Праздник был очень красочным и ярким. Кругом висели красные традиционные фонари, дома были украшены гирляндами из бумажных звезд и полумесяцев, и тут и там стояли прилавки с самыми необычными товарами. В целом кругом царил шум и гам — нарядные люди веселились, кругом бегали дети, и тут и там лились народные мелодии и танцевали уличные артисты.
— Нравится?
Анис вздрогнул, когда от созерцания одного из танцоров его отвлек Кару. Он так засмотрелся на завораживающий танец с огненными копьями, что и не заметил, как альфа подошел со спины.
— Да, очень красиво, — немного смущено отозвался омега.
— Тогда пойдем дальше. Где-то за теми ларьками обосновались фокусники с западного континента. Говорят, привезли какие-то интересные механизмы.
Анис кивнул и поспешил за альфой, придерживая рукой натянутую на волосы шаль, купленную парой часов раньше — несмотря на обилие людей кругом, он все равно опасался, что его может кто-то узнать, будь то старый знакомый или служащий дворца, у которого выдался выходной.
Кару не обманул — фокусники с Западного Континента действительно оказались едва ли не волшебниками. Анис, словно маленький ребенок, с восторгом смотрел на механических щенков и котят, обделанных мехом. Они сами ходили, вставали на задние лапки и даже открывали рты, имитируя тявканье или мяуканье.
Кару сидел рядом, и омега невольно скосил на него глаза. Их нельзя было назвать близкими друзьями — Анис еще несколько раз общался с воином, но старался избегать даже взглядов на него в присутствии Глена, не желая вызывать лишних подозрений и обид со стороны мужа. Конечно, омега пока не понимал — ревнив Глен, или нет, но поводов все равно не давал. Даже в деревне подобное считалось верхом неприличия и распутства. А Анис всегда отличался примерным поведением и следованием порядкам.
Когда механический ворон внезапно взмахнул крыльями и чуть приподнялся в воздух, народ ахнул и взорвался аплодисментами. Анис прикусил губу — и все же, Кару осмелился вызволить его из заточения… неужели взаправду только для того, чтобы порадовать одинокого омегу? Бывает ли так в этой жизни? От этих мыслей на душе снова потеплело, и омега поспешил мотнуть головой.
В конце представления фокусники неожиданно начали распродавать своих «стальных» питомцев, и Анис удивился — неужели им не жалко такие необыкновенные, наверняка сложно собираемые творения? Но, увидев на них цену, которая равнялась цене настоящего драгоценного украшения, омега лишь усмехнулся и направился к выхожу из шатра.
— Куда пойдем дальше? — поинтересовался Кару, поглядывая в небо. — Скоро начнется фейерверк…
Анис огляделся и почувствовал резь внизу живота — кругом столько всякой еды, а у него завтра осмотр в лекарей, и он не может позволить себе даже маленькое пиршество… Но лоток с целой горой жареного мяса все же сломил волю омеги, и он сам не заметил, как оказался у прилавка.
— Что такое? У вас вид самого несчастного человека на свете, — озадаченно спросил воин, и Анис вздохнул.
— Завтра осмотр у лекарей, и мне нельзя ничего есть… но так хочется.
— Если нельзя, то тогда идемте к площади, проберемся поближе к самому центру, где будут пускать залпы, — с полной серьезностью отозвался Кару. — И осмотр… я совсем запамятовал. Может, лучше домой? Чтобы успеть поспа…
— Нет!
Альфа удивленно замолкнул, а люди кругом с недоумением и недовольством покосившись на омегу, который уже поспешил стыдливо натянуть шаль на лицо. Анис и сам не понял, зачем он закричал, но уходить и возвращаться в пустую комнату, когда кругом торжествовали радость и веселье, было так больно!
— Прости, я повел себя грубо, — Анис виновато склонил голову перед Кару, когда они отошли чуть в сторону. — Но, раз уж мы выбрались, то просто обязаны увидеть фейерверки. Я очень давно желаю узреть их вблизи.
Альфа согласно кивнул и доброжелательно улыбнулся, показывая, что неловкая ситуация замята.
Они пробрались в гуще толпы к центру площади, где уже собирали все необходимое для завершающего и самого большого залпа фейерверков. Анис усмехнулся — скажи ему кто-то пару лет назад, что он будет смотреть на это зрелище не из окошка своего ветхого домика, а с самой площади, при этом сбежав из дворца, омега бы покрутил пальцем у виска и посмеялся над говорившим.
