Он шёл через поле под проливным дождём. Мокрая трава неприятно касалась одежды, а ноги увязали в размытой быстрыми каплями земле, но он словно и не замечал этого. Небо заволокло тучами. Не осталось ни единого просвета. Зловеще свистел пронизывающий ветер, временами срываясь на крик, в котором звучали тысячи голосов, сливаясь в один.

Этот бесцветный голос… Неужели теперь он всегда будет преследовать его?

Вперёд идущего гнал ужас. Безликий, сковывающий, убивающий изнутри. Он до сих пор не мог поверить, что совершил непоправимое. Его руки… Неосязаемый грех не смыть с них водой.

Прогремел гром, вслед за ним вспыхнула молния, на мгновение осветив всё вокруг. Идущий вздрогнул. Дурное предзнаменование. Может, это и есть обещанная кара? Не спрятаться от неё, не скрыться, но он по инерции прибавил шаг…

***

На пригорке стоял дом из красного кирпича, возле дома был огород, а в огороде лопатой орудовал почти взрослый серокрылый. Небо было безмятежно голубым, солнце ярко светило, трава пробивалась из-под остатков снега, журчал ручей. Серокрылый работал, изредка останавливаясь на секунду-другую, чтобы полюбоваться окружающей красотой.

— Сора, Сора! — спокойствие разрушил возглас бесцеремонно бегущего через только что вскопанные грядки паренька помладше, сильно чем-то взбудораженного.

— Да, Ока? — старший со вздохом воткнул лопату в землю.

— Я нашёл кокон! В сарае, представляешь?

— Гм, а ты уверен, что это именно кокон, а не просто росток? В прошлые разы ты ошибался. Я понимаю, тебе очень хочется его найти…

— Не веришь, сам пойди, посмотри, — обиженно оборвал его мальчик.

— Но грядки сами не появятся…

— Ну, Сора! Пожалуйста.

Они обогнули цветущую яблоню возле окон и вошли в деревянную пристройку, где хранились необходимые на ферме инструменты и дрова. Из щели в дощатом полу тянулся к свету плотный тёмно-зелёный росток. Сора опустился на колени, чтобы осмотреть его повнимательнее. Ока молчал, с замиранием сердца ожидая, что он скажет.

— Действительно, кокон.

— Ура!

— Рано радоваться. Не в подходящем месте он появился. Придётся отсюда всё убирать. Вечером обещала прийти Нигаи. С ней и решим, куда перенести сарай.

Отчего-то неспокойно становилось у него на душе при взгляде на росток…

***

Листья на яблоне полностью облетели. Ферму занесло снегом. В Гли была уже середина зимы. Не так давно прошёл праздник встречи нового года.

В сарае, возле кокона, достигшего внушительных размеров, стояла тёмненькая девочка-серокрылая, приложив к нему руку. На её лице застыло задумчивое выражение. Она словно прислушивалась к чему-то.

— Всё бурлит и бурлит, — сказала она в пустоту. — Сказать, что ли, Соре.

Вдруг стенка кокона дёрнулась вперёд: кто-то толкнулся внутри. Девочка вздрогнула от неожиданности, но руки не отдёрнула.

— Спи ещё, не пришло твоё время. Дождись тепла, — но она почувствовала, что уже произошло неизбежное, которое нельзя утихомирить добрыми словами. — Эх, куда ты так торопишься, неизвестный друг?

Серокрылая выбежала из сарая и крикнула Соре, расчищающему дорожку, чтобы он немедленно шёл сюда. Завязались обычные пререкания. Кокон за те мгновения раскрылся. Сдулся, как воздушный шарик, выпустив из себя воду вместо фонтанного взрыва.

Быстро оценив ситуацию, Сора велел Нигаи принести из дома шерстяное одеяло, а Оке, крутившемуся тут же, не мешаться под ногами. «Только бы обошлось!» — стучало в его голове.

…Мальчик был невероятно бледен и не подавал признаков жизни. Вьющиеся светло-рыжие волосы падали ему на лицо. Сора осторожно понёс его в дом, предварительно закутав в принесённое одеяло. Тонкая рубашка не могла уберечь от холода. Притихшие Ока и Нигаи плелись позади. Не так они себе это представляли…

Новоприбывшего уложили в кровать, перевернув на живот, и занялись осмотром.

— Крылья вот-вот проклюнутся, — упавшим голосом сказал Сора.

— Вот так сразу? — поразился Ока.

