Переговоры шли туго. Роланд сдавленно выдохнул через зубы и перебрал в руке перо.

— Ваше Величество, мы не можем уступить вам залив и обеспечить монопольное право на беспошлинный провоз товаров, — уже не в первый раз повторил один из советников, обращаясь к королю Тосхании. — Мы не можем согласиться на условия, которые могут принести Лаолану убытки.

— Вместе с правом проезда я обещаю вам выставить свою флотилию против северян, — отозвался король. — Вам больше не будет нужды в защите южных границ.

— Южные границы не нуждаются в особой защите, — подал свой голос и Глен. — Основные силы северяне бросают на Гавань, которая находится на северо-западной части острова…

И снова в дебаты вступили советники с обеих сторон. Глен повел плечом, чувствуя, как по спине стекает капля пота — настал июль, самый жаркий и мучительный месяц на Лаолане, когда наступала засуха, и южные ветра иссушали дотла поля и морили скот. Оставалось лишь уповать на ирригационную систему полива, придуманную и введенную в действие отцом…

Принц скосил взгляд на брата, а затем на владыку Санкара, которые напряженно наблюдали за ходом переговоров. И почему король Тосхании внезапно уперся, когда уже почти подписал соглашение? Неужели он рассчитывает, что Лаолан заключит невыгодный для себя договор? Или по каким-то причинам тянет время… но зачем? Так и не придя к единому мнению, все снова разошлись, пообещавшись с обеих сторон пересмотреть свое мнение.

Оказавшись в более-менее прохладном коридоре, Глен устало выдохнул и решил принять холодную ванную. Почтительно кивнув королю Санкару, прошедшему мимо со своей свитой, он невольно встретился взглядом с Фаном, который семенил за монаршим дядей. Омега робко улыбнулся и поспешил за королем.

Проходя мимо одного из коридоров, Глен внезапно расслышал тосханийскую речь и остановился, невольно хваля себя за то, что все-таки довольно хорошо изучил их наречие.

— Это ладно, Раффи. Наш король мудр, он добьется своего, — Глен усмехнулся, услышав уверенный голос тосханийского советника. — Но меня пугает другое — здесь все стены словно окутаны мраком. Все смотрят с подозрением, пристально, словно на добычу. Не иначе правду говорят, что род короля Рамино проклят.

— Я тоже слышал, что Владыка Роланд не может заиметь ребенка уже который год, — кивнул товарищу тот, кого назвали Раффи. — А он выглядит здоровым, да и супруг его тоже.

— Может, им просто свыше не дано, я не понимаю, зачем они гневят богов и идут наперекор судьбе.

— Но, вроде бы, супруг младшего брата Владыки сейчас забеременел… этот дворец полон тьмы и слухов. Такое светлое событие, а они молчат, будто бы боятся.

— И правильно боятся. Они решили пойти в обход и все равно продолжить род. Помяни мое слово, этот ребенок либо умрет в утробе, либо родится мертвым. Боги наказывают непокорных и отбирают то, что человеку не положено.

Оба альфы ошарашено дернулись в сторону, а Раффи выронил несколько папирусов, которые покатились по деревянному полу. Навстречу им вышел широкоплечий альфа, который, прожигая их бешеным взглядом, обнажил катану и медленно двинулся вперед.

— Да как вы смеете произносить подобное, черти поганые? — от низкого рыка оба альфа опасливо вжались в стену, не спуская взора с острого лезвия. — Как смеете, я вас спрашиваю?!

— Господин!..

— Я отрежу ваши языки, чтобы вы больше не смели лить яд на семью Владыки!

Советники истошно завопили, когда Глен, обуянный неконтролируемым гневом, замахнулся и уже был готов свести головы мерзким зубоскалам. Но в его плечо кто-то вцепился, и по аромату он сразу же узнал Шерри.

— Глен, что же с тобой такое? — намертво вцепившись в плечо альфы, омега поднял на него глаза, полные слез. — Ты совсем с ума сошел, готов убивать направо и налево!..

— Ты не слышал, о чем они говорили! — ненавидяще прошипел альфа, но замолк, когда пальчики коснулись его шеи.

— Оно не стоит того, Глен. Ты навлечешь на нас большие беды. Пожалуйста, остановись, я молю тебя…

— Вот именно, — заметив, что пелена бешенства спала со взора принца, надменно отозвался один из тоснахийских советников.

