— Мы не можем его просто так отпустить, — Какаши говорит безразличным тоном. — В любом случае, залечь на дно сейчас будет полезно. Так что домашний арест только к лучшему.

      Фактически, это не домашний арест. Саске разрешается выходить на улицу за продуктами, но лучше с Наруто. Ему разрешается брать миссии внутри деревни и даже за пределами Конохи, но вместе с Наруто. Ему разрешается ходить в людные места, но — угадайте — желательно с Наруто.

      Наруто чувствует себя так, будто подписался быть тюремщиком для ещё одного друга. (Это не очень приятное чувство.)

      — Если быть честным, при обычных обстоятельствах ты бы сидел в тюрьме. Единственная причина, по которой тебя смогли простить, - это помощь при отмене техники бесконечного цукуеми, — Какаши переводит взгляд на Саске, проговаривая заранее заготовленные слова. Саске выглядит немного безразличным. С другой стороны, примерно с таким же лицом он разрубает врагов пополам, так что кто знает. — Однако, постарайся не забывать, что всё это благодаря Наруто, ведь он герой этой войны. — Какаши замолкает на секунду, когда выражение лица Саске абсолютно не меняется. — Ладно, от себя я тоже пару слов добавил... Так что успокойся и не делай глупостей, иначе в следующий раз полетит моя голова.

      — Хорошо, — соглашается Саске. — Простите.

      Наруто рядом закатывает глаза на запоздалую реакцию и усмехается.

      Сакура стоит за плечом Какаши с пачкой каких-то документов с траурным выражением лица. Наруто чувствует несколько АНБУ за дверью, которые пытаются скрыть свою чакру. Если честно, с качеством таких попыток Узумаки скоро будет беспокоиться за безопасность нового Хокаге.

      — Также... надеюсь, что вы понимаете, что всё это значит.

      Наруто с Саске переглядываются между с собой с, по общим соображением, не очень понимающими выражениями лиц.

      — Что ты будешь его надзирателем, Наруто, — вмешивается Сакура, её голос такой же ломкий и усталый, как и потрёпанный войной вид. — Что вы должны жить вместе.

***

      Это не красиво.

      Наруто ожидал от Саске, что тот банально не знает, как жить в одном месте, дома, иметь постоянную точку привязанности, но с удивлением обнаруживает, что сам не знает того же.

      Нет ничего красивого в том, чтобы натыкаться на оставленные палочки на столе, просто потому что Саске не привык, что их можно куда-то убрать, но класть их в сумку с всегда собранными вещами — глупо, поэтому он застревает со своими рефлексами где-то посередине пути. Нет ничего красивого в том, что посуда скапливается в раковине, потому что Наруто никогда не был в квартире достаточно долго, чтобы посуда вообще скопилась. Нет ничего красивого в их утреннем голодании, потому что холодильник в путешествиях не надо заполнять, ведь его нет, но дома холодильник есть, а продуктов в нём — нет; они ходят первые пять дней в магазин каждое утро, распугивая людей своими лицами.

      Саске в основном — кот, который может обтекать любые вещи лёгкой походкой, зная, где они находятся, не глядя. Наруто узнаёт это, когда наступает ногой на чертовски хорошо заточенный кунай. Саске любит сидеть на подоконнике и спинке дивана. На подлокотнике кресла. Но не на самом диване или кресле.

      Когда Наруто будит половину дома своим ором, а в его голове смех Курамы лопает барабанные перепонки, все решают, что их достала эта маленькая комнатка. Они могли бы научиться быстрее убирать за собой и следить за вещами, но, если честно, зачем, когда они могут иметь банально больше пространства, чтобы засрать?

      — Комплекс? — предлагает Учиха.

      — Придётся заново всё отстроить.

      Наруто надеется, что за это время там перестало нести кровавым железом.

      Когда они приходят на этот отшиб, Наруто осознаёт, насколько земля Учих на самом деле представляет собой руины. Саске смеётся над ним. Наруто бьёт его по затылку. Саске, сволочь такая, уклоняется и даже обижается. Наруто обижается тоже. Они обижаются взаимно друг на друга примерно минут пятнадцать, пока Узумаки не ловит удар в рёбра, а Учиха — в челюсть почти до вывиха. На этом они останавливаются, потому что их баланс без рук — отстой, а раны всё ещё болят.

      — Знаешь, решать споры насилием... не совсем здоро́во, — предполагает Наруто, лёжа на траве. — По крайней мере, бытовые споры.

      Вся земля Учих — это мелкие кустарники и пыльная трава, а ещё обломки и руины. Здесь даже грунт не выровняли, потому что не нужно.

      Саске поворачивает голову к Наруто и выдаёт:

      — Да что ты говоришь.

      Наруто действительно скучал по этому.

      Ремонт — это сука.

      Землю отчистить просто, найти не разрушенный фундамент — тоже; благо, Учихи на отшибе жили. Да и стены поставить легко. Они всё это делают почти за день. Дьявол в мелочах: Наруто и Саске не ссорятся — они срутся по каждому мелкому поводу, от оттенка бежевого, в который хотят покрасить стены, до количества плитки, которая нужна в ванну, потому что оба не могут правильно сосчитать.

      Потом Саске, когда они уже отдают деньги за плитку и идут к дому, выдаёт:

      — В Суне у плитки качество лучше, у них местное производство.

      Наруто роняет всю огромную коробку с плиткой на землю. Звук треска керамики противный, громкий, царапающий уши.

      — Да ты блять издеваешься, — шепчет он. Саске грустно смотрит на коробку под ногами.

      — Почему ты не использовал свиток?

      Они опять срутся.

      Те немногие жители, которые видели их, указывают на них пальцем и шепчутся за спинами. Это вызывает ностальгию — даже после почти кончины мира люди не меняются.

      Слухи постепенно ползут. Ну, в смысле, примерно за одни сутки. Хотя бы потому что Саске с Наруто в наглую используют Ямато, чтобы самим не сильно напрягаться при реальной стройке. Чувак буквально мог бы сделать карьеру лучшего строителя Конохи в одиночку.

      Они возвращаются в квартиру Наруто усталые, пыльные, избитые и молчаливые.

      А ещё у Наруто есть страх. Он никогда не подозревал о нём, пока наконец не получил Саске обратно. Этот страх очень всеобъемлющий, включающий в себя много подпунктов и разветвлений, но охарактеризовать его можно двумя словами: уход Саске.

      Наруто знает, что раньше у Саске всегда была цель. Какая-то высшая, которая держала его в живых, давала какой-то смысл. Что будет делать Саске, когда осознает, что потерял цель?

      Вот что ещё: Наруто знает, что Саске не очень планировал жить после смерти брата.

      Уйдёт ли Саске буквально в поисках чего-то, потеряется в собственном разуме или однажды Наруто повернёт голову и увидит лучшего друга с кунаем между четвёртым и пятым ребром — это всё уход. И просыпаться от этой картины, сменяющейся лицом мёртвого Неджи, разочарованного взгляда Джирайи и чем-то ещё абсолютно кошмарным, что он не хочет вспоминать и не будет, — это всегда не красиво. Он задыхается в собственных соплях, кожу стягивает от высохших в кошмаре слёз, а единственная рука хватает рубашку Учихи и сжимает так, что, дёрни — задохнётся от натяжения ворота.

      — Я не настолько эмоционально отсталый, как ты думаешь, — на третий раз шепчет Саске. Наруто хочет смеяться.

      — Нет, ты ещё хуже. Младенцы хотя бы плачут, когда они расстроены или им больно. Ты же просто предпочитаешь всем мстить.

      Наруто замечает в темноте краем глаза, как Саске склоняет голову набок. Затем к ногам прикасаются ледяные лодыжки, и Наруто шипит от лютого холода.

      — О чём я и говорил!

      — По крайней мере, это не алкоголь или секс на одну ночь каждый раз.

      — Теме, — Узумаки морщится от отвращения, — венерические и алкогольная зависимость в семнадцать... Даже мои критерии для лучшего друга не настолько низки.

      Это, в общем-то, чушь. Наруто гонялся бы за Саске, даже если бы он перетрахал всех в каждом квартале красных фонарей, где бывал; сидел бы на морфии и страдал психическими отклонениями. С другой стороны, какая-то часть разума Наруто уверена, что эти отклонения есть у них обоих, так что... не так уж принципиально.

      — Наруто, — в голосе Саске сталь, и хватка на больном плече чересчур крепкая; Наруто внимает, — я больше не уйду просто так. Я не оставлю тебя одного.

      Наруто очень услужливо молчит, что «просто так» в этом предложении, какая ирония, не просто так. Что это не значит, что Саске вообще никогда не уйдёт. Ещё более услужливо — это молчание Саске о том, что он знает, что в ответе за то, чтобы Наруто не разбился на мелкие кусочки, а значит — не разбилась вся деревня. Это... очень много силы в руке (ха-ха, это шутка, вы поняли шутку?) одного человека.

      Именно поэтому это совсем не красиво. Это далеко от мечты Наруто, в которой Саске возвращается с ним под руку в деревню, их приветствует Сакура, Какаши хвалит его, и они вместе идут тренироваться, будто ничего никогда не случилось, а вечером едят рамен.

      Иронично, как отсутствие рук помогает им улечься на тесном футоне вместе.

      Днём они занимаются строительством нового дома, чтобы не говорить о вещах, которые висят над их шеями Дамокловым мечом. Хотя Наруто не совсем понимает, висит ли что-нибудь над ними. «Ты жалеешь, что пытался меня убить?» или «Ты ведь собираешься остаться здесь?», возможно «Ты тоже видишь эти странные искры от кожи в местах, где мы соприкасаемся?».

      Наруто обнаруживает, что Саске действительно много думает. Словами. В своей голове. Это немного странно, но это легко увидеть, если смотреть правильно: как он застывает перед выбором, чуть качает головой, будто перечисляя все пункты, щурит глаза, мотает головой в отрицании. Наруто редко думает словами, в его голове — это больше образы и мысли, не имеющие чёткий облик, скорее ощущение. Ему не надо размышлять, он просто смотрит и знает, что любит узнавать новое о Саске.

      — Возможно, это от недостатка мозгов в твоей голове, — ехидно замечает Курама.

      — Зато смотри, как тебе просторно, — Наруто улыбается, осознавая, что Саске плохо влияет на него. И это тоже он любит.

      Наруто решает, что никакие вопросы над ними не висят, потому что ответ Саске для него будет «Да». Ночью засыпается легче.

      Наруто приходится идти на похороны. Он ненавидит видеть лица тех, кого не уберёг; смотреть на Хинату и видеть Неджи; свой чёрный цвет и лишь пару царапин на щеках, когда другие под землёй. Это даже не ненависть — скорее такая глубокая скорбь, что становится ядовитой. Хината прикасается к его руке, но он дёргается непроизвольно, затем робко улыбается с извинениями во взгляде.

      Саске нет на похоронах, потому что Учиха — это последнее, что ждут шиноби в такой момент. В этот день Наруто возвращается поздно к их постройке и находит храм. Он не плачет, ибо слёз просто нет, он оставляет их для самых жутких кошмаров.

      Однако.

      Однако...

      Есть нечто красивое в том, как Наруто слушает религию Саске. С каким уважением он относится к обрядам. С каким интересом спрашивает больше, чтобы просто знать.

      — Мы должны умереть с оружием в руке, иначе не попадём в Большой зал, где ждут все наши близкие.

      Наруто морщится, но потом склоняет голову набок, задумавшись.

      — Что считается оружием? Будет ли запечатанный свиток считаться? Дымовая шашка? Кунай? Кто-то вообще борется веером, как в таком случае?..

      Саске усмехается. Саске, на самом деле, упускает целый смешок: добрый, тёплый, с чуть приподнятыми уголками губ и меткой морщин вокруг глаз.

      В этом есть нечто красивое.

      — Обычно это меч, но любое лезвие тоже подойдёт. Мы всегда были кланом воинов, и религия идёт из гораздо более глубоких истоков, чем даже история Учиха в Конохе, — он усмехается с иронией. — Мы сжигаем своих погибших.

      Наруто знает, что запах горящей человеческой плоти — отвратный запах. Саске читает это на его лице.

      — Зато занимает меньше места, — он даже шутит над этим, и каким-то образом Наруто чувствует себя лучше.

      Есть красивое в том, как Наруто не говорит, когда Саске молится.

      Есть красивое в том, сколько слов Саске даёт в ответ; это всё ещё меньше, чем Наруто мог бы мечтать, но это гораздо больше, чем он мог бы когда-либо надеяться. А потом в один из дней Саске не уклоняется плечом, когда единственная рука Наруто приближается к нему.

      В этот день они занимаются сексом. И этот первый раз Наруто запомнится больше всего.

      Дело вот в чём: Саске не тактильный человек. Может, в детстве был немного, но отрочество в логове Орочимару, постоянные мысли о мести и силе приучают не тянуться к чужим рукам, потому что каждая из них хочет перерезать твоё горло. Наруто страшится касаться Саске: из-за боли отказа в прикосновении, из-за незнания, хочет ли этих прикосновений сам Саске, из-за постоянной физической боли, которая обычно всегда шла за этими прикосновениями.

      Поэтому Наруто задерживает дыхание на секунду, когда его рука опускается на тёплое плечо, а Саске не то что не отодвигается — он даже не замирает. Может, это сам Наруто придаёт жесту какие-то совсем другие смыслы, может, поэтому атмосфера кажется накалённой до бела. Но Саске просто прислоняется к нему спиной, и ладонь соскальзывает под одежду. Кожа тёплая, почти — почти — горячая, грудная клетка поднимается еле заметно, редко — дыхание устойчивое и неглубокое, — но главное не это. Не твёрдый сосок, к которому прикасается безымянный палец, и не вставшие дыбом волосы на затылке от контакта. Главное — чёртово сердцебиение, восемь сильных ударов за десять секунд, практически идеальные для шиноби пятьдесят ударов в минуту.

      Наруто хочет довести их до сотни.

