Утром Анис чувствовал себя до безобразия плохо. После ночных приключений и тошноты жутко болела голова, а тело ломило от слабости. Омеге хотелось лишь одного — рухнуть обратно на футон и проспать до утра следующего дня, но вместо этого Бэнай и Лейф на пару обряжали его в лёгкое кимоно и забирали волосы в тугой пучок.
Цулинь медленно ходил вокруг, очевидно, переживая за предстоящее мероприятие.
— В начале церемониального осмотра поклонитесь Совету, и лишь по кивку его главы, который будет восседать в центре, проходите за ширму, — объяснял альфа. — Во время осмотра молчите и отвечайте лишь на вопросы лекаря, если таковые возникнут. Не выказывайте своего неудовольствия в случае дискомфорта — вы знаете порядки, о соблюдении которых Совет печется денно и нощно.
Анис лишь кивнул — он чувствовал себя настолько ослабленным, что ему было даже легче молчать и являть образец покорности, чем обычно. Но все равно, сердце болезненно учащало ритм, стоило ему вспомнить о том, что на осмотре, наравне с Владыкой и Советниками, будет присутствовать и Глен.
Когда омегу собрали, он в сопровождении Цулиня отправился в залу Совета — еще одно помпезное, украшенное золотом помещение, которое отличалось изобилием узоров и лепнины, изготовленных из малахита, которые придавали зале зеленоватый, природный оттенок.
Цулинь в последний раз осмотрел Аниса, когда они уже стояли у дверей.
— Никакого волнения, никаких смятений, — внимательно глядя на омегу, серьезно произнес мужчина. — Явите все то достоинство и выдержку, которое взращивалось в вас с самого первого дня во дворце.
Анис снова кивнул и стражи отворили двери, пропуская омегу в залу, которая своими зелеными переливами напоминала ему дикие южные джунгли, о которых ему рассказывал старый преподаватель в далеком детстве.
Омега важно двинулся вперед, сложив руки перед собой. Отчасти он даже был благодарен всем ночным потрясениям, благодаря которым впал в апатию и не испытывал никакого волнения. Но, стоило Анису поднять голову, чтобы поприветствовать Владыку и старейшин, как он тут же встретился с горящими зелеными глазами, которые неотрывно следили за каждым его шагом. Губы Аниса дрогнули — нет на свете такого слова, которое могло бы точно описать, с какой восхитительной ясностью парень помнил вчерашний вечер и то, в какой компании провел его Глен. Вся апатия скрылась в заоблачные дали — Анис не отвел взгляда от мужа (а то решит еще, что омега поддался ему!). Двигаясь вперед, парень открыто смотрел на него — гневно, чтобы альфа точно понял, сколь много обиды и разочарования в преданном омеге.
Но все же в душе Аниса напополам с злостью зародилось и удивление, потому что Глен смотрел на него непривычно — взор принца был лишен равнодушия. Во всяком случае, беспокойный прищур и напряженные плечи альфы ввели Аниса в легкий ступор. Не случилось ли чего? В порядке ли дела в кругах власти?
С каким-то неясным упрямством омега не отводил взора от Глена, и альфа не уступал ему. Анис шел вперед и все смотрел и смотрел на мужа, и тот отвечал ему тем же. Но, когда один из советников недовольно кашлянул, Анис едва успел остановиться у намеченного места и, сложив руки перед собой, присел в церемониальном поклоне перед Советом двенадцати старейшин, который восседал на небольшом возвышении.
Обычно омег в королевской семье смотрят на Совете еще до свадьбы, но, учитывая нынешние обстоятельства, Анис только сейчас впервые по-настоящему предстал перед старейшинами. Честно сказать, чувство он испытывал крайне некомфортное — переносить тяжелые, пристальные, разномастные взгляды двенадцати пожилых альф, которые оценивали его, словно какую-то вещь, было непросто. Анис продолжал держать голову внизу — он мог встать ровно лишь после разрешения главы, а тот продолжал откровенно разглядывать омегу.
Но, наконец, разрешение было получено, и парень двинулся в сторону высокой черной ширмы, у которой он увидел лекаря и еще одного человека — пожилого, худого альфу в черном кимоно. Насколько Анис помнил, это был королевский акушер. Омега старался никогда не быть предвзятым, но один сухой, цепкий взгляд узких глаз сразу не понравился ему.