Неожиданно на другом конце площади раздались громкие голоса, и омега пораженно застыл — народ расступался перед несколькими стражами, следом за которыми шел… Глен. Анис настолько удивился, что несколько раз моргнул, все еще не веря глазам. Но это действительно был он — одетый в праздничное кимоно с узорами и с высоким пышным хвостом черных волос, забранных под красную ленту. Омега почувствовал, как трепетно сжалось сердце, и сцепил перед собой пальцы — даже сейчас, после этой неприятной разлуки, омега испытывал к мужу нежные, волнующие душу чувства. Но мечтательная улыбка сползла с лица парня в одно мгновение, когда он увидел, что его альфу сопровождали. Рядом с мужчиной шел важный омега — в пышном, роскошном наряде и с красивой прической, украшенной драгоценными камнями. Одного взгляда Анису было достаточно, чтобы понять, насколько красив этот молодой парень. Незнакомый красавец просунул руку под локоть Глена, и альфа, легко улыбнувшись, галантно поддержал его. Анис, возмущенный до глубины души, скрипнул зубами и неосознанно сжал кулаки. Впервые за это время он столь остро осознал шаткость своего положения в глазах мужа — стоило омеге отлучиться от него на десять дней, и он уже гуляет в компании другого придворного омеги…
— Ох, ваш супруг тоже здесь… — сдавленно произнес Кару. — Я этого не предполагал… Может, нам все-таки стоит уйти?
— Нет в том нужды, — отмахнулся Анис, продолжая неотрывно следить за Гленом и незнакомым омегой. — Он не почувствует мой запах через такое количество людей. Мы вернемся также тихо, и он ничего не прознает.
Фейерверк, запущенный в честь окончания праздника, действительно был великолепен — он взрывался миллионами разноцветных огней и приобретал причудливые формы, вызывая у народа восхищенные восклицания. Но взор одного омеги, укутанного в легкий летний платок, был приковал к принцу, который, также стоя среди людей, смотрел в небо и улыбался молодому красавцу, стоявшему подле него.
Негодованию Аниса не было конца. Но являть свои чувства перед Кару, который помог ему выбраться из заточения, омега не мог, и потому, по окончании праздника, они вместе добрались до дворца и также бесшумно проникли внутрь.
— Спасибо большое за этот чудесный вечер, — несмотря ни на что, Анис тепло улыбнулся и искренне поблагодарил Кару. — Ты совершил такой поступок ради меня…
— Был рад угодить вам, Ваше Превосходительство. Доброй ночи.
Анис вновь остался один. Даже здесь, в пределах дворца, воздух насквозь пропах дымом от фейерверков. Парень закрыл ставни и опустился на футон, подобрав под себя колени и
уставившись бездумным взглядом в темноту. Омега даже не знал, как описать то, что он чувствовал — сердце билось часто и неровно, заставляя судорожно, словно после бега, дышать, но в то же время он не испытывал никакого возбуждения — лишь бесконечную пустоту…
Но ответ нашелся сам собой, стоило ему вспомнить мягкую улыбку Глена и довольную мордашку незнакомого омеги, вцепившегося в локоть альфы. Сердце опалило огненной, нестерпимой болью, и Анис, крепко зажмурившись, приглушенно взвыл, утыкаясь лицом в колени.
О боги, за что ему все эти испытания?! Стоит Анису только на мгновение поверить, что его ждет светлое будущее, как все надежды в одно мгновение рушатся неосторожным словом и предательским жестом.
«— Как мог он?! — отчаянно кричало нечто внутри Аниса, рвя душу на лоскуты. — Как смел он брать мое тело, смотреть с трепетом и нежностью, а после дарить ту же ласку другому омеге?! Зачем коснулся моего сердца, если не желает в нем остаться? Отчего так? Отчего же?!»
Первый всхлип. Вцепившись трясущимися пальцами в ткань кимоно, Анис почувствовал, как задрожали губы, а по бледной щеке покатилась первая слеза, полная непосильной боли и жгучей обиды. Только в тот миг, когда парень увидел Глена с другим омегой, он начал понимать, сколь сильно успел привязаться к мужу. Пусть неосознанно, пусть отрицая, и все равно позволив альфе занять пока еще скромный уголочек в сердце омеги, до этого не знавшего любви. И как бессовестно, как бездушно он предавал робкие, еще не до конца окрепшие надежды и чаяния Аниса на истинную любовь.