      Поэтому ладонь двигается дальше, ложится на бок и разворачивает Саске. Тот смотрит уверенно (даже как-то слишком), его рука ложится на затылок Наруто и тянет вперёд, но Наруто не нужна грёбанная рука на затылке, чтобы прильнуть к губам, которые он хочет поцеловать.

      Они стукаются зубами, Саске усмехается, и на секунду Наруто хочет обидеться, но потом усмехается тоже, и становится невозможно целоваться.

      — Серьёзно? — спрашивает Саске, его голос еле заметно ниже, и несмотря на то, что Наруто касается его бедра под одеждой, поглаживая большим пальцем, он краснеет именно из-за этой хрипотцы.

      — Да пошёл ты на хрен.

      — Таким темпом я вообще никуда не пойду.

      Шутка настолько двусмысленная и не смешная, что Наруто прислоняется лбом к плечу Саске, пытаясь отдышаться от смеха. И когда он дышит, дышит Саске — озон, железо, мятный шампунь, — то обнаруживает, что втягивает кожу между губами.

      Одежда оказывается на полу. В какой-то момент Наруто спотыкается о футон, когда пытается снять последнюю штанину, и падает вниз, схватившись за Саске. Саске падает тоже. (потом они будут шутить об этом много раз).

      Все касания похожи на большое исследование. Они оба прекрасно осознают, что только пара движений отделяют их от конца всего, так что пытаются просто узнать как можно больше. О, и Наруто узнаёт много. Что у них обоих чувствительные соски, что ему нравится проводить по изгибу от шеи до плеча языком, ему нравится цепляться за все выпирающие части: подбородок, ключицы, тазобедренные кости, и ему нравится сосредоточенность Саске на нём.

      Саске иногда шипит сквозь зубы, когда заденешь особенно чувствительное место зубами, дышит глубже и не контролирует силу. Ему нравится возвращаться к волосам Наруто, и ему нравится целовать нижнюю губу, прикусывая. Ему нравятся шрамы на щеках Наруто (Узумаки вычисляет это просто: потому что шрамы — единственное место, до которых Саске дотрагивается языком). Саске любит целоваться.

      Иногда они сталкиваются — зубами, носами, попадают локтём в рёбра, — хотя никуда не торопятся. Наруто краем сознания понимает, что у них обоих нет никакого опыта. А у Саске — терпения, потому что он первый, кто потирается о чужое бедро сознательно. Но Наруто первый касается рукой чужого члена, чувствует вес, горячесть, и смотрит на лицо Саске. Тот жмурится, закусывает нижнюю губу, а румянец проступает на щеках неравномерно. И Наруто интересно — а что ещё он может сделать?

      Так что он проводит рукой по всей длине, не отводя взгляда от лица Саске, замечая, как губы размыкаются, чтобы неслышно вдохнуть. Останавливается на самом верху, большим пальцем потирает место под головкой.

      — Чёрт, — выдыхает Саске и кусает Наруто за плечо до крови.

      Ладно.

      Окей.

      Ему не нужно ещё каких-то намёков.

      Он соединяет их вместе, проводит буквально раз пять рукой, и они кончают почти одновременно, как подростки во время начала пубертата.

      Самая лучшая часть? Эта та, где рука Наруто противно липкая и становится холодной, от них обоих пахнет странно, но. Но. Голова Саске оказывается на его груди, и мягкие волосы чертовски соблазнительно торчат, прося, чтобы их потрогали. Так что Наруто незаметно вытирает руку о футон и уже тянется с предвкушением, когда слышит:

      — Только попробуй.

      Чёрт. Ему просто необходима вторая рука.

      Саске убирает голову с его плеча — Наруто думает, что в наказание, — но всё ещё настолько близко, что их кожа слипается.

      — Знаешь, — Наруто смотрит в потолок, качая ногой, которая запрокинута на другую, — мы могли бы попробовать это гораздо раньше. Возможно, все наши проблемы можно было бы решить этим.

      — Хн, — выдаёт Саске, а затем поворачивается на другой бок и утыкается лицом в подушку. Наруто видит, как сильно трясутся белоснежные плечи; через полминуты он будет волноваться, не задохнётся ли Саске. Но сейчас?

      Это красиво.

      Все эти этапы, от притирания до прекрасного секса и продолжения притирания, они проходят за пресловутые пять дней, перед разговором с Какаши-сенсеем, их новым Хокаге. Они пробуют найти друг в друге то, что искали очень давно, немного заблудившись по пути.

      Дом.

***

      — Ладно, — Наруто только пожимает плечами.

      — Хн, — поддерживает Саске.

      Сакура рядом смотрит на них потерянным взглядом, а затем — будто они очень два тупых мальчика, не осознавшие, куда влипают. Наруто в этот момент думает, что, когда они доделают ремонт, у них будет очень много новых мест, чтобы попробовать новые позы. А ещё он слышал, что с использованием чакры можно сделать очень много интересных вещей. Чёрт, секс буквально на стене можно сделать соревнованием, чтобы узнать, кто первый из них от удовольствия потеряет контроль чакры.

      — Ребёнок, твои мысли — то ещё дерьмо, — раздаётся голос Курамы.

      — Так не слушай, — и вообще, ему семнадцать. И у него есть целый Саске — он косится на отсутствующую руку, — ну, почти целый. Так что ему положено думать таким образом.

      Судя по глубокому отвращению во взгляде Саске на него в этот момент, Саске не согласен.

      Спойлер: контроль чакры Саске все ещё лучше, чем Наруто.

      Сакура вздыхает под пофигистичный взгляд Какаши, означающий «мы сделали всё, что могли».

      — Зайдите ко мне оба по поводу протезирования. Возможно сделать из клеток Хаширамы...

      Саске уже понял, что всем им плевать на всё святое и свободы воли у него нет, но можно им уже пойти домой? У него начинается мигрень. Возможно, это сказывается сотрясение мозга. Или отсутствие предплечья. Может, мотивации слушать голос Сакуры. Наруто быстро улавливает его недовольство с блаженством, словно оправдывая собственное желание слинять.

      — Да-да, Сакура-чан, мы поняли. Зайдём позже.

      Они выходят из кабинета Хокаге, и на периферии моментально начинает раздражать якобы скрытое присутствие чакры нескольких АНБУ. Саске натурально кривится от этого. У Наруто есть подозрения, что следить должны за ними обоими.

      — Они думали, что ты всё это время, что, жил в руинах или в лесу? — Наруто пытается отвлечь праздной беседой. Саске безразлично пожимает плечами, но физическое выражение неудовольствия проходит. Их обоих забавляет, как сигнатуры чакр передают нервозность.

      Они заглядывают в магазин техники, потому что Узумаки знает, что им нужен телевизор. Ну и что, теме, что они никогда его не смотрели до этого? Иногда телевизор на фоне просто необходим, чтобы расслабиться. Они спорят примерно час перед обычным ламповым и жк-телевизором, пугая продавца до усрачки, потому что вращающийся шаринган, оказывается, пугает гражданских самим своим существованием. Наруто побеждает.

      Теперь в их новом доме есть плоский телевизор. Неработающий. Потому что они не провели электричество.

      Учиха клянётся, что слышал, как АНБУ ржали над ними.

      В ответ он оставляет им моральную травму в виде кучи неразборчивых сигналов чакр, которые можно интерпретировать либо как несколько оргазмов за два часа, либо как ритуальное самоубийство. После того, как он чувствует неимоверную ломоту во всём теле, его рана на руке открывается, а член — одна сплошная болевая точка, Саске сам больше склоняется к последней версии.

      За оставшуюся неделю они обставляют дом. Собственные комнаты, комнату для оружия, общую гостиную, кухню. На самом деле, они слабо представляют, что должна из себя представлять реальная кухня, поэтому в магазине техники на них пялятся не только продавцы, но и Шикамару. Правда, Шикамару пялится не так вульгарно и почти скрытно, при этом полезен делу, так что Учиха прощает его.

      Но ради профилактики сверкает глазами. На Нара не действует.

      — Почему продавцы вас так боятся?

      Из уважения Саске отвечает:

      — Мы выбирали телевизор.

      Шикамару легонько присвистывает и начинает что-то считать в уме.

      Изначально они хотели позвать Сакуру, но Сакура всё время странно и неудобно смотрит на них, ожидая всего самого худшего. Какаши-сенсей постоянно занят. Из остальных Саске не раздражался только от Нара.

      — Ты знаешь, в городе есть ставки.

      Саске приподнимает бровь, призывая продолжить.

      — Когда вы перережете друг другу глотки.

      — И зачем ты это говоришь? — итак, пока Наруто воркует над микроволновкой со специальной функцией подогрева рамена, можно поговорить с нормальным человеком не с одной клеткой мозга.

      — Лёгкие деньги. Когда все станут делать ставку на другое, я хочу знать, на что мне ставить.

      — Хн.

      Возможно, они немного напугали мирных жителей. Или всю деревню. Учихе слегка плевать.

      Они обустраиваются дома. Дом пахнет их чакрой, дышит их кровью; здесь всё говорит о том, что они двое живут вместе: от странных приоритетов распределения комнат, преобладания оранжевого, их символах на одной из стен до бардака разбросанного оружия и овощей на подоконнике.

      Саске никогда не мечтал, что снова будет выращивать помидоры. Он покупает рассаду у Ино, пока Наруто рассматривает цветы. Приходится на него рыкнуть, чтобы не думал о глупостях.

      Но когда заканчивается ремонт, Наруто становится скучно. Это немного проблема всей деревни, потому что, когда Наруто скучно, он идёт искать приключений. И тащит за собой Саске, потому что нельзя же Саске одного дома оставлять, ему будет одиноко.

      (Саске абсолютно уверен, что никогда не бывал столько времени вне дома при наличии оного).

      Возможно, это что-то говорит о незнании Наруто, что такое дом.

      У Кибы собачье дыхание. Шино всегда казался и продолжает казаться ему крайне странным парнем. От Чоджи пахнет неприятно крабовыми чипсами. Даже в трауре Хьюга умудряется раздражать Саске, потому что нет более неловкой обстановки, чем девушка, влюблённая в твоего парня, которая недавно потеряла близкого родственника. Саске задумывается, насколько его юмор чернее смоли, если он сейчас считает уместным пошутить про обязательства после утреннего сеанса дрочки друг другу.

      — Не смотри так на Хинату, — Наруто хмурится, когда они идут по дороге.

      — Не позволяй ей так близко стоять, — парирует Саске.

      — Не ревнуй.

      — Не давай повод.

      — Я не даю повод!

      — Ты подаёшь смешанные сигналы другим!

      — Да что бы ты знал про смешанные сигналы! Я за тобой с детства по всему материку гонялся!

      — Усуратонкачи! Нашёл, чем заняться!

      — Да, нашёл! А тебя что-то не устраивает?

      Наверное, странных слухов о них двоих стоило ожидать. Люди исчезают с улицы. Когда Саске оглядывается, то не видит никого в радиусе пяти миль. Запал тут же теряется, потому что, в сути своей...

      — Меня всё устраивает. Слишком.

      Наруто преображается на глазах: становится живее, глаза блестят светом изнутри, улыбка какая-то пьяная, хотя вроде пьянеть не может. Расстояние моментально сокращается, а губы от криков сухие и немного шершавые. Саске обводит их языком, потому что внезапно во рту слишком много слюны от вида Наруто.

      Если гладить его сзади шеи, то можно ощутить, как мелкие волоски дыбом встают от движения языка. И пульс учащается.

      Они оказываются в каком-то переулке за жилым домом, их пальцы связываются, чтобы поставить печать. На взгляд Саске, Наруто слишком похабно ухмыляется в этот момент, но вместе с тяжёлым дыханием, в котором виноват он, Саске, почему-то это выглядит совсем не пошло. Даже... Желанно.

      Они прощают друг другу через три минуты, что кончили в штаны, как подростки, потому что: во-первых, они и есть подростки, а во-вторых, ну, это было смешно.

      — Как мне с этим пятном по улице идти теперь? — Наруто смеётся со слезами в уголках глаз, пока Саске просто перевязывает голубую ткань вокруг пояса по-новому.

      — Сними чёртовы трусы и всё, пока нет ещё никакого пятна.

      — Да как же я это? — Наруто ошалело моргает. — Без трусов?

      Иногда Саске задаётся вопросом, каким образом он попал. Мол, и вот это вернуло его в деревню?

      Затем Наруто хочет оставить трусы в переулке, потому что не хочет нести их в кармане. Саске слегка раздражён, больше зол, какой-то частью мозга действительно забавляется, глядя на краснеющего Наруто.

      — Ты идиот? А если эти трусы кто-то найдёт?

      — Ну и выбросят. Кому нужны мои трусы?

      — Мы в деревне шиноби, добе! Здесь крали и более странные генетические материалы.

      Это как-то убеждает Наруто наконец положить трусы в карман и замолчать. И только на полпути к нему в голову приходит вопрос:

      — Подожди, а почему ты не снял?..

      Саске мечется в голове между «пошло подмигнуть» (просто чтобы посмотреть, что будет), «ответить прямо» (та же самая причина), «ответить уклончиво» (интересно, догадается ли) и «сказать подождать до дома». В итоге он молчит, что по его прикидкам и резко хищным чертам Наруто ровняется последнему варианту.

      Саске всё устраивает. Иногда ему кажется, что это его вариант бесконечного цукуёми, но здесь есть другие люди, которых ему надо терпеть, и он не может сам сходить за рисом, а в цукуёми не должно быть таких ужасных вещей, так что нет. Это реальность. Единственное, что его не устраивает — это абсолютно чистая шея Наруто. Отсутствие подтверждения того, что они делали. Важности.

      Так что он кусает ещё раз.

      Абсолютно целая кожа предстаёт перед ним вызовом, когда Саске просыпается на плече Наруто. Шея, кажется, немного затекла, а плечо занемело от неудобного положения, но внутри Саске так тепло, что он готов убить любого, кто потревожил бы Наруто.

      Он лежит так час, контролируя дыхание и удары сердца, впадая в подобие медитации.

      — Я хочу есть, — сонный голос Наруто похож на хрип и шёпот ветра.

