Home Video - LIVE

 Ни одна адская машина не может быть умнее человека!

 Используя силу этого утверждения, Дазай уже минут пятнадцать пытался выразить все свое возмущение ополчившейся против него рисоварке. Осаму злобно смотрел на бытовой прибор – тот отвечал равнодушием, ну и как бы намекал, что ты хоть убейся, хозяин, но жрать ты из меня сегодня не будешь! Что-то отдаленно Дазаю подсказывало, что вся причина кроется в том, что днем ранее он посмел обидеть капризную машину, отправив ее – чисто случайно – в свободный полет со стола, но, учитывая, что эта сука частично приземлилась еще и на ногу, Дазай был уверен, что полностью отомщен, и проявляемая в этот миг строптивость его крайне оскорбляла.

 Он как раз с умным видом изучал бумажную инструкцию, а на экране телефона вычитывал информацию, где описывалось устранение различного вида поломок, и только-только хотел освоить искусство сервисного обслуживания бытовой техники, как в его дверь кто-то постучал.

 Постучал – мягко сказано. Дазай рисковал лишиться телефона – так он вздрогнул, когда кто-то там снаружи вдарил с ноги. Почти что состоявшийся механик недовольно покосился в сторону входа, затем снова глянул на безучастную ко всему рисоварку, смерил ее тяжелым взглядом, намекая на то, что эта временная заминка, которая грохотала все сильнее, и Дазай точно был на грани того, чтобы начать чинить еще и дверь, ни в коем случае не избавляет шайтан-машину от того, чтобы стать выебанной отверткой. Даже если таковой пока нет в этом доме.

 Вообще-то Дазай был немного озадачен тем, что кто-то мог ломиться к нему так бесцеремонно поздним вечером. Здравый смысл вроде как намекал на то, что надо сперва взять в руку пистолет, а потом уже открывать дверь, но Осаму решил, что, если это маньяк-убийца, то, открыв дверь, у него есть шанс сдохнуть. Почти самоубийство. Не так, как он мечтал, но зато какое-то разнообразие!

 Разнообразием, однако, за дверью и не пахло. Зато ароматом дорогого мужского парфюма снесло сразу, а Осаму даже отступить не успел, как гость едва по нему не прошелся, благо, что приличия соблюдал и затормозил, чтобы разуться. Так и продолжая коситься в инструкцию, Дазай решился подать голос:

 – Чуя-кун, только не говори, что тебя кто-то преследует, и ты решил спрятаться в моей помойке, как ты обычно выражаешься. Я немного не в настроении строить тут баррикады.

 – Херня, никто за мной не гонится! Все хуже! Все просто – так я еще не въебывался! – выдает тот, пытаясь при этом стащить с себя обувь и едва ли не падая. Дазай стоит истуканом и даже не думает ему помочь, словно ждет: свалится или нет. – Это, блядь, такая хуйня! Полнейший пиздец в моей жизни! – он покачивается, но в итоге помогает себе удержаться гравитацией, сияние ее ярче, чем обычно, и Осаму со вздохом заключает, что Чуя относительно пиздеца его жизни не пытается нисколько преувеличить!

 – Занятно, что ты пришел ко мне рассказать об этом, – Дазай оглядывается в комнату, где на столе стоит бесявое нечто, и впервые бывший напарник раздражает его меньше, нежели хрень, которая лишает его законного права наполнить желудок едой! – Только я был немного занят, моя рисоварка…

 – Что ты там блеешь? – Чуя наконец-то победил обувь и злобно уставился на него снизу вверх, шляпа чуть сползла ему на глаза, и он сдвигает ее, раздражаясь еще больше, при этом слегка хмурится, замечая инструкцию в руках Дазая, но это его сейчас нисколько не волнует. – Ты просто… Блядь, я даже не знаю, как сказать! Это просто предел любой хуйни, что может случиться, и ты…

 – Чуя, если что, то я ни при чем!

 – Хер ты отмажешься! – заявляет он с такой яростью, что Дазай невольно прижимает к себе инструкцию, словно хочет спасти ее от этого незваного в его скромное жилище психа. Чуя вообще, кажется, первый раз тут у него появился, и Дазаю вроде как любопытно, что такого могло случиться, учитывая, что тот столь сильно взбешен, а он сам вроде как не виноват (Дазай, во всяком случае, ничего такого не помнил, они последнее время вообще почти не пересекались). – Чего замер, придурок? Чем ты тут вообще занят? Опять херней страдаешь, бесполезный моток бинтов, а? Блядь, это все из-за тебя, сука такая! Все ты виноват, сейчас бы ничего не было! Урою! Блядь! – Чуя топает в саму комнату, оставляя хозяина крайне скромного, а по меркам Чуи убогого, жилища в полнейшем ступоре от таких нападок, и с легким отвращением оглядывает помещение. – Я был прав, что ты живешь, словно нищий, хоть бы татами поменял здесь! Все стерлось.

 Что еще эта рыжая тварь тут покритикует? Дазай идет следом за ним, намереваясь уже впечатать мерзкую шляпу в рыжую голову, что посмела тут пользоваться ртом столь наглым образом, но Чуя буквально сносит напором сегодня!

 – Если ты, пиздюк, ничего не придумаешь, то я вырублю тебя и сдам туда, где тебя выебут так, что месяц сидеть не сможешь! – Чуя при этом хватает его за ворот, заставляя резко к себе наклониться, да встряхивает так, что и телефон, и инструкция валятся из рук, а перед глазами начинают водить хоровод скалящиеся рисоварки. Блядь, это реально жутко! Тут уже не до Чуи, и жрать дико хочется, но этот гад так трясет его, что придется все же обратить на него внимание, тем более тут еще звучат какие-то в его, Осаму, адрес упреки, к тому же немного забавно было наблюдать такого взъерошенного и вышедшего из себя Накахару. Дазай словно перенесся лет так на семь назад, когда они были пацанами. Надо же, некоторые вещи не выбиваются из людей.

 – Может, для начала выпустишь меня, а то дышать не очень уже как-то, – сипит Осаму, который и не сразу осознал, что ему грозит задохнуться от того, что Чуя больно сильно стянул у горла рубашку.

 Тот на миг успокаивается, задумывается и расслабляет, сжатые на ткани пальцы. Отпихивает Дазая подальше и сам отступает. Весь взъерошенный, стягивает с себя плащ, презрительно смотрит на пол, но все же садится, складывая верхнюю одежду рядом с собой. Вроде бы взял себя в руки, а Дазай взял в руки телефон: он уже как бы смирился с мыслью о том, что, кажется, придется потратиться на новую рисоварку, что предполагает непредвиденные траты, кои он себе сейчас не может позволить: вот парадокс – купит рисоварку, а готовить там будет нечего! Так что не хотелось бы еще и телефона лишиться, да вроде тот жив.

 – Так ты будешь меня слушать? – грозно спрашивает мелкий исполнитель Портовой мафии, злобно сверкая глазами. Дазай едва сдерживает смех, но послушно кивает. – Чем ты тут занят?

 – Голодаю, – честно признается Дазай.

 – Сдохнуть, что ли, решил от голода? – ну да, что еще можно предположить?

 – Нет, просто моя рисоварка охуела…

 – Ладно, ебать я все это хотел,  – обрывает Чуя, которому сейчас еще не хватало чужих драм, что являются мизерными, если сравнивать с его трагедией. Он весь насупился, сжал зубы, но… Внезапно заглох.

 Дазай смотрит на него во все глаза, ну? Столько воплей и вдруг замер! Накахара пялится на него в ответ, затем в пол, затем куда-то за спину, туда, где стоит тварь, которая обломала Осаму возможность перекусить хоть чем-то. У него тут и риса-то особо не было, но голодать он совсем не собирался. Еще не поздно прогуляться в город, но перед ним сидит нахохлившийся злобный черт, и ему что-то надо. Иначе бы в жизни сюда не пришел!

 – Так и будешь молча сидеть?

 Чуя кривится. Ощущение такое, будто он пытается собраться с мыслями. Нет, как-то даже не так. Будто не решается по некой такой неудобной причине что-то сказать. Смотрит с какой-то обидой на Дазая – эту эмоцию уже удалось разгадать, но к своему стыду детектив никак не возьмет в толк, чем именно это вызвано. Гадает дальше. Что еще?

 – Если не издашь хотя бы звук, выставлю отсюда нахрен. Чего ты там орал, что это я виноват?

 – Потому что это из-за тебя все, скотина ты такая! Извращенец хренов! Ну да, я сам облажался! Но если бы не ты! Бля, я же теперь от такого позора не отмоюсь!

 – О, мы ближе подбираемся к разгадке! – закивал Осаму, и ему уже даже интересно стало. И он почти не думает о том, что за его спиной стоит бессердечная железная сука, а в желудке пусто.

 – Не издевайся!

 – Даже не думал.

 Чуя мнется, а потом все же берет себя в руки. В Дазае он, кажись, видит сейчас единственное свое спасение, иначе бы так не унижался, хотя Осаму, если честно, ничего такого тут не приметил, но отчасти все же наслаждался видом такого вот нервного Чуи.

 – На днях начались проблемы с домашним ноутбуком…

 – Скучное начало.

 – Блядь, не перебивай! – взрывается Чуя, но тут же успокаивает себя. – Я отнес его на работу, благо, есть, кому с ним разобраться. И только там сообразил, что надо бы удалить с него кое-какую информацию, да, блядь, просто не до этого было, Мори-сан загонял совсем…

 Не в правилах Чуи жаловаться, тем более на руководство, но Дазай тут мысленно ставит себе плюс: если его гость вдруг себе мимолетно подобное позволяет, значит, ощущает себя вполне в безопасности. Навевает ностальгию. Надо бы с себя это смахнуть, а то сейчас Дазай получит за свою расплывающуюся довольную мину. Вспоминает о чертовой рисоварке – все, снова настроение в жопу. А Чуя тем временем продолжает свою трагичную повесть:

 – В общем, пришлось всем этим заниматься на работе. Да и время поджимало, надо было срочно в порт нестись, какая-то сука там… Так, это не твоего ума дела… Короче, вспомнил, что в памяти ноута хранились кое-какие файлы, и я спешно скинул их на флешку… Блядь, я не знаю, где я умудрился в офисе ее выронить. Обнаружил на следующее утро, – весь ужас от этого открытия снова читается на лице Чуи, и Дазай хочет заржать, но сдерживается. – А потом мне кто-то подложил ее в конверте на стекло моей машины, прижав стеклоочистителем. Кто-то ее нашел и вернул! – Чуя подается вперед, словно хочет, чтобы его слова дошли до мозга Дазая, который плавает между двумя вещами: любованием того, как Чуя застрял в своих проблемах и тем, что сука-рисоварка его так кинула сегодня! – Ты меня хоть слушаешь, идиота кусок?

