Take Me Dancing Tonight

 Машину можно было угнать и попроще, но в таком случае адреналин точно не взрывал бы вены подобным образом. И скорость не была бы столь сумасшедшей. То и дело балансирующей на грани. Сколько бы жизней ни прошло, а есть вещи, к которым даже сквозь град из распрей хотелось вернуться.

 Дазай сначала не одобрил выбор, обошел, посмотрел, воздержался разве что от примитивного «пнуть по колесам», чтобы кое-кто не хмыкнул с намеком, хотя скепсис проявлялся не на пустом месте – теснота слишком хорошо бросалась в глаза, но желание спорить утопилось в одном из бокалов, что он влил в себя, пока наслаждался дымом сигарет Накахары, так что Дазай не стал делиться своими замечаниями вслух, хотя позволил себе поворчать на тему того, что Чуя опять использовал его в качестве своего орудия для взлома, но он послушно произвел вскрытие – из салона тут же пахнуло всеми признаки дороговизны. Чуя привычен, а Дазай равнодушен, но они оба переглянулись с нехорошим блеском в глазах. В следующий раз хозяин подумает о том, как опрометчиво было бросать это сокровище, хотя – как он мог предположить, что машинке не повезет оказаться на пути двух людей, что так долго не виделись и искали повод побыть еще подольше вместе, но вслух об этом друг другу не говорили.

 Они вполне могли бы взять изначально машину Чуи. Но он сразу заявил, что даже дышать на нее Дазаю не позволит. С другой стороны, какой идиот отправится на своей тачке в бар вливать в себя алкоголь? К тому же – вся сладкая начинка этого вечера, погрузившегося в ночь, и была в этом старом трюке, родившемся в их еще юношеских и дерзких мозгах… Наиглупейшая забава, но заводила одним махом.

 Чуя сам сел за руль. В его голове хоть и пустился в пляс уже тот коктейль, которым он пытался размазать перед глазами физию Дазая, но – разве он в себе когда-то сомневался? Разве он упустил бы возможность лишний раз порисоваться и словить эту ухмылку, направленную лично в его адрес? А Дазай – он не против был угробиться к чертям и заявил, что это на самом деле будет охуенно, если благодаря Чуе его размажет по стеклу этой дорогой машинки.

 Накахара проигнорировал это заявление, и вот они уже неслись по центральной улице Йокогамы, превращая ряды огней снаружи в единую гирлянду потекшего света. Осаму откинул голову назад, погружаясь в ощущения, которые подкидывал ему алкоголь, рисуя под прикрытыми веками свою, совсем иную жизнь, а не ту херню, в которую она превратилась по его же собственному желанию. И он будто бы этого не замечал. Ай, да чего скрывать, он уже давно признал сей факт, и это стояло тошнотворным комом у него в горле, но гордость и все такое, они упорно заставляли делать вид, что все шло так, как он задумал. Какая ирония: человек, который легко может продумать каждый шаг другого, едва справлялся с тем, что творил с собственной жизнью. Может, поэтому Дазай не спорил, когда Чуя начинал припоминать ему все его косяки?

 Похуй – лучше просто отключиться и забыться, отдаться тому, ради чего он вскрыл эту тачку, что так плавно сейчас плыла по дороге.

 Осаму ради разнообразия вполне мог представить себя самого за рулем: он все еще в мафии, быть может, даже совсем тронулся башкой и стал ее боссом, подпортив многим таким образом жизнь, а Чуя, сука такая, в этой фантазии игнорирует его еще больше, позволяя себе поведение, за которое бы его давно вздернули, но нет, он на особом счету, заслужил, заработал, заставил себя уважать, и Дазай просто то и дело отстреливает всех его многочисленных любовниц и любовников. Чуя не бессердечная тварь, его это бесит каждый раз, и он ненавидит Дазая сильнее, чем в этой угнанной реальности, но то и дело сдается на его милость, потому что более откровенен со своими желаниями, да и собственная злость распаляла куда сильнее, чем все остальные связи.