Мозг отлично запечатлел каждый жест Глена в сторону мерзкого распутного омеги — словно выжег на дереве, где отчетливо видно каждый росчерк. Анис помнил все — и то, как Глен обернулся, стоило омежке дернуть его за локоток, и то, как мягко он с ним разговаривал. А еще Анис точно знал от наставника при дворе, что родни кроме братьев-альф и покойных родителей у Глена не было — значит, вероятность того, что это кто-то родной альфе по крови, можно было сразу исключить.
И снова непомерная гора вопросов и ни единого ответа. Поэтому Анису только и оставалось, что сидеть и тихо плакать, уткнувшись в колени. Но пылающие, не желающие найти покоя чувства испепеляли, заставляли душу метаться в кровавой агонии, и Анису пришлось закусить ткань от кимоно, чтобы не выдать себя громким, отчаянным воем преданного омеги.
Парень никогда не был мазохистом, но память сама, словно назло, вновь и вновь воспроизводила каждое мгновение Глена рядом с проклятым дворянином. И снова его улыбку, тактичные жесты… Лежа на постели после очередной волны течки, Анис прислонялся щекой к груди мужа и часами напролет мечтал, с затаенным трепетом представляя, как ему доведется испытать на себе его ласку и любовь, как он постепенно откроет ему свои чувства, и весь холод и недосказанность из их отношений уйдут навсегда… а этот мерзкий дворянин просто так получил все то, о чем так мечтал Анис! Почему с ним Глен вел себя так непринужденно, словно с родным человеком? Почему Анис должен неустанно бороться за расположение мужа, в то время как другой омега заполучил все просто так! Почему боги так несправедливы?!
Омега не считал часов и не жалел слез, будучи просто не в силах совладать с этой болью, которая вновь и вновь обжигала сердце, заставляя давиться очередным потоком слез. Он замерз, сидя без покрывала, и сильно вымотался, и с течением времени все чувства подавились желанием спать. Быстро переодевшись в ночной наряд и припрятав кимоно, Анис рухнул на футон и впал в небытие.
Но сон его был совсем некрепким, и спустя какое-то время омега проснулся. Но уже не из-за подозрительных шорохов — а из-за того, что ему стало внезапно плохо. Подскочив на ноги, Анис только и успел, что добежать до уборной и на ощупь найти деревянное ведро, в котором слуги таскали воду для бани. Рухнув на колени, Анис кое-как склонился и почувствовал первый сильный спазм, сдавивший горло.
«— Доигрался, глупый! — пронеслось в голове.»
Видимо, из-за пережитых потрясений и нескольких часов, проведенных в нескончаемых рыданиях, случилось… что случилось.
Спазмы шли один за другим, и Анис невольно перепугался — не отправился ли он чем-то? Или дымом надышался? Или это все-таки от волнения?
В это время раздался тихий шелест бамбуковых дверей, и в комнату пролился тонкий лучик от настенного фонаря. Признаться, Анис впервые так обрадовался Цулиню, который, заметив, что омега сидит на коленях, тут же бросился к нему.
— Ваше Превосходительство, что с вами? — альфа опустился рядом и посветил в лицо Аниса фонарем. — Вам плохо? Живот болит?
— Нет… — вяло отозвался Анис, чувствуя, что он теряет последние силы. — Просто тошнит… сильно…
И он снова склонился над ведром, даже сквозь апатию сумев испытать толику стыда перед управляющим, который все-таки был каким-никаким, очень занудливым и дотошным, но все-таки альфой.
Спустя несколько минут в комнате появился главный лекарь, несколько его помощников, и вокруг Аниса началась кипучая деятельность. После того, как очередной спазм отпустил омегу, Цулинь бережно, словно ребенка, поднял его на руки и донес до футона, где слуги с невообразимой скоростью поменяли белье и подложили пуховую перину. Укладываясь на подушках, Анис лишь окинул Цулиня удивленным взглядом — такой худой… кажется, даже его запястья тоньше, чем у омеги, а такой сильный.
Во всех фонарях зажгли свет, лекарь разложил свой инвентарь, и Аниса начали заваливать самыми разнообразными вопросами.