 – Очень внимательно.

 – Вид у тебя, будто ты завис.

 – Я бы завис… В петле.

 – Давно по харе не получал?

 – Так что там с твоей флешкой? Ее нашли, вернули, ты не знаешь кто… Чуя. А что на ней было?

 Дазай так отдаленно может вообразить масштабы катастрофы. Даже представляет, что сейчас уже у него под окнами собираются машины мафии, намереваясь выкурить Накахару, который, к примеру, просрал какой-нибудь тайный план или что-то еще, но была одна загвоздка: эта мелкая шляпная вешалка что-то там орала о том, что это Дазай, сука такая, виноват во всем, и здесь явно где-то скрывался ключ. Что такого могло быть в ноутбуке Чуи, что нелегкая заставила его ввалиться в жилье предателя, которого он не переваривает?

 – Догадайся, блядь, – тот смотрит на него так, словно в самом деле ждет, что Дазай отгадает, но Осаму все же надеялся на более четкий ответ.

 – Откуда мне знать, чем ты там занимаешься? Я тихо-мирно, ну, почти тихо-мирно, живу вдали от тебя, даже не представляю, что ты там творишь, помимо того, что носишься со своими винными бутылками и блядскими шмотками…

 – Дазай!

 – Да откуда мне знать? Порнуха у тебя там, что ли, была? То же мне, нашел чего стесняться! – Осаму замолкает, следя за выражением его лица – Чуя подполз совсем близко, это внезапно становится открытием, он смотрит на него так ясно, хотя не без желания сомкнуть пальцы на бинтованной шее, чтобы уже издох тупой суицидник наверняка, но на лице еще и читается четко, что Дазай нащупал нужную зону. – Да ладно! Из-за порнухи на своем компе ты так струхнул? Бля, Чуя, не позорился бы.

 – Это не та порнуха, о которой ты думаешь, – бормочет он сквозь зубы, глаза прячет, дышит тяжело, скребет пальцами в перчатках татами, отодвигается в полнейшем расстройстве. Наверно, чуточку жалеет, что явился сюда.

 – Я даже не знаю, о чем таком думать, – Дазай все же пытается настроиться на волну чужой трагедии и включает мозги. Возникает одно предположение, доли секунд анализируется, но тут же откидывается, как невозможное, но… Блядь, да быть не может!

 – Итак, подведем итоги. Ты посеял флешку, спустя время ее кто-то нашел и тайно вернул тебе. Заметим, что этот человек знал, что хозяин – ты, как он мог это знать? Или в ней внешне было что-то отличительное, или содержимое подсказало. Второе? Верно? Там могли быть какие-то документы, где бы значилось твое имя или что-то такое?

 – Нет.

 – Хорошо. Что это за видео были, Чуя?

 Тот смотрит на него, слегка краснея, то ли от смущения, то ли все же от злости, а потом выдыхает раздраженно:

 – А ты будто не догадываешься!

 – А я будто знаю, как ты там развлекаешься!

 – Дазай, ебаный… Ты прекрасно уже догадался, о чем я говорю!

 – Я догадался, но в моей голове не особо укладывается тот факт, что ты хранил такое все это время, – Дазай тяжело выдыхает. Ну все, тайна раскрыта, можно вернуться к инструкции. Его не особо пронял весь драматизм, вот голодный желудок – это боль. Хотя… Ладно, чего лукавить, есть один момент, который его зацепил, и в этом полыхает нечто такое, чего Дазай давно не испытывал. – Слушай, у меня у самого копий не осталось. Я и не помнил об этом даже толком. И не думал, что ты сохранил. Чуя-кун, – тот аж отползает, видя, как кровожадно на него уставились, – а скажи мне, зачем ты все это время хранил записи нашего домашнего видео, что мы сделали, пока я еще был в мафии?

 Рис и вообще еда могут подождать! Дазай сейчас насыщается всем спектром эмоций, что излучает Накахара, который уже в тысячный раз пожалел, что заявился. Ну да, ситуация в самом деле та еще, однако Дазая по какой-то причине это не особо ебет. Только вот еще чуть-чуть – и смех будет сдержать невозможно.

 – Я их не хранил. Они просто там были.

 – Что-то не верится, что твой ноутбук был столь старым, чтобы на нем хранилось нечто подобное столько времени…

 – Причем тут это?!

 – Да так, всего лишь замечания. И я удивлен твоей сентиментальности. Или… Похотливости? – Дазай весь уже исфырчался, чем откровенно начинал бесить. – Ты их пересматривал? Слушай, а там все записи были? Эротические фотосессии? Игры с шибари? А сохранилось то, где, помнишь, когда мы подрались, Мори-сан в наказание отправил нас отдраивать кровь в подвале, а нас вставило потрахаться? В потемках хреново было это записывать, но звуковое сопровождение было улетным! О, а еще то, где мы в наказание белили стены! И еще то видео, где мы задались целью кончить одновременно! Слушай, это было как искусство, освоить этот прием! Хотя мое любимое – где ты брал в рот, а из твоей задницы торчал пушистый хвост. Все это барахло у тебя тоже все еще хранится? Надеюсь, ты его хотя бы отмыл…

 – Осаму. Заткни пасть.

 – Чуя, что опять не так? – Дазай уже откровенно ржет, развалившись на полу и вытирая с глаз слегка выступившие слезы. – Ты облажался. Боже, вот это провал!

 – Но, блядь, если бы ты не додумался все это снимать, то не было бы сейчас никакой проблемы!

 – Ну да, да, я помню, что ты был не особо от этого в восторге, – с сожалением вздыхает Дазай, ему надо отдышаться, вообще странно, что его еще не отлупили за такое веселье. – Порой сам на меня так спешно набрасывался… Я наивно полагал сначала, что это твой собственный член так просится, чтобы его приласкали, а ты просто рассчитывал, что в таком случае я не успею начать запись. Умно. Однако, Чуя, если тебе это все так не нравилось, на кой черт ты хранил все это время эти записи? – Дазай, чрезмерно довольный и коварный, подбирается ближе к нему – вот он уже перед самым его носом, и Накахара, весь напряженный, сжимает зубы, желая отползти подальше, но Дазай еще и хватает его рукой за колено, тот дергается, но тут же замирает, а потом выдыхает:

 – Я их не хранил!

 – Тогда что же они делали на твоем ноутбуке?

 Чуя что-то там злобно пробормотал и вскочил на ноги. Вроде бы хочет убраться отсюда, но что-то не отпускает. Видно, что он нервничает, его даже можно понять, к тому же, несмотря на все свои развлечения, они как-то умудрились остаться нераскрытыми в плане своих отношений, а тут кто-то теперь в курсе всего, да еще и имеет наглядные доказательства. Дазая, если честно, слегка пробирает от совсем другого. Он помнил о существовании этих записей, но где-то на периферии сознания, размышляя о том, как было весело проводить время подобным образом, и ему не было стыдно, и, узнав, что они до сих пор не стерты, даже как-то воодушевился. Проблема того, что их кто-то из мафии посмотрел, его особо не встрепенула, за ним водились грехи и посерьезнее, а вот уж регулярным сексом с Чуей он едва ли мог кому-то испортить жизнь, тем более что Накахара в те дни и сам не жаловался. Он, конечно, бесился из-за того, что Дазай все это пытался заснять, чисто ради прикола и своих личных интересов, но в остальном всегда поддерживал даже самые безумные идеи.

 Так и не получив ответа на свой вопрос, Дазай, все еще витая в воспоминаниях о тех днях, вслух замечает:

 – Я так сейчас подумал о том, сколько еще осталось с того времени неиспробованного. Жаль, мы тогда так и не добрались до идеи о том, чтобы запилить свой канал и делать это все в прямом эфире! Чтоб со зрителями!

 – Ты вообще меня слушал?! – Чуя, до этого замерший у окна, в гневе разворачивается, весь светится в прямом смысле слова, и Дазай ощущает, как вибрация от него начинает передаваться полу.

 – Эм, Чуя-кун, ты бы поаккуратнее, а то разнесешь все к чертям. Я оценил масштабы твоей трагедии, что от меня-то ты хочешь?

 – А тебя разве это все не колышет?!

 – Да как-то не особо. У меня рисоварка сыграла в ящик, обидно, но, кажется, придется покупать новую. Хотя эту можно отдать в ремонт, но что я буду делать без нее? Один раз могу себе купить что-то готовое, но потом накладно как-то…

 – Блядь, так и знал, что ты бесполезный кусок дерьма, Дазай, – Чуя от расстройства аж совсем отчаивается, и поле гравитации постепенно сужается. – Я должен узнать, кто смотрел эти записи! А если меня потом начнут шантажировать? Да мало ли! Да сука, я просто не хочу, чтобы кто-то об этом знал!

 – Уже знает. Смирись!

 – Да хуй вам всем!

 – А если это был Мори-сан? Что тогда ты сделаешь?

 Судя по выражению лица Накахары, он уже рассматривал такой вариант событий, и это вызывало у него крайнюю степень апатии. Но Дазай и в этом случае не разделял его трагедии. Подумаешь. Чуя на этих записях – адский секс, чего стесняться? Дазай знал вещи и пострашнее, чем то, что приключилось с Накахарой. Например, завтра Куникида-кун втащит ему за то, что Дазай опять не разобрал завалы на своем столе, и они не закончили с одним делом, бля, как не хочется возиться опять, но все точно свалят на него! Придется еще и слежку организовывать! Дазай любил работать мозгами, но когда оно стоило того, когда ставки были выше и соперник достойнее. А следить за женами ревнивых правительственных верхушек, это не стоит его гениальности!

 – Чуя, есть очень простое и быстрое решение твоей проблемы, – Дазай поднимается с пола, снова беря в руки инструкцию и отправляясь на поле битвы, где его уже заждались.

 – Это какое? – в его голосе явно мерцает нечто похожее на надежду.

 – Взорви штаб-квартиру мафии нахрен, и мне услугу окажешь, и свои проблемы решишь.

 – Совсем одурел?!

 – Я знал, что тебе не понравится, просто хотел проверить уровень твоего отчаяния. Если ты мысленно еще отвергаешь подобное решение, значит, не все так хуево, – Дазай пялится на рисоварку, с тоской осознавая, что все его старания летят к хуям – он все равно понятия не имеет, как привести ее в чувство.

 – Дазай, – Чуе явно приходится пересиливать себя, чтобы как-то поддерживать с ним разговор. – Я уже понял, что тебе похрен. Мне – нет. Я пересмотрел все камеры, я проверил этот конверт, я… Я уже даже не знаю.