— А вы даже не надейтесь, что эта ситуация останется в стенах этого коридора, — мгновенно ожесточился Шерри, вплотную подступая к альфе. — Я все от начала до конца расскажу Владыке и вашему королю, и посмотрим, кому тут будет хуже.

И после этого омега, схватив Глена за руку, потащил прочь от советников, которые еще несколько минут безмолвно стояли и ошарашено смотрели им вслед.

— Да они все тут одержимы дьяволом, — наконец, прошептал Раффи, когда перестал быть слышен топот ног.

«…»

Повозка тряслась на ухабах лесной дороги — как бы не дорогие рессоры, Анис уже несколько раз мог улететь из одного угла в другой. Омега вяло кутался в плед и иногда бросал унылые взгляды на окно, вдоль которого тянулись бескрайние просторы природы.

— Куда же вы так кутаетесь? — Цулинь потянул теплую ткань на себя. — На дворе не зима, упаритесь. И лоб уже мокрый совсем.

Альфа коснулся головы Аниса и откинулся в сторону прядку, но омега недовольно дёрнул плечами.

— Не трогай. Меня знобит.

— Знобит? — обеспокоенно нахмурился мужчина. — По приезде надо показаться лекарю.

Омега хмыкнул — по приезде… только куда? Ему так ничего и не сказали.

«— Я благодарен тебе…»

Холодный взгляд, холодные касания пальцев и холодные камни на шее. Это все, что он получил от мужа на прощание. Губы Аниса предательски дрогнули, и он отвернулся от проницательного Цулиня, который лишь незаметно вздохнул.

Признаться, когда повозка остановилась, и Анис оказалась снаружи, он несказанно удивился — перед ним распростерлось огромное поместье в форме квадратной арки — прямое, с двумя боковыми пристройками, вдоль которых тянулись навесные открытые коридоры. В центре его находился огромный прямоугольный пруд, весь заросший кувшинками и травами.

— Это охотничье поместье, подаренное Владыкой Сивером своему супругу, отцу-омеге Владыки Роланда и Его высочества Глена, — осматривая угодья, пояснил Цулинь. — В нем уже давно никого не принимали, вас не догадаются здесь искать.

Анис вздохнул и медленно зашагал вперед. Кругом рос бамбуковый лес — полые, толстые стволы стояли один к одному, и тонкие веточки переплетались между собой. Где-то в зарослях стрекотали насекомые, чирикали лесные птички, а в большом пруду колыхалась зеленоватая вода — обстановка была поистине умиротворяющей, если бы не тяжелый камень на сердце парня.

Несмотря на заверения Цулиня о запустении поместья, внутри все блестело и сверкало — деревянные стены, мебель, даже бумажные фонари висели. Комната Анису понравилась — просторная, просто огромная по сравнению с тем закутком, в котором он жил в последние дни. Во время осмотра комнаты его внимание привлекла еще одна дверь на противоположной стене, и, распахнув ее, омега пораженно замер.

В Сапфировом дворце большинство балконов прилегали к залам и иным нежилым помещениям, а тут прямо к спальне! Анис осторожно шагнул вперед, и его волосы всколыхнулись под порывом утреннего ветра. На востоке только розовели облака, и дымка тумана постепенно отступала от леса. А еще отсюда было прекрасно видно прямоугольный пруд и сотни кувшинок.

Немного полюбовавшись такой красотой, Анис вернулся обратно в покои. Что ж, от него вновь ничего не зависит, и оставалось лишь терпеливо ждать…

«…»

Июль сменился августом, август — сентябрем… Время тянулось однообразно и монотонно.

Глен не знал, как там его супруг — Роланд действительно озаботился этим вопросом. Все еще отрицая свое упрямство и горделивость, принц пересиливал себя и украдкой интересовался обстановкой у экипажей, возивших провизию в тайное убежище омеги. Но те отвечали все, как один, словно заучили талмуды: «все хорошо, ваш супруг в полном порядке».

Глен злился на свое бессилие и бессонными ночами бродил по опустевшим покоям, постоянно обращая взор к окну, где тревожно и неизбежно густились сумерки…

Минуло лето, настала пора осени — времени года, ознаменованного масштабными полевыми работами сельчан и сбором урожая.