— Не болит низ живота? — спросил лекарь, с беспокойством глядя на омегу.
— Нет…
— А если я вот так немного надавлю?
— Тоже нет…
— В глазах не потемнело?
— Потемнело… — отозвался Анис и закашлялся, когда к горлу вновь подступил ком.
Он не помнил, когда к нему относились так внимательно и заботливо. Прекрасно поняв, что омегу опять стошнит, Цулинь быстро приподнял его и забрал растрепанные волосы за спину, позволяя опереться на себя, а лекарь придвинул металлическую емкость.
Признаться, будь Анису легче и не так страшно, он бы уже умер со стыда, но сейчас все его чувства словно накрыл купол равнодушия и абсолютной покорности — скажи ему Цулинь прыгнуть из окна, он бы выпрыгнул, ни на мгновение не задумавшись.
— Что он ел перед сном? — обратился лекарь к управляющему, который мягко опустил Аниса на подушки. — Если только то, что давали на ужин, то отравление и несварение можно исключить… крови тоже нет…
— И каково ваше мнение? — спросил Цулинь, продолжая неотрывно следить за Анисом, который вновь начал впадать в дремоту.
— Если мы исключаем все вышесказанное, то это… токсикоз. Он крайне редко проявляется на таких маленьких сроках, но все же бывает.
Даже сквозь пелену сна, уже окутывавшую сознание, Анис расслышал последнее слово. Альфы замолчали — кажется, все они осознавали, что только что было сказано. А вместе с ними понял и Анис.
Так он все же действительно забеременел и станет родителем? Но как они будут жить, что это за семья будет, когда Анис будет с утра до ночи возиться с младенцем, пока Глен будет гулять в компании красивых расфуфыренных проститутов?!
Всхлип вырвался непроизвольно, и над омегой нависло две большие тени.
— Ваше Превосходительство, прошу вас, успокойтесь. Нет нужды бояться, — ладонь Аниса накрыла теплая, морщинистая рука лекаря. — Ах, и руки такие холодные. А ну-ка, вы, несите сюда одеяло, что у стенки встали, подслушиваете, негодные? — обратился он к своим помощникам и слугам, застывшим кучкой у дверей. — А вы несите мне отвар, он уже готов.
— Ваше Превосходительство, не засыпайте, сейчас нужно выпить лекарство, — произнес Цулинь, снова поддерживая Аниса под спину. Омега послушно сел и снова всхлипнул, потирая глаза кулаком — ночь еще не прошла, а его чувства, обожженные до черноты, все еще тлели где-то на глубине опустошенной души. — Ну что же вы, тише. Тошнота это не страшно, она скоро пройдет.
После этого слуги, чуть не столкнувшись с учениками лекаря, все одновременно протиснулись в двери под недовольные взгляды старших альф. Омеги принесли одеяло и еще несколько подушек, а молодые альфы — странный пузатый котелок и несколько свертков.
Аниса напоили приятным на вкус травяным отваром и спустя несколько минут он сам не заметил, как его глаза закрылись, а сознание окутала пелена.
— Глен… — простонал омега и окончательно впал в глубокий сон.
Цулинь вздохнул, а после бережно накрыл ослабевшего омегу одеялом и поднялся на ноги. В дверях он уже давно заметил одного из ближайших слуг Его Величества. Обменявшись с лекарем короткими, но тяжелыми взглядами, они оба покинули покои, оставив учеников лекаря присматривать за Его Превосходительством.
«…»
Глен этого не хотел. Он знал это совершенно точно и ясно, но не смел перечить воле монаршего брата.
Вечером, перед Праздником Звездопада, альфа не планировал никаких выходов или важных дел. Покинуть дворец до объявления или опровержения вести о беременности его супруга он не мог, и потому занимал себя какими-то несложными делами. Днями читал дипломатические свитки, вспоминая иностранную письменность и речь, потом шел к казармам и тренировался, или занимался заточкой оружия. Если чтение казалось альфе скучным (настолько, что он несколько раз умудрялся задремать за изучением очередного послания), то заточка мечей и стрел была делом куда более интересным с самого детства. Этому его учили в школе при дворе и даже отец, в редкие свободные минуты. В один из дней осматривал жеребят, рожденных от его жеребца, и даже заприметил одного на будущее, попросив главного конюшего не продавать его. Но в целом дни тянулись однообразно — чтение, оружие, увиливания от бесед с вельможами и, прежде всего, Фаном…
Глен никогда не страдал от излишней мнительности — как минимум потому, что он альфа. И все же… что-то шло не так. Фан, как и обещался, больше не навязывался ему, не заводил разговоров, не преследовал, но… наблюдал. Каждый раз, сидя за столом или присутствуя на переговорах с тосханийским королем, Глен замечал на себя пристальный взор омеги. Впрочем, стоило альфе посмотреть в ответ, как парень тут же отворачивался и вздыхал.