 – Надеюсь, ты еще не ходил по коридорам мафии, не спрашивал, а не видел ли кто потерянную флешку? – интересуется Осаму, он все равно продолжает листать инструкцию, словно надежда еще не потеряна.

 – За кого ты меня принимаешь?

 –  Да кто же тебя знает, – Дазай ловко перехватывает бутылку с водой, которую в него запустили со столика, открывает и начинает жадно пить, роняя капли на рубашку. Странный вкус – смотрит на этикетку. Какая-то виноградная дрянь. Едва ли бы он себе такое взял. Кто-то из агентства, видимо, забыл. – Какая теперь разница? Все равно некто  уже это увидел, а начнет шантажировать – вот тогда и вычисляй. О, бля, я вспомнил еще одно видео оттуда! Где ты в моей рубашке и развязанном галстуке в тех охуенных чулках, задрал ногу на мой рабочий стол…

 – Ты до охуения бесполезен! – Чуя ежится и облизывает губы, а Дазай ухмыляется про себя. Блядь, он только сейчас осознает, что они не трахались с тех пор, как он свалил из мафии, а с того момента так недурно времени прошло. Чуя и он сам давно уже перешагнули то подростковое время, на этого мужчину смотришь – ну да, рост подкачал, но Дазаю это в тайне даже нравилось, зато по другим параметрам – хватай и еби, пока сознание не потеряет. Такое тоже было, кстати, и видео явно должно быть в той злосчастной коллекции. Дазай уже мысленно завидует тому, кто нашел эту флешку и заценил все их былые развлечения. Он бы и сам сейчас с удовольствием глянул. Чуя сильно взбесится, если ему сейчас выдать все свои мысли? – Ну? Ты мне поможешь?

 – Не-а, Чуя-кун. Мы с тобой по разные стороны баррикад. В мафию мне хода нет, и вообще, где гарантии, что тебя не послали сюда заманить меня в какую-нибудь дурную авантюру? Да и, откровенно говоря, так лень… Если ты в очередной раз хочешь спросить, волнует ли меня, что кто-то увидит, как я занимаюсь сексом, то отвечу – нет. Куда больше будет проблем, если из моих кто-то узнает, что ты сейчас был здесь.

 Накахара злобно шипит, мечется под квакающий смех Дазая, у которого уже просто ребра болят и он слегка задыхается.

 – Я тут вспомнил, там было видео, где мы пытались комментировать все ощущения, блядь, такая тупость получилось, это только больше отвлекало, и мы никак не могли кончить. Это было слишком смешно.

 – Твоя тупая идея.

 – Но ты на нее подписался тогда. Как и на все остальные. Включая и те моменты, когда ты отсасывал мне на колесе обозрения, и когда я проделывал это же с тобой в машине Мори-сана, куда мы забрались благодаря тому, что кто-то – я – умеет вскрывать любые двери.  Ха, я сейчас представил, что именно Мори-сан видел эти записи! Не, Чуя, это точно не он. Если бы он узнал, что мы творили там, где он сидит, он бы тебя уже отпиздил, да и я бы живым не ходил, и ебал бы он всякие там договоры о перемириях и прочему.

 – Какая же ты сволочь, – Накахара хоть и бормочет это, бесясь, но, видно, что он сам так представил всю эту картину, лицо Мори – явно едва сдержал слегка истеричный, но искренний смех.

 – Да ладно, Чуя, не говори, что ты не дрочил на эти видео! Ты скучаешь по тому времени? – Дазай глядит на него, улыбаясь.

 – Когда ты уже сдохнешь, – злобно выдыхает он, явно дико сейчас жалея о порыве примчаться сюда.

 Дазай спустя пару минут слышит, как хлопает дверь. Сам он валяется на полу. Он по-прежнему в глубоком трауре из-за того, что бытовая техника его ни во что не ставит, но Чуя внезапно скрасил этот вечер, напомнив о былых днях, да еще и повеселил тем, как он вляпался. Сейчас, наверно, еще больше расстроен. Осаму чуть прикрывает веки, сжимая пальцы на своей шее. На одном из видео была целая сцена, где Чуя разматывал на нем бинты, отпуская пошлые комментарии, а потом ими же устраивал Дазаю небольшую асфиксию, воткнув ему в задницу серебристый вибратор. Чуе только дай волю – нахер затрахает.

 Как-то сейчас сложно поверить в то, что они правда находили для всего этого время, а затем Дазай съебал из мафии, будто ничего не было. Даже вдруг проскользнуло нечто похожее на сожаление, а тело неприятно заныло, что, мол, да, сука вспомни, чего ты меня лишил, но возмущалось оно недолго, потому что голод по чужой заднице был уложен в нокаут голодным желудком, и Дазай со стоном возвращается к тому, что он так и не решил проблему своего позднего ужина.

 Дазай все же капельку жалел, что может не узнать, чем кончилась эпопея с поиском того, кто нашел столь ценную в плане компромата флешку, но на следующий день ему уже было не до этого. Куникида-кун, как и ожидалось, устроил ему на работе разнос, закрыл в офисе и заставил разгребать бумажные завалы, грозящие уже свалиться со стола, обеспечив еще больший бардак. Дазай мог избавить себя от занятия такой ерундой, но Куникида быстро просек его фанатичный взгляд, упавший на открытое окно. Нет, выпрыгнуть и разбиться ему просто так не дадут. К тому же он еще и остался в качестве надсмотрщика, и Осаму пришлось в самом деле повозиться с бумагами. Шутки про хлыст в целях дрессировки и латексный костюм он не оценил, обозвал Дазая извращенцем, в чем, однако, не прогадал, а тот на самом деле такое сравнение привел не на пустом месте: ему пришло сообщение от одной рыжей истерички, что, видимо, в панике написала, что это анэ-сан могла видеть те записи на флешке, но Дазай даже ответить ничего не успел, потому что Чуя тут же отписался, чтобы бывший напарник сделал вид, что не видел это сообщение. Да уж. Анэ-сан явно бы это оценила с точки зрения некой эстетики и подхода к развлечениям (тут же вспоминается, что они раз вытворяли с обычными ремнями, выдернутыми из брюк, правда, изначально Чуя хотел своим просто отлупить Дазая за очередную попытку убиться, а там дело пошло дальше, только записи этой не было, жаль), но вот только Коё явно бы не понравилось, с кем именно Чуя развлекался.

 Впрочем, Дазаю не до этого. Над ним высится Куникида, впаривает ему доделать отчет, а сам следит из своего угла. Полнейшее занудство! У Осаму есть дела поважнее, и, пользуясь тем, что он может безнаказанно таращиться какое-то время в экран компьютера, он лазает на сайтах магазинов, пытаясь определить, во сколько встанет ему покупка новой рисоварки. Утром состоялось еще одно сражение, которое предопределило исход всей битвы: рисоварка послала хозяина в его же задницу, и Осаму решил, что эта упертая сука заслуживает быть спущенной из окна. Но вся подстава крылась в том, что искореженный труп еще больше напоминал о том, что Дазай все равно проиграл, и ему придется потратиться на новую вещь. Чего скрывать, кулинар из него дрянной, на более, кроме как закинуть рис в эту штуку, его не хватит, а жрать хочется всегда.

 Да уж. С деньгами у него так себе, а цены не особо вдохновляют, как-то не хотелось покупать уж совсем дрянь.

 Очередное сообщение – Дазай без особого веселья вчитывается уже в поток посланий от Чуи, где в качестве нового подозреваемого значился Хироцу-сан, Накахаре, видите ли, показалось, что тот на него как-то странно смотрит. Забавно и жаль, что Дазай пропускает такое шоу, потому что наблюдать развитие чужой паранойи – то еще развлечение, но у Дазая свои проблемы, и они пострашнее, нежели собственная репутация, тем более он по-прежнему считал, что стесняться ему нечего, и вообще он с большим удовольствием теперь время от времени прокручивал в голове все те видео, кратко отдаваясь мыслям относительно того, как изменился Чуя с тех пор. Это было куда занятнее, нежели грустить о том, что с деньгами у него полная задница и вряд ли кто-то займет. Пойти прогуляться, что ли, с тоски?

 Куникида куда-то временно свалил, и можно было быстренько смыться, но внезапно в офисе нарисовался Ацуши, который, будто не рассчитывал здесь кого-то встретить, замер в дверях, глядя на Дазая, но потом все же смог отмереть.

 – Ацуши-кун, а разве ты не на задании с Рампо-саном?

 – На сегодня мы закончили, – отзывается мальчишка, проскальзывая к столу рядом с Дазаем, начиная там что-то судорожно искать. Дазай следит за ним со скукой, отчасти завидуя тому, что у этого еще ребенка явно куда меньше забот, чем у него самого, во всяком случае, Дазаю с его позиции так казалось.

 Он с тоской смотрит на экран своего телефона, не горя желанием читать кучу психованных сообщений, краем глаза все продолжает наблюдать за Накаджимой, который определенно куда-то торопится. Интересно, куда?

 – Ацуши-кун, ты не хочешь прогуляться со мной в торговый центр? У меня дома рисоварка взбрыкнула, надо приглядеть новую, а одному так лень тащиться! И мне нужна моральная поддержка, так как придется понести траты, на которые я не рассчитывал.

 – Простите, Дазай-сан, но у меня уже были назначены планы на остаток дня, – Ацуши смотрит на него с безумным извинением в глазах, а потом кланяется несколько раз, рискуя пробить головой стол, а Дазай будто и ждет, что подобное случится, но Тигр то ли просто проворен, то ли все же удачлив. – Я уже должен бежать, это… Это очень важно! Вы не будете против в другой раз? Может, завтра? Только не умирайте от голода, Дазай-сан!

 Тот лишь отмахивается, мол, иди, но, если что, смерть моя – на твоей совести. Да и как-то уже не до мальчишки: Дазай больше угорает над сообщениями от Чуи. Такого потока текста не было даже во времена, когда они работали вместе, не говоря уже о том, что вообще особо не вели переписок, в которых не было смысла, когда они проводили достаточно времени вместе. Немного фильтруя мысли о своих бытовых проблемах, Осаму опять окунается в те старые воспоминания – нет, не в те, где они ебутся, словно очумелые, просто на пустом месте ощутив очередную тягу друг к другу. Дазай больше думает о всяких там мелочах, когда Чуе приходилось распихивать его, чтобы заставить отправиться на задание Мори (ну ладно, мелочами это считал лишь Дазай), или когда Дазай устраивал бардак из бинтов прямо в машине, а Накахаре приходилось потом выгребать всю эту окровавленную марлю. Хм, да, они тогда возвращались с какого-то задания, где Дазая пару раз ранило. Не смертельно, но бинтам была крышка, а это раздражало – когда они такие влажные. Чуя угрожал запихать ему их в глотку. По итогу там потом оказался его член, но Дазай только был рад, что замена оказалась куда более приемлемой.