 Так было бы и в этот раз. Дазай бы выудил его в каком-нибудь ночном клубе. Обязательно элитном, куда доступ закрыт абы кому, даже его самого так просто бы не пропустили и пришлось бы пристрелить охранника. Это легко, когда у тебя за спиной еще целый отряд, готовый палить на поражение. Хотя можно еще нафантазировать себе момент, когда недобитый охранник прицелился бы ему прямо в спину, но, к вечному несчастью Осаму, промазал, но это уже детали, кому нахуй они нужны сейчас, он же не роман пишет в сотни листов!

 И вот Осаму, так и не пристреленный, прошел бы в зал. Если бы хотел, Чуя мог бы легко скрыться. Но он даже не пытался, не сопротивлялся, когда его намеренно грубо тащили за собой, а потом швырнули прямо в салон, наваливаясь сверху – Осаму не особо контролировал бы свой напор, и как результат – Чуя затылком ударяется о стекло, последовала бы ругань, но он точно бы не проигнорировал блядски развратный поцелуй, и даже бы сам поддался, чтобы нырнули рукой меж бедер, он и без того был уже возбужден, пока заигрывал с тем сопливым пацаном, вид которого сразу пустил судорогу по телу явившегося в мерцающую темноту клуба Дазая – он чудом просто не пристрелил его, хладнокровие пока что не думало распрощаться с ним. И нет, ошибались люди, считавшие, что он любил смотреть на вытекающие мозги, размазанную кровь и прочие прелести своей прошлой работы (хотя кто сказал, что в нынешней этого не хватало?), у Осаму тоже был предел, и его невозмутимая физиономия – это лишь невозмутимая физиономия, отвращения никто не отменял. Но такой идиотизм сейчас пытаться снова анализировать себя и свои поступки, когда вроде как руки должны были ощущать чужое тело, его раздраженный трепет, полнящийся возмущением и в то же время призывом, аж ебашило по всем нервным окончаниям от одной только картинки!

 Он притормозил свои фантазии где-то на том месте, когда уже стаскивал брюки с Накахары. Зачем он это только представлял? Потому что привык так делать последнее время? Вот уж мерзкое ощущение, словно он какой-то убогий и всеми брошенный, самооценка аж треснула. Дазай, надеясь, что реальность не успела еще поменяться, приоткрыл глаза, чтобы изучить сидящего рядом с ним Чую.

 Он правда охуенно водил машину. Весь такой расслабленно-напыщенный, слушал музыку, от которой у Дазая начинала трещать голова, но он не смел открыть рот насчет того, чтобы вырубить ее – ему нравилось смотреть, как Чуя буквально впитывал в себя эти звуки, наполненные горячим ночным потоком; хотелось поднести к его губам бокал с вином, а потом сдавить колено и проскользнуть выше рукой с таким видом, будто ничего и не происходило, заставить его дернуться, чтобы он еще сильнее вдавил педаль газа.

 Дазай, изучая его, представлял всех тех, с кем он мог переспать, пока они двое не виделись. Мельчайшие подробности: обстоятельства встреч, одежда, парфюм, алкоголь, позы, горькие причины, удовлетворение или лишь мимолетность… Кем бы могли быть те люди? Хотелось ли ему сейчас, как в той краткой фантазии, перестрелять их? Он бы сам скорее застрелился от отвращения, что кто-то прикасался к Чуе, но не в его власти повернуть время назад, и он мог ухватиться только за те мгновения, в которых сейчас его цель так соблазнительно управляла угнанной машиной.  

 – Ты слишком явно себя выдаешь, – Чуя лишь краем глаза глянул на него.

 – Ты выдал себя еще до того, как мы сюда сели.

 Чуя цыкнул. Не поспорить. Однако ебать он хотел на очевидность того, что сейчас происходило. У него перед глазами почти что пустая дорога, а еще он хотел бы чужой рот на своем члене, но Дазай предпочел строить из себя крайней степени тупицу, а тыкать его носом… Впрочем, да, Чуя бы так и сделал – но не очень удобно просто было. Они бы подрались, а вылететь с трассы Чуя пока не планировал, рядом с этим балбесом гравитация его не спасет. Надо же – порой он забывал вспоминать об этом важном для его жизни факте.