— Он же без сознания!

— Не мы, к сожалению, отвечаем за эти процессы. Не могла бы ты принести мне щётку с водой?

— А лёд?

— Поздно уже прикладывать.

Нигаи специально подольше провозилась в ванной, чтобы не видеть появления крыльев. Ей рассказывали, что это зрелище не из приятных. Но, как назло, вошла она именно в тот момент, когда всё случилось. Мальчик дёрнулся в судороге, на секунду открыв глаза, которые оказались небесно-голубыми, и из его спины выстрелили два окровавленных крыла. В тот момент они казались большими, хотя на самом деле доходили лишь до середины спины. Он не вскрикнул. С его губ сорвался то ли вздох, то ли стон, и мальчик обессилено рухнул на кровать, так и не придя в сознание.

Нигаи помогала Соре чистить перья новоприбывшего. Она думала, что чёрные пятна на крыльях — следы крови, но вскоре поняла, что это их настоящий цвет.

— Почему он родился чернокрылым?

— Не знаю. Первый раз вижу подобное.

***

Вокруг было абсолютно темно, тепло и уютно. Он был слишком слаб, чтобы проснуться полностью, поэтому мог только слышать происходящее вокруг. Рядом говорили двое. Судя по голосам, девочка и мальчик. Не сразу он понял, что речь ведут о нём.

— …В какой-то момент всё пошло не так. Кокон раскрылся раньше времени не без причины.

— Знаешь, мне немного страшно находиться возле него. Вдруг он никогда не проснётся?

— Дурак ты, Ока! Нельзя говорить такие вещи. А если он нас слышит? Представь, ты бы так лежал, а рядом сидели и говорили, что ты никогда не проснёшься. Вряд ли тогда захочется просыпаться! Лучше рассказывай ему о хорошем.

— О чём, например?

— Да обо всём. О Ферме, о Гли, о себе.

— Ну, хорошо. Меня зовут Ока. Мы с Сорой живём на Ферме. За оградой нашего дома — поля. Раньше с нами жил Ива, но он ушёл на Фабрику. Фабрика, как и Ферма, находится в городе Гли…

Говорил Ока медленно, тщательно подбирая слова, но как-то особенно мелодично. Новоявленный вновь погрузился в сон, зная, что в скором времени проснётся уже по-настоящему.

***

Когда он открыл глаза, комнату наполнял серый свет, ровный, как небо за окном. Взгляд упирался в покатый потолок. Нечто странное было за спиной. Живое, что ныло, побаливало и вроде как принадлежало ему. Мальчик скинул одеяло и быстро встал с кровати. С непривычки у него закружилась голова, но неприятное ощущение быстро прошло. 

Комната, в которой он лежал, была сравнительно небольшой, но уютно обставленной, хотя и с весьма странной мебелью. У правой стены стоял массивный комод, посередине — изящный журнальный столик, в углу — потёртый письменный стол с резным, из другого дерева, стулом, кровать была с железной спинкой у изголовья, со стороны ног же никакой спинки не было. Над камином, который мало того, что находился рядом с кроватью, ещё и совершенно не вписывался в обстановку, висела книжная полка и была приколочена вешалка. Одним словом — ералаш.

«Где я? — растерянно подумал мальчик. — Ничего не помню. Совершенно незнакомый вид за окном. То ли поле, то ли степь… Сейчас зима. В комнате нет часов. Как я здесь оказался?» — беспорядочной строчкой сменяли друг друга мысли. Страха он не испытывал, лишь робость от неизвестности. Необходимо было во всём разобраться.

Он успел сделать несколько шагов, прежде чем в комнату вошли.

Это был мальчик примерно его возраста с нимбом и серыми крыльями. Он не парил над полом и вместо белой хламиды щеголял в футболке, штанах на подтяжках и шлёпанцах. На его носу, щеках и лбу под каштановой чёлкой сияли еле заметные зимой веснушки. Тот, кто недавно проснулся, автоматически потянул руку к своим лопаткам и нащупал перья.

Вошедший широко улыбнулся.

— Ты проспал два дня, — весело сообщил он.

— Разве? Мне казалось, гораздо меньше… Дурацкий вопрос, но где мы находимся? И… кто я?

— Ты серокрылый, как и я. Хотя… не совсем серокрылый, но это мелочи. Находимся мы в гнезде.

— Дома у вас называют гнёздами?

— Те, где живут серокрылые, да.

— У меня есть имя?