В один из погожих дней Глен брел по рынку, когда со стороны одного из торговых шатров раздались недовольные причитания:

— Вредное животное, сколько ты будешь упрямиться? — возрастной альфа, по виду которого Глен сразу определил купца, тянул за узду лошадь, но та никак не желала поддаваться. Животное, надо было сказать, было отметистым — гнедо-пегая, с длинными ногами лошадь, на такой даже знатный вельможа не отказался бы ездить. Но, повнимательнее посмотрев на голову коня, Глен застыл и нахмурился, невольно вспомнив сцену из недавнего прошлого, когда он только вернулся с границы.

… — Ваше Превосходительство, омегам полагается ездить верхом полубоком, свесив ноги на одну сторону.

— Но как тогда держаться в седле? Я же свалюсь?

— Не свалитесь. Омеги не ездят в седле без своих господ, это не подобает высокородным особам из богатых домов.

Глен не желал, но невольно стал случайным свидетелем урока, на котором его супруга обучали придворным порядкам. Альфа неспешно брел в оружейную, когда услышал голоса, и, остановившись, осторожно выглянул из-за кустов.

— Но я люблю ездить верхом, — печально, немного капризно отозвался Анис. — Неужели я больше никогда не смогу сам ездить на лошади?

— Ну… — придворный учитель невольно замялся и развел руками. — Это же неудобно, много сил тратится, и запах лошади… должен сказать, это мало кому нравится.

— Но мне же нравится.

— Поговорите об этом с вашим супругом, Ваше Превосходительство, — Глен невольно усмехнулся, наблюдая за тем, как альфа пытается снять с себя ответственность. — Сегодня мы с вами научимся сидеть так, как полагается среди высокородных господ.

С другой стороны сада конюх вывел поседланного коня, и Анис любовно погладил его по морде, глубоко вздыхая.

— Для начала вы должны… Ваше Превосходительство, что с вами?

Голос учителя стал тревожным, и Глен нахмурился, переводя взор на супруга. Издалека сложно было разглядеть мимику, но, кажется, омега был сильно опечален.

— Все хорошо, простите меня, — омега убрал руку от животного и подошел к альфе. — Просто он пегий. У меня тоже была пегая лошадь, но она убежала и, наверное, погибла от голода, или утонула в болотах, или еще что…

Голос омеги осип, и он глубоко вдохнул.

— Не говорите так, может быть, ее нашли добрые люди…

— Или съели.

— Если желаете, можете попросить своего мужа, и вам отдадут этого коня в личное распоряжение, — учитель неловко кашлянул, вновь уходя от темы. — Вы сможете приходить к нему когда захотите, вам будут его готовить для прогулок и прочего общения…

— Не надо мне такого, — вдруг резко отмахнулся Анис. — Моя кобыла была особенной, с разноцветными ушками. А эта лошадь не такая, словно издевательское напоминание о моей Лале. Извините, что отвлек нас, давайте продолжим занятие.

Альфа облегчено вздохнул и пустился в объяснения, а Глен пошел дальше, уже перекинув свои мысли на какие-то другие дела…

Конечно, тогда Глен не придал этому событию никакого внимания, но запомнил, что его супругу нравятся лошади. Поэтому сейчас, увидев купца и норовистого коня, он невольно вспомнил тот случай. Но сильнее всего его заинтересовал тот факт, что у лошади одно ухо было белым, а второе — гнедым.

— Доброго дня, господин, — Глен шагнул под шатер, и охрана тут же устремилась за ним.

Купец обернулся и, увидев принца, широко распахнул глаза и тут же низко поклонился.

— Добро пожаловать, Ваше Высочество, — благоговейно произнес он, не поднимая головы. — В моей лавке вы найдете лучший фарфор на всем острове и…

— Меня мало интересуют твои изделия, — прервал купца альфа, и лицо того подернулось испуганной гримасой.

— Что же тогда, Ваше Высочество? Я торгую легально, все документы здесь, могу…

— Твоя лошадь. Откуда она у тебя?

Торговец несколько раз хлопнул глазами, словно сказанное очень медленно доходило до него, но, не успел Глен переспросить, как несчастного торговца огрели тряпкой по голове.

— Говорил я тебе, не брать эту лошадь?! — вдруг истерично вскрикнул омега, словно появившийся из ниоткуда. — Навлек на всех нас беду!..

