вменяемых пробуждений, Чуя чуть приподнялся на локте, чтобы дотянуться до телефона и узнать, который час. Не сразу понял, от чего именно ему так некомфортно, пока не дошло, что по-прежнему жавшийся к нему Дазай был весь мокрый, но уже гораздо холоднее. Температура определенно спала; Чуя в потемках нащупал где-то под собой притащенное ранее сюда полотенце и чисто на ощупь, отстранившись, вытер тому лоб и шею. Лучше было его сейчас не раскрывать, а то еще простынет из-за резкого охлаждения, но сам он все же чуть отполз, чтобы стянуть уже с себя немного влажную от чужого пота рубашку, а затем улегся обратно, подминая под себя совершенно не сопротивляющаяся и практически мирно сопящее тело. Осаму все еще инстинктивно жался щекой в подушку, но Чуя все же смог его немного перевернуть, чтобы было самому удобнее, он все еще надеялся нормально поспать, но сон был тоже какой-то разгоряченный, больной, и, кажется, вроде бы вырубившись, он зачем-то продолжал убеждать себя, что всегда мысленно с горечью просил, чтобы все эти колышущие грудь спазмы прошли мимо него. Не из-за каких-то там нелепых предрассудков, чужих убеждений или чего-то такого, просто сразу дал себе понять, что все это слишком зыбко, а впоследствии он совсем не хотел бы остаться со своими чувствами наедине.
В этой ситуации было на самом деле нечто забавное. Его общение с Дазаем Осаму день изо дня заключалось в рутине взаимных оскорблений, подколов, где – ну, кто бы сомневался – обязательно победителем выходила чертова мумия; серьезными они становились, когда требовалось сконцентрироваться и выполнить задание, но даже тогда Дазай не упускал случая его как-то поддеть, и к этому вроде привыкаешь, автоматически парируешь, смиряешься, и как-то потом не обращаешь внимания, больно надо еще – ронять каждый раз свое достоинство. Накануне все шло так вот мерно и спокойно, и он даже не испытывал какого-то смятения, ничего не желал менять, это смирение было приятно и надежно. А потом Дазай из-за совсем уж нередкого случая зубной боли, что, видимо, доказывало, что он тоже живой человек, буквально смел его, утянув за собой, – Чуя до такого был слишком восприимчив, не мог просто так с невозмутимой физиономией принять. В полудреме он ждал наступления утра, пугаясь этого момента и с воображаемой горькой усмешкой ожидая, как Дазай начнет его подкалывать, что-то там болтать, нести чушь.
Рано утром Чуя минут двадцать точно притворялся, что все еще спит. Он лежал к Дазаю спиной, тот вел себя просто охренеть как смирно, если не считать того, что все это время перебирал его волосы легкими касаниями. Чуя, может, смог бы и дальше проявлять выдержку, если бы эта тварь не начала задевать пальцами участок кожи возле чокера, и вот тут уже стало так нереально пробирать, и Накахара лежал, смотря перед собой в полумрак слегка безумными глазами, не совсем веря в происходящее. Такое ощущение, словно эта паскуда специально задалась целью вырвать из него судорожный вздох. Да блядь, так невозможно!
Эспер резко сел, пытаясь взять себя в руки и прогнать эту накатывающую волнами тяжесть, что успела уже растечься по конечностям. Лучше сделать вид, что его сейчас вовсе не пробивает на самые постыдные желания, которые роем пронеслись в голове, безжалостно круша нервную систему. Чертов Дазай даже болеть спокойно не может! Надо всем сразу устроить какую-нибудь большую хуйню! Пусть все страдают!
– Тебя, вижу, отпустило, – Чуе вполне хватило выдержки повернуться к нему.
О, ебать, вы только посмотрите! Лежит себе весь такой, невинный котенок, прижимая край покрывала к щеке, таращит свои темные глаза, но Чуя-то знает, что за ними пляшут демонический танец обкуренные бесы! Вид у Дазая замученный, но вроде бы он снова перенес дату своей смерти.