Альфа не знал, как себя чувствовать. Ему было бы куда легче, если бы Фан докучал к нему — тут все предельно ясно — достаточно снова строго осадить и показать свое равнодушие. Но когда тебя не трогают, но при этом неизменно оказывают внимание, понять, как выстроить взаимоотношения, в сотни раз сложнее…
«— Может, он все еще любит меня? — однажды за обедом подумалось Глену, когда он снова поймал на себя взор Фана.»
И от этой мысли мужчине стало крайне не по себе. Омега смотрел без наглости и страсти, а просто… с затаенной печалью? И от этого Глен окончательно путался, потому что непроизвольно начинал жалеть омегу и испытывал желание вновь прояснить их отношения. А, значит, и поговорить. Но он не мог взять и первым подойти к омеге, упрямство внутри твердило, что ему это не положено.
И вот, в один из вечеров, Глен сидел в своих покоях и чертил план будущей бойницы в черте Гаваней — стоило возвести хотя бы одно укрепление, чтобы защитить оплот и сердце торговли Лаолана… Неожиданный хлопок оторвал альфу от дела, заставив вздрогнуть и подойти к окну, где он увидел красочный салют. Полюбовавшись красными огоньками, потухшими в синеющем вечернем небе, Глен хотел вернуться к своему занятию, когда его взгляд зацепился за открытую дверцу шкафа — видимо, слуги развешивали стиранные одежды и ненароком забыли закрыть. Подойдя ближе, альфа взялся за створку и застыл, заприметив знакомый наряд.
Среди его темных, строгих нарядов ярким пятном выделялся зеленый наряд Аниса. Рука Глена сама скользнула по гладкой ткани и потянула ее на себя. Кимоно покорно соскользнуло с полки и оказалось в пальцах альфы, которые нервно сжались, стоило ему почувствовать уже неяркий, но все еще различимый цветочный аромат. Так пах луг в разгар лета, когда пестрело разнотравье и распускались всевозможные цветы…
Опустившись на софу, Глен поднес кимоно к лицу и сделал еще один вдох, прижимаясь щекой к ткани. В этот момент он остро почувствовал, как устал от всего происходящего во дворце — от нескончаемых интриг, от недальновидного брата и даже от преданной службы родине… все, чего сейчас хотелось Глену — оказаться на самом краю вселенной, где все реки мира спадают в бесконечную пропасть… где нет никого и ничего, кроме шума деревьев и воды. Как бы он хотел сидеть там и чувствовать только супруга, сидящего под боком и смотрящего на него немного растерянными, но такими преданными глазами. Этот взгляд не давал Глену покоя, приходя во снах и мыслях, и альфа сам не понимал, что его так очаровало. Он видал омег куда красивее и ярче, на фоне которых сероглазый Анис с тихим нравом выглядел, словно серый мышонок. Но его глаза — такие неприметные, самые обыкновенные, были полны неясных, но горящих чувств, которые не могли оставить Глена равнодушным.
Принц закрыл глаза, зарываясь лицом в ткань. Даже такая долгожданная беременность супруга не вызвала в мужчине бури светлых эмоций, как это бывает у достойного отца-альфы, узнавшего о приближающемся пополнении. Сердце было тяжелым и словно окаменело от постоянной опасности, нескончаемого непонимания и непосильного груза сложностей. И оно становилось подобно неподъемной глыбе на бреге моря, стоило альфе подумать, что брат все же осуществит задуманное и отнимет у них с супругом первенца, отдав в умелые, но лишенные любви руки нянек и бесконечных преподавателей. А, зная манеру Роланда зацикливаться на своих идеях, Глен подозревал, что так оно и будет.
В дверь деликатно постучали, и мужчина вздрогнул, спешно пихая кимоно Аниса под одну из подушек.