 Ну и мысли.

 Смешно, но Чуя подозревает своих охранников. Мол, они тоже как-то странно на него смотрят, а еще он слышал, как он обсуждали порнуху, и с чего-то взял, что это было нечто именно с его участием. Бедный Чуя, это ведь никогда не кончится. И вряд ли кто-то рискнет признаться, зная его нрав. В живых точно не оставит. Выжить есть шансы разве что у Мори-сана. Дазай представил в очередной раз лицо бывшего своего руководителя и залился истеричным смехом, за который бы тут же отчитан вернувшимся Куникидой, который еще больше завалил его работой, и мысли о Чуе и прочем, даже о личных проблемах ушли на второй план, оставив место нытью о том, что заставляют работать.

 Накахара строчил ему сообщения и ночью. Реже, но Дазай потом просто вырубил звук на телефоне, ибо достало. И дело было не в том, что эта истерика начинала заебывать, – в круг подозреваемых вошел весь состав Портовой мафии, что не удивительно, но Дазай вовсе не собирался как-то помогать решать проблему. Однако мысли были перегружены этой внезапно ворвавшейся в его жизнь темой, и остаток ночи Дазаю мерещилось, что за ним гоняется обиженная на него рисоварка и грозит обнародовать снятую по дурости порнуху. Ему же ей угрожать было особо нечем.

 Кто бы мог сомневаться в том, что он проспит? Дазай вздрогнул, резко отодрав голову от футона, когда в его дверь кто-то вдарил ногой со всей дури, и он первым делом подумал, что это Накахара снова пришел к нему страдать, но все оказалось гораздо хуже – явился Куникида за отлынивающим работником и буквально за шиворот выволок Дазая, вопя что-то о том, что у них какое-то срочное задание…

 Задание… Это ли важно? Осаму с прискорбием констатировал, что ворох его проблем неприятно разросся. После зачетного пинка Куникиды, дверь более не запиралась на замок, и Дазай, забежав к себе в обеденный перерыв, минут двадцать просто таращился на нее, мысленно прикидывая, траты на что сейчас будут куда более важными.

 Тут уже точно было больше не до Чуи, которого он просто стал игнорировать. Сам облажался, сам пусть и разбирается. У него были более насущные дела, не говоря уже о том, что Дазаю все же приходилось заниматься работой, а то ему грозили тем, что перестанут выплачивать зарплату. Не хотелось бы.

 Дазай копался в своем телефоне, изучая теперь цены на дверные замки, когда его снова отвлек Куникида, благо стоял далеко от него (точнее это сам Осаму предусмотрительно сел подальше).

 – Бестолочь, ты вообще слушаешь меня?

 – Не горлань, Куникида-кун, я прекрасно тебя слушаю, и мне нет необходимости повторять, о чем ты хотел сейчас сказать. Ты удивишься, но я согласен с твоей расстановкой на слежку. Даже добавить нечего.

 Тот явно слегка офонарел от такой податливости, с настороженностью ожидая какого-то подвоха, потому что вроде как зарубил себе на носу, что коллеге доверять нельзя, но в то же время показалось, что Дазай звучал искренне. Тот мог сказать, что почти искренне. Ему просто не хотелось спорить, сил не было вовлекать себя в такую ерунду, как выслеживание не понять откуда взявшегося уебка-эспера, который совершает мелкие кражи в торговых центрах на глазах продавцов, а потом стирает им начисто память за последние семь или более дней. Куникида прям желал, чтобы Дазай страстно пообнимался с этим чуваком, и да, Осаму признает, что это все архиважно, но у него толком не заперта дверь дома, а еще готовить негде, к тому же кран, кажется стал протекать, он и так живет, словно бродяга какой, не хочется уж совсем позориться, поэтому ебал он все остальное, но нет. Этого эспера чаще всего замечают в районе Минато-Мирай, и именно там его было решено ловить.

 – Дазай, ты и Ацуши-кун будете дежурить в районе парка развлечений Cosmo World.

 – Куникида-сан, а может, все же…

 – В чем дело, пацан? – Куникида склоняется прямо над ним, а тот, сдаваясь, вскидывает руки и смотрит так, будто готов покаяться во всех своих грехах, но разрешите совершить еще один последний. – Говори! Если ты думаешь, что этот придурок рискнет там сигануть с колеса, то зря. Очереди вечерами большие, успеешь перехватить.

 – А ты все рассчитал, Куникида-кун, – хмыкнул Дазай. – Но я в самом деле не стал бы прыгать из кабинки, останки моего тела вряд ли бы обрадовали окружающих, а это не вписывается в мои правила суицида.

 – Заткни пасть, а? Хватит болтать, оба выдвигаетесь! Немедленно!

 Страшный Куникида-кун! Кто будет с ним спорить? Дазай не собирается ничего выяснять, кроме одного зацепившего его невольно момента, но лучше в самом деле прежде отправиться на место, пока кое-кто окончательно не выбесился.

 Всю дорогу Дазай наблюдает за Ацуши, который еще сильнее стушевался, когда они оказались наедине по пути до парка развлечений. Он заметил его странную отчужденность еще раньше, но до этого момента особо не заморачивался, а тут уловил нечто, что его зацепило. Мальчик хреново умел скрывать свои эмоции, особенно, если это было что-то такое особо волнительное, и что-то подсказывало, что Ацуши побаивался, что Дазай что-то такое просечет. Они шли вместе, а тот, словно замороженный, таращился перед собой, боясь, будто Дазай может прочесть что-то по глазам. Осаму усмехался про себя: такое зажатое поведение только провоцирует.

 Они особо не скрывались, так как личности свои не успели еще засветить перед объектом слежки, поэтому встали возле самой вывески у входа в парк. Дазай наклонился, упершись руками в борт – за ним находился водный аттракцион, уже стемнело, и вода безумно блестела в свете сотен разноцветных огней. Очень шумно, визги, вопли, грохот. Ацуши вообще не обращает на это внимания. Он вроде как на задании, высматривает цель, но Осаму прекрасно чувствует его напряжение, и собирается слегка помучить своего подопечного.

 – Ацуши-кун, у тебя все хорошо?

 Он сразу дергается, да так, что это замечают проходящие мимо люди.

 – Все хорошо, Дазай-сан! Почему вы так решили?

 – Мне показалось, тебя что-то волнует. И ты ведь не особо хотел идти сюда. Или мне показалось?

 – Неправда! – выкрикивает так, будто понимает, что обречен, и Дазай мягко улыбается: он еще не закончил.

 – Ты не хотел идти сюда со мной?

 – Хотел! – слишком поспешный ответ, Накаджима и сам это понимает и мысленно бесится из-за этого.

 – Не помню случая, чтобы обижал тебя, что ты так реагируешь, – Дазай разворачивается к нему, а потом запрокидывает голову, глубоко задумываясь, словно ищет в памяти эпизод, что мог бы оправдать поведение мальчишки.

 – Дазай-сан, да нет же! Вы едва ли могли бы… Куникида-сан поручает много работы последнее время… Я, кажется, еще должен был с вами куда-то сходить?

 – Сходить? А, ты про магазин. Да, надо бы, – не очень весело обращаться к своим грустным мыслям. – Ладно, давай пройдем на территорию, смешаемся немного с людьми. Вдруг наша цель тут объявится, хотя я все же делаю ставку на то, что он будет вблизи торгового центра World Porters, там же его клиентура, которую он разоряет. С колеса обозрения хорошая видимость, но, боюсь, у меня не особо с деньгами, чтобы туда лезть. А у тебя? Хватит на один круг? Ацуши-кун? Ты весь какой-то красный, может, заболел? В чем дело? – Дазай крайне внимательно следил за его реакцией, ловя каждый миг нарастающего волнения, близкого уже к панике. – Тебя что-то смущает? Ацуши-кун, я тебя чем-то смущаю?

 Вот, кажется, попал!

 – Я так понимаю, мы не идем кататься на колесо. И не потому, что у тебя нет денег, как и у меня. Что происходит, Ацуши-кун? – Дазай намеренно теснит его к железной ограде, на которую тот вынужден сесть и испуганно что-то бормотать. – Что тебя так нервирует? Знаешь ли, в таком состоянии нет смысла продолжать операцию, мы с тобой просто не сработаемся и будем лишний раз отвлекаться, – Осаму склонился над ним, мысленно забавляясь от того, как испуганно на него глядят, он едва ли сейчас излучает угрозу, скорее, даже что-то противоположное, но это страшит еще сильнее. – Ну? Мне сказать Куникиде, что мы уходим?

 – Нет, ни в коем случае!

 – Тогда поговорим? – голос у Дазая мягок. Обманчиво, но это помогает.

 – Вы будете очень ругаться Дазай-сан, – бормочет Ацуши, боясь посмотреть ему в глаза. Мальчик сейчас так мил, что у Осаму слегка, лишь на краткий миг, плывет перед глазами, но он быстро сбрасывает это наваждение, лишь усмехается мысленно.

 – Разве я когда-то ругался? Вот Куникида-кун – чудовище. До сих пор зад болит, когда он пнул меня на выходе. Знала бы об этом моя рисоварка, она бы решила, что была отомщена за то, что я, прежде чем выкинуть ее нахрен, пнул несколько раз!

 – О чем вы?

 – А ты о чем? Ну же, когда я посмел тебя обидеть?

 – Я… Я просто знаю, что за провинность вы можете наказать, – цедит он сквозь зубы и вытирая мокрый лоб, похоже все это на допрос с пристрастием, и Накаджима явно не выдерживает.

 – Наказать? – Дазай чуть понижает голос. – Где ты этого набрался? У кого?

 – Дазай-сан!

 – У кого? – вот теперь точно звучит жестко, и мальчишка вздрагивает, бормоча хорошо знакомое имя. Дазай не удивлен, но это пока не все разъясняет. – И как давно ты общаешься с Акутагавой?

 – Не очень. Дазай-сан, только не подумайте, я знаю, что наши организации…

 – Я ничего еще не подумал в плане того, что ты мог предать агентство, Ацуши-кун, но скажи мне, Акутагава жаловался на меня? Вы говорили обо мне? Он рассказывал, какими методами я его воспитывал? Это тебя смущает? Но мне казалось, ты и так отдаленно знал, каким человеком я был, будучи членом Портовой мафии. Да я и не скрываю этого более.

