Утром я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечи. Приоткрыв глаза, я увидел Забини, нависающего надо мной с весёлой улыбкой. Обречённо застонав, я перевернулся на другой бок. Честно говоря, лицо Забини — совершенно не то, что мне хотелось бы видеть с утра пораньше. Особенно если учесть, насколько оно бодрое. Невольно распирала зависть: я тоже вполне спокойно мог вставать по утрам, но всегда выглядел так, будто не спал вообще и всю ночь по мне ездил поезд.

— Поднимайся, Уизли. Перед завтраком мы должны послушать речь декана.

Я пересилил себя и поднялся, подозрительно глядя на слишком радостного Забини. Его бодрость действительно ужасала. А ещё напрягало то, что он относился ко мне столь дружелюбно — нужно ли искать во всех его действиях двойное дно?

На стоящей у окна кровати завозился Малфой. Натянув одеяло на голову как можно сильнее, он всем своим видом выражал, что наследнику его рода не пристало вставать в такую рань.

Нотт тоже встал и с какой-то обречённостью в глазах следил за снующим туда-сюда Забини.

— Кажется, нам всё же стоило отселить именно его, — сказал он убитым голосом.

Всего в распоряжение первокурсников выделили три комнаты: одну со стороны девочек и две со стороны мальчиков, на три и четыре человека. Выяснив, что Крэбб сильно храпит, его единодушно решили сослать в более маленькую комнату, а потом отправить туда же ещё двух жертв. Первой стал Грегори Гойл, которому храп спать ничуть не мешал — плюс они с Крэббом были хорошими друзьями — вторым, после долгих раздумий, избрали Уэбба.

У каждой комнаты была своя ванная, так что долго ждать своей очереди не пришлось. И вот, умывшись и переодевшись, мы вышли в гостиную, где нас ждал Северус Снейп.

Подобный мрачной чёрно-белой статуе, он возвышался возле доски объявлений, глядя на нас немигающим взором. Меня передёрнуло. Профессор Снейп умел быть пугающим.

Когда мы дождались остальных первокурсников, декан заговорил:

— Добро пожаловать на Слизерин. О нашем факультете вам уже рассказала староста, так что я буду краток. Я жду от вас достойного поведения и хорошей учёбы. Все проблемы Слизерина остаются внутри Слизерина, за пределами гостиной факультета вы должны держаться вместе. Я не буду наказывать вас и снимать баллы, за это прошу относиться к школьным правилам уважительно, а если что-то всё же заставит вас их нарушить — не попадаться. Если вдруг инцидент, произошедший с вами, превысит допустимую планку, я буду вынужден принять меры.

При этих словах профессор Снейп посмотрел на меня.

— Помните, что все семь лет обучения Слизерин будет вашим домом. Если у вас возникнут проблемы, вы можете обратиться за помощью к старостам. Если старосты не в силах решить ваш вопрос, двери в мои покои открыты для вас.

Его вкрадчивый голос обволакивал, каждое слово звучало тяжело и веско. После столь проникновенной речи, даже если бы я хотел, то точно не побежал бы нарушать правила — хотя бы до того момента, пока не отойду от впечатления.

— А теперь о распорядке дня. Подъём в семь утра. Завтрак с восьми до девяти — попрошу на него, как и везде, не опаздывать. После занятий, с часу до двух, обед в Большом зале. Затем возобновляются занятия. С шести до семи проходит ужин. С семи до десяти свободное время, после него вы не имеете права находиться за пределами своей гостиной. Покидать территорию Хогвартса разрешено только с третьего курса, когда ваши родители или опекуны выпишут разрешение на поход в Хогсмид. Также напоминаю о том, что ходить в Запретный лес запрещено.

Обернувшись, профессор Снейп взял с журнального столика небольшую стопку бумаг.

— На этом всё. В этой стопке ваше расписание, подходите по одному и разбирайте.

Дальнейший день прошёл сумбурно. Фарли не отходила от нас ни на шаг, провожая до нужных кабинетов, а на первых занятиях я внимательно слушал учителей, так что не успел перекинуться с Гарри ни словом. Мы только пару раз пересеклись взглядом в коридорах, где он пытался хоть как-то спрятаться от назойливого внимания.