— Ваше Высочество, Владыка зовет вас, — получив разрешение войти, поклонился слуга.
Кивнув, Глен быстро оправил растрепавшийся хвост и направился в Императорскую залу — что могло понадобиться брату в столь поздний час?
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, — без предисловий начал Роланд. Глен обратился в слух, удивленный внезапной просьбой. — Сегодня Праздник Звездопада… раньше отец лично посещал его почти каждый год, но у меня нет возможности отправиться туда. Поэтому пойдешь ты.
— Хорошо, — согласно кивнул Глен. Брат был прав — семья Владыки посещала один из самых пышных праздников острова лично, оказывая честь народу и радуя его своим явлением. Раньше они ходили все вместе — монарший отец, отец-омега, и принцы, но теперь… остался только Глен. — Это все?
— Нет, не все, — взгляд брата сузился, и Глен напрягся, прекрасно зная, что альфа так делал, когда собирался сказать нечто неприятное. — Отправишься туда вместе с Фаном.
— Но Роланд!..
— Я прекрасно помню, какие вас связывали отношения в прошлом, — Владыка прервал пререкание брата взмахом руки. — Но сейчас Фан на нашем острове не в качестве твоего любовника, а в качестве достопочтенного племянника короля Тосхании. Ваш совместный выход будет жестом вежливости по отношению к нашим потенциальным союзникам.
Глен скрипнул зубами, подавляя волну гнева внутри. Но терзало его и еще какое-то чувство, так похожее на… трусость? Чего ему страшиться?
— Хорошо, я понял тебя, — из последних сил сохраняя самообладание, процедил альфа.
…Однако прогулка с Фаном не оказалась такой неприятной, как ожидал мужчина — омега вновь вел себя застенчиво, лишний раз не касался альфы и даже не говорил первым, из-за чего Глену приходилось расспрашивать его о празднике, чтобы не идти в полном молчании. Лишь когда грянул бескрайний океан фейерверков, Фан вздрогнул и ухватился за плечо Глена, словно ища защиты, и альфа мягко улыбнулся ему, успокаивающе погладив ладонь.
Прошлое вновь и вновь проникало в сознание альфы, отдаваясь в его глубине приятным, теплым чувством. Ведь когда-то они с Фаном были настолько счастливы, что их сердца с трепетом сжимались лишь при виде друг друга, а тела горели огнем от одних прикосновений…
Раздался особо крупный залп, и Фан снова вздрогнул. Глен, все же поддавшись веяниям былого, погладил его по предплечью и улыбнулся.
— Ты не замерз? Вздрагиваешь постоянно.
— Нет, Ваше Высочество, что вы, — омега опустил голову и мотнул головой. — Просто уже отвык от лаоланских забав. Не обращайте внимания.
И все же пальчики Фана крепче сжали руку альфа, и мужчина с удивлением понял, что не испытывает больше ни страха, ни неприязни. В общем, праздник оставил на его душе новый, не самый приятный осадок.
…Подъем оказался ранним — сквозь чуткий сон альфа расслышал частый топот ног за дверью. Мгновенно подскочив на ноги, он схватился за катану — неужели начался бунт? Но, когда Глен выглянул за дверь, то чуть не сшиб одного из омежек, несшегося по коридору с небывалой скоростью.
— Что за суматоха?
По одному перепуганному виду слуги Глен понял, что случилось нечто крайне нехорошее.
— Ах, Ваше Высочество! — паренек оперся на колени, тяжело дыша. — Ваш супруг… ему стало плохо только что. Лекарь уже в него, а мы выполняем поруче…
Не дослушав слугу, Глен выронил оружие на пол и бросился бежать к покоям Аниса. После последних слов слуги у альфы словно ушла земля из-под ног, а сердце неустанно забилось где-то в горле от немого ужаса. Не из-за беременности ли ему стало плохо? А если и так, то все ли в порядке с ребенком? А с самим Анисом? Глен не был знатоком лекарского дела, но все-таки знал, что когда дело касалось вынашивания детей, ситуации могли доходить до самых печальных исходов.
Мозг твердил лишь одно: добраться до супруга прямо сейчас, узнать, можно ли чем-то помочь, а после наплевать на все королевские традиции и унести наверняка перепуганного омегу в свои покои и больше не разлучаться с ним, чтобы успокоить и отсечь все его переживания и страхи. И какого черта во дворце по сей день действует первобытный порядок отлучения омег, который остался с далеких времен, когда на острове разрешались гаремы?