Во время церемонии полагалось молчать и полагаться лишь на жесты, а на вопросы отвечать лишь при крайней необходимости или недопонимании. Поэтому, после того, как главный лекарь указал на высокую кушетку, на которую надо было залезать по ступеням, Анис послушно лег, и послышался тихий шелест — слуги задвинули ширму, укрывая омегу от взора Совета и королевской семьи.
Анис медленно вдохнул, стараясь не слушать, как звенит инструментами акушер — он решил полностью абстрагироваться от всего сущего и просто ждать вердикта. От него ничего не зависит, можно даже глаза закрыть…
— Ай!
Короткий вскрик Аниса отдался неприлично громким, многоголосным эхом в стенах огромной залы с воистину высокими потолками. Омега распахнул глаза и едва не задохнулся от возмущения — не успел он о чем-то подумать, как акушер, смазав пальцы в специальной мази, откинул край кимоно и одним резким движением проник внутрь. Все же Анис не ошибся — либо у этого акушера сегодня дурной день, либо омега чего-то не понимает, но можно было обращаться поаккуратнее?
Парень покрепче вцепился пальцами в края кушетки — спокойно, нужно терпеть, акушер никак ему не навредит… Омега перевел взгляд на главного лекаря, и по его напряженному виду и прикушенной губе он понял, что все идет не самым лучшим образом.
Анис тихо шикнул и всеми силами постарался сдерживать тяжелое дыхание — пальцы акушера двигались уверенно и быстро, ощупывая какие-то места. Но давление было крайне ощутимым и приносило дискомфорт.
« — Терпеть, я должен терпеть… — как скороговорку твердил у себя в голове омега. — Главное, не издавать ни звука, чтобы совсем не испортить церемонию…»
В какой-то момент рука акушера замерла. Вторая ладонь немного надавила на низ живота, и Анис обеспокоенно вздрогнул — можно ли давить так сильно, что даже чуточку больно?..
До самого конца процедуры Анис так и не смог расслабиться. Деревенский лекарь и тот нежнее с омегами обращается, чем этот старик!
Наконец, королевский акушер оставил омегу в покое, но после него подошел лекарь. Анис невольно напрягся и с опаской покосился на омегу, когда он вымыл руки в чаше с водой и также смазал пальцы. Но тот ласково улыбнулся и мягко надавил на живот, повторяя манипуляции акушера, но гораздо аккуратнее и быстрее.
После оба врача начали тихо переговариваться, а Анис на подрагивающих ногах слез с кушетки и оправил наряд, чувствуя, как горят щеки. Говорили ведь не издавать ни звука…
Как он и подозревал, когда отодвинули ширму, старейшины смотрели на него с затаенным недовольством, но чуткий омега сразу это распознал. На мужа он больше не смотрел и, как и полагалось, сразу опустил голову вниз и сложил руки перед собой.
— Ну, что же вы нам скажете, господа лекари? — важно поинтересовался глава Совета. — Каков ваш вердикт?
— Владыка, Ваше Высочество, старейшины, с радостью сообщаю, что омега ожидает ребенка, — низко поклонившись, произнес акушер. — Это мой окончательный ответ, который не подлежит никаким сомнениям.
— Всецело подтверждаю, — вторил его словам пожилой омега, когда глава Совета перевел на него пристальный взгляд. — Его Превосходительство беременнен.
Среди хрустальной тишины халы прошелся тихий гул, похожий на шелест сухой осенней листвы, а Анис позволил себе глянуть на советников, и пораженно понял, что не все они были довольны исходом — по крайней мере, по скривленным губам и суровому взгляду одного из советников он точно это понял. Похоже, Шерри прав, и даже среди самых высокопоставленных лиц есть недруги королевского рода…
— Это благая весть, — парень перевел взор на Роланда и впервые увидел, как альфа радостно, даже тепло ему улыбался. — Пусть тебя хранят боги, Анис.
Омега низко поклонился Владыке, который едва заметно толкнул плечом Глена.
— Да… я несказанно рад слышать эту весь, — немного отстраненно вторил брату альфа, и Анис сдвинул брови — взгляд Глена словно остекленел, а сам он едва шевелил губами. Ну точно что-то происходит! Или он не рад тому, что будет ребенок?