      — Я приготовлю, — отвечает Саске и аккуратно вытаскивает предплечье из-под чужой шеи. Мышцы чертовски болят, и он несколько секунд пытается размять их, пока не понимает, что прикасается к бинтам, на которых следы крови.

      По пути на кухню он заходит в ванну, аккуратно перебинтовывает предплечье зубами и рукой и прячет бинты в пустую коробку из-под презервативов. В холодильнике завалялся сушёный тунец и остатки риса, поэтому он делает омусуби; помидоры на подоконнике, к сожалению, ещё не созрели, так что приходится без них.

      — У нас заканчивается соевый соус, — говорит он Наруто, не поворачиваясь. У Наруто вообще много странных привычек, в том числе скрывать свою чакру и пытаться напугать Саске своим постоянным взглядом в спину.

      — Пришла записка от Сакуры-чан. Сегодня обследование для протезирования.

      Саске тормозит на половине пути. В его руке рисовый шарик, а перед глазами новая столешница; ему хочется бросить этот рис и сжать хоть что-то существенное в руке, но тогда на новой мебели будут следы.

      — Я не хочу протез.

      И Наруто понимает, почему ему не нужен протез. Эмоционально. И не одобряет, Саске знает, что Наруто это не нравится, но, как ни странно, у них всё ещё есть подобие личных границ, которые они не пересекают без приглашения.

      — Ты атакуешь левой. Справишься? — это не намёк на слабость, не подколка, даже не забота. Ему просто нужна информация.

      — Да.

      Тогда Наруто уходит к Сакуре один. Почти впервые один.

      Дышится легче, в то же время — странновато тошно, будто в воздухе вонять стало кровью. Саске лежит примерно час, просто смотря в потолок и ничего не делая, потому что зачем вообще что-то делать? Затем, когда перестаёт чувствовать собственные ноги и оставшуюся руку, пытается встать, но застывает в сидячем положении, смотря на колено.

      В голове будто что-то должно быть, но там на самом деле пусто, и разве такое обычно не подходящее состояние для Наруто?

      Саске заставляет себя дышать. Затем проходится по всем комнатам, делая лёгкую уборку. Он начищает кунаи, связку сюрикенов и свою катану до блеска, которого она заслуживает. Когда катана оказывается у его ног, он пристально смотрит на неё, а затем ставит на специальную полку, почётное место.

      Саске вызывает несколько небольших змей. В основном они расчистили завалы, но остались не только горы мусора, которые некуда убрать, но и личные вещи, иногда даже свитки с техниками, которые всё ещё можно было прочесть; оружие, порванные в клочки фотографии, хитай-атэ...

      — Опять?

      Его змеи шипят на него, и Саске закатывает глаза.

      — Я уверен, Наруто принесёт вам курицы в соусе.

      — Какой-то лисёнок полезнее хозяина, куда катится этот мир.

      Саске не любит молодняк. Они ещё не только маленькие и жрут его чакру, чтобы вырасти быстрее, но и хамят так, будто он вообще пустое место. Аода так никогда не поступает. С другой стороны, Манда постоянно обещал убить Орочимару за призыв, так что...

      — Просто идите уже.

      — Там пыльно. И слишком сухо. Это плохо отображается на чешуе...

      Они жалуются хором, но под его взглядом послушно уползают через дверь, впрочем, продолжая шипеть. Саске устало выдыхает. Даже со своими змеями он не может установить нормальную социальную связь, не удивительно, что с людьми ещё труднее.

      Он ищет книги, но с удивлением обнаруживает, что у них нет книг, поэтому переодевается и выходит на улицу, беря немного денег из заначки под микроволновкой.

      Только когда видит огромные секвойи слишком далеко от себя и ряд маленьких деревцев в поле, он понимает, что ему нельзя выходить. Ему нельзя выйти одному и пойти купить книгу.

      Саске включает телевизор, поленившись переодеться в домашнюю одежду. Через полчаса он решает, что телевиденье убивает его мозговые клетки, поэтому находит какой-то старый художественный фильм про собаку. Наруто находит его через полчаса в уличной одежде, прячущим лицо в подушку под титры фильма.

      — Теме?

      Саске чувствует себя так, будто на всю жизнь застрял в тот самый момент, когда в фильме убивают собаку: тебе вроде как грустно и очень обидно, но ты понимаешь, что скоро должно стать лучше, потому что это не конец фильма. Но Саске не становится лучше. В его мозге будто миллионы собак, которых он убивает каждый день.

      — Только не говори мне, что ты плачешь, — Наруто садится рядом.

      — Я не плачу, — Саске отрывает лицо от подушки, просто чтобы доказать это.

      — Слава Богам, — Наруто выдыхает с чувством, откидываясь на диван. — Сакура-чан сказала, что тебе всё равно надо сходить и провериться.

      Змеи выбирают именно этот момент, чтобы заползти прямо на колени и руку Саске. К чести Наруто, он не пугается.

      — Не знаю, хочу ли я к этому привыкать, — бормочет он. Саске усмехается.

      — Ты уже привык.

      Наруто замирает на месте, осознавая весь ужас бытия, когда змеи швыряют на колени Саске мусор: несколько заколок, палочки для еды, поломанную спицу и... Он смотрит на Киори на плече в ожидании. Она покачивает головой из стороны в сторону, будто размышляя, отдавать ему или нет, а затем у неё изо рта выпадают серёжки.

      Саске на секунду перестаёт дышать.

      — Ты принёс нам курицы? — одна из змей шипит, и Наруто, морщась, указывает на пакет возле входа. — Так достань, лисёнок.

      — Чёрт. Подойти, принеси, накорми, то не так, это не так... Правильно говорят, что животные все в хозяина...

      Саске не ведёт себя так, спасибо большое, но всё равно пропускает комментарий мимо ушей, уставившись на небольшие чёрные камушки, светящиеся в темноте.

      Он думал, что сжёг их вместе с телом матери.

      Киори — ещё совсем маленькая змейка, но почти такая же чертовски драгоценная и красивая, как Аода. Он смотрит на неё, и она склоняет голову в лёгком поклоне, пока остальные змеи пытаются заползти на туловище Наруто вслед за запахом угощения.

      — Всегда пожалуйста, Саске-сама, — говорит она, и Саске не выдерживает и гладит её по голове вдоль чешуи. Все остальные змеи уходят, наевшись, хотя Учиха их даже не отпускал.

      Киори он держит с собой до самой поздней ночи. Она утешительно обворачивается вокруг его плеча, когда он молится. Может быть, возможно, если он будет молиться достаточно, когда-нибудь перед ним всё же откроют ворота... Он отпускает Киори перед входом в дом, но она не уходит сразу, пристально глядя ему в глаза.

      — Вы больше, чем вы думаете о себе.

      Она растворяется с небольшим хлопком, чтобы в следующий раз передать ему привет от Аоды. Наруто в постели странно смотрит на то место, где раньше было предплечье Саске, но молчит. Это хорошо.

      Наруто ведёт Саске к Сакуре на следующий день, и это похоже на казнь. Они откладывают это до самого обеда, каким-то образом находя дела в ещё толком не обжитом доме; боги, у Саске даже нет нормальной одежды. Они идут через весь город к больнице, и Наруто остаётся в коридоре, как трус, которым он является, бросая Саске на съеденье сильнейшей куноичи.

      Сакура с ним даже не здоровается. Она просто машет ему рукой, копаясь в каких-то бумагах, чтобы он сел на кушетку. Они находятся в одном кабинете в полном молчании минут десять, и каждая из этих секунд в минуте чертовски длинная. К концу Саске кажется, что это какое-то извращённое наказание за всё дерьмо, которое он успел сделать в жизни. Именно в момент, когда он хочет уже встать и уйти, Сакура поворачивается к нему со сталью во взгляде и осанке.

      Она осматривает его с головы до пят, поджимает губы и говорит:

      — Подумай по поводу протеза.

      Звук её ледяного голоса разбивает тишину, и плечи Саске тут же ослабли.

      — Я подумаю, — говорит он, только чтобы успокоить.

      Кажется, это действительно её успокаивает.

      Она быстро осматривает его руку с холодным профессионализмом, колдует со своей чакрой, и плечо перестаёт болеть. Саске даже не понимал, что оно болело, пока боль не ушла. Сакура смотрит на него со смешинкой, явно сдерживая улыбку, и Саске даже не обижается.

      Осмотр глаз происходит гораздо дольше. Она подносит к голове какие-то приборы (он отстраненно думает, что сейчас действительно лучший шанс для неё убить его), вливает собственную чакру ему в голову, затем заставляет читать кандзи, закрывая поэтапно правый и левый глаз. Саске с удивлением понимает, что действительно стал хуже видеть.

      Сакура выглядит злой.

      — Боли в левом виске? — спрашивает она так, будто они должны у него быть. Не то чтобы он реально замечал.

      — Нет? — предполагает он.

      — Тогда тебе очень везёт, Учиха. Два полузабитых чакра-канала, образование тромба в височной артерии, и это я ещё не говорю о повреждениях... — она начинает перечислять, что с его головой не так, и Саске благоразумно отключает перечень. Он и сам может сказать, что с его головой не так, ему не нужна для этого Сакура. — Я попыталась прочистить, но тебе нужно наблюдаться раз в две недели у меня, к тому же у тебя закупорка правого слёзного канала, что для меня не имеет никакого смысла...

      Сакура продолжает обсыпать его страшными диагнозами и терминами, и, прослушав это в течение минуты, Саске сам начинает удивляться, как умудрился выжить и не помереть за всё это время. Видимо, на одной силе воли.

      — И, — она протягивает ему белую визитку с номером телефона и именем сверху: «Психотерапевт» читает Саске одними глазами, — это контакты психотерапевта.

      Сакура думала, что он не умеет читать?

      — Она шиноби в отставке. Я хочу, чтобы ты сходил на один сеанс и уже после решил, нужно ли тебе дальше продолжать или нет.

      Саске берёт визитку и пихает себе в карман, только чтобы успокоить Сакуру.

      — Хорошо, — легко соглашается он, ведь Харуно же сама не сказала, когда он должен решиться сходить на этот первый сеанс.

      — Через неделю можешь возвращаться к регулярным физическим нагрузкам.

      Саске не краснеет. Нет, серьёзно, он не краснеет, вспоминая, насколько его нагрузки регулярны теперь, когда он живёт вместе с Наруто, и при этом им обоим нечем заняться.

      — А теперь маршируй отсюда. Я не хочу расстраиваться ещё больше.

      В голосе Сакуры появляется игривость, которой в начале не было. Саске задаётся вопросом, не потому ли это, что его состояние куда лучше, чем она изначально предполагала.

      — Спасибо, — говорит он. Тогда есть что-то неправильное в том, чтобы взять и просто уйти. — Ты можешь не...

      Он прерывается на полуслове, в итоге просто достав коробку из кармана и кинув Сакуре в руки. Её лицо моментально превращается в каменную маску, пока она не понимает, что на самом деле в простой картонной коробочке.

      — Они слишком драгоценны, — говорит она с придыханием.

      — Они не такие дорогие, — Саске почти фыркает, но вовремя останавливает себя, — это всего лишь гагат.

      — Я знаю, что они значат.

      Иногда Сакура не хочет пускать вещи на самотёк. Иногда она хочет уделить каждой детали слишком большое внимание, и Саске считает, что она раздувает из мухи слона.

      — Ты можешь их выбросить. Или отдать кому-то ещё. Мне всё равно с ними нечего делать, — он выходит из кабинета Сакуры, так и не посмотрев ей в глаза, и тут же попадает в плен обеспокоенных глаз Наруто.

      — Ну как?

      Саске беспомощно улыбается.

      — Всё в порядке. Пошли домой.

      Наруто сияет.

      Визитка горит сквозь ткань штанов, а затем прожигает ящик стола. В одни дни он о ней забывает, в другие, лёжа посреди ночи после кошмара и остатков желчи в глотке, он думает, что ему необходимо воспользоваться ей.

      Наруто смотрит на его отсутствующую руку странно, но ничего не говорит. Саске боится, что Наруто чувствует себя за что-то виноватым, и не хочет, чтобы Наруто чувствовал себя плохо из-за него, Саске.

      В какой-то момент к ним в дом врывается Сакура без предупреждения. Саске всё ещё изучает, каким образом он может резать лук только ножом и одной рукой — легче всего его прижать к стене сбоку, тогда лук не шевелится, — а Наруто задерживается на тренировочной площадке. Учиха думает, что Сакуре очень повезло, что Наруто задерживается, когда слышит:

      — Ты уйдёшь.

      Саске откладывает нож в сторону, потому что знает, что пугает людей, когда держит в руке достаточно острые для убийства предметы. С другой стороны, ему особо нечего возразить.

      — Да.

      — Так что ты оставишь нас всех особенно сломленных, обнадёжив всем... этим, — она показывает рукой на его фартук и тапочки, будто в фартуке на кухне было что-то особенное; а его ноги всегда мёрзнут. — Зачем ты всё это делаешь?

      — Для карри. Сегодня моя очередь готовить.

      Сакура практически рычит от бессилия, смотрит с яростью, будто готова проломить его лицо, и уходит, хлопнув дверью на прощанье.

      Саске продолжает резать лук.

      Он делает это, потому что понимает стремление Наруто пожить нормальной жизнью, разделить с кем-то тепло дома. Он делает это, потому что это меньшее, что он может предложить за сам факт того, что Наруто является его другом. Наруто никогда не оставит его, никогда не поставит на нём крест, станет ближе, если заметит, что Саске будет отдаляться.

      И, конечно, он хочет посмотреть на мир незамутнённым взором в один момент. Но это не значит, что он сделает это сейчас. Или не пригласит вместе с собой Наруто. Точно так же, как и то, что Саске не перестанет стоять за спиной Наруто, когда тот обзаведётся собственным отрядом АНБУ при инаугурации. Из того, что видел Саске в кабинете Какаши, можно сделать вывод, что Хокаге необходимо сменить охрану.