В конце коридора горел яркий свет, хотя по количеству людей Глен безошибочно понял бы, куда ему нужно, даже если бы не знал дороги. До чуткого слуха воина донеслись обрывки фраз и слабый, осипший голос Аниса:
— В глазах не потемнело?
— Потемнело…
— Стой!
Глен, уже мысленно стоявший у постели Аниса, едва не налетел на Роланда, словно возникшего из ниоткуда.
— Куда ты идешь, даже впереди себя не глядя? — тихо поинтересовался брат. — Вам нельзя видеться до осмотра.
— Роланд… — выдохнув через зубы, Глен смерил мужчину горящим взглядом. — Мне плевать на этот старый обычай. Пусти немедленно, возможно, ему станет легче, если я окажусь рядом.
— Плевать на обычаи? — словно не услышав слов принца, всплеснул руками Роланд. — Ты слышишь себя? Ты — принц, младший брат династии, не чтишь порядков, установленных несколько столетий назад? Да и что с тебя толку — с омегой находятся лекарь и Цулинь. Ты сам знаешь, что они — лучшие в своем деле. А ты будешь только мешать.
— Это не тебе решать! Возможно, он нуждается в утешении, которое ему не могут дать посторонние люди. Отойди в сторону!
Глен не был намерен отступать. Сердце горело от тревоги и неведения, и голова упрямо отказывалась трезво соображать, с кем говорит ее обладатель, и что он говорит.
Шерри, до этого момента стоявший тихой мышкой у стены, прикрыл ладонями рот и испуганно покосился на мужа. Кажется, Роланд тоже был удивлен — он смерил брата озадаченным взглядом, словно ища на его раскрасневшемся лице признаки болезни, а затем ледяным тоном произнес:
— Ты совсем потерял рассудок, брат мой. Этот омега, прежде всего, чрево для наследника престола. Вы оба обязаны следовать установленным законам, а не поддаваться безумным чувствам! Да и откуда им взяться, скажи мне на милость? Тебе ли влюбляться в деревенского неотесанного мальчишку, который едва освоил придворный этикет? И не ты ли кричал в начале, что на дух не выносишь своего супруга?
— Это не имеет значения, — процедил Глен, задетый словами мужчины. — Я окажу ему духовную поддержку, если нет нужды в помощи физической.
Роланд прыснул и посмотрел на нахмурившегося брата, словно на умалишенного.
— Откуда в твоей голове эти бредовые мысли? «Духовность», «поддержка». Одумайся — ты принц, у тебя нет права на замашки простолюдинов. Тебе полагается выдержка и гордость, непоколебимость духа, а не… это все. У меня создается впечатление, что брак тебя портит — ты теряешь контроль над собой, совершаешь необдуманные поступки. Что с тобой происходит?
Кажется, в вечно надменном и холодном голосе Роланда проскользнула тень беспокойства, столь неприсущая мужчине, но сейчас Глену было совершенно все равно.
— Роланд, мне не до полемики. Пропусти. Я должен удостовериться, что все в порядке.
— Нет, не должен, — Роланд раздраженно скривился и встал прямо перед альфой. — Или ты решил примерить на себя роль любящего мужа и заботливого родителя? Ты забываешься. Если омегу можно еще как-то назвать «твоим», то ваш сын — целиком и полностью будет принадлежать монаршей династии. Пойми, наконец, что его судьба — править государством, и вся его жизнь будет посвящена этой цели. Поэтому я искренне недоумеваю, откуда в тебе эта безудержная привязанность к простому омеге, который принят в семью исключительно для выполнения детородной миссии, и пока не рожденному на свет божий ребенку, который едва ли будет питать к вам любовь.
Глен вздрогнул и выдохнул через зубы — по спине словно продрало морозом. Все до одного опасения оправдались — Роланд действительно собирался отобрать их сына и превратить в непонятное, жуткое существо, способное лишь отдавать приказы и издавать законы… как он только скажет об этом Анису?