На этом все не закончилось — Глен спустился с пьедестала, и Анис увидел, как в его руке что-то блеснуло. Альфа подошел к парню вплотную, и тот судорожно вдохнул, почувствовал резкий запах мяты. Анис смотрел на жилистую шею, шелковистые волосы, на прямой нос…. На что угодно, но только не в глаза. Он так стосковался, так ждал ответного жеста со стороны мужа. А тот просто ушел после того, как Анис раскрыл ему свою душу… и гулял с другим омегой.
— Я благодарен тебе, — сухо, безэмоционально проговорил Глен. Альфа легонько коснулся шеи омеги, но тот резко подался в сторону, позволяя себе послать гневный, полный ненависти взор мужу.
Предатель, лживый обманщик, которому нет прощения! Нет больше сил у Аниса угадывать его настроение и пытаться достучаться до его чувств!
Среди советников прошелся недовольный шепеток, но Глен никак не отреагировал на яростный вид супруга — он с совершенно равнодушным видом сделал еще один шаг в сторону омеги, снова оказавшись вплотную. Альфа подцепил драгоценное колье и приложил к шее Аниса, которому ничего не оставалось, как стерпеть.
Ему так хотелось сказать, как он обижен, как ему непосильно больно от предательства, но он сдержал все горькие слезы, обидчивые речи и лишь прикрыл глаза, не желая больше видеть альфу. Камни на ожерелье обожгли шею холодом. Глен застегнул замок и вернулся на свое место, даже не обменявшись с омегой взглядом.
— Пусть ребенок родится здоровым, — кивнул омеге глава Совета. — Мы все молимся за наследника.
Анис едва сдержал горькую усмешку — ну, конечно же, за «наследника». А он здесь так, простой сосуд, до которого нет никому дела.
После церемонии омегу вновь проводили в его маленькую комнатку, и, стоило закрыться дверям, как он тут же подскочил к Цулиню.
— Почему меня до сих пор держат здесь? — Анис жалобно посмотрел на альфу. — Тут душно, заняться нечем, я умру от тоски здесь…
— Потерпите немного, Ваше Превосходительство, — улыбнулся Цулинь. — Сегодня вечером вам все станет известно. И примите мои искренние поздравления.
Анис лишь вздохнул, недовольно поджав губы — снова он отдается в руки неизвестности, будучи не в силах управлять судьбою…
До вечера омега весь извелся, не находя себе покоя. Уже унесли посуду с ужина, зашло солнце, вышла на небосклон луна…
— Ваше Превосходительство.
Анис обернулся, когда в комнату вошел Цулинь, державший в руке… плащ?
— Нужно куда-то идти? — омега вскочил на ноги.
— Ехать, Ваше Превосходительство.
— А куда?
Цулинь снисходительно вздохнул, передавая плащ.
— Проше вас, всему свое время. Потерпите еще.
— Но мне надоело терпеть! Я высидел здесь адские десять дней, и только и слышу: «терпи», «жди»!..
— Уверяю вас, это последний раз, когда придется подождать.
Смерив невозмутимого Цулиня недовольным взглядом, Анис все же оделся и двинулся следом за альфой. Идя по пустым коридорам, он невольно запереживал — куда же его отвезут?
Каково же было его удивление, когда он увидел внизу старую, неприметную повозку, несколько больших сундуков и двух человек, облаченных в плащи.
— Вы сами прекрасно понимаете, сколь серьезна и… непроста обстановка во дворце, — опережая все вопросы Аниса, Цулинь начал подталкивать его к открытой дверце. — Вам необходимо уехать, чтобы, упаси боги, не попасть в беду.
Анис уперся в руку альфы и медленно обернулся. Покинуть дворец? И не видеть Глена не просто десять дней, а несколько месяцев?..
Но ситуация была крайне серьезной, и даже в запале чувств и противоречий омега прекрасно это осознавал. С ломающейся, рассыпающейся на сотни тысяч осколков душой Анис покорно двинулся вперед. Он так устал, так устал бороться, искать решения. Да и зачем, если это нужно лишь ему одному… Глен даже не вышел проститься, хотя наверняка мог найти возможность.
Проходя мимо двух людей, тихо стоявших у повозки со склоненными головами, Анис вдруг остановился и резко сдернул с них капюшоны.