 – Нет, Дазай-сан, дело не в этом. Я знаю, я никого не осуждаю, и вообще мне нет дела, если хотите знать…

 – Так что? Не тяни, – Дазай пытается поймать его взгляд, Ацуши смотрит куда-то в сторону Cosmo Clock 21, но тут же боязливо отворачивается, краснея еще сильнее. – Вы сюда ходили вместе с Акутагавой? – вдруг спрашивает Дазай.

 – Боже, нет!

 – А что тогда? Ты не хотел идти сюда со мной, что-то тебя волновало. Что? И почему из-за меня?

 – Дазай-сан, я не хочу, чтобы вы ругались! Или убили его!

 – Я никогда особо не хотел убить его, – Дазай реально вдруг загрузился на эту тему. Ну, в порыве он вполне мог до такого докатиться, но вот чтобы прям реально желать убить этого балбеса, впрочем, кажется, повод может появиться, что-то тут нечисто! – Быстро выкладывай, что случилось! Ты видишься с ним, это я уже понял, вы не убили друг друга – вдвойне прекрасно, потому что было бы обидно пустить все мои труды насмарку. Что такого вы натворили, что я могу злиться? Ацуши!

 – Дазай-сан, я не знал, честно, что он хотел мне показать, а потом как-то… Я даже не ожидал! И подумать не мог, но он уверял, что я должен увидеть! И теперь так стыдно! Я не все смотрел! Честно!

 Вот теперь он открыто смотрит прямо в глаза, а Дазай слегка ошарашен. И не оттого, что он почти сразу смекнул, о чем лепечет этот ребенок, просто… Из всех многочисленных вариантов… Именно Акутагава? Блядь, да охренеть! В его улыбке, кажется, что-то жутко пугает Ацуши, но голос Осаму звучит неподдельно мягко:

 – Тебе понравилось? И ту запись, здесь, в парке, тоже смотрел?

 Накаджима никак не может понять причину улыбки своего наставника, а тот буквально светится неподдельным счастьем. Дазай отступает наконец-то, не видя смысла более давить на него всем своим авторитетом, краем глаза подмечает, как Ацуши покрывается липким смущением все сильнее, но его это едва ли волнует. Он озирается, прикидывает сразу несколько вариантов в голове, особенно все дурные для себя последствия, а потом отходит в сторону, набирая номер, сообщения с которого давно уже толком не читал, да и они прекратили сыпаться, потому что Чуя быстро понял, что нет смысла долбиться в железобетонную бесчувственную стену.

 Однако отвечает он мгновенно на звонок.

 – Чуя-кун! Как делишки?

 – Сука, чего тебе надо?

 – Мне? Не ты ли вот на днях влетел ко мне домой, рыжая истеричка?

 – Я тебе язык вырву при следующей встрече!

 – Э, с этим погоди, потому что, уверен, он мне еще пригодится, да и ты не будешь против, тем более предлагаю назначить встречу, не затягивая, сегодня же.

 – Да с хера ли вообще я буду…

 – Я решу твою проблему.

 – У тебя, бомжа несчастного, совсем кончились деньги, что ты решил помочь мне, в надежде, что я отплачу тебе?

 – Черт, я не додумался, что тебя можно попросить купить рисоварку! Хм, там еще и дверь… Да нет, блядь, я не о том! Я знаю, кто посмотрел видео на твоей флешке. Акутагава-кун.

 Тишина, а потом какой-то странный звук. Акутагава, конечно, был в списке Накахары, кого там не было! – но он явно не ожидал, что стрелка все же укажет на него.

 – Если ты думаешь о том, как разобраться с ним, то убери все эти мыслишки подальше и выслушай меня. Только до конца, и не верещи. Встретимся? По телефону не особо. Уверяю, Чуя, тебе понравится моя идея. Ты охуеешь с нее.

 – Идет, – соглашается он явно не только от отчаяния, которое теперь уже не так сильно бьет по нему, Чуя явно бы вел себя сейчас куда громче, если бы узнал, что записи видела, к примеру, та же Коё. От Акутагавы он тоже не в восторге, но сдерживает себя и готов выслушать Дазая. И главное – Дазай уверен – в нем явно засквозило чистое любопытство, вызванное словами бывшего напарника.

 – Подбери меня в районе станции Башамичи, я минут через десять там буду.

 Чуя ворчит немного недовольно, но соглашается, а Дазай поворачивается к Ацуши.

 – Эй, я не злюсь! – он приближается к нему, кладя руку на голову, из-за чего тот весь сжимается, но все же следит пристально одним глазом, который тут же смыкает, когда Дазай наклоняется ниже. – Хотя немного не ожидал такого поворота, признаюсь, но и допрашивать тебя ни о чем не буду. Правда… Посмотри на меня, слушаешь? Есть одна не очень радостная для тебя новость, но, уверен, ты справишься.

 Ацуши-кун, естественно, не желал никого подставлять, и вообще он почти что жертва в этой глупой истории, в которой виноват на самом деле лопухнувшийся Чуя. Впрочем, вернувшийся домой поздней ночью Рюноскэ все же был настороже, потому что в таком состоянии он пребывал всегда, учитывая место службы, что определила для него судьба, ну или кое-кто другой, поэтому не сказать, что вторжение в его довольно скромную квартиру стало чем-то внезапным. Может, он даже ждал этого где-то на подсознании, но в реальности очень сильно надеялся, что гром не грянет. А вот нет!

 Его так неслабо приложили гравитацией об пол и заодно о стену еще у порога. Инстинкты к обороне сработали мгновенно, но действие их долго не продолжилось, и он даже на миг решил, что с ним что-то не так, но мерцающие перед глазами вспышки были весьма красноречивы, да и голос своего бывшего наставника он ни с кем не спутает.

 – Доброй ночи, Акутагава-кун! – Дазай звучит для него пугающе бодрым голосом, и он щурит глаза, когда загорается свет. Проморгавшись, видит лишь его одного, хотя уверен, что здесь есть еще и исполнитель мафии, потому что прекрасно понял, чем его огрели изначально, едва он вошел. – А мы тебя заждались! Где ты шляешься? Ты знаешь, что надо отчитываться перед взрослыми, когда приходишь поздно домой?

 – Дазай-сан, какого черта вы здесь забыли?!

 – Забыл? Тебя забыл, Рюноскэ! Кажется, я много чего упустил в плане твоего воспитания, и вот решил заняться этим! Никогда ведь не поздно! Тем более вопрос столь важный! – он так резко дергает его, заставляя подняться, и тогда в глаза наконец-то бросается черный плащ. Акутагава ощущает почти ужас, приглядывается, вроде нет – это не тот, не из мафиозных времен, но его страхи перед наставником внезапно начинают резво метаться внутри, жаля внутренности.

 – Вы, кажется, забыли, Дазай-сан, что я могу сделать с вами, как с предателем…

 – Помню, но с этим потом мы разберемся, – Осаму крепче стискивает его запястье, и хозяину квартиры это, ох, как не нравится; его тянут за собой, и он едва успевает все же стащить с себя обувь. Комната небольшая, в ней темно, но что-то светится, отбрасывая блики на стену, но он не успевает разобраться, как вдруг на запястье что-то щелкает, и он тупо смотрит на то, как Дазай только что пристегнул его наручниками к своей правой руке.

 – Какого хера, Дазай-сан?!

 – Да подумал вот, спрыгнем вместе? Какой тут этаж? Восьмой? Самое то! При контакте со мной ты не сможешь воспользоваться своей способностью, и мы превратимся, приземлившись, в один очаровательный блин со вкусом свежей крови! А заодно из твоей головки выбьются все нехорошие мысли и образы, что оказались там не по твоей вине, но вот глупо было этим с кем-то делиться… Ходил бы сейчас себе дальше целехонький, да спал бы сладко, но – увы.

 – Дазай-сан, да о чем вы…

 – Тебе понравилось то, что ты видел на флешке Чуи? – Дазай напирает на него – Акутагава дергается, да безрезультатно, к тому же знает, что этот человек по-прежнему способен ему хорошенько вдарить, даже сейчас жутко больно, как он дергает за пристегнутую к нему же руку. Способность срабатывает спонтанно, но толку ноль. – Понравилось?

 – Я толком не видел ничего…

 – Да, поэтому решил, что вдвоем смотреть будет веселее, – он слышит голос Чуи, но тот находится в самой темной части комнаты, где-то в районе небольшой кухни – не разглядеть.

 – Вовсе не так!

 – Какая теперь разница, – Дазай тянет его к окну и даже хватается за ручку на раме, чтобы распахнуть. – Чуе не нужны свидетели подобного, а я давно ищу, с кем бы сдохнуть. Не о тебе я грезил, но мне разрешили забрать тебя с собой! Отправимся в полет!

 – Нет! Блядь, нет! Совсем рехнулись, что ли? – со всей силы дергается назад, и они оба заваливаются на пол. Дазай сдавленно ржет, а Акутагава на грани того, чтобы начать крупно дрожать, потому что в плане того, чтобы наказать, Дазай-сан никогда не шутит.

 – Чуя, а ты говорил, он не будет особо сопротивляться! Смотри-ка, чуть руку мне не выдрал!

 – Не ной, хватит уже возиться. Я не могу больше ждать.

 – Ты сам на это подписался.

 – Дазай-сан, пустите! Я… Я готов молчать, в жизни никому не скажу…

 Дазай лишь ухмыляется, слушая его причитания, потому что Рюноскэ в самом деле поверил, что его хотят грохнуть, и ему нравится за этим наблюдать. Осаму глядит в полумрак на замершего у стены Чую, он даже слышит, как тот вздыхает каждый раз тяжело, с дрожью, и Дазай хищно скалится, понимая, как злобно на него смотрят из темноты, потому что он тянет время.

 – Ты никому не скажешь. Согласен. Рюноскэ, но ответь мне, тебе понравились те видео?

 Бедный парень замирает, не зная, куда деваться, квартирка у него не особо большая, тут не спрячешься, а его больно дергают.

 – Говори, какая теперь уже разница?

 – Я толком ничего не смотрел…

 – Да ну брось? Ты их все посмотрел? Какое твое любимое? Может, то, где я пытался отделать Чую плеткой, а он решил все переиграть и сделал это со мной? Тебе должно было понравиться, потому что ты явно бы хотел видеть, как меня унижают? Да? Подобные видео тебе нравятся?

 Он так громко сглатывает. Наверно, даже больно. Дазай лишь очумело смеется и отодвигается от него, а то на таком маленьком расстоянии неудобно смотреть в эти полные страха глаза.

 – Ладно, у нас с Чуей был еще один вариант того, как наказать тебя, и он как-то поинтереснее, да, Чуя? – Дазай смотрит в его сторону. – Включи свет поярче, а то наш мальчик рискует многое упустить, пока я буду заниматься его воспитанием.