— Так откуда лошадь? — сделав вид, что ничего не заметил, вкрадчиво вмешался Глен.

— Ваше Высочество! — еще больше шокируя альфу, омега бросился ему в ноги. — Не думайте дурного, молю вас! Не крал он ее, богами клянусь вам! Шел раков ловить, глядит, в болоте среди камышей лошадь стоит, запуталась вся в траве бедная, и домой привел. Я просил его отвести лошадь к нашему Старейшине, может, хозяин имеется, но… каюсь, оставили ее себе. У нас дети, хозяйство…

— Тихо, — Глен поморщился и отмахнулся от омеги, дергая его за локоть. — Я пришел не с обвинениями. То, что вы не поставили Старейшину в известность о находке и присвоили ее себе — дурной поступок, но не о том я веду речь. Мне, возможно, известен ее владелец…

— Пусть забирает!.. — перепугано перебил принца омега, и тут же осекся под суровым взглядом.

— Я посмотрю? — обратился Глен к торговцу, и тот кивнул.

Обойдя крикливого супруга купца, альфа присмотрелся внимательнее — кобыла, уши разные, нашли в болоте…

— Нашли ее в зарослях недалеко от Гаваней?

— Да, Ваше Высочество…

Глен невольно усмехнулся — как удивительна бывает жизнь, разводящая и сводящая судьбы, когда ей пожелается.

— Лале? — мягко позвал он животное и протянул руку. Кобыла вздернула уши и вытянула морду, поддаваясь ласке.

— Сколько вы хотите за кобылу? — поинтересовался альфа у купца. — Я передам ее хозяину. Он тоскует по ней.

— Но…

— Если вам угодно, можете взять моего жеребца. Это лучшая лошадь на острове.

— Не сочтите за дерзость, Ваше Высочество, но жеребец нам без надобности. Он детей катать не сможет, в повозке спокойно не ходит, других лошадей обижает по весне. А о цене мы с вами договоримся.

Отдав за лошадь, надо сказать, немало золота, Глен взялся за уздечку и внимательно посмотрел в темные глаза.

— Идем. Я верну тебя твоему хозяину, Анису.

На последнем слове лошадь снова подернула ушами вперед и, немного потоптавшись, все же пошла следом за благородным господином, провожаемая взором ошарашенной семейной пары.

«…»

Понятие времени с некоторых пор стало для Аниса условностью. Дни в поместье были как капли воды похожи друг на друга — в определенное время он трапезничал, три раза в день гулял под неизменным надзором стражей и прислуги, с заходом солнца его заставляли отдыхать, даже если омега нисколько не устал.

Иногда, смотря на то, как опадают листья, волнуя воду в пруду, он думал о том, что больше не способен чувствовать ничего. Его сердце словно обратилось в камень.

Но была пара моментов, когда Анис позволял себе искреннюю улыбку. Впервые это произошло на следующий же день после приезда. Омега вышел во двор, чтобы осмотреться, когда к поместью подъехала простенькая карета, и оттуда вышел… Бланш.

Они потом долго сжимали друг друга в объятиях, плакали, и без конца разговаривали, взаимно злясь на неумолимого Цулиня, который с назначенным часом угнал Бланша в его комнату, а Аниса заставил ложиться спать. Поначалу омега переживал, как же он сможет приказывать своему собственному другу, но проблем с этим не возникло, и все неурядицы уладились сами собой.

Второй раз, когда Анис улыбался, произошел несколько позже. Утром его разбудил Лейф и попросил после завтрака выйти на улицу. Омега решил, что это будет простая прогулка, без особого энтузиазма вышел на улицу, и снова обмер, когда увидел, что стража расчесывает пегую лошадь. Лале! Это была его прекрасная Лале!

Позднее Анису говорили, что лошадь прислал в подарок Глен, и Анис испытывал смешанные чувства. Он должен был быть благодарен и признателен мужу, но на душе была лишь горечь и раздражение.

И с тех пор Анис больше не думал о нем, как и ни о чем другом. Он не думал о будущем, не вспоминал прошлого и слепо повиновался служителям поместья, затерянного в лесах Лаолана.

Кажется, впервые Анис выпал из апатии в конце ноября, когда на его нос внезапно упала снежинка. Омега пораженно хлопнул глазами — снег на южном острове, да еще так рано?