— Мы поедем с вами, Ваше Превосходительство, — как омега и предполагал, этими двоими оказались Лейф и Бэнай. — Мы будем оберегать вас и во всем помогать.
Сил ругаться и протестовать уже просто не было. Анис лишь горько усмехнулся — несмотря на все шелка, в которые он облачен, на это ожерелье, что стоило целое состояние, он не имел никаких прав. Обретя богатства, он потерял свободу, о цене которой даже не задумывался, пока не простился с ней…
Цулинь незаметно выдохнул, когда Анис, так и не произнеся ни слова, сел в карету. Альфа устроился рядом, а снаружи послышалась возня — слуги грузили сундуки с вещами.
— Так нужно, Ваше Превосходительство, — неожиданно Цулинь сжал предплечье Аниса, и омега мог поклясться, что этот жест нес в себе ободрение. — Все со временем наладится, все встанет на круги своя. Нужно просто потерпеть.
« — Потерпеть… Сколько же раз я слышал это проклятое слово при дворе, что не сосчитать. С самого начала первого дня и до конца последнего удел тех, кто живет здесь — терпеть, молчать, повиноваться… Но жизнь ли это?»
Карета и небольшая повозка выехали через задние врата Сапфирового дворца, отправляясь по темной пустой дороге навстречу лесу и неизвестности…
«…»
— Вы не можете меня так просто выгнать! Я прошел отбор!
— Ты посмотри, какой своенравный! Сказано же тебе — ты не подходишь! Если сейчас же не отправишься восвояси в свою затхлую деревушку, я прикажу вышвырнуть тебя!
В тот вечер, когда Анис сидел в своей комнатке после осмотра, в другом конце дворца разгорелись нешуточные страсти. Приглашенные танцоры, которые участвовали в праздновании коронации нового Владыки, проходили очередной этап отсеивания. И один из них — маленький, рыжий и до безобразия наглый, уже второй десяток минут не желал мириться с решением советника.
— Что ты сверкаешь на меня своими кошачьими глазищами? — снова крякнул альфа. — Сказал, что вышвырну — значит вышвырну!
Остальные омеги опасливо косились то на низкого паренька, который судорожно дышал, но всеми силами пытался сохранить воинственный вид, то на важного вельможу, уже от злости помявшему пергаменты в своих руках.
Но, как это и бывает, терпению пришел конец — раздался щелчок пальцев, и танцора под руки схватили двое стражей.
— Отпустите! Я хочу видеть Владыку!
Омега принялся отчаянно пинаться, но все его удары затрагивали разве что воздух. Советник ошарашено хлопнул глазами, не веря услышанному, а после рассмеялся.
— Деревенщина ты неотесанная! Думаешь, Владыке есть дело до каких-то там уличных плясунов? У него есть дела в сотни, в тысячи раз важнее. Ты просто не способен этого понять, простолюдин…
— Я хочу сказать ему кое-что важное! И это не касается искусство танцев, которые вы просто не способны понять, важный господин!
Советник яростно зашипел, задетый острыми высказываниями наглого парнишки и, не сдержавшись, все же размахнулся.
— Знай свое место, дрянь!
— Это касается Аниса! Супруга господина… Глена, или как его там.
Ладонь альфы зависла в нескольких сантиметрах от веснушчатой щечки омеги. Еще один щелчок пальцев, и парень снова оказался на ногах.
— Какого черта ты болтаешь? — тихо зашипел советник, утаскивая омегу за локоть в сторону от остальных танцоров, уже навостривших уши. — Откуда ты знаешь про него?
— Да как бы ты знал, что я лучший друг его был, — омега выдернул руку и вздернул нос. — Он узнает, что ты меня ударить хотел, и голову тебе отрубит.
— Не отрубит, — тут же фыркнул советник, но взгляд его посерьезнел. — Нет у него на то прав. Но что же ты хочешь?
— Не твоего ума дело, советник, — надменно хмыкнул омега, заставив альфу снова яростно скрипнуть зубами. — О том я буду вести речи только с Владыкой. Или, на край, с супругом Аниса.
— Если ты хочешь как-то заполучить расположение и попасть во дворец иным путем, ежели не смог через танцы, то…
— Нет, дело серьезное. Веди.
— И что же ты можешь предложить?
Честно сказать, Роланд взаправду заинтересовался. Мелкий омега, больше похожий на ребенка, явно боялся, но продолжал сохранять важный, почти дворянский вид, чем забавил альфу.