      Наруто возвращается с пакетом продуктов, когда карри уже почти готово.

      — Я пойду с тобой, — говорит он, с вызовом глядя в глаза. Саске немного тушуется.

      — Естественно, — как будто вообще был спор.

      С плеч Наруто словно исчезает вес. Саске гадает до самого конца дня, что он сказал такого, что не было очевидно. Это немного сложно, осознать, чего Наруто боится. В конце концов, посреди ночи звучит фраза:

      — Если бы я хотел, я бы уже ушёл.

      Наруто рвано выдыхает рядом, а затем улыбается такой улыбкой, от которой Саске чувствует себя абсолютно ничтожным.

      — Тогда о чём это было?

      Мама говорила им детстве: «Разговаривайте». У них получалось отвратно, но Саске сейчас хотя бы пытается, и ему кажется, что он понимает принцип. Хотя, если честно, он считает, что Наруто не очень умеет слушать, заранее решая, что его точка зрения — единственно верная, но когда она выходит единственной верной, Учихе нечего ему противопоставить.

      — Это как-то сложно, — Наруто усмехается в потолок, но усмешка плохая, она не нравится Саске.

      — Не недооценивай мои умственные способности.

      Наруто фыркает.

      — Я вроде как рад, что ты хочешь, чтобы я был с тобой, — Саске думает, что да, это естественно, о чём вообще разговор, — но я боялся... Хм, — Наруто замолкает, будто сам не понимает, чего боится. — Я думал, что мне придётся чертовски много изменить, чтобы ты даже мог подумать, чтобы добровольно вступить в эту деревню, понимаешь? И при этом, если я сам хочу идти с тобой, какой будет из меня Хокаге? Но, думаю, это не важно, пока мы привязаны друг к другу, а не к месту. Хотя я всё ещё привязан к Конохе, пусть ты к ней не привязан так же, но всё равно вынужден оставаться здесь из-за меня...

      Вау.

      Саске действительно поражается тому, как мозг Наруто умудряется сплести совершенно несвязные вещи в одну мешанину.

      — Ты будешь сносным Хокаге, — Саске полностью поворачивается на бок, чтобы внимательно наблюдать за лицом Наруто. Тот улыбается в темноте, смеясь.

      — Нужно ли мне быть Хокаге? Какаши-сенсей точно не собирается умирать в ближайшее время...

      Саске передёргивается.

      — Просто смирись с этим. Станет легче, — Саске смирился с тем, что будет связан с Конохой до конца жизни, и как только смирение пришло, жить стало легче.

      Наруто смотрит на него недоумёнными глазами. Саске устало вздыхает.

      — Неважно, хочешь ты или нет, — разве Наруто не должен был усвоить этот урок? Хотеть можно много вещей, но это не значит, что они произойдут. — Ты всё равно станешь Хокаге.

      — Объясни.

      Ну правда, разве этот придурок не усвоил хотя бы какой-то материал, который им преподавали ещё в академии?

      — Первым Хокаге был Хаширама. Вторым стал его брат, Тобирама. Третий был его учеником, Хирузен. Четвёртым стал твой отец, ученик ученика Хирузена. Из этого можно понять, что Хокаге становятся либо родственники предыдущего Хокаге, либо его ученики. Старуха была ученицей Хирузена, а Какаши-сенсей - учеником твоего отца, — эта схема не так запутана, как может показаться на первый взгляд. Довольно просто. В конце концов, голос Хокаге является решающим в выборе преемника, и кому довериться больше, чем собственному родственнику или воспитаннику?

      — Подожди, — Наруто хмурится, недовольный такой логикой. — Но тогда ты бы тоже мог стать Хокаге...

      Саске приподнимает одну бровь. Мол, серьёзно? Наруто сдаётся.

      — Ты сын четвёртого Хокаге и ученик шестого. Даже если бы ты не хотел, тебе бы пришлось.

      — Теме, — Наруто вздыхает с улыбкой, — да ты просто мастер утешений.

      Спасибо, он старается.

      — Если ты так сильно не хочешь облажаться, — Саске отворачивается от Наруто, смотря в потолок, — тогда иди к Какаши и учись, как правильно перебирать документы.

      Наруто хмыкает. Но Саске по взгляду читает, что да, Наруто сделает всё, чтобы не облажаться.

      Они начинают спарринги через неделю. Это не настоящие бои, в них нет столько адреналина, но всё ещё есть много азарта, желание ухватить другого за горло и заставить прекратить шевелиться. И, возможно, пару раз, когда Саске или Наруто брали другого за горло и толкали к дереву, их нога оказывалась между ног другого, рот — на устах другого, капающий с лица пот смешивался в один, а держащая горло рука опускалась, чтобы нащупать твёрдый член.

      Но! Возвращаясь к сути: когда спарринги оставались только спаррингами, они были очень интенсивными. И поучающими.

      — Научись спокойствию, — говорит Саске. — Ты видел Какаши в бою? Он медитирует и умеет выжидать посреди битвы.

      — Не думай слишком много словами, — говорит Наруто. — Перенеси это в образы и ощущения, мышечная память достаточно сильна, чтобы сделать половину работы за тебя.

      Они почти не применяли чакру, потому что их чакра может уничтожить мир, да и увлечься очень уж просто. К тому же пока что без рук, они только учатся, пытаются быть в форме, не заплыть дымкой мирной жизни.

      Наруто очень хорошо вспоминает, что в личном деле означает предупреждение «амбидекстр», когда кунай оказывается у яремной вены. У Наруто нет такой роскоши, к тому же он не так хорош в работе с ногами, которую Учиха улучшил из-за кендзюцу.

С другой стороны, Наруто быстро узнаёт, что по чистой физической силе превосходит противника.

      В один из спаррингов Наруто обнаруживает, что любит отсасывать Саске. Да, коленям больно, и да, он рвёт уголок рта, но вес на языке, текстура кожи и лицо Саске в этот момент. Закрытые глаза, эти морщинки, почти шипение сквозь зубы и сжимающие волосы пальцы до боли, потому что у Учихи отключается мозг и он считает, что искать точку опоры для равновесия в голове, которая сосёт твой член — это хорошая идея.

      Саске узнаёт, что ненавидит видеть Наруто на коленях. У него это вызывает чувство, будто он должен. (остаться с Наруто, смотри, какую он услугу тебе оказывает, как заботится о тебе и говорит, что ты не должен заботиться о нём.)

      Они срутся по этому поводу. Наруто по определению выиграл, потому что у него член во рту, но принимает желание Саске к сведенью.

      Саске в принципе про секс для себя больше узнаёт с отрицательной стороны. Что ему не нравится: когда Наруто спиной к нему или на коленях, когда слишком много спермы на теле, когда дует прямо в задницу, когда кожа лишь слегка потеет и цепляется за кожу другого, когда подход к кульминации слишком медленный или неоправданно быстрый. Если уж совсем честно, иногда ему кажется, что единственное хорошее в сексе — это Наруто.

      Тот смотрит на него снизу вверх с бесстыжим прищуром и опухшими губами.

      — Может быть, подашь руку?

      — Не могу, у меня одна, — отвечает Саске с бесстрастным лицом.

      Наруто падает лицом в траву, смеясь до невозможности дышать и икоты, хватаясь за живот так, будто его может разорвать. Саске с невинным видом засовывает член обратно в штаны.

      — Если... — Наруто снова задыхается, но пытается остановится, вытирая слезу с глаза, — если ты так пошутишь при Сакуре или Какаши-сенсее, я... Не знаю, возьму твою фамилию, когда мы поженимся.

      Саске застывает на секунду, а затем мягко улыбается и делает себе зарубку, что надо чаще шутить на публике, если Наруто делает это настолько счастливым.

      — Идиот, мы не можем пожениться.

      — Ублюдок, я же буду Хокаге! Значит, сможем.

      И ведь не поспоришь с такой логикой.

      Поскольку Наруто слишком счастливый, он тащит их обоих прямо со спарринга, не дав принять душ, в Ичираку. В этот раз, когда на их лицах слишком глубокие царапины, костяшки в крови, а на коленях пятна от травы, волна шёпота громче.

      — Наверняка кто-то застал вас трахающимися на тренировочной площадке, — хихикает Курама злобно. Щёки Наруто предательски краснеют, Узумаки почти огрызается вслух, но останавливается вовремя.

      Саске же умнее. Он знает, как они выглядят для других в деревне: внезапно с новыми царапинами, синяками, бегающие в больницу не из-за фантомных болей в отсутствующих руках. Он знает, что они думают. Но ему плевать.

      Они заходят в Ичираку и встречают обычный приветственный кивок от хозяина. Но именно сегодня им должно не везти, потому что, конечно же, почти сразу после них заходят Сай, Сакура и ИноШикаЧо в двух трети состава, что, на взгляд Саске, весьма странно: потерять товарища, который любит поесть, перед приходом в раменную. На Сакуре тут же появляется непроницаемая маска, но Саске цепляется взглядом не за это.

      А за чёрные камни в ушах девушки.

      Он действительно удивлён, что она не выбросила их или что-то в этом роде. Харуно, поймав его взгляд, позволяет себе лёгкую ухмылку.

      — Что мне было ещё с ними делать? — спрашивает она, и Саске не отвечает, уставившись в свою тарелку.

      Наруто поворачивается назад, чтобы увидеть странную компанию, соединённую, по всей видимости, через бледнокожего ублюдка с противной улыбкой.

      — Ребята! — Наруто тут же светлеет. — Давно не виделись.

      Некоторые из них подходят к стойке, чтобы сделать заказ. Саске наблюдает за каждым боковым зрением, но именно Нара со своим недовольным выражением лица вызывает в нём чувство, что что-то пойдёт не так.

      — Это тебя давно не видели в деревне, Наруто-кун, — Сай действительно противно улыбается. Саске чувствует непродолимое желание поместить парня в гендзюцу, где ему перерезают сухожилия, отрезают каждый кусочек плоти и выковыривают глаз лезвием, оставляя один, чтобы он видел, как копаются в его кишках. Саске моргает, сбрасывая наваждение.

      Возможно, он немного... защитный. Но он не любит, когда кто-то заставляет чувствовать Наруто себя виноватым.

      — Ну, теме был под домашним арестом, и я должен был присматривать за ним, так что... — Наруто пожимает плечами, и Саске ловит взгляды Сая и Сакуры на недостающей руке Узумаки.

      — Но не ты же арестован. Ты мог выходить, — Сай склоняет голову чуть вбок, абсолютно не меняясь в лице. Ино за стойкой недовольно шипит и делает шаг, чтобы остановить своего парня, но Сакура хватает её за локоть и останавливает. Между тремя происходит какой-то диалог, и Шикамару, очевидно, требует за что-то деньги. Ино отрицательно качает головой. Нара закатывает глаза.

      — Я не особо хотел, — Наруто натурально огрызается, и Саске даже останавливает палочки на полпути ко рту, чтобы посмотреть на его выражение лица. Вау. У Сая талант.

      — Я никак не могу понять, в чём смысл возиться с предателем, который навсегда таким останется?

      — Не волнуйся, тебе не понять, — Наруто ухмыляется.

      — Неужели его член настолько прекрасный?

      Саске моргает один раз, гадая, правильно ли он расслышал. Он знает, что сдерживает Наруто, но теперь, если смотреть на это с такой точки зрения, вполне возможно, что его тело самим своим существованием компенсировало все неудобства? Видя, что Саске не собирается отвечать, Наруто выдвигает ноги из-под столика, садясь прямо напротив Сая, и говорит:

      — Гораздо лучше, чем твой.

      Шикамару снова требует деньги. Ино с недовольным лицом отдаёт почти весь свой кошелёк.

      Так, это уже перебор.

      — А ты знаешь, с чем сравниваешь? — потому что, ладно, Саске не считает себя каким-то ревнивым придурком, но если добе спал с кем-то вроде его жалкой копии, у него есть большие вопросы.

      — Не волнуйся, — Наруто улыбается ему, — твой лучший по определению того, что он твой.

      — Это необъективная оценка, Наруто-кун, — Сай умудряется вставить своё слово.

      — Подождите, — вмешивает Ино, — какого чёрта ты собираешься оценивать член моего парня?

      — Вы встречаетесь? — Наруто подскакивает на своём месте от неожиданности. — Что? Как давно? Только я не знал? — он на секунду тормозит. — Подожди, нет, я не хочу знать ничего о вас двоих.

      — Я знал, хотя был под домашнем арестом, — замечает Саске.

      — Ты издеваешься надо мной, — Наруто смотрит почти обиженно.

      — Нет, я издевался над тобой, когда оставил...

      — Стоять, — Шикамару хлопает по столу рукой. — Просто остановитесь.

      — Почему же, мне очень интересно... — Сай присаживается рядом, и у Саске пробегаются холодные мурашки по спине.

      — В общем, будьте счастливы и занимайтесь безопасным сексом, — Шикамару закрывает рот Сая собственной рукой и пытается утащить из ресторанчика.

      — Мы не можем, — с сожалением говорит Саске Наруто. — У нас же презервативы закончились.

      Когда компания выбегает из Ичираку, лишь бы не иметь ничего общего с двумя героями четвёртой мировой войны шиноби, Наруто смеётся самым заливистым смехом, который Саске когда-либо слышал. Такой яркий, счастливый, живой, заставляющий что-то трепетать в животе и натягивающий струну в горле, которая вот-вот лопнет.

      — Саске, я тебя действительно так люблю, — Саске не может дышать. — Ну, иногда, — Наруто фыркает.

      Саске улыбается несколько часов к ряду, и что-то подсказывает ему, что он выглядит как дебил. Самое ужасное в этом то, что он ничего не может сделать с этим. Но вечером, прикасаясь кожей к коже Наруто, касаясь губами, пальцами и языком, оставляя свой след, Саске не может не думать, сколько Наруто ещё должен будет вытерпеть из-за него.

      В этот вечер, слишком глубоко задумавшись, Саске узнаёт, что у него нет рвотного рефлекса. Наруто хватает его за волосы (ауч, не очень приятно) и отодвигает, смотря прямо в глаза.