— Ваше Превосходительство, пойдемте скорее в поместье! — к Анису подбежал Лейф, держа в руках теплый плед. — Не дай боги застудитесь.

— Это погода под твое настроение подстроилась, — фыркнул Бланш, который не спеша вышагивал за первым слугой. — Ты сидел с таким мрачным лицом, что небо не выдержало и разразилось снегом.

— Как ты можешь так говорить с Его Превосходительством?! — возмущенно вскинулся Лейф. — Он — твой господин!..

— А ты-то кто, чтобы мне указывать? — расслабленный взгляд Бланша мгновенно загорелся яростью, и он резко шагнул к попятившемуся омеге, заглядывая в его глаза. — Один из тысячи, только и всего. В отличие от меня.

— Бланш, хватит, — устало выдохнул Анис. — Мы уже говорили с тобой о порядках. Слушай, что тебе говорят.

Рыжий омега перевел на него горящий взгляд, но тут же взял себя в руки и склонил голову.

— Как прикажеш…те, Ваше Превосходительство.

Этот вечер должен был быть таким же, как и десятки предыдущих. Анис искупался, поужинал, подробно рассказал Цулиню о своем самочувствии и, когда его оставили в покое, сел у окна и с тоской посмотрел наверх. Там, на темном полотне, в эту холодную ясную ночь сияли тысячи огней вечности, которые напоминали людям, как прекрасен этот мир — чтобы это понять, достаточно было лишь возвести глаза к небесам. Аниса звезды с детства убаюкивали — спустя время глаза слипались, сознание гасло, и ему казалось, что звезды качаются, а он плывет среди бесчисленных туманностей.

Но с недавних пор он никак не мог найти душевного успокоения. Равнодушие ко всему сущему все чаще мешалось с непонятной агрессией и злостью, которые Анис по началу старался подавлять, а позже сдался.

Взгляд серых глаз снова опустился вниз, и губы омеги раздраженно дернулись — если раньше ребенок казался чем-то условным, то теперь о его существовании постоянно напоминал округлившийся живот, скрытый за складками кимоно.

Анис старался не думать, что бы сказал его родной отец-омега, если бы увидел, как он относится к своему положению. Умом омега понимал, что беременность предполагает нежное чувство ожидания чего-то чудесного, но никак не мог найти в себе силы и порадоваться.

Рука омеги невольно скользнула по животу и сразу же безвольно упала на ткань софы. Анис даже угрызений совести не чувствовал. Омега раздраженно фыркнул — да и ему ли стыдиться, когда его, если подумать, насильно выдали замуж, принудили к соитию и после зачали ребенка не по любви, а из чувства долга?

Радости не добавлял и тот факт, что буквально со вчерашнего дня у Аниса начались судороги в ногах, а кожа на лице уже неделю как шелушится?

Парень глубоко вздохнул, подавляя очередную волну злобы — все из-за ребенка. Почему Анис должен страдать из-за него, теряя здоровье и молодость? И ради чего? Чтобы его потом заперли в дальних комнатах дворца, а Глен ходил развлекался с красивыми, молодыми (и наверняка нерожавшими!) омегами?!

Вспомнив лицо милого омежки, с которым альфа был на празднике, Анис зажмурился и яростно подскочил на ноги, желая отогнать ненавистное воспоминание. И у него это получилось, потому что в следующий миг низ живота болезненно закололо, и омега обо всем позабыл.

Испуганно шикнув, Анис опустил руку под живот и медленно пошел в сторону кровати, которую ему поставили вместо футона. Омега лег и начал глубоко дышать, и вскоре ему стало легче.

«- Интересно, Глен хоть иногда вспоминает обо мне? А о своем ребенке? Хотя, ответ и так ясен, как море по утру — он даже ни разу за все лето и осень не приехал…»

Анис повернулся на бок, и в свете луны блеснула слеза, утонувшая в ткани подушки.

«— Ненавижу твоего отца! — отчего-то мысленно сокрушился омега на ребенка. — И тебя ненавижу. Лучше бы тебя не было!»

За последнюю мысль Анис все же устыдился и, всхлипнув, потер щеки, чувствуя, как на пальцах остаются мелкие частички отмершей кожи.

Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким безвольным и таким потерянным.