Вокруг Гарри постоянно толпилась куча народу: школьники специально проходили рядом по нескольку раз, чтобы рассмотреть его лицо, старшекурсники добирались более дальней дорогой к своим кабинетам, чтобы пересечься с героем Магической Британии, повсюду раздавались шепотки.

Малфой, видя неприкрытое восхищение и интерес на их лицах, обиженно фыркал. Излишнее внимание к Гарри Поттеру не давало и ему приблизиться к Мальчику-Который-Выжил.

В конце концов я смог вырваться из цепких рук Фарли и отправиться искать Перси. Староста, несколько раз спросив, точно ли я запомнил дорогу до нашей гостиной, отпустила меня.

Мне нужно было срочно поговорить с братом.

Перси нашёлся в совятне. Мне пришлось несколько раз окликать старшекурсников Гриффиндора, чтобы узнать, где он — при этом гриффиндорцы хмуро смотрели на меня, каждый раз спрашивая, зачем мне нужен их староста. Как будто по моим рыжим волосам не видно, зачем. И что они делали на церемонии распределения, если не запомнили, что в этом году в Хогвартс поступил ещё один Уизли?

В общем, со старшекурсниками Гриффиндора мне не везло.

Когда я зашёл в совятню, Перси гладил Гермеса по голове и скармливал ему печенье для сов. При виде меня он удивился:

— Я думал, сегодня ты будешь слишком впечатлён сменой обстановки, поэтому и не искал тебя.

Я неловко пожал плечами, подходя к нему.

— Ты же отправил письмо родителям, верно? — глядя на Гермеса, спросил я.

Перси посмурнел и вздохнул.

— Да, сразу после твоего распределения. И успел получить ответ.

Мы помолчали.

— Как они отреагировали? — наконец решился спросить я.

Перси поправил очки. Он делал так в двух случаях: если сказал что-то умное и гордился этим или если сильно нервничал.

— Мама… в шоке. Конечно, она не стала описывать подробности в своём письме, но отец на обратной стороне подписал, что она разгромила кухню и сожгла несколько садовых гномов.

Я нервно сглотнул.

— Но потом она вроде бы немного успокоилась... Во всяком случае, она поздравила тебя с поступлением в… Хогвартс и даже попросила меня стараться присматривать за тобой и так. А отец передал, что ждёт от тебя успехов в учёбе, даже если ты будешь набранными баллами вставлять палки в колёса остальным братьям.

Если Молли поздравила меня с поступлением в Хогвартс (второй раз), а не на Слизерин, то всё было плохо. А Артур, похоже, отреагировал вполне спокойно, ну или старался держать себя в руках рядом с разбушевавшейся женой. Я ставил на второе.

Отпустив Гермеса, Перси сжал моё плечо в попытке приободрить.

— Просто дай ей время, — тихо и проникновенно сказал он, глядя мне в глаза.

Я скупо улыбнулся.

— В конце письма она пожаловалась на то, что теперь ей придётся распускать твой свитер и срочно начинать вязать вместо него зелёный. А ещё прислать побольше тёплых вещей, потому что в подземельях холодно.

Я немного расслабился, улыбнувшись чуть искренней. Молли была такой Молли.

— На самом деле я искал тебя, чтобы спросить, почему только первокурсников везут в Хогвартс на лодках…

Перси приободрился.

— О, у этой традиции есть много разных трактовок…

***

Первокурсники Слизерина сплочённой группой ходили на уроки, запоминая дорогу к кабинетам, и появлялись там самыми первыми, чтобы наша староста могла успеть и на свои, так что у нас не было проблем с дверьми и лестницами, как у многих других. Однажды, не выдержав вида растерянных гриффиндорцев, пытавшихся уговорить фальшивую дверь открыться, я поймал Перси и сказал ему о том, что первокурсники не справляются без его помощи, приведя в пример поведение Фарли. Смущённый Перси выглядел сильно раздосадованным, бормоча о том, что «как же он сам не догадался...»