– Тебе лучше? – Чуя пытался спрашивать это нейтрально, одновременно с этим думая, стоит ли отползти подальше.
– Немного, – отозвался Дазай приглушенно.
– Сядь, я посмотрю.
– Откуда столько заботы, Чуя-кун?
– Мори-сан за это обещал конфетку дать, мать твою! Заткнись, иначе я въебу тебе с другой стороны, и ты вообще звука издать не сможешь! Быстро повернулся на спину или сел!
– Какая же ты злющая тварь, Чуя, – Дазай все же послушно лег на спину, однако так и прижимал к щеке край покрывала, будто боялся, что любые движения причинят боль, но Чуя уже и так мог видеть, что ему стало несколько легче.
– Да убери ты руку!
– Ночью ты был более ласковым, – вдруг выдал Дазай, – хотя, может, мне это мерещилось…
– Захлопнись уже, – процедил он сквозь зубы, пытаясь оценить внешний вид. Выглядело уже не так страшно, припухлость еще не прошла, но кризис определенно был позади. – Судя по всему, жить будешь, как бы тебя это не бесило, но я на твоем месте все равно бы сходил сделать снимок.
– Да… Как же ты заебал этим! Я ведь уже высказался! – простонал Дазай, утыкаясь снова в подушку. – Всегда знал, что ты тот еще умственно отсталый, но все же надеялся, что это не будет в тебе прогрессировать!
– Моя умственная отсталость, как тебя черти дерут за язык выражаться, – Чуя уже даже не обижался на это, Дазай повторялся в плане темы оскорблений в его адрес – давно наскучило, – едва ли сравнится с той панической атакой, которую я тут вчера наблюдал во всей красе. А, Дазай? Чего это тебя так расхуярило? Психологическая травма?
Ну да, он решил бить в самое незащищенное место, но не потому, что хотел отомстить, просто его в самом деле теперь мучил вопрос, чего это человека, который сам наводит на всех страх, так трясло вчера. Не верится, что дело было только в хуевом зубе.
– Не люблю врачей, что тут такого? – вполне мирно отозвался Дазай, возможно, что-то под этим маскируя. – Десну адски драло, сейчас, между прочим, тоже дергает, я бы еще что-нибудь сожрал из обезболивающего, но в голову и в ухо, как вчера, не отдает и ладно. И вообще, не люблю, когда надо мной производят какие-то манипуляции.
Чуя промолчал, глядя ему в затылок. Все это он вещал приглушенный подушкой. Начал что-то там еще бормотать, но Накахара особо не вслушивался. И так понятно, что причин ему никто не будет объяснять, хотя, учитывая закидоны этого неполноценного человека, может, и правда все дело было в этом. У него у самого назревала же другая проблема, и Дазай сам, может, вовсе того не желая, вызвал ее. Они все еще сидели на его постели, Чуя так вообще был полураздетый, и с каждой секундой понимал, что не в состоянии начать этот дурацкий разговор, идея о котором мелькнула у него в голове, пока он пытался понять, что там с зубом Дазая. Возможно, даже не стоит дергаться, и его почти отпустило, когда он мысленно пошел на попятную, с трудом, но все же подавляя в себе разного рода желания, начиная от того, чтобы высказаться, и заканчивая тем, что он еще раз хотел прижаться к чужому телу, ощущения от которого до сих пор курсировали по коже, вызывая сразу онемение где-то в районе позвоночника и тяжесть в области паха. Нет, Чуя сдался, он слишком хорошо знал Дазая и не горел желанием потом еще и прятать от него взгляд, достаточно было уже этой ситуации, но Осаму не был бы собой, если бы не вывернул все к чертовой матери одним своим вопросом!
– Ты хоть немного меня любишь, Чуя-кун?
Вот оно! Незабываемое чувство, будто тебя ебнули стальной монтировкой по башке. В силу своей способности Чуя чаще избегал прямых физических ударов, но всякое случалось – и было это крайне неприятно. Сейчас чувства были непередаваемыми скорее от самой внезапности вопроса.