— Ещё не дали, но скоро будет. Пока ты спал, мы называли тебя Безымянным. Меня зовут Ока, если что. Слушай, ты ведь голоден?

— Ну, да.

— Тогда умывайся, одевайся и спускайся вниз, — сейчас он был в белой сорочке до пола. — У тебя на голове чёрт-те что твориться, но здесь нет Нигаи, чтобы делать замечания.

— Нигаи? — задумчиво переспросил Безымянный.

— Она навещает нас пару раз в неделю, помогает в ведении хозяйства. Тоже серокрылая, но живёт на Фабрике. Это другое гнездо.

— Мои крылья… — он открыл большой комод у дальней стены в поисках одежды и обнаружил зеркало. — И нимба нет.

— Никто не знает, почему они у тебя в чёрных пятнах, но ты не переживай сильно по этому поводу, что-нибудь придумаем. А нимб скоро приделаем. Всё, остальные вопросы потом, — мальчик выскочил в коридор.

Безымянный спохватился насчёт одежды, но нашёл её на спинке стула. Под стул также аккуратно были задвинуты тапочки. Ничего криминального. Чистые, хотя и поношенные майка, свитер и штаны. Бегло осмотрев вещи, он пошёл умываться.

Ока привёл новенького в небольшую кухню, которая одновременно служила столовой. За прямоугольным столом сидел парень в брюках и клетчатой рубашке спокойных тонов. Был он старше их с Окой, высокого роста, с доброй печалью в чертах и почти белоснежными волосами.

— Добрый день. Рад твоему пробуждению, — сказал он, вежливо отставив дымящуюся кружку, из которой медленно отпивал. Запахло кофе. — Как твоё самочувствие?

— Нормально, — стойко ответил Безымянный. От запахов съестного его слегка замутило.

— Извини, забыл представиться. Я Сора. Приглашаю вас разделить со мной скромную трапезу.

Новенький остолбенел от столь торжественных слов. Ока дёрнул его за рукав, чтобы вывести из ступора.

— Охотно принимаем ваше приглашение, — сообразил он всё-таки ответить.

Они сели за стол. Старший передал тарелку и ложку для новенького. На обед был суп с лапшой. Безымянному хотелось наброситься на еду, но он чувствовал себя неловко и старался не торопиться, изо всех сил подражая поведению остальных. Во всяком случае, пытался делать это сначала. Но потом… он попробовал лапшу. И кофе. Он знал эти слова, но вкус… он был особенным. Единственным. Впоследствии мальчик говорил, что в первые дни всё, что окружало его, было не совсем таким, как потом. Плотным, что ли.

Сора пристально следил за ним, стараясь не подавать виду, но это всё равно было заметно.

— Ты уже рассказал сон, который видел в коконе, Оке? — вдруг спросил он.

— Нет. А зачем это?

— По сну серокрылому даётся имя. Мне снилось небо, поэтому меня назвали Сорой.

— А моё имя означает «холм». Во сне я бегал по холмам. Но ты не рассказывай свой сон до прихода Нигаи. Мы обещали ей дать поучаствовать в выборе твоего имени. Она помогала присматривать за коконом, а после — и за тобой. Каждый день приходит.

— Какая она, Нигаи? Её… — он искал подходящее слово, — назначили вам помогать? — как-то неудобно было спросить: «Зачем она это делает? Для чего ей это нужно?»

— Нет, она сама, — с улыбкой ответил Сора.

Безымянный ждал продолжения истории, но старший, видимо, не собирался договаривать. 

— Она очень хотела позаботиться о ком-нибудь из новеньких, — вместо него пояснил Ока. — На Фабрике коконы почти не появляются.

— На Фабрику серокрылые отовсюду бегут, — усмехнулся Сора. — Самые дикие, кто не желает жить как положено.

— Просто они любят свободу. Новые коконы считаются как бы благословением гнезда. Если их нет совсем, значит, место для серокрылых не подходит. Фабричные долго ждали благословения, и вот им прислали кокон Нигаи. Правда, у неё прозвище Горе. Из-за имени. Оно означает «горькая».

— А ещё потому, что вначале она вечно влипала в дурацкие истории…

«Интересно, что она видела во сне, раз получила такое имя?» — подумал Безымянный.

Сора, оставив Оку присматривать за новеньким, отправился на работу. Он, как чуть позже узнал Безымянный, учил детей, самых маленьких в школе, чтению, письму и счёту.