— Я бы хотел… как-то помогать Анису, — кинув короткий взгляд на Владыку, который степенно шагал вдоль залы, скомкано отозвался парень. — Мы всю жизнь дружили, я знаю его, как свои пять пальцев…
— Но что толку с тебя? — перебив омегу, повел бровью Роланд. — Быть слугой — такое же искусство, как танцы. Этому учат. А при дворце служат самые умелые, прошедшие отбор.
— Я по ходу дела научусь! — воскликнул омежка. — Я способный, быстро освоюсь.
— Да и это не так важно, как другое.
Роланд сделал многозначительную паузу, а после серьезно посмотрел на омегу, который снова опустил взгляд и стушевался.
— Для слуги самое первейшее качество — это верность господину. А жизнь при дворе коварна и полна соблазнов, ты и понятия не имеешь, как быстро можно пропасть тут на веки вечные, потерять себя и все свои убеждения.
— Я за Анисом в огонь и в воду! Я никогда его не предам!
— И какова же твоя цель, раз ты так страждешь попасть во дворец? Не богатств ли ты желаешь? Тебе тут каждый второй будет их предлагать, лишь бы ты исполнил их прихоть, которая может навредить твоему господину.
— Я не стану спорить, что желаю стать более богатым, нежели сейчас, но ради денег друга никогда не предам. Это у вас во дворце все меряется золотом, а у нас главное — по-честному, с душой.
Роланд остановился и внимательно прищурился.
— Не доверяю я ему.
Шерри, горделиво восседавший на кресле подле трона, окинул омежку надменным взглядом.
— Нет хуже врага, чем бывший друг.
— А я не бывший! — запальчиво парировал омега, отчего брови Шерри взметнулись на середину лба. — Как вы можете мне не доверять, если даже не…
— Что за дерзость? — супруг Роланда подскочил на ноги и, подойдя к танцору, схватил его за подбородок. — Да кто ты такой, чтобы перечить мне?
— Меня зовут Бланш, — омега резко мотнул головой, смеряя Шерри немигающим взглядом. — Я так понял, что во дворце сейчас непростые времена, и верный человек вам не помешает.
— Да где ты верный, когда уже не можешь сдержать язык за зубами? — губы старшего омеги презрительно дернулись. — Ты и господина своего охаешь, раз осмелился спорить…
— Довольно.
Супруг Роланда покорно отступил назад, перед этим наградив усмехнувшегося омежку яростным взором.
— Ты останешься, — заключил Владыка. Но, не успел Бланш и слова благодарности произнести, как альфа, вплотную приблизившись к пареньку, ледяным тоном добавил: — Но если от тебя возникнет хоть одна проблема, пеняй на себя. Законы дворца суровы, слуг здесь наказывают. И за дерзость в том числе. Если еще раз осмелишься пререкаться с моим супругом, любым другим советником или его супругом, получишь десять ударов плетью и отправишься в темницу. Ну, а если от твоих действий пострадает Анис — с тебя кожу заживо сдерут и набьют ею рот и глазницы.
Бланш испуганно сжался под довольную усмешку Шерри. Но сейчас омега был как никогда согласен со своим мужем — уж лучше пусть этот хам сразу поймет, насколько все серьезно, чем нарвется на неприятности. Хотя, после этого знакомства, Шерри был не против даже поспособствовать им…
— Я все понял.
Поражая королевскую чету, Бланш внезапно рухнул на колени и склонил голову, касаясь лбом подола кимоно Владыки.
— Я клянусь своей жизнью и своей душой, что буду служить верой и правдой Ани… господину Анису, никогда не причиню ему зла и не принесу бед. Только оставьте меня при дворце.
Шерри пораженно взял в руки чашу с водой и сделал глоток — да он даже не скрывает, что пришел сюда ради богатства, а не ради друга!
— Пусть будет так, — заключил Роланд и махнул ладонью, призывая омегу встать на ноги. — Но ты меня прекрасно понял. Одна ошибка — и ты окажешься на улице… а если ошибка будет серьезной — в могиле.
— Ты не думаешь, что это мы сейчас совершаем ошибку? — стоило страже увести рыжего омегу, Шерри коснулся плеча мужа. — Ты только посмотри — он пришел сюда за золотом! Он и не скрывает этого!