– Не думал, что тебя по-прежнему кроет, или ты просыпался и принял что-то наркотическое из того, что давал Мори-сан?
– Я надеялся, ты поведешь себя серьезнее, – Дазай перевернулся на спину, раскрываясь, будто специально принимая перед ним самую уязвимую позу – ни за что он на это не купится! Черти, заберите его отсюда!
– Серьезнее? Дазай, как можно любить человека, который сам ебал всех вокруг?
– И правда, – после заминки отозвался он, поглаживая свою больную челюсть, а затем судорожно втянул в себя воздух, когда Чуя подался вперед, нависнув над ним и аккуратно сам коснулся больного места, глядя прямо в глаза.
Он видел отблески страха, что неимоверно повеселило, ведь Дазай логично решил, что ему сейчас в самом деле сделают больно, и этот краткий миг испуга был жутко похож на то, что он демонстрировал вчера, практически паника, практически желание закрыться, но Чуя, дабы в самом деле ненароком не причинить боль, сместил свои пальцы ему на шею и склонился ниже, выдыхая теплый воздух над правой скулой замершего под ним юноши. Осаму, видимо, привыкший к тому, что от Накахары привычнее ожидать, что он двинет, зажмурил глаза, зажимаясь и вздрагивая, когда Чуя совсем легко касался губами его виска, кожи у самого уха, чуть задевал скулу, щекоча ему лицо длинной челкой и легко ткнувшись носом в сухие губы. Странно, что он по-прежнему не выдал ни одной ядовитой реплики, не издал вообще ни звука, даже не шевелился. Чуя вовсе не намеревался вогнать его в ступор или – да неужели такое возможно? – смутить, всего лишь спонтанно поддался настроению, что так и не отпускало его со вчерашнего дня и больно пилило изнутри, решив, что потеря гордости в таком случаи стоит жалких нескольких секунд того, чтобы хотя бы иметь представление о том, на что это похоже – столь интимно касаться этого непонятного человека. О чем-то большем речи даже не шло – едва ли Осаму сейчас еще на что-то годится, но после накопленного стресса и этого было достаточно.
Было хорошо слышно, как кто-то заперся в апартаменты, ах, да, черт – замок-то по-прежнему не запирался, Дазай еще припомнит ему это. По голосам можно было услышать, кого там занесло, что-то больно рано они решили завалиться.
– К тебе делегация, – хмыкнул Чуя, так и не отодвигаясь от его лица, – сейчас будет консилиум – резать или нет. Считаю, подойдут только самые радикальные меры!
– Съебись с меня, – прошипел Дазай.
Чуя лишь, еще сильнее ухмыляясь, покачал головой и быстро соскочил с кровати, тут же отыскивая свои вещи и накидывая мятую рубашку. Он сам уже собирался выходить, когда столкнулся нос к носу с боссом.
– Принимайте товар, жить будет, пока снова не захочет суициднуться.
– О, Чуя-кун, ты, смотрю, весьма бодр. Я сказал Коё-кун, что ты едва ли сможешь сегодня ее сопровождать на переговорах, – при этом по голосу Мори значило, что переговоры обязательно кончатся тем, что все начнут палить друг в друга, – но раз так, то ты вполне бы мог к ней присоединиться. Если, конечно…
– О нет, я готов, – Чуя оглянулся на полусидящего Дазай, прижавшего колени к груди, разве что держался он сейчас он не за свою несчастную челюсть, а прижимал ладонь к совсем другой стороне лица. – Бесит эта подыхающая атмосфера, хочу развеяться. И подальше от всяких ебанутых забинтованных истеричек.
Дазай мог хоть обшипеться ему вслед. И он в самом деле собирался немедленно же найти Коё, чтобы обсудить все детали. Была, правда, одна мысль: спускаясь по лестнице, Накахара прислушивался к голосу Мори, испытывая желание попытаться у него выманить то, что скрывал от него Дазай, чего явно было не мало, но как-то все же решил, что больно много Дазая было за последние сутки, потерпит, потом спросит.