Примечание
– Бесперспективно, – голос Коё звучит безжалостно, словно приговор всей операции, и Мори-сан на мгновение сникает, но быстро берет в себя в руки.
– Коё-кун, откуда столько пессимизма?
– Всего лишь сужу по собственному опыту, – пожимает она плечами, глядя куда-то в окно, словно и не стоит посреди украшенного бумажными гирляндами кабинета босса, который рассыпается тут в приказах. Правда, потом переводит взгляд ему за спину, где находится рабочий стол, слегка поджимает губы, делая вид, что ее ничуть не смущает стоящий в кабинете скрежет.
– Чуя-кун! Тогда вся надежда…
– Я поддерживаю анэ-сан. Шансов нет, – Накахара, кажется, еще никогда не звучал столь искренне в общении с руководством, и это удручает Мори еще больше. И вообще он начинает уже накручивать себя и готов обвинить сразу двоих своих исполнителей в предательстве, но толку от этого никакого, и раньше времени громкими фразами не швыряется. – Босс, – между тем продолжает Чуя, щуря в инстинктивном волнении один глаз, глядя на творящееся все там же – в районе большого письменного стола, – уже через полчаса я должен быть на сделке относительно той партии лекарств, что мы едва не упустили. Мы много денег потеряем, если позволим себе снова расслабиться, так что разрешите откланяться.
Мори определенно посчитал бы за наглость то, как подчиненный буквально удрал, не собираясь выполнять более важное для босса поручение, нежели какая-то там сделка, но он и слова не сказал, уставился лишь на Коё, которая тоже искала предлог ретироваться.
Замершие позади нее Хироцу, Гин и Тачихара вообще не рисковали лишний раз шевельнуться, уже без того понимая, что их втроем точно оправят на задание, которое исполнители изначально посчитали провальным. И вот Коё говорит что-то о том, что у нее тоже там какие-то важные дела, и совершенно безнаказанно покидает кабинет.
– Хироцу-сан, – Мори на миг отвлекается на непрекращающийся за его спиной грохот, где происходит настоящее сражение, – Элис-тян, ты все новое платье уже себе испачкала, пытаясь самостоятельно взбить сливки, может, купим готовые или я…
– Не мешай мне, Ринтаро! – уляпанное мукой создание шустро перемещается вдоль стола, запихивая в рот только что нарезанную кое-как клубнику, и будь это обычная девочка, то она бы точно осталась без пальцев, если бы орудовала ножом столь маньячно. – Я сама приготовлю тебе торт на Рождество! Хватит спорить! Или я запущу в тебя бисквитом.
– Это так мило с твоей стороны, Элис-тян, – умиляется Мори, поворачиваясь к своим подчиненным, которые всеми силами пытаются сохранить на минах нейтральное выражение лица: мужская часть компании тайно завидует Гин – ей с маской-то проще, хотя можно заметить, как она напряжена. – Так вот. Раз все так заняты, то это самое важное поручение под конец года придется выполнить вам.
– Мы сделаем все, как вы скажете, босс, – Хироцу склоняется, стараясь не смотреть на попытки Элис взбить несчастные сливки. Девочка ругается сама на себя, но упорно пытается добиться нужного эффекта. Как бы не перестаралась.
– И да, если нападение на Фукудзаву-доно пойдет не по плану, то я вас всех покрошу на рождественский торт. И в этот раз обещание точно сдержу.
Свою угрозу Мори подкрепляет улыбкой, которая четко дает понять: в его словах ни капли шутки. И живыми, если они провалят задание, их точно не найдут.
Чуя возвращается домой только утром. Служебная машина тормозит прямо возле входа в элитный жилой комплекс Branz, недавно отхапанный во владения мафии, и теперь он временно занимает там апартаменты, пользуясь случаем, пока дома идет ремонт. Чуя мельком бросает взгляд на свое запястье: уже восьмой час, он голодный, словно псина какая, и прикидывает, не сильно ли пыльно он выглядит, чтобы зайти позавтракать в CAFÉ de CRIÉ, всего-то в соседнюю пристройку перейти, и Накахара перебирается туда, собираясь заказать себе что-нибудь сытное из итальянской кухни. Его физиономию тут уже выучили, поэтому со всех ног мчатся обслуживать. Людей здесь немного, лишь те, у кого нашлось время забежать на быстрый завтрак перед делами. Внутри уютно, мягко мигают праздничные гирлянды на окнах, как бы намекая на то, что пора бы немного забыть о работе, расслабься!