      — Не думай, чёрт возьми, о чём-то ещё, пока мы трахаемся, — его интонация балансирует на грани обиженного и злого. Саске вместо ответа снова придвигается совсем близко, утыкаясь носом в лобковые волосы, и пробно сглатывает.

      Наруто задыхается.

      Саске может начинать понимать, что Наруто находит в минете.

      — У нас закончился рис, — Саске недовольно смотрит в пустой шкафчик на следующее утро. — И у нас действительно больше нет презервативов.

      — Так иди и купи, — Наруто предлагает со слишком ослепительной улыбкой, почёсывая живот под футболкой, всё ещё не отошедший ото сна. Саске ради ошмётков оставшегося уважения к парню спишет это на не проснувшийся мозг. Узумаки как-то слишком понятливо смотрим. — Теме, вчера был последний день. Ты можешь идти.

      Саске закрывает шкафчик с громким хлопком.

      Он заходит в уже знакомую аптеку. Берёт бинты (никто в детстве не говорил ему, сколько ниндзя нужно бинтов), яды для сенбона, таблетки от отравления, несколько мазей от ожогов и ушибов и четыре коробки презервативов. Подумав немного, бросает пятую. Аптекарь, как всегда, смотрит на него с каким-то ужасом, пограничным с отвращением. Как будто он предпочёл бы, чтобы подросток занимался незащищённом сексом и плодил Учих, а не покупал контрацептивы, как ответственный человек. Честно, что за отношение?

      Первое, что он делает для себя — это покупает книги. Он не книжный червь, ему даже читать не очень нравится, но всё что угодно лучше, чем телевизор, и он не может настолько сильно зависеть от Наруто, чтобы тот развлекал по первому желанию. Продавец, явно гражданский, смотрит на него так же, как на других своих клиентов.

      Хотя, стойте.

      — У нас также можно получить бесплатно кофе при покупке двух книг, — ему кивают в укромное место с несколькими креслами и барной стойкой.

      Саске находит своё новое любимое место в Конохе.

      Он никогда не думал, что это может произойти, но вот он, сидит в каком-то маленьком магазинчике-библиотеке, читая очередной очень тупой приключенческий роман про ниндзя. Саске не знал этого о себе, но ему правда нравится подмечать неточности и смеяться над тем, когда авторы уходят от подобия реализма в сплошной романтизм и блевотные клише.

      Вторым пунктом стоит одежда. Он покупает несколько новых шорт, повседневных штанов и футболок, но ему нужно ещё обмундирование. Потому что, как бы ему не нравилось соблазнять добе полуоткрытой рубашкой, это не очень практично на миссиях, особенно за пределами деревни.

      Тогда он осознаёт, что их бюджет стал очень ограниченным.

      — Нам нужна миссия, — говорит он тем вечером, и Наруто расплывается в улыбке.

      Какаши даёт им обыкновенный С-ранг по доставке свитка в другую деревню. Саске считает это тратой времени, но Наруто толкает его вбок, так что надо молчать.

      — Возможно, в эту деревню надо доставить что-то ещё? — слабо предлагает он, особо не надеясь. Но Какаши выдаёт им ещё два свитка. Наруто недоумённо хлопает глазами с выражением лица «А так можно было что ли».

      — Я знал, что ты спросишь, — Какаши хмыкает.

      Миссия проходит... хорошо. Наверное. Наруто все ещё примеряется к подобию протеза, слишком малоподвижному (Сакура делает последние штрихи), но они не могли больше ждать, так что это два шиноби-инвалида, перевозящие три свитка. Конечно, они умудряются вляпаться. Конечно, Наруто волнуется чуть больше положенного. Но на них ни царапины, свитки доставлены раньше срока, а по прибытие в Коноху они получают заветные деньги.

      Саске покупает новую одежду. Наруто забывает про их первую миссию и пускает слюни. Саске считает это победой.

      Позже к тренировкам присоединяется Какаши. Он напоминает им, что шиноби — это не тот, кто уничтожает акры земли одной лишь чакрой. Он напоминает им, что шиноби должен действовать незаметно, должен ставить миссию в приоритет, должен уметь добывать информацию, красть, обманывать, владеть реальной военной стратегией, понимать обстановку, использовать внешнее окружение, играть словами.

      Это удивительно.

      Иногда Саске кажется, что в погоне за силой он забыл, что такое мастерство.

      Но Какаши ведёт себя странно. Он заставляет бегать их вокруг Конохи несколько кругов, следить за режимом — и, ради богов, он никогда не делал это, даже когда только получил ранг генина, — и соблюдать чёткий распорядок дня. Он хлопочет над ними, словно курица-наседка. Но чуть позже Саске по взгляду, направлению головы и интонации понимает, что нет, это не кудахтанье над ними. Это над ним.

      На одной из тренировок Хатаке умудряется разделить их с Наруто: это тренировка скрытности, а они вместе, по всей видимости, не очень хороши в этой самой скрытности. Наруто договаривается с Саске о месте встречи через полчаса, если Какаши никого из них не засечёт, и Саске остаётся пасти их учителя из укрытия на деревьях — Узумаки действительно должен лучше скрывать свою подпись чакры, — в качестве прикрытия, чтобы хоть один смог пройти тренировку.

      Это не так сложно. Всего лишь не шевелиться, почти не дышать, скрывать подпись чакры и не использовать никаких ниндзюцу.

      Это становится сложным, когда Какаши открывает свой рот:

      — Ма-ма, я слышал нечто интересное о вашей последней миссии, Саске-кун.

      Саске удерживает себя от того, чтобы раздражённо сглотнуть. Он вспоминает все те моменты, когда хотел протолкнуть чидори сквозь глотку их сенсея — и их было слишком много, чтобы это заняло мгновение.

      — Итак, пока нашего дорогого Наруто-куна здесь нет, может, выйдешь к классу и объяснишь, почему хочешь напороться глоткой на кунай?

      Саске раздражённо хмурится, всё ещё не выходя. Даже с этой очевидной провокацией, он не настолько идиот, как их сенсею хотелось бы думать. Не то чтобы ему нужны были какие-то раздражающие речи от Хокаге, который сбегает со своей работы, чтобы потренировать своих бывших учеников.

      Кунай летит прямо в левый глаз Саске, и он отбивает его слишком резко, создавая звук.

      — Ты хорошо скрываешь чакру, но твои привычки всё ещё очень очевидны.

      Какие привычки? Это деревня, скрытая в листве? Где ему, чёрт возьми, ещё прятаться, кроме как не в листве деревьев? Саске бросает кунай в ответ, надеясь пробить голеностоп, но оружие втыкается в землю.

      — Я серьёзен, — в голосе Какаши есть такая сталь, которую Наруто только учится показывать перед другими людьми. Саске автоматически вздрагивает и спрыгивает с дерева прямо на поляну к сенсею с абсолютно недовольным лицом. — Почему мне приходится убеждать Наруто, что завтра ты всё ещё не прекратишь дышать?

      Саске закатывает глаза.

      — Придурок склонен к драматизму.

      — От кого я это слышу? От того, кто оставил большую часть тела открытой для ударов обычных нукенинов С-класса?

      При всём уважении к силе Какаши, Саске никогда не будет уважать его как морального наставника. Он уверен, что этот человек даже ещё более отсталый в эмоциональном развитии, чем сам Саске. Это, чёрт возьми, достижение.

      — Наруто преувеличивает. Это просто... непривычно без руки.

      Какаши нападает на него с левой стороны. Кусанаги поёт песню звона металла, встречая крепко поставленный удар. Тогда идёт голень, правое бедро, левый бок, правая сторона шеи, живот, удар ногой в глаза. Саске отбивает всё.

      — Не лови комплименты, мой дорогой генин.

      — Я не пытаюсь, — Саске не может подавить раздражение в голосе.

      Какаши смотрит на него почти с улыбкой, будто забавляется только от одного вида, и Саске начинает ёрзать на месте, слишком неудобный, провоцируемый.

      — Настолько сильно любить кого-то, до желания себя убить, чтобы второй не мучился, тем самым его мучая... Ма-ма, звучит для меня как классический Учиха.

      Гнев Саске вспыхивает так же быстро, как огонь раздувается в лесной пожар ветром.

      — То, что в вашей глазнице побывала часть ДНК моего клана, не делает вас экспертом.

      — Конечно, нет, — тон Какаши чертовски легкомысленный. — Не надо быть экспертом по Учихам, чтобы видеть, как кто-то загоняет себя в яму.

      Он не в эмоциональной яме. Он не хочет рыдать в подушку двадцать четыре часа в сутки, он нормально ест, он испытывает разные эмоции, он даже улыбается: это не эмоциональная яма.

      Просто Наруто не дал умереть ему вовремя, там, в Долине Завершения (это даже называется Завершением, так какого чёрта он вообще выжил), и сказал, что они будут работать вместе, чтобы изменить этот мир. Но если они и должны, они до сих пор не делают это, и Наруто тот, кто станет Хокаге, берёт на себя ответственность — меняет мир, — пока Саске не знает, в какой плоскости мира существовать. Потому что уйти из деревни нельзя — это убьёт Наруто, а убить Наруто значит убить возможность лучшего мира, — попробовать искупить все совершённые грехи нельзя, что-то важное делать нельзя, двигаться нельзя, поэтому вина всё копится и копится, накапливается, превращаясь в груди во что-то тёмное и болезненное.

      В стаю собак, подыхающих каждый день.

      Но Саске не говорит это, потому что это Какаши, какого хрена он должен ему объяснять что-то? Поэтому бой начинается снова.

      Возможно, только возможно, сенсею удалось вывести своего ученика из хлипкого равновесия.

      — Ты не выйдешь из этого состояния ради Наруто, — говорит он, отбивая атаку в половину силу Саске всего лишь одной рукой. — Ради мести, ради защиты Наруто. Ты можешь сделать это только ради себя. Имеет ли это смысл?

      Умереть там, в Долине завершения, имело так много смысла. Закончить скитания, закончить месть, искупить собственные грехи, погибнуть в битве с самым достойным соперником, сильнейшим в мире. Может быть, у него даже был бы шанс снова увидеть брата и клан, если бы эта смерть была достаточно достойной для богов... А что теперь?

      Саске даже особо жить не умеет.

      Он нападает без оружия, без намерения убить, но с желанием причинить какую-то ощутимую, бытовую боль. Поэтому не попадает ни разу.

      — У тебя есть больше, чем ранняя могила.

      Тогда Саске смеётся чертовски громко. Он останавливается, пытаясь дышать через судороги смеха и дребезжащие кости, потому что это так смешно, до грёбанных слёз.

      — Да какой мне смысл подыхать в бою?

      Боги Саске могут быть похотливы, кровожадны и тщеславны. Он может приносить в жертву дичь, гордиться честными убийствами и собственной силой.

      — Даже мне не нужно спрашивать жрицу, чтобы знать, что ни один бог не простит греха братоубийства.

      Какаши долго, почти пронзительно смотрит на него двумя самыми обыкновенными глазами, чтобы спросить самую болезненную вещь в мире:

      — Как умер Итачи, Саске?

      И Саске рассказывает.

      Он не плачет — он давно выплакал всё, что мог себе позволить, — он только дышит полувздохами, отгораживая свой мозг от воспоминаний. Даже если в глазах мутится и земля периодически кажется ближе к носу, чем она есть, он рассказывает всё, от первого удара до последнего прикосновения. Какой-то частью мозга он задаётся вопросом, знал ли обо всём этом обмане Какаши (сознание шепчет назойливо «бывший АНБУ»).

      Хотя.

      Неважно.

      Рука Какаши оказывается на спине Саске, и вся ситуация быстро становится неловкой, почти постыдной, смешанной с горечью.

      — Ты не убил его, — твёрдо говорит Какаши, что отнимает у Саске больший кусок жизни, в котором был смысл, но существовать в мире будто легче. — Ты подарил ему возможность умереть достойно, а не от болезни. И... — голос неуверенный, теряющийся, — ты дал ему возможность увидеть родителей.

      Это утешающая мысль. Но кто теперь даст возможность Саске увидеть их всех?

      Он не хочет об этом думать, поэтому спрашивает:

      — Как ты нашёл меня?

      Какаши ухмыляется под маской и треплет ему волосы. Саске только сейчас замечает, что его голова грязная, но прикосновение пальцев чувствуется... приятно.

      — Я всегда знаю, где найти моих генинов. Но, — пальцы внезапно впиваются и удерживают на месте под страхом раздавить череп, — запомни, мой дорогой генин: в поиске смерти от чужой руки столько же чести, сколько в самоубийстве, — он спрашивает взглядом, будто Саске способен ответить в процентах, сколько это. — Нисколько. Потому что так умирают трусы. И вообще, — лицо Какаши вмиг добреет, а рука в волосах вновь превращается во что-то мягкое и успокаивающее, — разве ты плохо учился в Академии и не учил правила? Там же чётко сказано: «Самоубийство — не выход».

      — Самоубийство — не выход, — послушно повторяет Саске и кривится, когда его обнимают с попыткой сломать то, что осталось от левой руки.

      Саске и правда очень хорошо учился в Академии. И он чертовски хорошо знает, что такого правила в сборнике нет.

      (Позже, гораздо позже, когда-то в другой жизни, Саске застынет от знания, что отец Хатаке покончил с собой из-за провала миссии, что это сделало с Какаши и что с ним делал сам Саске. Но это позже.)

      Визитка к психотерапевту прожигает внутренний ящик стола.

      Она не проводит сеансы в кабинете. Они встречаются первый раз в лесу, и ему даже пришлось приложить усилия, чтобы найти назначенное место. Она смотрела так, будто ей больше ста лет, все её любимые мертвы, а деревня, за которую она легла костями, пала. После первого её взгляда говорить с ней легко.

      Они не сидят, они ходят по закоулкам Конохи. Саске любит движение, и ему нравятся спокойные прогулки, поэтому он не пропускает ни одного сеанса. Она рассказывает ему, как её старшая сестра удавила их домашнюю кошку после первого проваленного задания — это её мотивация находится там, где она есть. Потому что она всё ещё любила свою сестру, после того как родные руки сомкнулись на её шее.