— Решение уже принято, и я не намерен его обсуждать, — Роланд отмахнулся от супруга и сел обратно на трон. — Мне нравится его прямота — он был честен. Простой, деревенский мальчишка… Но, конечно же, за ним будет наблюдать Цулинь, я прикажу ему. И, в случае чего, он уладит вопрос. Если я не ошибаюсь, этот альфа — бывший наемник, которого отец помиловал за выслугу и недюжинные таланты в обращении с оружием. Для него придушить этого цыпленка — дело одной минуты.
— Пусть будет так, как вы сказали, мой Повелитель, — согласно кивнул Шерри, складывая руки перед собой. — Позвольте откланяться, солнце уже давно ушло за горизонт, и я хочу отправиться в свои покои.
Шерри присел в почтительном поклоне и уже развернулся, когда за край рукава его схватила рука.
— Не спеши. Подойди ко мне.
Омега обернулся и, увидев знакомый блеск в карих глазах супруга, все прекрасно понял. Незаметно вдохнув, он послушно подошел к трону и, как обычно, мысленно постарался отстраниться от всего сущего.
Ладони Роланда коснулись изящной талии омеги и обвели упругие ягодицы, крепко их сжав. Шерри закусил губу и зажмурился — сколько бы лет не прошло, а он так и не смог возжелать своего супруга…
Руки требовательно потянули омегу на себя, и он подался вперед, цепляясь тонкими пальчиками за плечи мужчины. Роланд провел сухими ладонями по ногам омеги, потянув края кимоно на себя, и Шерри испуганно вцепился в его руки.
— Повелитель, нас тут могут увидеть. Если желаете провести со мной ночь, пойдемте в мои или ваши покои…
— Замолчи, — взгляд альфы мгновенно похолодел, и Шерри мысленно сжался, ругая себя за излишнюю смелость. — Не зли меня.
— Простите, мой Повелитель…
Руки альфы оголили худые колени Шерри, поднялись выше и грубо помяли кожу, оставляя очередные синяки. Но просить быть нежнее омега и не смел, прекрасно зная, что он сделает себе только хуже.
— На колени.
По грубому, властному тону парень сразу понял, что настроение Роланда находилось на границе между «дурным» и «злым», и потому сразу же рухнул на пол, опуская голову, как и полагалось примерному наложнику. Злить Роланда еще сильнее не хотелось совершенно.
— Хорошо, — альфа медленно погладил омегу по волосам и сдернул гребень, распуская мягкие пряди, упавшие на плечи. Но спустя мгновение пальцы, только что гладившие, до боли сжали волосы и с силой надавили на затылок.
Шерри понял, чего от него ожидали, и дрожащими руками приподняв полы роскошного наряда монаршего супруга. На секунду он замер, подавляя ком в горле и отвращение.
— Не медли, — волосы сжали сильнее.
И Шерри, глубоко вдохнув, осторожно сжал в ладони полувозбужденный член Роланда, начиная неспешно двигаться. Альфа прикрыл глаза и откинул голову, шумно выдыхая. Пальчики омеги осторожно провели по набухающему органу и мягко надавили на головку. Когда на ней показались капельки смазки, Роланд снова сжал волосы Шерри и резко прижал омегу к паху. Шерри судорожно вдохнул и, открыв рот, сразу взял половину длины.
«- Как давно Роланд не желал такой ласки… и как это омерзительно, боги всемогущие, избавьте меня от этой муки, молю…»
— Ты там уснул? Ни на что негодный, позор рода омежьего.
И Роланд яростно надавил на затылок омеги, принуждая его сразу взять во всю длину. Шерри, на мгновение впавший в горькие раздумья, глухо захрипел, испытывая первый рвотный спазм. Он совершенно не готов!..
Но рука мужа продолжала фиксировать голову, не давая отстраниться, и омега приглушенно закашлял, а по его щекам потекли слезы. Когда он начал задыхаться, то не выдержал и начал бить ладонями по коленям мужа, моля отпустить, и Роланд наконец смилостивился. Шерри оперся трясущимися руками на пол и начал хватать ртом воздух, не переставая глухо кашлять.
— Неумелая дрянь, ты снова все испортил!
Яростный вопль, и Шерри почувствовал дикую боль от удара. Измученно застонав, он схватился за живот и рухнул на бок, уже не сдерживая слез, хлынувших из глаз.