«…»

Когда настала глубокая осень, и последние листы опали на стылую землю, стало ясно — южане не подпишут договор. Роланд рвал и метал, словно разъяренный зверь метался подле своего трона — такая огромная политическая неудача и такой серьезный удар по монархии!..

— Хватит бегать, словно тигр в клетке, — угрюмо посетовал Глен, наблюдая за братом. — После отъезда короля Тосхании стало ясно, что они тянут время.

— Чертовы южане, зачем им это понадобилось?

— Сейчас это уже не важно, — вздохнул Глен. — Мы должны решить, что делать дальше.

— Если бы…

Оба альфы перевели взгляд на Шерри, который сидел подле Глена. Сердце воина болезненно сжалось — омега изменился до неузнаваемости: бледный, как сама смерть, с огромными синяками под глазами и проступившими из-под белой кожи костями, он напоминал смертельно больного человека, и это серьезно пугало Глена.

— Если бы ты снизил пошлину, они бы могли согласиться… — голос омеги отдался глухим, похожим на шелест эхом.

Видя, как тяжело начала вздыматься грудь Роланда, а его руки сжались в кулаки, Глен на секунду обреченно прикусил губу, мысленно укоряя омегу за неосторожные слова, но его пустые глаза и безвольно обвисшие руки говорили о глубоком равнодушии не только к гневу мужа, но и ко всему сущему в целом.

— Роланд, сейчас не до того, — Глен поднялся на ноги и встал перед омегой, загораживая его от альфы. — Что сделано, то сделано. Договора нет, но есть богатый урожай. Нужно отправить купцов на Запад, чтобы они договорились о товарообмене и продажах…

Было тяжело. Глен прекрасно видел, как нестабилен монарший брат — бесконечный страх, непомерная ответственность, а теперь и крах в переговорах доводили новоиспеченного Владыку до крайне опасного состояния, когда человек может пойти на самые страшные безумства.

Так и не придя в очередной раз к решению, все разошлись. Глен попытался поговорить с Шерри, но даже омега поддался болезненной атмосфере во дворце — отдернув руку, он извинился и, проигнорировав все расспросы альфы, ушел к себе. Конечно, Глен мог надавить и вывести омегу, который ему сродни младшего брата, на приватный разговор, но он решил дать ему еще время.

Бесцельно бредя по коридору, альфа не сразу понял, что случайно пришел к двери, ведущей во внутренний сад. Принц отворил ее, и в лицо ему ударил холодный вечерний воздух вперемешку с мелким, колючим снегом.

Глен удивленно посмотрел на темное, пасмурное небо — снег, так рано? Только бы остатки несобранных культур пережили внезапные холода. Пройдясь по дорожке из крупных камней, мужчина подошел к ручью, за которым стояли старый сарай и, в другом конце, ива, угрюмо качающая ветвями. Она с детства не нравилась Глену, хотя он сам не мог понять, отчего — возможно, потому что в детстве неудачно запутался в ветвях и чуть не задохнулся, когда повис над оврагом. Хотя теперь, когда это дерево видело смерть, немудрено, что его мало кто будет любить.

Альфа перевел взгляд на старый сарай — это место тоже навеивало дурное настроение. Под ивой пролилась кровь, за хлипкими деревянными стенами — слезы Аниса.

Как-то он там сейчас?.. Уже пошел пятый месяц, наверняка вырос живот, и омега расцвел, похорошел… а он этого не видит. Роланд пресек все попытки мужчины выбраться к охотничьему поместью, даже инкогнито. И он так и не узнал, как там Анис, все ли благополучно у него, ведь они даже переписываться не могли…

Глен нахмурился, начиная чувствовать себя прескверно, и уже собрался возвращаться во дворец, когда заметил тень среди осыпающихся кустарников. Мужчина нахмурился и невольно опустил руку на пояс, где у него висел сокрытый от ненужных глаз кинжал, но неизвестный сразу вышел на дорожку.

— Фан?.. — с трудом скрывая замешательство, Глен плавно убрал руку от оружия.

— Добрый вечер, Ваше Высочество, — поклонился омега.

— Ты что-то хотел?

— Нет, просто прогуливался, а потом увидел вас, Ваше Высочество.

— Прекращай с этой церемониальностью, — скривился принц. — В формальной обстановке зови меня по имени.