      — Я не рассказываю это, чтобы похвастаться, — Саске фыркает на эти слова, — а чтобы объяснить, что я видела много дерьма.

      Они будто на одной волне. С другой стороны, вероятно, это её работа — быть на одной волне с психически травмированными шиноби.

      Саске узнаёт, что любить брата, который убил твой клан, обманывал тебя и манипулировал — нормально. И что не прощать его за все грехи — тоже нормально. И что он не будет чувствовать себя таким нестабильным всегда, но, чтобы попробовать жить, надо этого хотеть.

      (Она не объясняет, как это, хотеть жить, но вечером Саске смотрит на улыбку Наруто и думает, что какая-то его часть уже хочет этого. Не ради Наруто; хочется видеть его улыбку ради самого себя. Любовь — очень эгоистичная вещь в сути своей.)

      — Ты замечал? — Наруто встречает его с утра с какой-то самодовольной улыбкой на губах. Саске слишком сонный, чтобы понять. — Ты теперь чертовски приятный человек по утрам.

      В фразе подразумевалось что-то вроде «Нормально дышишь и не залипаешь взглядом в одну точку по полчаса, а ещё чувствуешь голод перед тем, как начать завтракать», но у Учихи ещё есть остатки гордость, так что он не расшифровывает это полностью.

      — Я же приложил к этому руку, да? — та самая рука Наруто крадётся вдоль пресса под резинку трусов.

      — Хн, — Саске ухмыляется. — Вполне возможно.

      Наруто краснеет так, что становится похожим на помидор, а затем переворачивается на живот и прячет лицо в подушку.

      Они больше не сидят в деревне безвылазно, но Какаши всё ещё смотрит на него такими опасливыми глазами и даёт сам миссии ранга C в лучшем случае. С некоторыми из заданий могут справиться даже самые маленькие змеи Саске, что почти смешно. Им с Наруто не хватает денег на нормальное оружие (сюрикены чертовски любят теряться), но Наруто только вызывает его на слабо, мол, что, слабо без ножичков прожить? Им не хватает денег на полноценное сбалансированное питание, на которое они перешли стараниями Сакуры и из-за вкусных подобранных рецептов, которые она иногда оставляет. Да просто: им не хватает денег.

      В ответ на его жалобы его психиатр смеётся ему в лицо.

      — Ты шиноби или недо-генин? Иди, возьми миссию S-класса и заработай грёбанные деньги. — Она даже фыркает от смеха после этого. — Чёртовы дети.

      Так что Саске думает: «Действительно, какого хрена», идёт в офис Хокаге, где его встречает удивлённая рожа Наруто, и требует миссию S-ранга.

      — Нет, — приходит ответ в два голоса. Только опыт жизни с Наруто в одном доме не даёт Саске сверкать своими глазами направо и налево. — Ты не восстановился, — предлагает оправдание Какаши.

      Наруто делает испуганные глаза. Да, чёрт возьми, — Саске хмыкает, — идиот прекрасно знает, как Учиха «не восстановился». Они даёт повиснуть неловкой в тишине в кабинете на несколько мучительных секунд.

      — Дай мне миссию S-ранга, — упорно повторяет Саске и чувствует, что уже выиграл этот спор.

      — Такие миссии не берутся с потолка... — бормочет Какаши себе под нос, но уже лезет куда-то в ящик и роется в документах. Наруто выглядит крайне удивлённым и преданным одновременно. — Есть подозрения, что в Хошигакуре стали стекаться сильные наёмники, что каким-то образом тревожит Суну... Детали в свитке.

      Наруто выглядит ещё более преданным. Саске улыбается, действительно улыбается, читая задание: «Уничтожить или обезвредить угрозу». Судя по описанию, это миссия ранга A, но из-за недостатка информации ей присудили ранг выше. На то, чтобы только добраться до этой недо-деревни, уйдёт не одна неделя, особенно если он будет пешком...

      — Но у теме даже руки нет! — Наруто восклицает недовольно. Какаши вопросительно приподнимает бровь. — Нет руки! Нет печатей! Нет ниндзюцу!

      — Наруто, — почти довольно предупреждает Саске, — если ты не заткнёшься, у тебя не будет и второй руки.

      Саске ни с кем не прощается, когда буквально выпрыгивает за ворота Конохи, оставляя её скрытой в листве буквально через пять минут. Он встречает Суйгецу и Карин (он спрашивает, где они потеряли Джуго; они не сознаются), вместе они напиваются в каком-то баре в Танзаку до потери пульса и сбегают, не заплатив.

      Саске удивлён, что у него действительно хватило на это сил.

      Они не расстаются до границ Амегакуре, навёрстывая что-то, что, если вдуматься, у них никогда не было. Карин лучше, Суйгецу теперь кажется проницательным, и вместе у них странная саркастичная динамика из едких подколов и тонких замечаний, которые быстро перерастают в сплошные ругательства.

      — Ты стал спокойнее, — у костра вечером говорит Карин, рассматривая его лицо. — Чакра другая.

      Он почти хочет поинтересоваться, лучше ли это, но держит свой рот на замке, наслаждаясь мнимым отдыхом.

      — Это лучше для тебя, — продолжает Карин с улыбкой. Суйгецу вбивается между ними, и Саске хочет надеяться, что рука на его лице была хотя бы вытерта о штаны.

      — Вы, придурки, пишите хотя бы иногда, — на их лицах перед расставанием он читает неверие и «мы не знали, что тебе это интересно». Но Така — это всё, что у него есть вне Конохи, что-то своё, если не личное, то хотя бы отличное от всего другого. — Не сдохнете где-нибудь в канаве! — желает он на прощанье.

      — Попробуй не растерять свои кишки, Шаринган! — отвечает Суйгецу ласково.

      Саске как бы не хочет смотреть достопримечательности, но ловит себя, что не против это сделать. Другое дело, что смотреть нечего, да и короткий путь явно не включает в себя большие скрытые деревни. В груди селится противное чувство, что быстрое приближение к точке назначения означает быстрое выполнение задания, что означает обратную дорогу, что значит Коноху, что значит остановка движения. Саске хочет двигаться куда-то, дышать полной грудью, чувствовать каждый шаг.

      Он вызывает Гаруду и делает огромный крюк к Суне.

      Вместо положенного месяца на миссию это занимает три. Саске чувствует себя достаточно виноватым, чтобы иногда отсылать отчёты Какаши, но слишком виноватым, чтобы посылать письма Наруто (к тому же идиот не слал сам ему ничего, так что почему Саске должен?). Потому что в одну из холодных ночей он признает щемящее чувство тоски по дому.

      (Не по Конохе. Не по новому домику среди маленьких кустарников и остаток секвой. По Наруто.)

      Он узнаёт много нового. Он покупает несколько сувениров. Он учится дышать свободно, без груза вины и с интересом к окружающему миру. А когда в Хошигакуре его встречает ново отстроенный храм монахов, которые используют чакру, чтобы прийти к духовному просветлению, Саске чувствует себя крайне разочарованным.

      — Сядь, — говорит ему монах, только увидев его.

      — Это не моя религия, — тут же отвечает Саске.

      — У всех одни и те же души, которые привязывает к телу одна и та же чакра. Сядь.

      Саске садится перед ним, закрывает глаза и дышит.

      Уходя из деревни, он думает, что эти монахи и правда опасны. Что ему следовало бы их убить. Перерезать глотки ночью, пока они спят, чтобы никто не чувствовал боли. Но из его головы исчезает стая полудохлых собак, которые он убивал каждый день, поэтому нет.

      — Это, — на его висок указывает палец; чётки приятно трескаются рядом с ухом, — будет там всегда. Надо искать гармонию.

      Когда Саске возвращается в деревню, его никто не встречает у ворот. «Наруто дуется» — предупреждает письмо Какаши. Саске идёт домой, с недовольным лицом делает уборку (честно, придурок будто здесь не жил) и готовит рамен с приправами, которые купил в стране Чая. Он ест в одиночестве и ложится в постель тоже в одиночестве.

      Это почти похоже на месть, пока Наруто не зайдёт в дом после полуночи, запинаясь в собственных ногах, чтобы с удивлением посмотреть на использованную плиту и чистый коридор. Чистый дом. Рамен, накрытый плёнкой, который стоит в холодильнике.

      Саске с удивлением смотрит на вторую руку Наруто, подвижную, словно живую, перебинтованную, но явно из плоти и крови.

      Наруто поворачивается к нему, и Саске задыхается от боли признания, тоски и чего-то гораздо большего, чему слова давать — грех.

      — Я скучал, — сознаётся он шёпотом, потому что мать учила: «Говорите» и хочется жить, дыша полной грудью.

      — Ублюдок, — голос Наруто срывается, хотя слёз нет, но выражение лица усталое и счастливое одновременно.

      Когда Наруто целует, он целует не губы, а душу.

      Они ложатся спать вместе, цепляясь друг за друга, голые, чтобы кожа к коже и чувствовать каждое содрогание мышц; в этом нет ничего сексуального, только нужда. Саске ещё не знает, но Наруто будет прощать его каждый раз, когда услышит «Я скучал».

      На следующий день спарринг жёсткий. У Наруто есть новая рука, к которой он только привыкает, у Саске — шаткое внутреннее спокойствие и хмурое небо над головой. Так что пока их разделяет расстояние (которое Наруто отбил себе с огромной гематомой на рёбрах, чтобы наконец составить хоть какие-то печати, должна же быть польза от его новой руки), Саске призывает Кирин.

      Кирин — красивый дракон, природная молния в чистом виде, подчиняющаяся, только потому что хочет, а не потому что Саске призывает. Он гордится этой техникой. Вот только через хруст в запястье, рану в боку и звон в левом ухе он забывает, насколько она опасна, особенно потому что у него нет чёткого контроля над молнией.

      Саске поджаривает весь протез Наруто. Который подсоединён к его нервным окончаниям. Который на самом деле больше его живая рука, чем протез.

      — Чёрт, — ругается Саске себе под нос и тут же прыгает к Наруто, стараясь игнорировать запах жаренного мяса. — Скажи, что я не уничтожил его полностью.

      Земля переворачивается.

      Он сильно стукается затылком о землю, до головокружения и тошноты, чтобы ощутить, как кровь течёт по горлу от приставленного куная.

      — Мы квиты, — хрипит Наруто ему прямо в лицо. — Уступаешь?

      Саске прикрывает глаза, вдыхает их грязь, пот и кровь, чтобы через секунду перевернуть их, потому что не зажать его единственную руку — чертовски глупо. Это не так сложно. Буквально в два раза меньше работы, чем с обычным набором рук.

      С шеи Саске капает кровь прямо на лицо Наруто; его ноги и здоровая рука прижата к земле рукой и ногами Саске, в глазах которого вертится красный цветок и шесть томоэ пульсируют силой.

      — Никогда. Уступаешь?

      Наруто усмехается.

      Они погружаются в гендзюцу.

      Возможно, ему нужно было сначала спросить разрешения для подобного, но Саске сейчас думает не совсем мозгом. Наруто под ним горячий, с румянцем на щеках, тяжело дышащий; Саске не было три месяца, он жаждет. Он медленно убирает руку с руки Наруто, не вжимая её в землю с невероятной силой, и кладёт на пах противника, чувствуя, как член твердеет прямо в руке.

      Саске не делает больше ничего. Он просто наблюдает, как Наруто краснеет всё больше, как пот катится по его виску, как он закусывает верхнюю губу, как его голова мечется из стороны в сторону, как дыхание учащается с пульсом. Узумаки как-то раз признался, что его мечта довести пульс Саске до сотни.

      Саске усмехается, чувствуя, как мышцы Наруто разом все сжимаются, его ноги дрожат, а бёдра пытаются подняться вверх. Под рукой образуется слегка тёмное пятно. Наруто скулит.

      Саске наблюдает ещё три оргазма, прежде чем Наруто вырывается из гендзюцу с сумасшедшими сто десятью ударами сердца в минуту. Он еле дышит, выглядит абсолютно разбитым и истощённым, но при этом будто светится. Приоткрывает глаза с красными белками и еле протягивает руку. Саске тут же падает рядом на землю, кладя голову на грудь, чтобы слушать сердцебиение.

      — Это... не было перебором? — задаёт он вопрос через пять минут, потому что Наруто, кажется, не намерен вставать ближайшие часы. Тот легко смеётся в ответ и здоровой рукой притягивает Саске ещё ближе.

      — Просто... полежи так ещё.

      Саске лежит. Ему не сложно.

      Хокаге получает свой отчёт только на следующий день. Саске приходит, почти сцепившись с Наруто в единый организм, потому что между ними не должно быть места, и кидает свиток в спящую голову. Какаши выглядит оскорблённым. Осматривает их травмы (слишком долго на горле Учихи взгляд, слишком) и устало вздыхает.

      — Ты слишком долго, мой дорогой генин.

      Саске уверен, что по документам он уже не генин. Генинам нельзя официально выдавать миссии подобного ранга.

      Он благоразумно молчит.

      — Мне нравится путешествовать, — Саске пожимает плечами безразлично.

      Наруто задумчиво на него смотрит.

      После получения вознаграждения Саске идёт в свой магазин, покупает книгу и скрывается в укромном уголке со стаканом кофе. Только на середине он понимает, что выпил уже три чашки, но хозяин только улыбается ему. Когда книга заканчивается, на маленьком столике перед ним стоит пустая коробка от печенья и пять чашек кофе.

      — Заходи ещё, — говорит ему хозяин.

      Саске благодарно улыбается и идёт на поиски ближайшего туалета.

      Вечером он приходит к Нара. Они медленно играют в го, пока Шикамару затягивается сигаретой и предлагает разные истории, каждая из которых больше похожа на материал для шантажа.

      Затем, когда уже три из его камней окружены, парень спрашивает, стряхивая пепел на траву:

      — Так, когда ты убежишь в следующий раз, ты снова вернёшься?

      Саске закатывает глаза. Кажется, склонность к драматизму у ниндзя в крови.