Ока показал новенькому дом, а после стал рассказывать об обязательных правилах для серокрылых. Выходило нечто странное: пользоваться деньгами нельзя, подходить к стенам нельзя, новыми вещами пользоваться нельзя, только подержанными. Порядки Гли удивляли, он многого не понимал, но хотел понять и увидеть своими глазами.

***

Он никак не ожидал, что Нигаи окажется девочкой его возраста, потому что представлял её старше. Она была чуть выше него ростом, худенькая, с большими тёмными глазами и схожими по цвету волосами, собранными в хвост.

— О, ты уже проснулся! — вместо приветствия произнесла она. — Без меня…

Её голос показался Безымянному смутно знакомым. От её слов и взгляда повеяло таким теплом, что новенький невольно потянулся к говорившей, сделал шаг навстречу, но тут же устыдился своего порыва. Ведь они практически незнакомы! Во всяком случае, он видел её впервые.

— Привет, — нахохлившись, буркнул мальчик и демонстративно уставился в пол.

Краем глаза он заметил, что лицо девочки разом окаменело.

— Вы уже дали ему имя? — спросила она как ни в чём не бывало.

— Нет, — ответил Ока. — Ты тоже должна в этом поучаствовать.

— Спасибо, что подождали, — однако Нигаи выглядела грустной и чем-то озадаченной.

— Раз все в сборе, давайте пить чай!

— Лучше сначала разберёмся с именем для новенького, — одёрнул его Сора.

Все собрались в промежуточной комнате между лестницей и коридорами, которая, похоже, использовалась в качестве гостиной, поскольку в ней возле камина стояли потрёпанный диван и такое же кресло. Обитатели Фермы заняли диван, а Нигаи специально для себя притащила стул. Вскоре Безымянный понял, зачем. Так она могла сидеть непосредственно напротив кресла, в котором, к великому огорчению, сидел он, и вести допрос.

— Что ты всё-таки видел во сне? — повторила Нигаи.

Ободряющие взгляды Оки и Соры. Ему было тяжело и неприятно вспоминать, но он старался.

— В дождь я шёл по тёмному полю совсем один… И вдруг какой-то грохот, вспышка света… Больше ничего не помню.

— Не помнишь? — она подозрительно прищурилась.

— Как думаете, на что это похоже? — обратился ко всем старший.

— Раскрытие кокона! — воскликнул Ока.

— А свет откуда?

— Не знаю… Жаль, но мой вариант отпадает.

— Может, пожар? — предположила девочка.

— Много шума для пожара. Мне кажется, это относится к области стихийных явлений. Подходит ли гроза, Безымянный?

— Наверное, да.

— Придумала, как его назвать! Райден. Гром и молния. Как вам?

— Круто, — лаконично выразился Ока. Сора тепло кивнул.

Обретя имя, Райден почувствовал себя частью этого мира. А в завершение посвящения в серокрылые над его головой засиял нимб, принесённый Сорой. Всё как будто встало на свои места. Только крылья по-прежнему оставались чёрными, портя картину.

— Я работаю в аптеке, может, там найдётся какое-то средство от этого, — попыталась утешить его Нигаи.

Ему показалось, или она чего-то недоговаривала?

Несмотря на лёгкую усталость от обилия впечатлений, остаток вечера Райден провёл хорошо. После чая Нигаи заставила его шить специальные зимние чехлы для крыльев, называемые накрыльниками. Он исколол иглой все пальцы, но девчонка была неумолимой. На его «Шитьё — это женская работа» невозмутимо отвечала: «Ерунда!» Хотя он всячески изображал недовольство, процесс работы ему понравился. К тому же, он перестал стесняться своей новой знакомой. Создалось впечатление, будто знакомы они не несколько часов, а всю жизнь.

***

Райден с Окой вышли проводить Нигаи. Сора по невыясненным причинам пожелал остаться в доме. Давно стемнело. В сиреневатом небе, приглушённые лёгкой дымкой, тихо мерцали звёзды. Серокрылый поймал себя на мысли, что пытается воссоздать какие-то очертания, провести соединяющие линии между точками, увидеть… рисунок! На секунду ему показалось, что он вот-вот вспомнит что-то очень важное, но ощущение сразу пропало.

— Пытаешься узнать свои созвездия? — вернул Райдена к действительности вопрос Нигаи.

Вместо куртки на её плечах лежал большой тёплый платок. Снежинки поблёскивали в тёмных волосах, словно маленькие звёздочки.