 Чуя зажигает несколько ламп, и только теперь его можно разглядеть, и Рюноскэ совсем затихает, когда видит, что тот все это время был лишь в одной белой рубашке, причем явно не его собственной, зато скрывающей бедра, и Акутагаве не может не броситься в глаза свисающий почти до пола пушистый хвост, словно у лисы-чернобурки. Ну, это даже не фетиш и не креатив, Дазай хотел рыжий, но некогда было мотаться по секс-шопам, а среди того, что у Чуи сохранилось, ничего подобного не нашлось, пришлось купить первый попавшийся, впрочем, пока и невольный любитель отборного порно, и сам Дазай, таращились на этот проход по комнате, оба оценили, что, блядь, выглядит охуенно.

 Чуя же, будто в его заднице ничего не елозило, без какого-либо намека на смущение явил из коридора ошарашенному взгляду Акутагавы нечто, похожее на старинный саквояж доктора. Вообще-то так оно и было, разве только вещь не была столь уж старой, но зато в нее неплохо так умещался их походный арсенал. И вот Накахара ставит это все на пол, при этом специально наклоняется, выпячивая свой зад немного в сторону, но они оба смотрят на его хвост, правда, Рюноскэ моментально отрывает от того глаза, когда видит, как первым делом вынимается плетка, которой Чуя, выпрямившись, слегка ударяет себе по ладони.

 – Дазай-сан, вы совсем сдурели?! Да к черту, я не позволю…

 – Что ты не позволишь, Рюноскэ? – Дазай отрывается от торчащих из-под рубашки ног, как раз вовремя, а то он только сейчас осознал, что несколько лет не хватался за них, дабы развести пошире. Мышцы стали еще крепче, хочется сжать на них пальцы. – Это вообще не для тебя, не знаю, что ты там подумал. Чуя, убери эту банальность.

 Накахара послушно швыряет плетку специально рядом с Рюноскэ, тот вздрагивает, хотя все еще надеется казаться незапуганным. Чуя тем временем вынимает небольшой прозрачный флакон, но тут уже убирает назад и достает почти такой же.

 – Разогревающая, – Дазай догадывается сразу по эмблеме. – Это та более густая, которая тебе нравится? Рюноскэ, ты какую смазку предпочитаешь?

 – Мне похеру, что этот идиот предпочитает, – Чуя швыряет флакончик Дазаю. – Будем использовать ее. Чтобы уж приятно было.

 – Что вы, мать вашу ебаную, ополоумели! – голос Акутагавы наконец-то срывается, когда он еще и краем глаза видит, как Чуя вынимает прозрачный фаллоимитатор, причем его объемы явно превосходят даже те, что выше обычных мужских стандартов, но Накахара даже не реагирует на чужие вопли, он сам с собой будто принимает решения, и убирает вещицу на место, словно решив, что сегодня обойдется без нее. – Пустите, блядь, Дазай-сан! Не надо это ко мне… Что вы собрались делать?!!

 – Что собрались делать? Ясно же. Трахаться. А, ты боишься, что мы что-то с тобой сделаем? – Дазай смотрит на Чую, у которого в руках нечто, похожее на уретральный стимулятор, и Осаму в самом деле коварно думает о том, что мог бы испробовать это на Акутагаве, но черт его, нежного, знает, еще отключится тут, потом помощь врачебная понадобится. Чуя вообще-то просто рылся в сумке, наконец-то изъяв то, что им было так необходимо, а то больно шумно. – Рюноскэ, зря ты так высоко оценил себя. Никто ни твой перед, ни твой зад не тронет. Да не пытайся ты уползать!

 Чуя сильнее – он хватает его за шкирку практически и ладно что не встряхивает.

 – Угомонись. Раздражаешь вопить. У меня только такой, – обращается он к Дазаю, вертя на пальце кожаный кляп.

 – Кто из нас последним его использовал?

 – Думаешь, я помню?

 – Рюноскэ, что там было на видео?

 – Пустите, блядь!

 – Ай, Чуя, заткни его уже. А вообще надо было купить тот ржачный с красным членом у рта. Прикинь, как бы он с ним выглядел.

  – И так сойдет.

 Дазаю нравится такой Чуя. Когда он начал озвучивать ему свою идею, он взбрыкнул, но все же дослушал и принял. Блядь, Осаму не ожидал, что они до сих пор все еще сходятся мыслями и придурью в том, что касается секса. Которого, между прочим, у них давно не было, а другие партнеры явно не в счет. Он уже и думать забыл о своих дурацких бытовых проблемах: рядом сидит Чуя в одной его рубашке, мягкий лисий хвост щекочет тому голые ноги, и хочется нырнуть рукой под ткань нащупать напряженный член, но они договорились терпеть. Да и Чуя еще не закончил.

 Акутагаву удалось заткнуть не без усилий, но он в какой-то момент осознал, что спастись не выйдет. Все еще уверенный, что его сейчас выебут весьма жестким способом, он морально готовился к своей участи, правда, оставалось секретом, жалел ли он о том, что до этого момента смогли узреть его глаза. И он пока даже не сообразил, что сейчас ему устроят зрелище, куда более впечатляющее, нежели то, что он видел, таращась в экран своего ноутбука, нервно сжимая ткань на брюках в области паха.

 – Блядь, где эта херня? – Чуя елозит в нетерпении, при этом делая вид, что его нисколько не волнует гладящая его бедро рука, да еще и с бонусом: пристегнутой у ней второй, что невольно тоже задевает кожу. Рюноскэ хоть и пытается вырываться, но Дазай угрожает его довольно болезненно обездвижить, и он временно сдается. – О, в самый раз. Сам натянешь, или мне такую честь оказать?

 Дазай смотрит довольно то на своего пленника, то на подхват на мошонку из дорогой черной кожи, к нему крепится эрекционное кольцо, и вид этой вещички в руке Чуе – один из образов их бурного прошлого – дико вставляет, и Дазай ломает сам первую преграду, подаваясь вперед, вдыхая глубоко застывший на мягких волосах и коже в области шеи аромат парфюма и вгрызаясь буквально в искусанные уже от желания губы.

 Чуя реагирует моментально, яростно, слышно стук зубов, но они дорвались хотя бы до ртов друг друга и теперь жадно целуются, не обращая внимания на то, что на них таращатся, хотя нет, оба об этом знают, оба этого хотели, и ловят кайф, вырывая стоны из груди в попытке отобрать инициативу. Дазай, млея от того, что творит во рту чужой язык, тянется неосознанно свободной рукой под рубашку (другой, пристегнутой, всего лишь крепко сжимает бок такого приятного тела), но получает ощутимо по пальцам, а затем Чуя пихает его в грудь, и тот заваливается на спину рядом с Акутагавой, но даже не думает вставать.

 – Значит, я все же сам.

 Чуя моментом распахивает полы плаща, который, если внимательно приглядеться, явно был куплен все в том же магазине для взрослых, быстро наклоняется к малиновой головке члена, слизав с него капли, да еще и проведя языком по своим губам, а затем весьма аккуратно закрепляет игрушку, таким образом еще больше заводясь от вида ее на члене, при этом совершенно не реагируя на то, как Дазаю хочется, чтобы к нему снова прикоснулись, а вот Акутагава, который может лишь недовольно (или?) мычать, да пытаться отползти чисто инстинктивно, весь уже покрылся испариной от созерцания всего процесса живьем. Видео – одно, но увидеть, как человек, который одновременно и восхищает, и пугает, собирается заняться сексом с другим у тебя под носом – морально он к такому было не готов, и уже собирается умолять о том, чтобы отпустили, да эти двое беспощадны будут в эту ночь.

 – Срезай, – командует Дазай с придыханием, и Накахара легко ножиком распарывает рукав плаща, дабы снять его нахуй, к тому же и так уже ясно, что под ним изначально ничего не было. Даже бинтов. И такой вид для неподготовленного разума почти шок. Сложно отвести глаза.

 Едва плащ откинут, Чуя забирается на колени приподнявшегося Осаму, снова целует его, а тот будто специально мнет его ягодицы рукой, к которой пристегнута чужая. Оглаживает, чуть тянет за хвост, за что ему слегка прикусывают язычок, лезет пальцами ближе к заткнутой сейчас дырочке, хотя приходится все равно тянуть руку, потому что Рюноскэ упирается, но Чуя специально отвлекается, и это плохо – он херачит раздражающий его элемент по ноге, да так, чтобы лишний раз не хотелось шевелиться, боль пройдет, даже не будет последствий, но сейчас нет сил сопротивляться, и Акутагава вынужден невольно задевать чужую горячую кожу, пока Дазай медленно и дразняще водит ладонью по члену, который не против взять в рот, но Чуя, кажется, сейчас хочет совсем не этого, и изначально хотел, чтобы они занялись крышесносящим бурным сексом, раз уж поступило предложение, а зритель, который до этого изводил его нервы, сейчас распалял еще больше своим присутствием.

 Да, у Дазая еще в те времена была мысль попробовать с кем-то посторонним, но не в качестве третьего, а вот именно так, чтобы на них смотрели, как они отдаются друг другу. В этом было немного животного, но красивого. Дазай всегда находил секс с Чуей жутко красивым, оттого и записывал на камеру, чтобы потом насладиться видом. Он шарит руками по его телу под рубашкой, целует в шею, проходит по коже внутренней стороной нижней губы, заставляет чуть откинуться, чтобы удобнее было лизать соски. Звуки страданий Акутагавы словно песня, да и Дазай издевается, оглаживая зад Накахары именно занятой рукой, пальцами он собирает остатки смазки, что была использована, чтобы вставить эту пушистую прелесть: Дазай не видел процесса, а то бы точно кончил раньше времени, но мысль о том, что Чуя уже готов – вставляй хоть сейчас в него, до одурения сладка, но хочется еще поиграть, и дать Чуе наиграться, потому что ему больно нравится водить рукой по члену Дазая, ощущая под пальцами металл и гладкую кожу крепления.

 Чуя смотрит в сторону, пока ему целуют шею: Рюноскэ замер где-то на грани ужаса и экстаза, можно прекрасно видеть, что он весь взмокший и явно не просто так свел ноги, хотя его изогнутая поза совсем неудобная, да и Дазай то и дело дергает его руку.

 – У тебя лучшее место для просмотра, – Чуя тянет к нему руку и оглаживает по волосам, а потом тянется ближе, смотря прямо в глаза. – Дазай, что думаешь, как быстро он кончит?