Чуя, если честно, затрахался возиться с делами по этой сделке с нелегальными лекарствами из-за их наркотического содержимого, но он сам дал себе слово, что доведет дело до конца. Даже если придется все это отжать силой и на поле брани. Как отчасти сегодня и вышло. Но пока можно отвлечься, и Чуя вот уже с наслаждением взирает на аппетитную пасту с креветками (ну да, у кого-то такой завтрак, учитывая, что ужина не было вообще), накручивает на вилку, но едва запихивает в рот, видит, как в кафе вваливаются люди, которых он особо видеть не желает. Не потому, что они ему чем-то неприятны. Просто догадывается, что им надо от него.
Вид и у Хироцу-сана, и у Тачихары тот еще, их будто хорошо отделали, в чем даже не приходилось сомневаться, и они явно были в сопровождении Черных ящериц. Где Гин, Чуя не решается спрашивать, чтобы не затягивать беседу, хотя вряд ли с ней что-то серьезное.
– Вы пришли сказать, что облажались по полной.
Смиренно кивают.
– Сочувствую.
– Босс обещал сделать нас частью рождественского торта, – Хироцу как-то трагично смотрит на пушистую мишуру, что украшает помещение кафе. Вот уж кому точно не до праздников. А сегодня уже двадцать третье число. Чуть-чуть осталось, а Мори так и не выполнил свой план по разборкам с директором Вооруженного детективного агентства, что явно его дико нервирует, и он жаждет грандиозного финала.
Чуя смотрит на пасту, что вроде как еще не успела остыть, но если он еще немного тут с ними пообщается, то вкус будет уже не тот. У него на столе стоит недопитая чашка кофе, и аромат все еще изумительный. Чуя делает глоток, а потом спрашивает:
– Что вы от меня-то хотите?
– Помощи! – Тачихара немного театрально склоняет голову.
– Думаете, мне под силу справиться с этим человеком? – хмыкает Чуя. – Хотя да, я бы мог. Легко, – он цепляет креветку, политую обильно соусом, и запихивает в рот, почти сразу проглатывая. – Но не вижу смысла. Мори-сан мог бы при желании и сам решить эту проблему. Но почему-то гоняет нас. Уж ему-то точно известны все сильные и слабые стороны соперника, вот и применил бы свои знания, – все эти рассуждения – Чуя понимает, что толку от них никакого. На него так и будут смотреть с мольбой о помощи. – Ладно, черт с вами со всеми. Я попробую, но ничего не гарантирую.
– Было бы очень нехорошо расстраивать босса, – Хироцу облегченно выдыхает, вытаскивая из-под одежды совсем маленький красный конверт и кладет его на стол. – Уверен, все получится.
Чуя лишь отмахивается. Сейчас еще начнут в благодарностях рассыпаться – о, избавьте от такого. Вот уж не хотел взваливать на себя подобное бремя. Снова смотрит на часы. Один он все равно не собирается проворачивать это дело, но сейчас, наверно, возиться рано, вполне можно позволить себе поесть, а потом еще и выспаться. Ладно, прикинет по ходу.
Пристань Оосанбаши, раскинувшаяся в водах залива, словно огромная палуба корабля, наверно, одно из самых эффектных мест для того, чтобы созерцать огни ночной, а тут еще и празднично украшенной Йокогамы. С залива дует свежий ветер, но декабрь все еще мягок в отношении горожан, и они массово в самый сочельник выбрались погулять и отметить Рождество. Круизный лайнер Diamond Princess в этот раз уже покинул йокогамский порт и не загораживает собой вид на город, что утопает в мерцании, и не нужна даже вся эта рождественская иллюминация, чтобы воскресить внутри ощущение волшебства, которое притупляется с каждым прожитым годом. Воды залива отражают городское сияние со всех сторон, Cosmo Clock 21 словно соревнуется с окружающими его зданиями в том, чтобы показать, кто тут ярче всех. По другую сторону от пирса Bay Bridge намекает на то, что он тут тоже не просто так стоит: я хоть и дальше, но любуйтесь мной, и не надо смотреть вовсе на эту пафосную в рождественских красках Marine Tower, что высится над огоньками парка Ямасита.