Он очень хотел быть хорошим старостой, так что со следующего же утра начал показывать Хогвартс своим первокурсникам и провожать их до кабинетов. Я был доволен.

У слизеринцев не было проблем ни с Пивзом, ни с Филчем. Первому мы угрожали Кровавым бароном, и он сразу же убирался, а Филча в основном интересовали гриффиндорцы, так что он почти не обращал на нас внимания. Но Гарри, когда мы сели вместе на Истории магии, пожаловался на то, что один раз случайно зашёл в Запретный коридор, а Филч никак не хотел верить, что он сделал это не специально.

К слову, тогда же Гарри сказал мне, что ожидал, что я буду вместе с ним в Гриффиндоре. Я, смешавшись, ответил, что так решила Распределяющая Шляпа, и перевёл тему. Мне не хотелось, чтобы вражда факультетов хоть как-то отразилась на нашем с Гарри общении, так что старался вообще не упоминать при нём Слизерин.

История магии была сплошным разочарованием. Я до последнего надеялся, что профессор Бинс будет рассказывать хоть капельку интересно, но его уроки, похоже, нравились только Гермионе — все остальные занимались другими делами.

Каждую среду ровно в полночь мы изучали ночное небо, записывали названия разных звёзд и запоминали, как движутся планеты. Трижды в неделю нас водили в расположенные за замком оранжереи, где профессор Спраут преподавала нам гербологию. Для многих последняя дисциплина была такой же пыткой, как и История магии, но лично я весьма бодро управлялся с растениями, если профессор решала, что полученные знания нужно закрепить практикой.

Профессор Флитвик, по очереди зачитывая наши фамилии, умудрился запнуться на Гарри Поттере и свалиться со своей подставки из книг. Наверное, это было сделано для того, чтобы создать более весёлую атмосферу на уроке и расслабить учеников, но Гарри, которого за это время достало повышенное внимание к своей персоне, это небольшое представление пришлось не по вкусу.

Также профессор сказал, что первое время мы будем изучать стандартные движения палочкой, чтобы наловчиться управляться с ней, а уже потом перейдём к заклинаниям. Я обрадовался: ловкость рук — это очень важно. Я и сам задумывался о том, чтобы найти упражнения для этого.

На первый урок трансфигурации слизеринцы шли как на бой. Старшие курсы уже успели рассказать о том, что профессор Макгонагалл бывает к нам несправедлива в ответ на то, как ведёт себя на уроках профессор Снейп. Что ещё хуже — Трансфигурация проходила один на один с гриффиндорцами, с которыми враждовал наш факультет. Несмотря на то, что члены моей семьи были потомственными гриффиндорцами, бóльшая часть их первокурсников уже смотрела на меня враждебно.

От этого я ощущал себя странно. Так как главный герой серии книг о Гарри Поттере — то есть Гарри — учился на Гриффиндоре, то огромное количество времени уделялось жизни этого факультета. Я знал о них многое и, читая книги, как будто бы был их частью. Но вот я — ученик Хогвартса, а Гриффиндор настроен по отношению ко мне враждебно. И, не считая Перси, только Гарри не обращает внимание на цвет моего галстука.

С близнецами я, слава богу, ещё не пересекался. Я не мог представить себе их реакцию на моё распределение, так что решил, что лучший вариант поведения — игнорировать проблему и избегать их. В любом случае, мне придётся вернуться домой, и я очень надеялся, что Молли к тому моменту успокоится тоже.

На Трансфигурации, кстати, мне не дали сесть рядом с Гарри и утащили на сторону слизеринцев — в итоге я сел рядом с Забини.

Гарри, пришедший в кабинет позже, обиженно нахмурился.

— На совместных уроках с гриффиндорцами слизеринцы должны держаться вместе, — шепнул мне Забини. — Об этом говорил наш декан.

Мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

Гарри, не хотевший сидеть один, в итоге подсел за первую парту к Гермионе. Думаю, она обрадовалась. Как и в каноне, Гермиона не смогла подружиться с девочками, живущими с ней в одной комнате, так что должна была чувствовать себя довольно одиноко.