 Осаму выглядывает из-за обнаженного плеча Чуи, с которого сползла рубашка, смотрит на Рюноскэ. Тот явно готов умолять, чтобы его отпустили!

 – Эй, разве так все плохо? – хмыкает он, вбирая резко воздух сквозь зубы, потому что Чуя нетерпеливо толкается в него, их члены трутся друг о друга, и Дазай сам давит Чуе на спину сильнее. – Мы не будем тебя так уж сильно наказывать. Чуя, смотри, а ведь есть и положительные стороны! Если бы ты так не облажался, едва ли бы мы сейчас с тобой собрались здесь! Классное выйдет видео! А, Рюноскэ, ты не заметил? Мы все снимаем.

 Тот вымученно смотрит в сторону, только сейчас понимая, что в углу стоит камера, и это от ее экранчика падает размытый свет на стену.

 – Может, дать ему в рот? – хмыкает Чуя, и Дазай даже дивится этому: вот недавно Накахара в панике влетел к нему с воплями о том, что он не переживет такого позора, а сейчас сидит на нем на глазах у своего подчиненного с хвостом в заднице и сочащимся смазкой членом, весь взъерошенный и дико желанный, грудь его высоко вздымается при каждом вдохе, и Осаму блаженно придается мыслям о том, что ему всегда нравился вид полностью возбужденного напарника, у него тогда мозги прекращают анализировать все, что связано со стыдом, и он готов творить любые непотребства.

 – В рот? Ну, если ему даст кто-то из нас, мне кажется слишком жирно, – Дазай щекочет Акутагаву под подбородком, и тот в испуге жмурится, – где там твои игрушки? Я бы посмотрел, как он будет их лизать. А потом можно и в зад. Но пока что я хочу сам это сделать с твоим, Чуя, – он резко откидывает его на спину, и Чуя распластывается послушно на полу, а потом закатывает глаза, когда Дазай рукой показывает, чтобы перевернулся. – Наслаждайся зрелищем, Рюноскэ.

 Дазай оглаживает обеими руками оттопыренный зад, наклоняется к полу, чтобы потрогать кончиком языка головку члена, на что Чуя довольно выдыхает, а рядом сопит Акутагава, которому приходится придвигаться ближе, потому что Дазай специально тянет, не позволяя отдалиться хотя бы на расстояние вытянутой руки. И бедный парень даже думать не хочет о том, что и сам насильно участвует во всем этом. Осаму же сжимает хвост в руке и проводит мягким мехом по лицу, обнаженным плечам. Хочется подольше так поиграть.

 – Вытаскивай давай, потом пофетишируешь, я еще раз для тебя его вставлю, – Чуя сам сжимает в ладони свой член и жмется лбом себе в плечо.

 – Мне нравится слышать задел на перспективы в твоих словах.

 – Ну еще бы.

 Осаму чмокает его в ягодицу и берется за основание сводящего томно внутренности предмета, слушает каждую нотку в блаженных стонах. Чудесный хвостик, не хуже рыжего. Но уже не до него совершенно!

 – Подержи! – Дазай буквально всучил его Акутагаве, а тот и опомниться не успел, как его снова резко тянут, и он одурело таращится на то, как Дазай оглаживает пальцами расширенный проход, а потом легко вводит сразу три, ощупывая горячие стенки, а рука Рюноскэ оказывается на заднице Чуи. В другой он так и сжимает чертов хвост, тупо не соображая, что с ним делать дальше. Зажмуриться бы, но он смотрит, как красный язык погружается в такое же алое отверстие – Чуя вовсе не стесняется своих стонов, а Дазай тупо доволен тем, что дорвался – и думать не думал, что так приятно будет вернуться к подобным моментам.

 Он знает, что его партнеру не терпится, ему и самому безумно хочется вставить, член тянет так, будто он все эти годы разлуки ни с кем так и не потрахался, но то почти истина – трахаться хотелось с Чуей, а приходилось подбирать замену. Причем такие же чудесные мальчики ему более не попадались, а девочки – ну, не совсем то. Они так не стонут, а без этого не вставляет.

 Хочется еще потянуть время, и хочется поскорее! Как тут выбрать?

 – Будешь пытаться закрываться, Рюноскэ, руку сломаю, – хрипит Дазай, намекая Чуе на то, чтобы перевернулся, правда не проверяет, что прикованный там творит, он сам укладывается рядом с Чуей, приходится изворачиваться, но помеха справа только дразнит возбужденный разум. Свободной рукой он судорожно оглаживает вытянувшееся тело, целует, Чуя выгибается сильнее, глядя за его спину и довольно усмехаясь, закрывая глаза в тот момент, когда его снова целуют в губы. – Мне взять в рот? – спрашивает Дазай, задевая своим носом кончик чужого.

 – Бля, вставь уже свой член, я сколько ждать должен? Потом отсосешь, – Чуя слегка вскрикивает, когда накрывает рукой чувствительную до знакомых прикосновений головку, и Акутагава рядом плаксиво стонет, потому что он тоже касается невольно напряженной плоти, а эти двое только и ржут оттого, что ему сейчас стыдно, хреново и тоже хочется, чтобы трахнули.

 Дазай сползает ниже, разводя Чуе ноги шире, любуется его окрепшим телом, которое заново еще не успел толком познать, и припадает ртом к горячей коже, покусывает бедра, дразня на краткий миг, ныряет внутрь языком, Чуя, кажется едва сдерживает нечто похожее на смех, потому что ему щекотно, при этом то и дело таращится в сторону Акутагавы, и вид его многозначительный. Да, тот уже дико жалеет о своей находке. И до боли завидует, глядя на то, как тело Чуи оглаживают, вдавливая пальцы, вылизывают мошонку. Дазай все еще тянет время – он соскучился, он давно не прикасался; целует в губы, устроившись сверху, но потом все же приподнимается и резко тянется к осиирэ, где хранятся футоны, без которых они и так чудесно обходятся – Чуя натренированный, и его не особо пугает жесткость пола, и он вовсе не возражает, когда его заставляют запрокинуть ноги почти за голову, а Дазай сам, немного повозившись из-за своего пленника, пристраивает у зада Чуи вытащенные подушки, обильно и небрежно вымазывает себя и его смазкой и привстает, чтобы наконец-то войти в раскаленное тело.

 Он крепко впился руками в бедра Чуи, держа таким образом равновесие и сразу начав двигаться резко и быстро. Погружается максимально, насколько возможно, и движется короткими толчками, а Чуя то и дело задирает голову, чтобы видеть место их соединения, а вид задевающих его кольца и ремешков просто сносит крышу, и он громко стонет и проваливается в бездну, когда Дазай специально чуть притормаживает, стараясь войти глубже, как только возможно, а потом снова грубо толкается. Накахаре это только в кайф, он не зря согласился на дурацкий хвост, хотя не хотел радовать подобным гада, что его когда-то киданул, но зато растянутая прекрасно задница сейчас без капризов принимала ритм и глубину проникновения.

 Дазай выдергивает одну из подушек, швырнув ее случайно Акутагаве прямо в лицо и даже не обратив внимание на то, как он сжимает свой член сквозь ткань брюк, не слыша, как он безумно дышит. Ему похуй. Он дергает его то и дело за руку, благо, что наручники куплены все в том же чудесном магазине, и они мягкие изнутри, не режут сильно запястья. Дазай разводит ноги Чуи в стороны, он то запрокидывает голову от наслаждения, то смотрит на него, видя, как горят голубые глаза, то изучает напряженное тело Накахары, его член со вздутыми венами – тот его даже не касается, терпит. Внутри так приятно, и это зрелище их соединения – боже, Чуя, спасибо тебе, что ты такой тупой пидор и посеял эту флешку, иначе бы они точно не нашли предлога потрахаться столь безумным способом.

 – Доставай свой член, Рюноскэ, – хрипит Дазай. – Посмотрим, насколько продуктивно ты научился дрочить, пока изучал наши видео. То была практика, а теперь экзамен!

 Тот что-то там мычит сквозь кляп, дергается, Дазай, еще больше ускоряя ритм, смотрит на него, улыбается, словно призывает так коварно в самом деле сделать это, но парень упрямо держится, даже стыдливо отнимает от себя руку. Ну-ну. Осаму несколько раз шлепает Чую по заднице, упирается в его грудь, что кажется, будто проломит кости ладонями, движется ими к шее, сжимая свободной рукой, склоняется и развратно целует, вымазывая чужой рот своей слюной. Чуе нравятся такие вот влажные поцелуи, он хватает его за шею, не отпускает, хочет еще, но Дазай резко выпрямляется, снова шлепает его, из-за чего тот сдавленно охает.

 – Блядь, опять ты дорвался.

 – Ты знаешь, меня же прет от этого, – еще один шлепок, глубокий засос на груди, а затем отупляющая нахуй скорость, и смешивающиеся стоны. Бедный Акутагава тянет его руку, он не знает, как ему уже извернуться, но, кажется, уже забил на все, и Дазай, снова целующий Чую в губы, догадывается, что там творит жертва их издевательств.

 Терпеть было невозможно, просто уже больно от тесноты, и Акутагава сжимает свободную руку на своем каменном члене, совершая резкие движения вверх-вниз. Делает себе и больно, и приятно, только пальцы дрожат и не слушаются.

 – Не дай ему кончить так легко! Эта сука мне все нервы испортила, – дурным голосом требует Чуя, приподнимая бедра, чтобы чуть изменить угол проникновения, блядь, ему так хорошо, но будет еще лучше, если Акутагава еще помучается. Нечего было болтать и показывать запретное Накаджиме! Этот факт особо выбесил Накахару, но сейчас он почти ощущал себя отомщенным.

 Дазай дергает Рюноскэ за руку, отвлекая от процесса, но ему, если честно, похуй. Пусть кончает, смотреть дальше все равно придется.

 – Давай шустрее на колени обратно, – командует он, и Чуя, не желая долго терпеть образовавшуюся пустоту, мигом оказывается в нужной позе, снова выставляя зад, куда тут же погружается член, и это выглядит столь развратно, что Акутагава со стоном все же кончает, содрогаясь всем телом и жмурясь от того, что слезы предательски застилают глаза. Ему трудно дышать из-за кляпа, у него кости уже ломит, и он вроде как не хочет смотреть, как эти двое самозабвенно даруют друг другу удовольствие, но теперь уже точно глаз не оторвать, к тому же – так близко.

 Дазай меняет ритм то и дело, что явно несет в себе сладкое мученье, потому что Чуя то поднимается на руках, то пытается прижаться к полу, то хватает свой член, то стонет и просит, чтобы Дазай это сделал, а тот шлепает его по красной заднице и тянется обязательно той рукой, к которой прикован Акутагава. Пошлые шлепки, смазка сгустками скользит по бедрам, вид ее, размазанной и по темным, и по рыжим волоскам внезапно становится фетишем у Акутагавы, и он сам не замечает, как пытается устроиться так, чтобы видеть весь процесс и эту прозрачную субстанцию, которую Дазай в процессе добавляет еще больше.