Ни на секунду не ослабляя бдительности, Мори Огай, завернутый в черное пальто, с развевающимися на ветру волосами, которые стоило все же как-то забрать, а то до режима чучела осталось недолго, ступает по искривленном деревянному настилу. Синие огни вдоль бортов создают особую атмосферу, словно готовишься перенестись в какой-то иной мир, но Мори-сан, в отличие от большинства собравшихся здесь, далек от подобной романтики, а поглощающее в себя сияние города создает внутри свою особую ностальгию с привязкой к конкретным вещам. Он доходит до самой дальней части пирса, занимая место у перил и всматриваясь в светящийся вдалеке мост. Все эти эффектные подсветки на самом деле мало волнуют, он так часто прикрывает глаза, что особо-то и не замечает ничего. Вслушивается сам в себя, определяет безошибочно и расплывается в улыбке, повернув голову чуть в сторону.
– Вы довольно тепло запаковались, Фукудзава-доно, сегодня не так уж и холодно.
– Простыл.
В подтверждение свои слов мужчина кашляет, и в груди хрипит так неслабо, из-за чего Мори слега растерянно глядит на него, а тот совсем тоскливо на воду, в которой рельефными лентами отражаются огни набережной.
– Температура? – словно бы без всякого намека уточняет Мори.
– Я почти вылечился, – отмахивается он, – так что не нуждаюсь в ваших услугах, Мори-сенсей.
– Ай-ай, я и не предлагал… Практика – такое дело. Мало ли, рука дрогнет. Не тот день, верно?
На него наконец-то переводят взгляд. Они могут долго так, не теряя выдержки, смотреть друг на друга, но Мори специально сдается первым, вскидывая руки.
– Не могу не сказать, что рад, что вы решили откликнуться на мое приглашение. Миленькая поделка вышла, как вам?
– Вы про конверт? Это делал тот мелкий бес?
– Элис-тян? Крошка так старалась, выбирала и цвет, и бумагу. Я правда просил ее не рисовать там исколотых скальпелями человечков…
– Я сжег это все.
– Удар в самое сердце, – выдыхает Мори. – Словно сам ощущаю на глазах слезы маленькой девочки.
– Нельзя хранить такие вещи. Потом это станет уликой против меня и агентства.
– Убийственная практичность, но я понимаю.
Они оба замолкают. На самом деле есть, о чем поговорить, но на это уйдет времени больше, чем может предложить одна праздничная ночь. Не говоря уже о том, что скорее всего после этого еще и придется зашить не одну рану, как это бывало порой, но подобного рода ностальгия куда заманчивее всего остального, и именно она сейчас пьянит. Вокруг гуляют люди, обмениваются подарками, поздравляют друг друга, мимо проносятся дети, таща в руках железные фонари с вырезанными на стенках силуэтами елочек, а внутри ярко сияет огонек, имитируя свечку. Элис-тян на днях на рождественской ярмарке выпросила себе нечто похожее. Мори глубже зачем-то погружает руки в карманы пальто.
– Наверно, стоило выбрать иное место для встречи.
– Нет, это идеально. Здесь нет общих воспоминаний, что могли бы все испортить. Да и у вас, я надеюсь, хватит ума, чтобы не махать перед носом своими скальпелями.
– Это мне говорит человек, который таскает с собой катану.
– Ее вес приятен руке.
– Полное отсутствие праздничной романтики, – со вздохом констатирует Мори.
– Романтики? Я бы тогда принес с собой пирожные, что оставались после празднования в агентстве, – голос Фукудзавы звучит совершенно искренне и живо, и он в самом деле вдруг жалеет, что не додумался.
– Моя Элис-тян практиковалась в том, чтобы сделать клубничный торт, но в итоге это кончилось… Черт, забыл подписать счет на оплату новой мебели для кухонного помещения! – Мори так внезапно пронзает эта дурацкая мысль, что он едва не шарахается, когда слышит рядом смех.
– Да уж, у босса Портовой мафии всегда столько дел. Включая ремонт кухни.