 У Чуи, между прочим, тоже в голове был целый набор того, что он бы сделал с этим предателем. Там везде сочилась густая жирная ненависть, ею было здорово упиваться, потому что это дополняло собой истинное отношение, и Накахара вроде как считал, что так будет правильнее, ибо иного этот мудак не заслуживал, да и Чуя слишком горд, чтобы демонстрировать всепрощение. Заслужи сначала, сука! Но Дазаю это в голову не вдолбить, приходилось искать какие-то пути, по которым Чуя блуждал без света. Мать вашу, как это бесило!

 Дазай тем временем, что неслось где-то за пределами, зачем-то снова углубился в свои извращенские фантазии. Ему пригодился бы личный водитель. Так лучше. И можно было бы тогда трахаться прямо на заднем сиденье. Бешеная скорость снаружи, и просто умопомрачительная внутри салона – особенно, если Чую хорошенько разозлить. Мысли смешивались: никак не мог определиться, хочет ли он сам выебать, или же не против, чтобы это проделали с ним. Это каждый раз интересно проверять: что будет, если вручить всю инициативу ему, удовольствие тогда приобретало иные оттенки, словно духи из сложной смеси ароматов.

 Из приобретающей все больше ярких красок развратной картинки вышибло, когда Накахара резко вильнул на дороге. Он оскалился, злясь на какого-то придурка, соблюдавшего все правила и мешавшего ему наглым образом творить обратное, а еще скорость уже перестала его прошибать, хотелось другого, но тогда пришлось бы тормозить. Еще рано. Почему они не взяли выпивку с собой?

 – Дай мне свою руку, ты и одной справишься, – Дазай подался чуть ближе к нему, голос его хрипловат, быть может, это мерещилось, быть может, дело в выпивке, но Накахару хорошо так прошило. Бля, он не хотел бы показывать, как явно его распаляло от подобных вещей! Дазай перебьется!

 Чуя – словно сделал одолжение. Он резко выдохнул, когда с руки одним движением содрали перчатку, а затем вжались губами. Дазай следил за ним, смотрел неотрывно, скользя щекотно языком по горячей коже.

 – Ты там гадаешь по линиям, что ли? – хмыкнул Чуя, и тут же ощутил, как кожу всосали, но прикусить не получалось – Накахара решил переиграть, и в чужом рту резко оказался сначала один палец, затем другой. – Я бы мог заставить тебя кончить от такого. Бля, сука!

 Дазай слишком сильно сдавил свободной рукой его бедро, близко к паху.

 – Ну давай, начинай, – он лишь на миг выпустил давящие на язык пальцы изо рта, а затем подался еще ближе. Сбоку так красиво выглядело, когда Чуя с предвкушением кусал губы.

 Темнота и скорость прекрасны. Чуя улыбался, словно конченый псих, его пальцы нещадно пытались проникнуть глубже в глотку, иссушенную виски, но не это возбуждало, и даже не так сильно его сводило внутри сейчас, когда рука властно и грубо хозяйничала под поясом его брюк, – это все слезы, что текли по щекам Дазая. И пусть это не капли раскаяния за то, что он мудак и дерьмо, а всего лишь рефлекс, оттого что он буквально давился чужими пальцами, Чую все равно торкало от подобного почти что для него сакрального вида.

 Они неслись уже за пределами Йокогамы, чьи цепочки улиц сплелись с другими, и где-то там дальше сияли огни Токио, и какого хера они летели в именно ту сторону, Чуя понятия не имел, и уже не был так уверен в себе, потому что рука на члене заставляла его грудную клетку больно вздрагивать, и он позорно уже не мог так хорошо управлять телом, и давно уже прекратил мучить самого Дазая – тому проще, и он тем пользовался: движение у него не совсем четкие, но изводящие, и Чуя серьезно думает о том, чтобы все же свернуть куда-нибудь и просто завалить этого кретина, а не стискивать зубы, хватаясь еще крепче за руль и ощущать, как на пальцах высыхали вязкие слюни.

