…Как же Тилль ненавидел эти шумные тусовки, кто бы только знал.

На этот раз их с Рихардом забросило сюда не по собственному желанию и даже не из-за обязательных афтепати — концертный тур уже отгремел, а новый-то ой как нескоро. Сегодня виновником торжества был их общий знакомый — в общем и целом парень неплохой, но двинутый, что называется, — угрожавший страшно и серьёзно обидеться, если вокалист и лид-гитарист не заявятся на его вечеринку и не пропустят хотя бы по бокалу спиртного.

Поскольку планы на этот вечер у обоих уже имелись, решено было выпить, может, по сорок для приличия и свалить как можно быстрее.

Что ж, надеяться, что никто их тут не узнает, было верхом идиотизма. Минут за двадцать, от силы за полчаса пребывания в клубе только к Линдеманну наглейшим образом привалилось за совместными фотками и автографами человек пятнадцать, а к Круспе, вероятно, и того больше — выперся, придурок, чуть ли не в самый центр зала и расселся там.

Пусть и сидел бы себе, чёрт с ним, да не всё так радужно: кроме всего прочего, Шолле ещё и "посчастливилось" привлечь своим присутствием внимание одной особы (хотя скорее существа). Размалёванное, жутко когтистое и в стельку бухое, на человека оно походило меньше всего, но при всём при этом гордо величало себя девушкой, даже "дамой". Конечно, внимание к собственной персоне Рихарду страшно льстило, куда без этого, но в конкретной ситуации общества навязчивой прилипалы лид-гитарист предпочёл бы избежать.

Что ж, видимо, пора снова брать всё в свои руки.

Кое-как пробиваясь сквозь толпу, что ошивалась возле танцпола, и невольно щурясь от болезненно бьющей по слуху клубной музыки, что гремела из динамиков, Тилль наконец добрался до Круспе, когда человекообразная каракатица уже целиком вылезла на него, сверля таким голодным взглядом, словно бы собиралась сожрать. Шолле тем временем пытался хоть как-то её содрать с себя — врезать между глаз возможным не представлялось, ибо инцидент тотчас же запечатлят на видео десятки тусовщиков, и скандал грянет крышесносный, — а во взгляде его читался лишь немой крик о помощи.

Вокалист интеллигентно кашлянул в кулак и подал голос:

— Добрейшего вечерочка.

Поначалу губастая нечисть настороженно рыпнулась, чуя потенциальную угрозу, поскольку сам факт того, что голос мужской и довольно низкий, до неё дошёл очень и очень нескоро. Уж когда эта болотная пьянь развернулась, Линдеманн невольно шарахнулся в обратном направлении — это ж не проститутка, это прости господи! — и выжидающе замер, готовясь бежать в любой момент.

Ладно ещё полное отсутствие вкуса и стиля в наряде, ладно платье вызывающее (причём настолько короткое, что больше походило на обтягивающую майку), ладно взрыв на макаронной фабрике, гордо именуемый причёской, ладно губы на полголовы, но, чёрт, на физиономии этой "дамы" каким-то чудом уместилось столько макияжа, сколько ни одна косметичка не выдержит!

Нет, само собой, в вопросах внешности и пола Тилль был более чем лоялен: жизнь научила его, что не все шлюхи выглядят, как шлюхи, и наоборот, что далеко не каждая, кто предпочтениями в одежде и косметике наталкивает на мысль о традиционном образе распутной дамы, таковой на деле является.

И всё же сейчас был совершенно другой случай: сие наглое, бестактное нечто посмело претендовать на его мужчину, и оставить это так вокалист никак не мог.

Сфокусировав наконец мутный взгляд на Линдеманне, "дама", кажется, запустила процесс идентификации находящейся перед ней особы: Тилль почти что мог слышать, как в голове существа клацают шестерёнки, а веки под кучей слоёв теней то ли задумчиво сощурились, то ли попросту прогнулись под весом до ужаса длинных накладных ресниц, вдобавок щедро залитых тушью.

Сейчас это подобие членистоногого чем-то походило на забавный приборчик с датчиком, что активно вычислял наиболее престижную и статусную жертву, через которую получится выкачать больше всего денег и общественного внимания.

Похоже, вскоре от зрительных детекторов информация всё-таки добралась до главного процессора — теоритически, до мозга, но вокалист не исключал, что, если таковой в принципе имелся, то находился не совсем в верхней части тела, — вследствие чего создание отклеилось наконец от несчастного Рихарда и с полубоевым кличем нацелилось на Линдеманна, угрожающе растопырив огроменные и болезненно цветастые когти-шлагбаумы, но не тут то было: мотнув головой в сторону выхода — несильно, но так, чтобы лид-гитарист точно увидел, мол, беги и не оборачивайся, — Тилль рванул прочь из этого треклятого гадюшника, и Круспе тотчас же последовал его примеру.

Остановившись на приличном расстоянии от клуба, Шолле и вокалист позволили себе отдышаться, приходя в норму.

— Испугался, бедный? — сочувственно улыбнулся Линдеманн, видя, как у Рихарда, кажется, глаз задёргался и косить стал больше прежнего, а руки неконтролируемо задрожали.

— Я думал, оно меня сожрёт, — нервно выдохнул лид-гитарист, не до конца ещё оклемавшись. — Ноги моей больше здесь не будет. Сука, я аж протрезвел...

— Ну их нахрен, таких друзей, — покачал головой Тилль, на что Круспе кивнул, полностью с ним соглашаясь, а попутно пытаясь вызвать такси, припомнить адрес и где эта жопа мира вообще находятся.

Вечеринки вечеринками, а от своих планов на вечер они отказываться не собирались.