      — Я не убегал.

      — Не суть, — Шикамару досадливо морщится. — Просто сделай меня достаточно богатым, чтобы я смог купить целый дом.

      Саске думает, должен ли он просить долю от всего этого. С другой стороны, если бы он на самом деле полез в банк к активам Учиха, он мог бы обнаружить действительно большую сумму. С третьей стороны, разве бывают лишние деньги?

      — Двадцать процентов, — выдвигает Саске условие.

      — Десять, — тут же противится Шикамару, — и ты сам мне говоришь, какой пул можно начинать.

      — Двадцать, и я рассказываю об ухаживающих ритуалах в Суне.

      Нара замирает с камнем в руках. Медленно переводит взгляд на Учиху и бросает вызов:

      — Убеди меня.

      Саске прикрывает глаза, раздумывая.

      — Наруто хочет изменить закон.

      Итак, поскольку это Нара, не нужно много времени, чтобы до него дошло. Но это также выбивает из него воздух, что очень приятно.

      — Ты не семейный человек, — это не вопрос, а констатация факта.

      — Мне нравится куда-то двигаться, — лениво подтверждает Саске.

      — Так что в этом нет никакого смысла.

      — Придурку тоже, — он поясняет через секунду под ожидающий взгляд, — нравится куда-то идти.

      Разница в том, что им будет, куда вернуться. Вместе.

      Шикамару запрокидывает голову к вечернему небу, глядя на кроваво-красные облака и задаваясь вопросом, куда движется этот мир. Саске протягивает руку, чтобы убрать один чёрный камень.

      — Только посмей, — предупреждает Шикамару.

      Саске вздыхает. Стоило попытаться.

      Он проигрывает спустя час, но всё ещё ощущая себя победителем, осознавая, что смог удивить гения всея Конохи. Шикамару провожает его слегка потерянным взглядом почти до дома, размышляя. Впервые Саске чувствует, что его шаг твёрд на земле Конохи.

      Дома Наруто встречает его счастливой улыбками и объятьями.

      Саске вычищает всю одежду от дорожной грязи, наконец промывает волосы от пыли полностью, что даже кожа головы скрипит, и готовит полноценный завтрак. Это хорошо. Восстановить силы, осесть ненадолго, получить излишний комфорт.

      Саске бы наслаждался жизнью, если бы не задумчивый взгляд Наруто. Во-первых, думающий Наруто пугает. Во-вторых, Учиха знает, что так долго нельзя думать ни над чем хорошим. Особенно, если учитывать, как именно смотрит придурок. С лёгким прищуром. Будто испытывает удачу.

      Саске знает, что Наруто не думает словами. У него просто формируется в голове какое-то побуждение к действию, и обдумать последствия для него — слишком много усилий. Поэтому, когда Наруто начинает прикасаться больше, задерживать в постели с утра рукой, прижимая к себе, внезапно проводить пальцами сквозь волосы сзади и без нужды прижиматься во время того, как они готовят обед, Саске знает. Саске знает, что это как-то связано с сексом. Более того, он сам виноват: эта атмосфера появилась после злополучного погружения в гендзюцу во время спарринга.

       — Скажи это уже! — он не выдерживает и трёх полноценных суток. Это просто слишком странно. Наруто тактильный, но не расчётливо тактильный, и у Саске ползут мурашки по коже от того, что он думает слишком много из-за причин прикосновений Наруто. Так не должно быть.

      Тот смотрит на него слегка удивлённо, отстраняется от спины и краснеет.

      — М-м-м, — нервно усмехается, отводит взгляд, чешет затылок. Саске еле борется с желанием закатить глаза. Потом думает, зачем ему бороться, и делает это. Наруто тут же раздражается, неловко возмущение спадает. — Ой, теме, прекрати. Просто в гендзюцу... Ты когда-нибудь думал о настоящем сексе?

      Саске зависает на секунду.

      Затем пытается показать своё максимальное отвращение к мыслительному процессу Наруто.

      — Ты же в курсе, что всё, чем мы занимаемся — это секс? — Саске уточняет, не надеясь на положительный ответ, но Наруто только фыркает.

      — Ты понимаешь, что я имел в виду.

      Не то чтобы Саске реально не думал. И даже не в качестве возможности. Это было скорее что-то вроде «мы когда-то попробуем это» на краю сознания, но Саске никогда не смотрел в эту сторону намеренно. Он знает, что на некоторых миссиях случаются... эксцессы. Он проходил факультатив в Академии, так что в теории знает, что, как и зачем. Хотя эти уроки на удивление быстро выветрились из его памяти.

      Но это же Наруто.

      — Допустим, — отпускает он ради эксперимента. Лицо Наруто тут же преображается в смесь какого-то невообразимого смущения и счастья одновременно. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но закрывает, показывает подождать немного и убегает с кухни.

      Если бы Саске знал раньше, что это всё, что надо, чтобы заткнуть Узумаки...

      Он возвращается со стопкой брошюр, которые наверняка украл из кабинета Сакуры, и целой книгой. Это настолько основательный подход, что Саске нужно присесть от неожиданности.

      Он берёт первую брошюру, прилагая очень много усилий, чтобы не измениться в лице. Хотя Саске не знает, что испытывает по поводу картинок перед собой, так что...

      — Я думал, что сначала мы можем попробовать просто массаж? Потому что если нам обоим не понравится, нет какого-то смысла идти дальше, к тому же навряд ли хоть у кого-то получалось воткнуть член в задницу с первого раза, а если получилось, он наверняка его сломал...

      Наруто бывает на удивление бесстыдным.

      Какие-то брошюры Саске узнаёт ещё с курсов в Академии (у него нет моральной травмы по этому поводу, хотя он не особо хотел вспоминать эти несколько месяцев стыда, когда ему было десять), какие-то до абсурда смешные, книга — это определённо что-то новое. Он даже с некоторым интересом пролистывает её под лепет Наруто в качестве белого шума, цепляется за некоторые... любопытные строки и в итоге включает шаринган, чтобы прочесть её всю.

      Он возвращается к брошюрам через пять минут с перегруженной головой (тридцать техник эротического массажа? Просто зачем) и видит что-то, что не хочет видеть. Поворачивает её к Наруто с крайне недовольно-вопросительным выражением лица.

      — Как говорил Эро-саннин: «Если ты не готов обсудить опорожнение кишечника, то нечего обсуждать и анальный секс», — поясняет тот.

      На удивление, в этой фразе настолько много смысла, что Учиха на секунду даже проникается уважением к Джирайе.

      — Мы ещё не обсуждаем анальный секс. И вообще, это прямая кишка. Чисто по задумке, в неё не должно ничего входить.

      — У нас буквально есть место в этой кишке, которое предназначено ни для чего больше, кроме как удовольствия. Глупо этим не пользоваться.

      — Это как-то... — Саске хмурится. — Странно.

      Он снова пролистывает книгу, чтобы чем-то занять руки.

      — Ты не замечал, что секс в принципе очень странная вещь? То есть, голые вспотевшие люди трутся друг о друга своими гениталиями и языками...

      — Обычно они не пихают свои пальцы в задницу.

      Это останавливает поток Наруто. Он прищуривается, глядя на Саске с подозрениями, и Учиха только вздыхает.

      — Я не...

      — Я не против, — прерывает Саске. Наруто продолжает хмуриться. Саске не может объяснить, почему последние три дня настолько измотали его нервы и сделали раздражительным, это слишком сложно и запутанно даже для него самого, поэтому он предлагает что-то другое: — Если бы я был против, ты бы знал. Но в следующий раз скажи сразу, ладно?

      Наруто не должен хранить от него что-то такое, не должен касаться, выведывая границы, не должен думать по поводу них двоих в одиночку, не должен скрывать за своими касаниями совершенно другие намерения (Орочимару). Наруто улыбается и кивает ему.

      Саске жрёт отруби целый день, с опаской смотрит на шланг от душа и чувствует себя настолько по-идиотски, что ему не хватает даже сил на лёгкое смущение. С другой стороны, Наруто жрёт то же, что и он, и чувствует себя явно виноватым, когда Саске с ненавистью смотрит в свою тарелку.

      Вечером они застывают друг перед другом, боясь, что всё станет неловким и клиническим одновременно, но Наруто целует Саске, нежно обхватывая лицо ладонями, и это всё. Больше ничего не надо.

      Наруто задыхается, оторвавшись на секунду и чувствуя, как сердце слишком сильно колотится и почти скручивается. Потому что вечерний свет на Саске и влажные опухшие губы, и безумное тепло в глазах — это ещё хуже (это гораздо лучше), чем обычно по утрам; Наруто не знает, как Саске вообще может ожидать от него сейчас хоть что-то, когда смотрит вот так, это чертовски нечестно...

      — Наруто, — он зовёт шёпотом и снова притягивает к себе дрожащей от возбуждения рукой, чтобы снова ощутить абсолютный жар, страсть и режущую нужду прикасаться ещё больше.

      Они оказываются на кровати, слишком переплетённые друг с другом и прижатые каждой частичкой кожи, чтобы даже просунуть руку между собой. Наруто целует до опухших губ и боли в челюсти, до головокружения и желания раствориться. Поэтому Саске царапает изо всех сил по спине, зажимает волосы в кулак и ведёт голову ниже, чтобы идиот вспомнил, зачем они здесь.

      Наруто кусает подбородок, ключицу, переходит на плечо, переворачивает Саске и зацеловывает спину. Каким-то образом, с него стягивают штаны (фу, одежда), которые комкаются и остаются на левой лодыжке Саске, когда Наруто подтягивает его задницу вверх. Саске ощущает слишком горячее дыхание, а затем слишком мокро и язык...

      Блять.

      Он утыкается лицом в подушку, не доверяя руке и предплечью, и соски трутся о простынь, посылая импульсы прямо в член. Во рту скапливается слюна только от представления того, как Наруто своим мокрым языком проникает в него, раздвигает, и боги ему надо срочно это увидеть просто до порванной простыни в кулаке надоувидетьпожалуйста

      Стон.

     — Перевернись, — он приказывает, и Саске не совсем понимает, что должен сейчас сделать и что это за звук только что был в воздухе, потому что слишком странно и хорошо, на потом видит перед глазами потолок, а между своих ног — Наруто. — Лицо, — хрипит он, и горячий воздух горит на чувствительной коже, — надо видеть.

      Саске не чувствует, что происходит на самом деле. В какой-то момент Наруто отстраняется от него, что-то ищет, и Саске приказывает вернуться и вставить в него уже грёбанные пальцы. Наруто, к его благоразумию, подчиняется. Пальцы в заднице чувствуются... пальцами. Тёплые, жёсткие, инородные, Саске заставляет себя расслабиться вокруг них, чтобы, когда Наруто слегка загнёт их, задохнуться.

      — Нашёл, да? — голос Наруто слишком весел для ситуации, и Саске только воздух сквозь зубы выпускает.

      Саске смотрит вниз и понимает, что лучше бы не смотрел. Его член красный, с него постоянно течёт, на его животе уже небольшая лужица, и Наруто смотрит всё время на него с пальцами в его заднице, потирая простату. А Наруто действительно смотрит: как прилипшие от пота волосы обрамляют лицо, как румянец разливается даже по ключицам, которые хочется укусить, как при вздохе Саске позволяет стечь слюне по щеке, так и не закрыв рот, тяжело дыша.

      Наруто хочет заставить его умолять кончить умолять.

      Он опускает взгляд вниз и... ох. Такой налитый и тяжёлый, истекающий, блестящий от смазки и с поджатыми яйцами, потому что не хватает одного прикосновения, чтобы кончить. Наруто облизывает губы, обхватывает свободной рукой член у самого корня, отрывая от пресса (это что правда нитка из смазки от самой уретры до лужицы на животе чёрт Наруто сейчас кончит в штаны не прикасаясь), наклоняется и заглатывает член целиком.

      Сперма попадает ему прямо в глотку под рык и впившиеся в волосы пальцы, и легкая щетина царапает губы, когда Саске пытается выломать ему зубы бёдрами. Наруто вытаскивает пальцы и вытирает о простыни, и с хлюпающим звуком отрывается от всё ещё твёрдого члена.

      После того, как Саске, кажется, отключается на пару секунд, он выдаёт вполне правдоподобную гипотезу:

      — Может, чем страннее, тем лучше?

      Наруто смотрит на него, такого разбитого, довольного и затраханного, и не может отвести взгляд. Рвано вздыхает и проводит рукой по волосам, убирая прилипшую чёлку, спадающую на левый глаз.

      — Мне нравятся твои глаза.

      Саске не улыбается, но это что-то близкое.

      — Ты... хочешь попробовать тоже?

      Наруто смотрит непроницаемым взглядом, а затем кивает с лёгким румянцем на щеках.

      Саске нужно минут семь, чтобы прийти в себя, потому что Наруто сжал его в объятьях изо всех сил, не переставая прикасаться, и он уже не пытается бороться со сном, медленно уплывая, пока не почувствует бедром чужую эрекцию.

      У Саске творческий подход, хотя немного с другой стороны, потому что просто в процессе он думает, что будет, если сквозь пальцы послать небольшой разряд чакры? Он размышляет несколько секунд, порвёт ли это презерватив на его пальцах, а потом пожимает плечами и просто делает это.

      Происходит коллапс.

      Сначала Саске чертовски страшно, потому что у Наруто застревает нечеловеческий шум в горле, а затем он рушится набок. Только потом Саске замечает лужу спермы и что Наруто, по сути, свалился в обморок. В этот момент страх сменяется невероятной гордостью, что именно он заставил Наруто потерять сознание от оргазма, через секунду приходит досада, потому что это ему теперь всё тут чистить.

      Комната воняет потом. И спермой. Запахи смешиваются и свербят в носу, а кожа противно липкая. Но сил подняться на ноги особо нет — хотя, скорее желания нет, — поэтому остаётся только смотреть с грустью на закрытое окно и попытаться дотянуться до влажных салфеток.

      Когда Наруто приходит в себя, единственное, что он говорит, это какой Саске великолепный, как это было хорошо и лезет обниматься.