– Куда деваться, приходится за всем следить. Вы никогда не думали, как сложно мне управлять такой большой организацией? Завоевывать уважение подчиненных? Мотивировать их идти за мной? Я до сих пор жалею об одном таком провале. Надеюсь, он вам не докучает?
Фукудзава лишь хмыкает. Его снова одолевает кашель, но в остальном он не так плохо себя чувствует.
– Спасибо за приглашение, Мори-сенсей. Но я буду рад, если в следующий раз оно попадет ко мне более традиционным способом.
– Я пытался быть оригинальным.
– Полный провал.
Мори тяжело выдыхает, ощущая, как горечь от того, что их короткая встреча заканчивается, липнет к языку.
– Как насчет сакэ? – вдруг спрашивает Фукудзава. – Я договорился, в одном баре приберегут два места. Они будут работать до утра.
Мори вынимает руки из карманов, поправляет свой шарф и облегченно выдыхает с ухмылкой.
– Прекрати уже!
– Да вовсе не больно.
– Не в этом дело.
Чуя ставит локти на железные перила, косится на придурка рядом, что так и лезет пальцем в железный фонарь, в котором горит настоящая свечка. Пламя в самом деле не жжется, но даже так можно доиграться. С другой стороны, обожжется – получит по заслугам.
– Где ты его вообще взял?
– Купил по дороге сюда, – Дазай закрывает стеклянную створку в фонарике, перекидывает руки через перила и смотрит вдаль, где виднеются старые склады из красного кирпича. Там ярмарка, там каток, там весело. А они здесь.
– Насмотрелся? – Дазай дергает Чую за край шарфа. – Ты мне теперь должен будешь.
– Еще чего! – Чуя возмущается, но в самом деле понимает, что придется как-то отработать то, что его подчиненные облажались, напав на директора агентства, и не смогли подсунуть ему злосчастный конверт с приглашением, как приказал им Мори, мол, обычная пересылка – не подойдет. Накахара не был точно уверен, о чем думал Хироцу-сан, когда просил его помочь: что Чуя сам ринется в бой и завалит этого человека, или же он все же догадывался, что исполнитель пойдет более мирным путем, если можно было так выразиться... Да, Чуя тогда согласился помочь, сказав, что эти несчастные могут передать боссу, что миссия выполнена, но уже заранее представлял реакцию Дазая, когда он попросит его вручить этот долбаный конверт. Он не расспрашивал о том, как все прошло, однако очень сомневался, что Фукудзава в самом деле явится. Но нет.
Наблюдать за ними было странно, и вообще едва ли они должны были так делать, рискуя спалиться, но любопытство – такое дело... Дазай проявлял как-то меньше интереса, больше ныл что-то про ярмарки и то, как его накануне достал Куникида.
– Ладно, хватит страдать, пошли, куплю тебе все, что ты там хочешь.
– И к тебе! – Дазай радостно тут же тянет его за собой, склоняясь и чмокая в губы, пока Чуя не успел увернуться. Никогда не успевает.
– Чтобы ты снова устроил мне погром в квартире, нет уж! До сих пор ремонт не закончен! – Чуя пытается его отодвинуть от себя подальше, пока они не ушли с пристани, рискуя попасться на глаза начальству, но все же быстро сдается, когда его хватают за руку.
– Ты сам пустил меня, – Дазай, довольный, размахивает фонарем, ладно хоть свечу додумался потушить прежде.
– Да, блядь, я же не знал, что за тобой там гонится какой-то психованный эспер! Я так и не понял ни черта, какого хера ты тащил его за собой, а не обнулил? А? – Чуя в который раз пытается это выяснить, а потом отмахивается, мол, достало. Хрен с тобой.
– Не злись.
Да Чуя не злится. Просто вынужден пока ютиться среди чужих стен, пусть те и не менее шикарны прежних.
– Не думал, что ты докатишься до того, чтобы следить за собственным боссом, – не может не поддеть Дазай, его довольная физия бесит: еще бы, на него сейчас потратят кучу денег, и он потом до самой ночи будет обниматься с этим праздничным барахлом, да Чуе не жалко.
– Может, я шел с надеждой, что Мори грохнет вашего директора, а ты, оставшись шавкой безработной, вернешься на прежнее место.
– Вот какое желание ты, значит, загадаешь, да, Чуя? – ухмыляется Дазай.