Всего на первом курсе Гриффиндора, как и на Слизерине, было двенадцать человек. Хорошо известные по книгам Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Невилл Лонгботтом, Лаванда Браун и Парвати Патил. В одной комнате с Гарри также жили друзья Дин Томас и Симус Финниган. Ещё были Фэй Данбар и Келла Моррис¹, о которых многие почему-то забывали. Хотя фамилию Келлы по книгам я не помнил. Возможно, её не называли вообще. Фэй Данбар была чистокровной с длинными тёмными волосами и светлой кожей. Келла — афроамериканкой-полукровкой с короткими жёсткими волосами, собранными в пучок.

На задних партах сидели Риона О’Нил² и коренастый парень по имени Джеффри Хупер. О последнем я не помнил ничего, кроме того, что он пробовался на место вратаря одновременно с канонным Роном. У Рионы были очень длинные, до пояса, русые волосы и выразительные карие глаза. Она была магглорождённой и, вроде бы, в будущем должна вступить в Отряд Дамблдора, если его, конечно, создадут.

И наконец, последнего гриффиндорца звали Бем Куарти³. Бема, как и Пайка, кстати, в книгах я не помнил вообще — только в фильме⁴ «Гарри Поттер и Узник Азкабана». Фильмы я пересматривал одновременно с книгами, так что был в этом уверен. Это заставляло задумываться о том, были ли во вселенной, в которую я попал, ещё какие-то расхождения. Или дело в том, что Джоан Роулинг просто забыла о них написать, как и о детях, которые известны только по распределению?

Хотя, возможно, о них она всё же писала, просто не книгах, а в другом месте. Мне действительно нравился «Гарри Поттер», и я старался следить за новостями, фактами о вселенной от писательницы и фанатскими теориями, однако это не значит, что я не мог что-то упустить. У меня всегда была хорошая память, но ни один человек не может помнить всего — так и я мог не обратить внимания на информацию о сильно второстепенных персонажах, увлечённый чем-то более интересным.

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, изучаемых в Хогвартсе, — начала профессор Макгонагалл, когда все собрались. — Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернётся. Я вас предупредила.

Профессор Макгонагалл показала превращение стола в свинью и свиньи обратно в стол. Затем она продиктовала несколько очень непонятных и запутанных правил, которые предстояло выучить наизусть.

В моей прошлой школе в десятом классе к нам пришла такая же строгая учительница химии, которая тоже любила выражаться жутко заумно, считая, что мы обязаны понять всё с первого же слова. Но если честно, то, что сказала профессор Макгонагалл, было ещё сложнее, а мы были всего лишь первокурсниками, так что у меня глаза на лоб полезли.

В конце концов профессор дала нам спички и сказала превратить их в иголки.

Я завис, внимательно разглядывая спичку. В чём суть транфигурации? По идее, всё вокруг состоит из атомов, мельчайших частиц, которые не изменяются в химических реакциях. И такое волшебство воздействовало именно на них.

Но я в любом случае слабо представлял то, как всё это должно взаимодействовать. Так что просто вообразил, как дерево превращается в железо, взмахивая палочкой. В груди стало тепло — почти так же, как тогда, когда я взял палочку в руки первый раз. Спичка немного засеребрилась.

Я хмыкнул.

— Ого, — сказал Забини, — а ты неплох.

Сидящие перед нами Малфой и Паркинсон обернулись. Панси скривилась.

— Профессор Макгонагалл, — позвал её Малфой, усмехаясь. — У Уизли спичка почти стала железной.

Хмуро взглянув на мою работу, профессор Макгонагалл кивнула.

— Неплохо, мистер Уизли, но постарайтесь сделать спичку более похожей на иголку.

Когда к концу урока спичка Грейнджер заострилась и засеребрилась, профессор Макгонагалл ей улыбнулась.

Свой результат я улучшить не смог и поэтому не шептался о несправедливости, как другие слизеринцы. Я знал, что справился плохо, ведь на самом деле был старше, чем все остальные, хоть иногда и начинал об этом забывать.