      — Я так тебя люблю, — шепчет Наруто посреди потока слов, и Саске подавляет собственный скулёж в зародыше. Это нечестно. Ему слишком хорошо, тепло, безопасно, и родная рука в таком правильном месте. Они в правильном месте. Сон захватывает его, когда он хочет сказать что-то в ответ.

      У Саске остаётся укус на заднице, который чертовски болит. Он не знает, как и когда именно эта отметка оказалась там, поэтому мстит Наруто позже, когда завлекает в гендзюцу и сжимает член у самого корня, не давая кончать полчаса. Ему не особо нравится дрочить, но рука сама спускается под трусы, когда Наруто перед ним слишком громко стонет вслух и заливает слюнями подбородок. Саске чувствует себя абсолютно не отомщённым, глядя в остекленевшие глаза Наруто и чувствуя остывавшую сперму в трусах.

      Когда Саске впервые предлагает проникающий секс, им приходится кидать камень-ножницы бумага за позицию. Саске выигрывает с камнем и ножницами, потому что Наруто — предсказуемый болван и вторым ставит то, что победило бы первый вариант соперника. Наруто огорчается. Саске не показывает своей радости на лице.

      — Подожди, — но Узумаки всегда, чертовски всегда должен разрушить идиллию, — мы боролись за то, чтобы быть снизу или сверху?

      Это чертовски хороший вопрос.

      По итогу они решают меняться по дням недели, а в воскресенье устраивать спарринг, если захотят, и менять позиции, если кто-то выражает сильную инициативу.

      — Мне кажется, с проникающим сексом слишком много мороки, — Саске устало смотрит на их распорядок. Наруто печально кивает головой, поддерживая.

      — К тому же, нам нужна смазка на водной основе...

      — Нет.

      Наруто моментально поворачивается с невинным лицом к парню и спрашивает:

      — Что «нет»?

      — Будь мужчиной, Узумаки. Иди и купи, наконец, хоть что-то сам, а не отправляй меня, как жертву на убой. Ты совершеннолетний герой мировой войны шиноби. Ты можешь пойти в чёртову аптеку и купить всё что угодно для секса самостоятельно.

      — Но, теме! Ты никогда не был против, и я даже не знаю, где в деревне можно достать это.

      (Саске тоже не знал, потому что в аптеке, в которой он закупался, был только вазелин и единственный тюбик смазки на масляной основе, которую купили две недели назад. Но он разумно не признавался в этом. В конце концов, это будет проблемой Наруто.)

      — Все аптекари и так слишком странно смотрят на меня, — Саске здесь самый разумный, он же уже предлагал идти Наруто раньше. Но нет, тот слишком стесняется. Идиот.

      — Ну, они явно предпочитают, чтобы вокруг не бегало слишком много Учих.

      — Их смущает не количество возможных Учих, — Саске шипит в ответ, — а количество презервативов, которое этих Учих предотвращает.

      — Как ты себе это представляешь? Если я пойду в аптеку, слухи разлетятся по всей деревне за час! «Будущий Хокаге занимается аналом». Оно мне надо?

      — Ты думаешь, обо мне слухи не ходят? — Саске прищуривается со злой улыбкой. Наруто чувствует, что ему это не понравится. — Если так не хочешь идти в аптеку, иди к Сакуре.

      — У Сакуры-чан?.. Просить?..

      Саске пожимает плечами.

      — Укради, — услужливо предлагает он. Справедливости ради, никто бы не счёл этот совет серьёзным, кроме Наруто. С другой стороны, Саске должен был предвидеть.

      Наруто возвращается красный, как помидор, дёргается от похлопывания по плечу и стонет, желая уйти в свою комнату. Саске сначала не понимает, что происходит, но затем, наблюдая, как придурок вытаскивает тюбик из заднего кармана штанов и бросает куда-то в угол, Саске смеётся.

      Наруто настолько стыдно, что он не может даже сказать ему заткнуться.

      — Ты попался, — хрипит Саске, и смех снова захватывает его новой волной. — Ты попался на краже грёбанной смазки перед Сакурой!

      Наруто стонет в подушку.

      Они не занимаются анальным сексом ещё месяц, потому что каждый раз, когда Саске видит тюбик, ему становится смешно, он пытается подавить улыбку, но затем смотрит на смущённое лицо Наруто и смеётся в голос. Наруто в тайне и стыде любит, что может заставить ублюдка смеяться так громко. Спустя две недели из этого месяца Саске вновь берёт миссию.

      — Это ненадолго. На день, — не утешение, просто объяснение. Наруто кивает и со спокойной душой отпускает Учиху.

      Это именно тот день, когда Сакура зовёт Наруто пообедать в Ичираку. Он роняет записку, принесённую генином, на пол, в ужасе смотря на удаляющиеся иероглифы. Бегает по всей комнате, ища оправдание, чтобы не идти, и весь бедлам останавливает только Курама.

      — Навряд ли она хочет поговорить об украденной смазке в общественном месте, детёныш, — его голос насмешливый, и Наруто тут же падает на колени, стоная от стыда и закрывая лицо руками.

      — Мы договорились об этом не говорить!

      — Я ничего не обещал, — ухмылка Курамы не страшная, но за ней Наруто видит обещание собственный эмоциональных страданий. — Если ты думаешь, что я могу не обращать внимание, когда твой Учиха буквально на потолке тебя...

      — Стой!

      Курама ухмыляется ещё шире. На секунду Наруто хочет вновь вернуть его в подвал и закрыть за железными прутьями просто большой вредной лисе на зло.

      — Она твоя подруга, детёныш. И там будет рамен.

      Последний аргумент самый весомый. Наруто согласно кивает, выдыхает и идёт на обед в любимый ресторанчик, пряча руки в карманах повседневных штанов, чтобы дрожь не была заметна. Сакура встречает его с улыбкой у дальнего столика и приветливо машет рукой.

      Своей рациональной частью разума Наруто думает, что есть какая-то связь между тем, что Сакура пригласила его сегодня, и миссией Саске. Тем не менее, это же Сакура. Она не может сделать ничего плохого, она желает им обоим только лучшего.

      Они разговаривают о повседневных вещах: нежелающий делать свои бумаги Какаши, о вынужденном скором экзамене на чунина и месте его проведения, о собственной больнице Сакуры и последнем выполненном задании.

      — Теме каждый раз задерживается в лесу вокруг деревни, или мы вообще ходим какими-то окольными путями. А всё потому, что люди до сих пор продолжают пялится на нас! — Наруто возмущённо ставит миску на стол с громким стуком. — Честно, это даже не имеет смысла.

      Сакура устало вздыхает.

      — Все просто ожидают, что вы взорвётесь.

      Наруто смотрит на свой протез, где не должно быть руки.

      — Куда больше? — спрашивает он, и вопрос не риторический, но Сакура не отвечает. Она смотрит только этим взглядом старшей сестры, когда понимает гораздо больше тебя и просто ожидает, когда ты поймёшь, что что-то неизбежно.

      — У вас большая история. Саске-кун пытался убить тебя. Несколько раз. Это не то... на чём строятся здоровые отношения. А сейчас, — она наклоняется ближе, понизив голос до шёпота, — когда вы ходите на миссии вместе, даже живёте в одном доме... Нельзя игнорировать все прошлые года, будто их не было, Наруто-кун.

      — А мы шепчемся, потому что отношения между мной и теме должны быть секретом? — Наруто спрашивает с искренним интересом, наклоняясь к Сакуре ближе. Та вспыхивает от неловкости и отстраняется.

      — Придурок, — она заносит руку, чтобы ударить Наруто по затылку, но тот быстро берёт палочками еду в рот; нельзя бить людей, пока они едят. — Я не думаю, что это должно быть достоянием общественности. Тем более с шансом, что об этом могут услышать старейшины.

      Наруто вспоминает, насколько теме может быть громким по ночам, насколько громче может быть он сам, и что, когда они поженятся, разве это не станет очевидным? Тогда им даже не придётся выпрашивать одну миссию на двоих, потому что женатым шиноби полагаются льготы!

      Сакура вздыхает, глядя на его лицо. Наруто не понимает, что не так, поэтому спешит доесть первую миску.

      — Вы постоянно бьёте друг друга. Я видела твой протез, через него буквально провели молнию, — в голосе Сакуры не сколько забота и беспокойство, сколько твёрдость из убеждения, что она права. Наруто вдыхает запах любимых специй поглубже, пытаясь найти покой.

      — Это тренировка, Сакура-чан. На тренировках много что случается.

      — Тренировки не должны быть такими жестокими.

      — С кем нам ещё выкладывать на полную, если не друг с другом? — задаётся логичным вопросом Наруто. Это не бравада, не самолюбие, это истина: они сильнейшие шиноби.

      — Тебя не видят в деревне без Саске-куна. Это не нормально.

      — Я работаю, — оказывается, у помощника Хокаге действительно много работы и бумаг для подписи, кто бы мог подумать, — и пытаюсь вытащить теме в остальное время, когда он сам не выходит из дома, — он смотрит в оставшийся бульон из-под рамена. Холодный. — Что ты мне пытаешься доказать?

      — У тебя были панические атаки, когда ты думал, что Саске-кун сбежал, — шипит Сакура, наседая на него. — Гипервентиляция и недоедание. Это убивало тебя. Что будет, когда он действительно решит уйти?

      Наруто пытается понять, что её агрессия исходит из заботы о нём, а не из чего-то другого. Как и решение убить Саске было продиктовано сделать лучше для всех. Наруто пытается, правда пытается, но это не делает менее болезненным осознание, что она просто не может порадоваться за них.

      — Сакура-чан, он не сбежит от меня.

      — Он болен.

      — Он любит меня, — заявляет Наруто уверенно, не дрогнув. Глаза Сакуры на секунду расширяются, и она отступает, садясь на своё место.

      — Как ты можешь быть уверен? Он уже сбегал от тебя.

      — Потому что он мне сказал это.

      И, как бы плохо все вокруг не отзывались все вокруг о последнем Учихе, они знают, что он не лжец.

      Наруто подозревает, что Сакура никогда не любила Саске. Возможно, это была поверхностная влюблённость в образ и статус. Но у неё никогда не было понимания и принятия. С другой стороны, они оба никогда не понимали особо Сакуру: девочка, с живыми родителями, бывшая гражданская. Им остаётся только уповать на время, которое может стереть всё это между ними.

      — Если бы, — Наруто кладёт свои палочки в пустую миску, — мы судили всех людей по их худшим поступкам, кем мы бы все были?

      Наруто позволяет себе лёгкую улыбку, потому что ответ очень простой: они все были бы убийцами, предателями, трусами, насильниками и неверными воинами. Это был бы очень поганый мир.

      Он платит за свою часть и уходит под тяжёлое молчание Сакуры. Прогуливается по городу под лёгким хенге: это не спасает его от взглядов и не даёт анонимность, особенно от других ниндзя, но даёт понять, что он их хочет, а значит не стоит к нему приближаться.

      Он заходит в тот самый магазинчик, в котором так часто застревает Саске, и говорит добродушному старичку:

      — Можете продать последнюю книгу, на которую засматривался теме?

      Ему кидают на прилавок один из тех далеко не ширпотребных романов, что-то, что они проходили ещё в Академии и должны были писать эссе на тему человечности во время войны. Это какое-то подарочное издание с красивым золотым теснением на обложке. Наруто выкладывает последние деньги из кошелька за неё.

      — В подарок, — предлагает мужчина стакан кофе.

      За такие деньги Наруто ещё бы коробку печенья забрал, но кофе тоже хорош.

      Наруто ни может не думать, что, если бы он судил Саске по его лучшим поступкам, тот был бы хорошим парнем, который любит животных, застревает в книжном магазине, хорошо готовит и ещё лучше занимается любовью. Скучно.

      Кофе не плох. Описание на первой же странице того, как у главной героини умирают родители под обломками разрушенного из-за дзюцу дома, заставляет думать, насколько в Учихе сильны мазохистские наклонности. Ради интереса Наруто пролистывает до последней страницы, когда подходит к дому: судя по тону повествования, это не плохой конец, но и не счастливый; героиня смотрит на закат посреди разрушенного города вместе с то ли другом, то ли кем-то большим.

      Возможно, Наруто заставит ублюдка почитать ему на ночь.

      Саске уже дома, когда Наруто приходит.

      Вокруг его плеча обвита жёлтая змея, Киори, что значит, что Саске недавно молился, что значит, что была действительно хорошая битва. Наруто любит Киори, потому что, сколько бы Учиха не говорил об отсутствии фаворитизма, эта змея уважает Саске куда больше, что заставляет того любить её в ответ ещё сильнее.

      Наруто гладит Киори по голове, другой рукой пряча книгу за спиной Саске, а затем ударяя по противоположному плечу. Тот смотрит на Наруто недовольно, как будто тому пять лет. Наруто закатывает глаза — у него был отличный учитель, — и ударяет ещё раз корешком книги. Саске оборачивается в противоположную сторону и видит книгу.

      Саске не улыбается. Он не улыбается таким вещам, но его глаза загораются от предвкушения и восторга, когда он выхватывает книгу.

      — Спасибо, — ради приличия говорит он.

      Киори благодарно шипит, но, улавливая атмосферу, исчезает в небольшом клубе дыма. Не то чтобы Наруто расстроен, и не то чтобы он не всегда хочет делать Саске приятно. Возможно, он по наивности надеялся, что все будут рады за него и Саске.

      — Все ждут от нас, что мы взорвёмся и перережем друг другу глотки, — вместо приветствия говорит Наруто. Саске смотрит на него безразличными глазами, даже без ухмылки.

      — Хн. Хочешь, чтобы ради разнообразия я взорвал тебя на кухонной стойке?

      Наруто смотрит на стойку. Она слегка узкая, у них весит много ножей на стене, а гранит — очень мягкий камень. Это может быть очень неудобно.

      — Да, пожалуйста.

      И очень интересно.

      Они взрываются. По-прекрасному. Не так, как от них ждут.

      (они счастливы).