 Дазай вдыхал аромат парфюма с непонятной составляющей. Он не крепкий, совсем легкий, и к нему присоединяется запах дорогой отделки автомобиля. Все же они знали, какой выбрать, и от этого желание сильнее растекалось по телу. Им надо было сначала потрахаться, а потом уже нестись в темноту и отдаваться фантазиям, что давили так, что хотелось сжать плотно-плотно веки, а потом ощущать, как каждая деталь, каждое прикосновение – исполнялись.

 – Тормози!

 – Да с хуя ли? – Чуя почти задыхался, летя по пустой дороге, они на эстакаде – вылететь можно при любом неловком движении, а Дазай их усердно провоцировал, пусть всего лишь и забираясь рукой прямо под рубашку Чуи, царапая кожу и вынуждая того бить по тормозам.

 Сам нарвался. Осаму хорошо так дернуло, ударился подбородком о панель, но ему даже опомниться не дали, да и он не стал бы в этот момент гадать, как так ловко Чуя смог перескочить со своего места.

 В принципе, можно слать все нахуй и глубоко. Последнее особо важно, потому что Чуя без разговоров взял, как и грезилось, инициативу на себя, и, кажется, поставил себе цель не выебать Дазая, а все же убить, прямо тут, посреди пустой трассы где-то на подъезде к Токио. Вокруг жилые дома, с верхних окон должно быть видно одинокий угнанный автомобиль, и не сразу, наверно, понятно, что внутри него творили, как яростно целовались, а Чуя, боясь упустить все еще ранние сбежавшие от него доли секунд, так и не стащил с себя рубашку, что мешалась и липла к спине, сковывала резкие движения – ему принципиальнее было устроить Дазая в неудобной позе и двигаться в ритме своего алчного, не обласканного именно этим человеком под ним удовольствия, делая вид, что ебал он, как его то и дело пытались притянуть к себе, да было неудобно, вообще жутко неудобно. Машина дорогая, но секс в ней, если твой партнер фонарный столб, это смешно и неловко, и Осаму смеялся, охая то и дело, не совсем понимая, что Чую бесил его смех, оттого он и разошелся сильнее, что аж сам долбанулся головой не один раз. Лежа в черт знает какой позе, на откинутом сиденье, Дазай умудрялся анализировать, как это увлекательно – созерцать Чую именно под таким ракурсом. Пусть и темно,  и они толком не видели тел друг друга, а чувствительность то притуплялась, то наоборот в некоторых точках зашкаливала. Алкоголь так бесился в крови, или это возбуждение заблудилось в собственных функциях, но сейчас, жарче, чем в юности, когда, казалось бы, у них было больше запала.

 – Как ты сегодня стараешься, – Дазай попытался перехватить его за руку, лишь бы тот так сильно не отводил ему ногу, переоценивая физические возможности, но куда там! Чуя только вцепился крепче.

 – Кончишь без рук? – он многозначительно опустил глаза, губы его приоткрыты – да ебать, Дазай представил свой член меж них, но вызов принял, к тому же, судя по ощущениям, выбора у него уже не было.

 Эту тачку можно оценить на баллов шесть из десяти. Чуя дал бы пять. Были и лучше, и удобнее. Завтра кости Дазая это подтвердят всем своим скрипучим хором.

 Если сейчас так перебрать все случаи их подобных развлечений, и не скажешь, что они много раз наглым образом угоняли чье-то имущество, уделывали его, выполняя все самые важные заповеди адептов разврата, да так что потом приходилось тотально уничтожать улики, чем уже занимался Чуя: все еще возбужденный, он мог разнести гравитацией вовсе на мельчайшие детали, развлекая тем самым Дазая, только сейчас уже, правда, подозревая, что подобным шоу мог привить ему любовь к масштабным взрывам несчастных машинок. Минусом и до сих пор плохо продуманным элементом этого развлечения было то, что добираться обратно им приходилось своими силами, растрепанными и все еще ненасытными, но повторять подобное в очередной внезапный раз – что-то сволочное было в этом. Им иногда можно.