— Ага. Значит, так называются рисунки из звёзд?

— Именно, — подтвердил Ока. — Вон то похоже на птицу.

— Вижу. А рядом свеча.

— Я заметил серп. И молнию.

Все трое стояли, задрав головы.

— Чего ещё ожидать от громового Райдена, — в шутку сказала девочка.

Он не стал отвечать. Говорить и тем более спорить казалось неуместным. Благодатный был вечер. Безветренный, с мягким снегопадом и успокаивающим светом луны.

Впереди простирались поля, за ними лес, а за лесом — стена, за которой осталась вся его прежняя жизнь. Какой она была — счастливой или нет? Помнят ли его те, кого он любил? Если такие, конечно, были.

— Пойдёмте до калитки, — попросила Нигаи. — Иначе сегодня, чувствую, я не попаду на Фабрику.

Их следы чётко отпечатывались в податливом снегу.

— Давай мы проводим тебя до самой Фабрики, — предложил Ока, когда они приблизились к выходу за территорию гнезда.

— Вы же без накрыльников, — возразила девочка. — Да и Сору следует предупредить.

— Зачем накрыльники?! Теплынь на улице. А предупреждать Сору — долгая история.

Ребята спустились с пригорка, где располагалась Ферма, и пошли по узкой протоптанной тропинке. От Фермы Фабрику отделяло не слишком большое расстояние. Идти было почти напрямик. Снега в Гли выпадало немного, так что необязательно было стремиться идти строго по проторенному пути.

— Тропинку, кстати, протоптала я.

— Ничего подобного! По ней мы всегда ходим до большой дороги, которая ведёт в город. И вообще…

Завязалась обычная дружеская перепалка. Райден благоразумно хранил молчание. Да и что он мог сказать, какие доводы выдвинуть? Временами он оглядывался на дом, где в одном из окон продолжал гореть свет. Специально для них старший не гасил лампы, или занимался какими-то своими делами, или же просто не хотел спать? Но вскоре дом скрылся из вида, вместе с ним исчезли и вопросы.

— Умеешь делать серокрылого с большими крыльями? — внезапно обратилась Нигаи к Райдену.

— Нет. Даже не представляю, что ты имеешь в виду.

— Смотри и учись.

Девочка бухнулась спиной на землю, раскинула руки и ноги и стала водить ими по снегу из стороны в сторону. Потом аккуратно встала, открыв взорам результат своих трудов. В снежном покрове был выдавлен крылатый силуэт.

— Почему он в юбке? — полюбопытствовал Райден.

— Браво! — с неподдельным восхищением воскликнул Ока. — Это самый остроумный вопрос из всех, мною слышимых!

— Наверное, это девочка. Если не двигать ногами, получаться штаны. Только не делай этого сейчас. Без накрыльников снег прилипнет к перьям — придётся его вычищать.

Они продолжили путь и без приключений добрались бы до Фабрики, если бы не заметили овраг. Его склон выглядел очень заманчиво для затеи прокатиться вниз. Недалеко от спуска валялся большой кусок линолеума. Видимо, его забыл кто-то из местной детворы.

— Думаете, поедет? — засомневалась Нигаи.

— Лицевой стороной вниз скользить будет хорошо, — уверенно заявил новенький.

— Рулить буду я, — Ока на коленях опустился в импровизированные санки первым.

— И принимать на себя удары тоже, — добавила девочка.

За ним место занял Райден, а она самой последней.

— Держитесь крепче! — крикнул рулевой, оттолкнувшись обеими руками.

Кусок линолеума с тремя серокрылыми покатился по наклонной плоскости, с каждый секундой ускоряясь. Нигаи вцепилась в куртку впереди сидящего и крепко зажмурилась. Сам он упорно не закрывал глаз, защищая их от ветра и снега козырьком ладони. Ока не отпускал линолеума, но выбирать направление уже не мог. Их вертело как на карусели. Внизу попалась кочка, послужившая трамплином. Подпрыгнув с удивлённым «Ух!», они шлёпнулись наземь. Кусок линолеума в одиночестве унёсся далеко вперёд.

Райдену повезло меньше всех, он упал незащищёнными крыльями в снег, но пока ещё не осознавал этого. Голова кружилась, всё плыло перед глазами. Существовало лишь бесконечное небо, в которое он падал.

Звук возни рядом вывел его из транса. Кто-то оглушительно чихнул.