— Пожалуйста, господин, не надо… — еще надеясь на то, что в Роланде остались капли рассудка, жалобно взмолился Шерри. — Пожалуйста…
— Убогое создание! — Роланд навис над дрожащим омегой, не спуская с него взгляда, полного ненависти и презрения. — Красивый снаружи, но совершенно бесполезный, как хрустальная статуя. Ты не способен ни ребенка родить, ни просто принести удовольствие. Это из-за тебя все проблемы во дворце, ты это понимаешь?! Это твоя вина, что мы все сейчас ходим по краю пропасти! Это из-за тебя все беды и невзгоды! Поганое ничтожество, это ты во всем виноват! Ты!!!
Больше не сдерживаясь, Шерри зажмурился и истошно закричал, когда муж снова ударил его ногой. Омега откатился к колонне и, полусев, прижался к ней, затравленно глядя на обезумевшего мужа снизу вверх.
Но, видимо, что-то было в его заплаканных, полных дикого ужаса глазах и содрогающихся плечах, потому что Роланд на удивление быстро пришел в себя и больше не бил. Пелена бешенства спала с его взора, и он, судорожно выдохнув, ненавидяще процедил:
— Ты — самое худшее, что только происходило в моей жизни. Глаза бы мои тебя не видели.
И, презрительно рыкнув, альфа быстро удалился из залы, громко захлопнув двери.
Шерри, оставшись один, позволил себе сдавленно заскулить и тихо заплакать, уткнувшись в холодный камень колонны. Взгляд, покрытый завесой слез, невольно упал на катану, висевшую на стене у трона. Сколько он еще выдержит? Сколько стерпит? Сколько… сколько еще терпеть?!
— У-у-у…
Живот и правое плечо, на которое пришелся второй удар, нещадно болели, а к горлу подступила тошнота. Закашлявшись, омега не сдержал рвоту и, после череды спазмов, обессилено рухнул на пол, не переставая плакать и дрожать.
Дверь снова хлопнула, но на этот раз едва слышно. Шерри сглотнул и постарался хотя бы немного успокоиться, прекрасно узнав вошедшего по одним только шагам.
— Птенчик мой, сейчас полегчает. Лежи пока.
Под головой Шерри оказалась подушка, и он уткнулся носом в мягкую ткань, всхлипывая.
— Прости, дедушка Ясу…
— Не говори, у тебя кровь течет по губам… и не только. Он же тебя в живот ударил? Дай посмотрю.
Шерри уже ничего не понимал. Сколько бы лет ни прошло, но он так и не привык к этим унижениям, после которых переставал чувствовать себя человеком и ощущал себя бесправным рабом, с которым могли творить все, что угодно.
— Ничего, это дело поправимое. Неделя-две, и полностью пройдет, — старик осторожно протер рот Шерри бинтом. — Сейчас приготовлю отвар, отлежишься у меня. Мой милый мальчик, как же тебя вновь угораздило, чем снова не угодил…
— Что там с осмотром омеги Глена? — вдруг вспомнилось Шерри. — Он точно беременный?
— Точно, свет глаз моих, точно. Я утром его смотрел и никак не мог побороть злобу — такой глупый, явно не понимает, сколько важная задача на него возложена. Но дитя он точно носит… эй, ну что такое? Прекрати сейчас же, а то хуже станет.
Шерри зажмурился и, прикусив губу, снова глухо зарыдал.
— Дедушка, ведь он моего ребенка носит, — провыл омега. — Ну почему он сразу все получил, а я столько лет лечился и молился… и так и не смог родить. Почему боги меня не любят?
— Не говори глупостей, — крякнул старик и приподнял омегу за плечи. — Судьбу не перепишешь, что есть, то есть. И ты еще молод, плакать о потерянных годах будешь после сорока, когда пройдет твоя последняя весна. А пока не отчаивайся. Все еще у тебя впереди.
— Прости…
— Да за что, птенчик?
Омега судорожно вцепился в руку старика и из его широко распахнутых глаз снова потекли слезы, полные боли, которая копилась годами.
— Прости меня, прости… прости…
Старик ласково поцеловал парня в макушку и крепко прижал к груди дрожащее тело. Они еще долго сидели вдвоем, посреди пустой залы, в напряженной тишине душной летней ночи…