— Как раньше? — вдруг встрепенулся омега.

— Как раньше…

— Мне так жаль, что эти переговоры не удались, и наши послы собираются обратно в Тосханию, — виновато вздохнул Фан, опуская голову вниз. — Я просил дядю быть лояльнее в честь старой дружбы, но он неумолим.

— Такова политика, — пожал плечами Глен, чувствуя, как холодный ветер неприятно обвеивает неприкрытую шею. — Твоей вины тут нет.

— В этом году так рано пошел снег… — резко сменил тему омега, поднимая взгляд к небу. — Я не помню такого здесь.

— Я тоже.

— Зато я помню, как здесь цвели деревья и благоухали цветы, — мягко произнес омега, касаясь локтя мужчины. — Помню, как мы гуляли здесь, и ты читал стихи…

— Хватит.

Альфа отдернул руку и, осуждающе глянув на омегу, направился к дверям, но его догнал тихий голос:

— Неужели для тебя это ничего не значит? Ведь мы были так… счастливы…

Голос Фана надорвался, и вместе с этим что-то треснуло в уставшей душе Глена.

— Значит, — не оборачиваясь, глухо, почти обреченно отозвался мужчина.

— Давай вернемся туда… лишь на одну волшебную ночь, снова почувствуем себя счастливыми, когда кругом столько боли и страданий. Я вижу, как тебя терзает то, что происходит вокруг…

Руки омеги коснулись плеч Глена, плавно скользнули вниз, и альфа почувствовал, как Фан прижался к нему. Но уже через миг омега возник перед ним и коснулся ладонями щек, заглядывая в глаза.

— Ты дрожишь?

Выдержанный Фан не смог скрыть удивления, когда, опустив ладонь на шею принца, почувствовал дрожь. Расценив это, как едва сдерживаемую страсть, омега встал на цыпочки и коснулся губ Глена, вовлекая его в нежный, неторопливый поцелуй.

Голова альфы была пустой, совершенно. Он вяло отвечал, повинуясь природе, но никак не желаю души.

А опытная, искусная рука Фана уже ласкала его торс, скользя по кубикам пресса и спускаясь все ниже.

— Мы не делаем ничего дурного, — жарко прошептал парень на ухо Глена. — Ты дашь выход всем своим эмоциям. Можешь ничего не делать, можешь быть грубым, я все приму… Твоего супруга уже давно нет рядом… и где же он может быть, когда его место подле мужа? Я бы так никогда не…

В голове Глена словно ударила ослепительная молния, в одно мгновение выведшая его из ступора. Одним резким движением он отодвинул от себя ластящегося Фана и грозно посмотрел в его глаза.

— С чего такие расспросы?

— Какие расспросы? — судорожно дыша, искренне непонимающе хлопнул ресницами омега.

— Про моего супруга.

— Я просто спросил, не думая… не злись, я хотел расслабить тебя, — мягко произнес парень и вновь потянулся к принцу, но тот отступил назад.

— Не знаю, какова твоя роль в этой делегации, Фан, но вот тебе мой дружеский совет, в память о прошлом: если ты совершишь что-либо против моей семьи, я своими руками повешу тебя на этой иве, — по мере того, как выговаривал Глен, глаза Фана наполнялись ужасом. — Я считаю тебя не чужим человеком, и потому никогда не прощу тебе предательства.

Ледяной тон обжег омегу, словно вода из горного источника. Он не узнавал этого жестокого альфу, который смотрел на него твердым, решительным и бескомпромиссным взглядом, от которого все внутри замирало.

— И еще одна вещь, которую нам давно пора прояснить. Я ценю наше общее прошлое и не вспоминаю его дурным словом. Но его уже никогда не вернешь. Сейчас для меня главный омега — мой супруг.

— Он дорог тебе? — поникнув головой, горько спросил Фан.

— Дорог.

И снова этот голос, по которому любому было ясно, что альфа верен своему слову.

— Тогда прощай...те, Ваше Высочество.

И, будучи больше не в силах выносить этого ледяного взгляд, Фан бросился бежать, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Обида сжигала его изнутри, не давая дышать. Но уже через миг, когда он бежал по коридорам, взгляд омеги загорелся разъяренными огнями: раз Глен наплевал на него и его чувства, раз он выбрал того белобрысого деревенщину… то и жалеть будет не о чем.