На уроки профессора Квиррелла я заходил с опаской и сидел в напряжении. Все остальные не подозревали в нём ничего особенного: заикающийся мужчина, совершенно не подходящий для своей должности. В глазах других учеников он вызывал лишь недоумение. Мне же приходилось держать себя в руках и не коситься на его тюрбан. Гарри, сидящий через ряд, морщился от стойкого запаха чеснока, преследующего профессора по пятам. Я специально уточнил это после первого же урока, убедившись в том, что его шрам не болит.

Наверное, это означало то, что пока особо опасаться нечего, но я всё равно не мог взять себя в руки.

За школьными буднями время пролетело незаметно, и пришло то, чего я так долго ждал: первые уроки по Зельям. Мне было безумно интересно посмотреть на нашего декана в действии. К тому же я убедился в том, что Гарри прочитал первые главы учебника, так что их первая встреча лицом к лицу должна была пройти спокойней.

Снейп, как и Флитвик, начал занятия с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. И, как и Флитвик, он остановился, дойдя до фамилии Поттер.

— О, да, — негромко произнёс он. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Гарри нахмурился. Зато, в отличие от канона, никто не хихикал.

Назвав наши с Забини фамилии, декан посмотрел на нас долгим взглядом, но, кажется, остался доволен. Он что, думает, что если соберусь сотворить что-нибудь глупое, то Забини меня остановит? Я покосился на светящегося от радости Блейза. Как по мне, так это именно он вполне может натворить что-то глупое — сварить зелье по рецепту своей мамы вместо школьного, например.

Если мне не показалось, то остальные слизеринцы дружно выдохнули, когда мы встали в пару.

Закончив со знакомством, Снейп начал свою знаменитую речь:

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку.

Он говорил шёпотом, но слышно было абсолютно каждое слово. Как и во время приветственной речи, я оцепенел: настолько сильно голос профессора воздействовал на нас.

— Глупое махание волшебной палочкой не имеет к ней никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но всё это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

Над классом повисла абсолютная тишина.

На пире в честь начала учебного года я сказал, что больше всего заинтересован в Чарах. Теперь я изменил своё мнение.

— Поттер! — неожиданно произнёс Снейп. — Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни?

Он задумался и неуверенно выдал:

— Если я не ошибаюсь, то усыпляющее зелье, профессор.

Снейп смерил его хмурым взглядом.

— Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— Его добывают в желудке козы, — осторожно ответил Гарри.

Я почувствовал такую гордость, будто на эти вопросы ответил я сам.

— Хорошо, Поттер, а в чём разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

На этом вопросе Гарри завис. Прошла примерно минута, и наконец Гермиона, не выдержав, встала со своего места, сильно вытянув руку. Паркинсон прошептала на ухо Гринграсс что-то язвительное, и я вздохнул. Хорошо, что Гермиона не слышала этого. Я сам уже немного устал игнорировать подколки Паркинсон и боялся, что однажды просто не выдержу.

— Сядьте! — рявкнул Снейп на Гермиону. — А вы, Поттер, запомните: волчья отрава и клобук монаха — это одно и то же растение, также известное как аконит. Поняли?

— Да, профессор.

И мы приступили к практике. Переписав инструкцию с доски, я пытался тщательно ей следовать. Зельеварение чем-то напоминало кулинарию — в этот момент я понадеялся, что Снейп не читает ничьи мысли, — хотя там нарезка компонентов не влияла на конечный результат.

Снейп критиковал всех, нас осторожно и скупо, гриффиндорцев — сильнее. Всё же у попадания на Слизерин были и свои плюсы, хотя в моих глазах спокойные уроки Зельеварения не перекрывали минусы.

— Держите нож ровнее, Уизли, — сказал он мне, — и уберите лишнюю сушёную крапиву. — Я кивнул, выполняя указания.

Малфой, сидящий впереди, обернулся и победно вскинул голову, явно гордясь тем, что его, в отличие от меня, Снейп только похвалил.

Я ответил ему прямым скептическим взглядом и вскинул бровь, а потом опять сосредоточился на зелье.

Впрочем, в один момент я отвлёкся ещё раз. Как раз тогда, когда Невилл взял иглы дикобраза, собираясь добавить их в котёл.