— Я вижу на твоем лице прозрение, — довольно отозвался Роланд, наблюдая за побледневшим братом. — А теперь забудь про своего нерадивого супруга и поспи — через два часа подъем и сбор Совета…
Разворот. Глен медленно двинулся по коридору под удовлетворенный взгляд Роланда. Все силы словно покинули могучее тело воина… но внутри него клокотала настоящая буря, уже вступившая в борьбу с бессилием. Он снова уходил. Снова поворачивался спиной к тому, кто ждал его.
— Глен…
Альфа резко затормозил и широко распахнул глаза, словно пробуждаясь ото сна — Анис только что звал его! Или это наваждение и Глен действительно бредит наяву?..
— Ступай к себе.
Напряженный голос брата убедил принца, что все происходило по-настоящему. Сделав рваный вдох, Глен резко развернулся и побежал вперед, едва не сбив с ног Роланда.
— Остановить! — яростно вскрикнул Владыка, и двое стражей, стоявших у стены, уперлись Глену в плечи, не давая пройти.
— Отпустите! — прорычал Глен, уворачиваясь от захвата. — Я все равно пройду!
— Ты рассудка лишился! Я приказываю тебе взять себя в руки! — Роланд с опаской наблюдал за тем, как Глен постепенно выпутывается из рук стражи. — Действуйте жестче! Остановите же его!
Не успел Глен понять, кому отдал приказ Роланд, как почувствовал удар под дых и по спине. Но, привыкший к тренировкам и боям на границе, он не упал, подчиняясь заученным до костей мозга рефлексам. Подскочив, альфа перекинул стража через спину, и тот сбил своего товарища. Раздался грохот, и они оба рухнули на пол.
Шерри сдавленно вскрикнул и вжался в стену, зажимая рот руками.
— Глен, пожалуйста, не надо…
Но альфа не слышал жалобных просьб омеги — встав в боевую стойку, он был готов снова вступить в бой, но стражи не спешили подниматься, растерянно глядя на Роланда, который и сам выглядел ошарашенным.
— Я сдам тебя лекарям, — убежденно произнес мужчина. — Этот чертов омега испортил тебя. Позор какой, вестись на какие-то сиюминутные чувства, забыв о долге и порядках! Видел бы тебя отец…
— Не смей о нем говорить, — яростно сверкнул глазами Глен, угрожающе наступая на брата. — Отец бы не…
— Что здесь происходит?
Глен замолк, когда из-за угла вышел глава Совета в сопровождении еще одного старейшины. Пожилой альфа посмотрел на стражей, поднимающихся на ноги, а после снисходительно посмотрел на Глена:
— Ваше Высочество, вам стоит внемлить словам Повелителя. Ваш супруг только что уснул, и нет нужды его беспокоить. С ним все в порядке?
— А ребенок? — стараясь выровнять дыхание, взволнованно спросил Глен. — Что с ним?
— Вы немного спешите, Ваше Высочество, — альфа легко улыбнулся. — Осмотр уже сегодня утром, только по его окончании мы точно будем знать, будет ли в вашей семье прибавление. Проявите терпение, осталось совсем немного.
Глен почтительно кивнул главе Совета и все же отправился обратно в свои покои. Раз Анис спит, то действительно не стоило его тревожить…
Оказавшись в спальне, альфе невольно кинул взгляд на зеркало и увидел там свое раскрасневшееся лицо и взлохмаченные волосы — и правда, что на него нашло?..
Но ответ был ясен, как самый светлый день лета — Глен испугался. Сильно, по-настоящему, как давно не боялся. Приученный к постоянной опасности, когда кругом звенят клинки и свистят стрелы, готовые в любой миг отправить в небытие, Глен стал забывать, что это такое, истинный страх, который невозможно контролировать и подавлять.
С удивлением заметив подрагивающие руки, альфа сердито цыкнул и несколько раз сжал и разжал пальцы до побелевших костяшек — несмотря на поразительную черствость, Роланд был прав: сейчас не время поддаваться эмоциям. Впереди их ждали испытания, которые необходимо стойко выдержать. Все враги рода Рамино начнут действовать, а Анис будет как никогда нуждаться в защите. Глен еще раз глянул на свое отражение, и на сей раз встретился с твердым взглядом — он, как истинный наследник династии, был готов отмести все свои слабости и преодолеть любые трудности.
Но внутри альфы все равно что-то ломалось, когда в ушах вновь и вновь звенел осипший голос Аниса, который звал его, но так и не находил ответа…