— Мы живы?

— Живее некуда, — фыркнула девочка, вставая и отряхиваясь.

— Говори за себя, — отозвался Ока, но тоже бодро вскочил. — Райден, тебе помочь?

С его помощью серокрылому удалось сесть.

— Уф, тяжело-то как, будто килограмм кирпичей за спиной, — пожаловался он.

— Сколько же снега налипло на твои перья! Придётся счищать. Если растает, плохо будет. Крылья могут заледенеть.

Нигаи принялась заботливо убирать снег с его правого крыла, Ока занялся левым.

— Спасибо, — неловко пробормотал Райден. Он старался держать крылья неподвижными, но пару раз всё-таки случайно ударил друзей.

— Поскольку прозвище Горе уже занято, мы назовём тебя ходячим недоразумением, а сокращённо ХН. Хотя, ХН не очень хорошо звучит, лучше ХД. Тогда, ходячий дурак? Нет, слишком грубо. Может, ходячая дубина?.. — кое-кто без умолку молол чепуху. Как выяснилось позже, с ним часто такое случалось, когда он волновался. Нигаи не обращала на его болтовню никакого внимания. Прозвища Райден так и не получил.

Приближаясь к Фабрике, они увидели в небе ярко горящий шар.

— Что это? — удивлённо спросил новенький.

— Огненный шар, — невозмутимо ответила Нигаи. — Наши развлекаются. Надо будет с вами это как-нибудь устроить. Но учтите, запускать его можно только в безветренную погоду.

— Мы с Сорой как-то делали такой. Это проще пареной репы! Нужны всего лишь несколько листов бумаги, клей, ножницы, тонкая проволока для каркаса, вата…

Фабрика представляла собой мрачноватое серое здание, явно недостроенное, с неприветливым металлическим ограждением. В незастеклённых оконных проёмах Райден разглядел каких-то ребят-серокрылых. Мальчишки и девчонки сидели прямо на подоконниках. Все они были преимущественно в спортивной одежде.

— Нам лучше попрощаться здесь, — их спутница немного нервничала. — До скорого!

— Фабричные не очень нас жалуют, — пояснил Ока. — Считают домашними мальчикам. Но я всё равно нормально к ним отношусь. Чего стоит хорошее отношение, если оно зависит от мнения других о тебе?

Серокрылые поспешили обратно на Ферму. С наступлением ночи холодало, а крылья Райдена были не совсем сухими.

Сора с фонарём встретил их у калитки.

— Не уходите больше без спроса, — просто сказал он. — И в следующий раз надевайте накрыльники.

***

Райден пытался вспомнить, что ему снилось, но получалось что-то совсем уж странное. В памяти всплывал мальчик, кормивший птиц. Вернее, не совсем так. Он, Райден, учился в какой-то школе, которую не мог теперь вспомнить, причём учился, как ему теперь казалось, магии. Или ещё чему-то, совсем уж несуразному. Во всяком случае, он помнил, что летал, но только совсем невысоко, над полом. Это ему нравилось, но он очень боялся, что его скоро отправят в настоящий полёт. Потом… он не помнил, как точно, но его отправили… или скорее он отправился в поездку куда-то. Когда он шёл по улице города… да, это был город, похожий, как ему казалось, на город Гли. На улице ему встретился мальчик, с повязкой на глазах. Он кормил птиц и улыбался. С этого момента сон словно бы обрёл реальность, стал плотным, как… как камень. И перешёл в кошмар.

Улыбка мальчика была злой.

А птицы… они были бумажные. Бумажные птицы, которых кормили настоящим, тёплым хлебом. Почему-то это вызвало тогда жуткий, смертельный ужас.

Райден нахмурился, представив, как пересказывает сон своим новым знакомым. Бумажные птицы? Ну и что, спросят они? Он не знал, не мог даже придумать, как передать это — ужас, самый главный ужас был именно в том, что птицы — бумажные!

И ещё, как ему теперь казалось, был второй ужас, другой, отличный от первого — повязка на глазах мальчика. Что, если он повернётся к нему? Что, если она… спадёт?

Но всё-таки он рассказал сон Оке, на что тот ответил в самой простодушной манере:

— Ты, наверное, просто много поел на ночь.

Райден спорить не стал, оставив своё мнение при себе. «А всё-таки кто мы — серокрылые?» — возник у него новый вопрос. Что-то непередаваемое пронизывало недавний сон. Какая-то грустная неизбежность.