— Лонгботтом! — крикнул я. Невилл вздрогнул и убрал руки от котла.

Снейп мигом оценил обстановку.

— Один балл Уизли за своевременную помощь сокурснику. Лонгботтом, немедленно уберите иглы дикобраза: если вы добавите их до того, как снимете зелье с огня, оно причинит вам сильные ожоги.

Невилл сильно побледнел и буквально отшвырнул от себя бедные иглы.

В целом Зельеварение прошло неплохо.

***

На первый урок полётов я шёл, терзаемый сомнениями. Чтобы могла возникнуть похожая на канон ситуация, Невиллу нужно было упасть и сломать запястье. С другой стороны — такой участи для него я не хотел. Невилл мне нравился, и он не заслуживал падения с большой высоты. Этого вообще никто не заслуживает. Но если никто не упадёт, то не будет и происшествия с напоминалкой, и как тогда Гарри попадёт в команду по квиддичу?

На этот урок мы, кстати, дошли раздельно. Несколько человек, включая меня, задержались в библиотеке.

Гриффиндорцы и слизеринцы выстроились в два ряда.

— Ну и чего вы ждёте?! — рявкнула подошедшая мадам Хуч. — Каждый встаёт напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь.

Я неуверенно посмотрел на свою метлу. Летать на ней казалось мне очень неудобным занятием. В мире волшебства было огромное количество способов перемещений, так что мётлы на мой взгляд не были нужны ни для чего, кроме квиддича. Мне нравился квиддич, но, в отличие от канонного Рона, играть в него я не хотел — банально опасался.

На мётлах не было никакой страховки, чтобы у меня не перехватывало дыхание от страха. Мы должны были подниматься высоко в воздух, и единственная опора, которая у нас была, это довольно узкий кусок дерева между ног. И, эм… я долго думал об этом, но всё равно не понимал: разве не бывало так, что метла… натирала? И всё равно нам придётся проводить на ней целый урок?

Меня передёрнуло.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Хуч, — и скажите: «Вверх!»

— Вверх! — строго сказал я. Метла, сильно дёрнувшись, влетела в мою руку. Я нахмурился и осмотрел её. Она точно была очень старой и не внушала доверия.

Проходя мимо Малфоя, мадам Хуч резко сообщила ему, что он неправильно держит метлу. Меня это, кстати, всегда удивляло: Малфой, если верить его словам, летал не первый год, разве мог лорд Малфой позволить своему сыну летать неправильно? А если вспомнить, как мадам Хуч отреагировала на падение Невилла, вывод напрашивался сам собой: она абсолютно некомпетентна как преподаватель.

— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнётесь от земли, — велела мадам Хуч. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперёд. Итак, по моему свистку — три, два, один!

Мы оттолкнулись от земли, и тут моя метла повела себя странно: она задрожала и, совершенно не слушаясь, понеслась вверх.

Блять!

— Мальчик! Куда ты?! — заорала снизу мадам Хуч.

Меня её крики абсолютно не заботили: единственное, о чём я мог думать — это то, что я совершенно не справляюсь с управлением. Ещё немного, и меня постигнет участь Невилла. Я не хотел падать, только не вниз.

Горло сдавил спазм. Где-то на заднем плане послышался смех.

Я посмотрел вниз, мои руки дрожали. Если не спрыгну сейчас, то поднимусь ещё выше. Зажмурившись, я отпустил метлу. В ушах раздался свист ветра.

Рука, на которую я приземлился, горела огнём. Я никогда не ломал себе кости и не мог в полной мере описать это чувство, но, боже мой, до чего же это было больно. Я хрипло вздохнул и посмотрел на подбежавшую ко мне мадам Хуч.

Осмотрев меня, она вынесла вердикт:

— Сломано запястье. Я отведу тебя к мадам Помфри.

Не совсем понимая, что происходит вокруг, я зацепился взглядом за бледное лицо Гарри, хмурое — Малфоя и удивлённое — Паркинсон.

Дальше я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме того, что мне было очень, очень больно.

Уже в больничном крыле, немного придя в себя, я задумался: было ли совпадением то, что сломанная метла вместо Невилла попала именно ко мне?