 Он вытирает свободную руку о свое тело и хватает Чую за волосы, откидывая голову назад, склоняется, чтобы засосать еще слаще, чем все разы до этого, и Акутагава опять таки начинает сдавливать свой член, желая, чтобы это сделал кто-то другой, чтобы взяли в рот, а потом выебали точно так же, даже жестче, без презерватива, как эти двое. Мысли доходят до того, что он хочет, чтобы они сразу одновременно проникли в него, но к расстройству каждой клеточки организма, они намеренно даже не пытаются к нему прикоснуться. Заставляют лишь смотреть, сгорать от запаха и вкуса секса, что отравляет его сейчас. Его мысли вращаются где-то в районе чертова Тигра, но это все сейчас слишком далеко, когда рядом два обнаженных тела изводят друг друга грубыми и нежными ласками.

 Осаму крепко держит Чую за талию и движется в своем ритме, хватает его за шею, откидывая на себя, доводя до крика, а потом снова отбрасывает к полу. Блядь, какие нахер там рисоварки? О чем он вообще думал? Все такая херня, когда Чуя снова привстает и жмется к нему спиной. Его хочется еще крепче вдавить в себя, целовать бесконечно, и если Рюноскэ сейчас считает, что они просто два извращенца, которые любят снимать стресс игрушками из секс-шопа, то он глубоко заблуждается. Они просто ему не все покажут, хотя, если бы он не был так сейчас занят своим телом, что снова жаждет разрядки и чужими руками, заметил бы этот миг интимности в объятиях и поцелуях. Это всегда есть, как бы пошло ни смотрелось со стороны. По ощущениям – ничего не поменялось, и такое приятное открытие раззадоривает сильнее. Дазай прекрасно помнит, какими именно движениями доставить нестерпимое блаженство, а Чуя в ответ ему в губы шепчет, что хочет этого каждую ночь, хотя понимает, что нереально, но, кажется, в едином ритме они только что дали друг другу согласие все же как-то попытаться уладить данный вопрос.

 – Как же сильно ты ненавидел меня, что сохранил все те записи, – шепчет ему Дазай, запрокидывая назад рыжую голову и сдавливая шею, что Чуя жмурится до слез, но стонет еще более томно и подставляется под поцелуи, следы которых явно завтра выдадут весь его ночной досуг. Дазай немного жалеет, что тот стянул свой чокер, но плевать, он оглаживает живот Чуи и смотрит на то, как тот дрочит сам себе, а потом кладет свою руку поверх его, специально замедляя движения.

 – Я почти не смотрел их.

 – Почти? – Дазай толкается больно и сильно, затем еще раз, и Чуя уже просто не выдерживает – обильно кончает, пачкая им руки, попадая и на пальцы Акутагавы, который вообще уже там ни черта не соображает, просто хочет, чтобы его выебали, а Дазай уже и забыл, что хотел в самом деле помучить его чем-нибудь таким, выпытывая детали совместного с Ацуши просмотра; у него голова кружится от того, как сильно сжимаются мышцы вокруг его члена, он замирает, ощущая, как по спине катятся капли пота. Выходит, когда Чуя чуть расслабляется, завалившись набок, потому что дрожь не дает ему контролировать тело, но потом Осаму снова вбивается, при этом теперь смотрит в упор на Акутагаву, правильно угадывая его мысли, но, злобно ухмыляясь, качает головой и оставшейся яростью врезается в Чую, кусая собственные губы, и так пока все же не кончает прямо в него, наваливаясь сверху.

 Они тяжело дышат, со свистом, Акутагава продолжает поскуливать и возиться рядом, черт с ним; Дазай тянется прикованной к нему рукой к растраханной заднице Чуи, тот одобрительно стонет, ему нравится, как его трогают, как снова погружают пальцы, раздвигая их и давая сперме выйти из тела. Осаму целует его плечо, хотя больше просто мажет губами; пальцы – жаль, сейчас без перчаток – тянутся к члену Дазая – черная кожа подхвата на нем все еще дико возбуждает. Осаму чуть привстает, чтобы дать Чуе перевернуться на спину, они смотрят друг на друга, будто удивлены тем, что после того, как миг страсти прошел, они не спешат опомниться, даже наоборот. Все, о чем думали до этого, – должно свершиться и не раз. Дазай гладит его бедра, ведет пальцами по все еще скользкому от спермы члену, чуть сдавливает, а потом оглядывается на Акутагаву.

 – Чуя, что скажешь, он заслужил нашу помощь? – Дазай внимательно рассматривает его выпачканные брюки и напряженный заново член. – Или так досмотрим?

 Чуя отмахивается. Ему похуй, он лишь не дает Дазаю убрать от себя руки.

 Может, за случайную рассеянность Чуи Рюноскэ и не заслужил наказания, он ведь даже честно вернул флешку, чем невольно сделал еще хуже, испортив кучу нервных клеток начальству, но вот за язык, который не умеет держать за зубами, – вполне можно и дать ему помучиться. Осаму ласкал Чую в своих объятиях, наблюдая за тем, как его бывший подчиненный пытается довести себя до конца, и со смехом только сейчас стал представлять реакцию Ацуши на просмотренные видео. Что ж, с другой стороны, этим двоим явно не помешает хорошая школа, но им все же надо реально потрахаться, но как-то без влияния старших, что ли. Во всяком случае, все же пусть смотрят порнушку, скачанную из инета.

 Акутагаву отключает практически сразу. Бедняга, не выдержал. Чуя, который разомлел от поглаживаний его тела, скептически смотрит на парня, обвивая ногами талию Дазая и приподнимаясь.

 – Он там точно живой?

 – Впечатления вскружили голову.

 – Блядь, страшно представить, что он там думал.

 – Хотел так же – очевидно ведь, – Дазай чмокает Чую несколько раз в губы. – Отстегнешь меня от него? Рука затекла, если честно. Это было прикольно, но повторять не стал бы.

 Накахара лениво выбирается из его рук и ползет к сумке, откуда спустя минуту поисков выуживает ключ, высвобождая запястье своего любовника.

 – Что дальше? Мы не закончили с ним, я так понимаю? – Чуя проводит языком по бледно-красной полосе, что так или иначе образовалась на коже, а Дазай его дергает к себе за подбородок и вжимается в губы, не сразу отвечая. Он бы повторил сейчас, потому что Чуя после первого раунда всегда такой соблазнительный. Ему хорошо, и он готов дальше на еще более извращенные безумства. Но сейчас немного не до них.

 – Погоди, мне надо позвонить в офис, узнать, как там дела.

 – Если твой гребаный план не выгорит, я использую весь этот арсенал против тебя, и кончишь ты явно не в моей заднице и не по своему желанию, ты понял?

 – Ты уверен, что твоя угроза в самом деле угроза в отношении меня?

 Чуя лишь хмыкает и поднимается с пола, намереваясь воспользоваться в чужой оскверненной их развлечением квартире еще и ванной комнатой. У него мелькает мысль захватить и Дазая туда, но все же пусть разбирается с делами.

 – Я серьезно. Я согласился на это, потому что ты дал гарантии.

 – Да все я устрою, если Куникида-кун, конечно, мне голову не свернет, – Дазай едва встает и, покачиваясь, движется сначала к камере, чтобы ту выключить, а затем в коридор, где на вешалке мирно висит его светлый плащ, откуда он достает телефон и набирает номер Куникиды, готовый выслушать целый поток ругательств в свой адрес.

 Зря Чуя сомневался в том, что у Дазая все получится. План хоть и был составлен на удачу, но та была на его стороне, и все нужным образом сошлось. Правда не особо было прикольно тащить вырубившегося Акутагаву тайно в убежище агентства, но то было в интересах Чуи, и он пусть и был дико ленив после секса, все же не стал кривляться, а помог, используя свою способность, дабы протащить несчастного к пойманному без усилий Дазая эсперу, которого не пришлось особо уговаривать стереть часть памяти.

 Ну да, Дазаю досталось от Куникиды. И, кажется, он теперь вообще останется без зарплаты за то, что сбежал посреди операции, оставил Ацуши одного, и того шарахнуло способностью и отрубило часть памяти. Чудо, что все же удалось словить гада. Дазай на это на самом деле очень рассчитывал и тайно был благодарен Куникиде и заодно остальным коллегам, что они оказались проворными в этом плане, потому что иначе бы пришлось возиться самому: он же обещал Чуе, что Акутагава потом не вспомнит того, что он видел на тех записях, не говоря уже о том, что лицезрел живьем. В противном случае, хуй бы Чуя так легко согласился трахнуться на глазах у своего подчиненного, да еще и почти вовлекая его в этот процесс.

 Дазай на самом деле посчитал, что больше всех выиграл в том, что Чуя вдруг оказался таким растяпой. Да, Куникида будет еще долго его проклинать за безалаберность, да и от директора досталось, который подтвердил то, что Дазая накажут материально, и это они еще, к счастью, не знали, что Дазай заключил с пойманным эспером маленькую сделку, когда тот стирал память Акутагавы, пообещав, что он отделается легко, без серьезного срока, и это еще надо будет обсудить с Анго, но потом. Учитывая, что дома сломана дверь, жрать нечего и с деньгами полная жопа, Дазаю было позволено хотя бы на время перебраться в более приемлемые условия – то есть на хату к Чуе. А тот точно без еды не оставит чисто потому, что ему нужен живой и адекватный любовник, ну и как бы надо немного наверстать упущенное за последение годы. После того раза в квартире Рюноскэ стало как-то обидно, что они столько упустили, да и оказалось, что можно больше не игнорировать свое изначальное отношение друг к другу. Для Дазая это внезапно стало приятным открытием, и он решил воспользоваться шансом.

 Те видео они пересматривали затем. Кое-что даже повторили. Но Чуя более не собирался подставляться, потому обеспокоился всякими паролями и защитой. Снятое в квартире Рюноскэ, по мнению Дазая, стало жемчужиной этой коллекции, и пересматривая это порой, Дазай коварно прикидывал, где при случае он сможет это использовать против Акутагавы, который даже и не понял, чего его переклинило, но жизнь его по-прежнему была относительно невинна, хотя по ночам все же он порой видел что-то такое во снах, словно там исполнялись какие-то неизвестно откуда взявшиеся мечты быть выебанным двумя мужчинами, но о таких своих фантазиях он разве что расскажет одному человеку, да и то пока не решился.