Чуя не успевает отмахнуться от такого дурацкого предположения, как Дазай резко тянет его под тень опор прогулочного пути Ямасита Ринко. Едва бы двое встретившихся здесь их усилиями людей заметили своих подчиненных среди других прогуливающихся горожан, но так откровенно попадаться – не хочется. Чуя жмется спиной к холодному бетону, думая о том, что их все равно могли заметить, чутья им не занимать, но ему как-то все равно. Дазай тянет его поторопиться, иначе раскупят всю эту праздничную херню, на которую его потянуло, приходится поддаться.
– Чуя, ты не будешь злиться?
– Из-за чего на этот раз? – спокойно спрашивает он, разглядывая идущих недалеко от них подростков в блестящих шапочках, они громко смеются, переговариваются и чуть ли не скачут от радости, навеянной сочельником.
– Я без подарка, а все деньги ушли на празднование в офисе, – сожаления в голосе Дазая ни капли, хочется дать ему в бок, но Чую больше занимает проникающее и ему под кожу бурное настроение окружающих – так что пусть живет. Можно будет ему сказать, что он простит ему это в зачет того, что сам теперь должен за помощь с заданием Мори, но Чуя говорит совсем о другом:
– Мне хватит того, что спустя несколько лет наконец-то в этот вечер ты никуда не делся.
– Вот ты и признался, что скучал! – радостно констатирует Дазай, будто до этого Чуя это всеми силами отрицал. Он вообще-то даже не высказывался на эту тему, но, как не отметить – Осаму прав.
– Дай сюда, хватит им размахивать! – Чуя пытается вырвать из рук Дазая фонарь, и в этот раз удача определенно выбирает его сторону.
– Но он мой!
– Будет моим, тебе другой куплю.
Дазай в шутку пихает его в бок, из-за чего получает по ребрам, и в итоге они так и идут остаток пути, пытаясь пихать несильно друг друга.
– Ты так и не сказал, как твое руководство отреагировало на передачу конверта, – вдруг вспоминает Чуя, когда они уже почти дошли до складов, где царило особое оживление, и глаза разбегались от того, что не знаешь, куда скорее нестись, чтобы посмотреть поближе, одна елка в золотом наряде чего уже стоила; здесь продавали горячие напитки, и Накахара был бы не против что-нибудь такое глотнуть, хотя ему и так уже было жарко, пока они с Дазаем пытались снести друг друга с ног, а заодно и всех окружающих.
– Кстати, да! – тот тоже слегка поглощен: не знает, куда сразу рвануть, столько всякой милоты продают в этих деревянных домиках! Но Дазай не несется к ним, а ныряет рукой под свой плащ, вынимая что-то из внутреннего кармана. Обычный белый конверт. – Директор попросил передать это Мори-сану, постарайся успеть к Новому году, ладно?
Чуя аккуратно кончиками пальцев, словно там бомба, берет конверт, а Дазай тут же срывается покупать себе новый фонарь, что будет еще причудливее первого, а вон тот стеклянный домик с разноцветной мигалкой внутри он пожертвует Чуе. За его же счет, но это будет от души! А Накахара тем временем и вовсе не следит за тем, как собираются тратить его деньги. У него в голове целые планы на то, чтобы в эти новогодние дни, как и полагается на хацумодэ, вырядиться в традиционные одежды и, как самый обычный человек, сходить в храм, даже если Дазая придется тащить туда, обвязав пояс его кимоно вокруг шеи (от чего он определенно кайфанет, псих недоделанный), развлечь себя всеми этими прежде проходившими мимо него традициями, раз уж руководство снова отправится гулять и даст ему передохнуть тоже; может даже накануне наступления Нового года он посмотрит наконец-то «Кохаку ута гассен», хотя, возможно выключит сразу, но за каким-то чертом это же показывают каждый год, а он ни разу не видел. И вообще много чего не делал такого традиционного. Почему бы и нет, у него скопилось довольно много желаний и самые заветные давно пора написать на эма. В этом есть что-то глубоко личное.
Прекрасная ночь грядет. И в качестве подарка – предвкушение других таких же. Чуя тщательно прячет конверт под плащом, отправляясь на поиски темной макушки, что разоряет прилавки.