«Ты - непутёвая, недотёпа с самого детства!»

Oxxxymiron, «Там, где нас нет»

Всегда ощущать себя опостылевшей ношей для родителей - мерзкое чувство. Казалось, она просыпалась каждый день лишь для того, чтобы выслушивать новые упрёки и обвинения родителей. «Что за уродина!», «Шалава, опять думаешь о своих кабелях», «Только крутить своей задницей под носом у каждого и умеешь». А ей всего 13 лет. «Что я сделала не так? Почему мама меня опять ругает?» - душат слёзы душу. Не знает девочка, что родилась она у людей, которые в принципе любить не могут, лишь тешат эго, получая новые контракты за «успешный» семейный союз. Она, так, в довесок младшей, будущей красавице и умнице. Родители всегда гордились сестрой, стыдясь и пряча при этом старшую. Словно, она не человек. Словно она - прореха на всём фамильном гербе. 

Издевательства учителей принималось как должное. Ежедневные порки приветствовались. Она давила в себе тоску и страх. Мама не стала бы её ругать просто так. Может, она действительно в чём-то виновата?... Снова крик, визг и грохот разбитой посуды. Девочка прячется в комнате, замирает и прислушивается. «Постеснялся бы, хотя бы, своим блядям звонить при детях!». Ах, да. Ещё одно правило - в их семье всё замечательно. Всегда.

Её зовут. Снова порка?! Но мама указывает на вешалку, где висит коричневое школьное платье. Девочка не верит своим глазам. «Это мне? Я иду в школу?». Женщина резким кивком подтверждает догадку. «Завтра - важный этап. Надеюсь, хоть в пансионате исправят твой нрав». Женщина выходит из комнаты, цепляется пальцами за ручку и громко захлопывает дверь. В доме после ссоры хлопок закрывшейся двери единственный громкий звук. Девочка вздрагивает и оборачивается. В соседнем окне стоит её отец. Он не смотрит на свою дочь. Он жутко улыбается в женское лицо, покрывшееся ужасом. Каждое его слово пронзает женщину, проникает в душу ядом. Руки трясутся, прячут за пальцами глаза. Чем выше крик - тем шире его улыбка.

Частный пансионат уже несколько дней для неё убежище. Родители сдали её, торопились на важную встречу, попутно поругались, и растворились через 20 минут за воротами. Девочке непривычно. Здесь не кричат, говорят тихо. Приветливые люди и красивые места. Но она снова не на своём месте. За ней будто кто-то наблюдает. Девочка отчаянно цепляется за любую компанию одноклассников, ведь стоит оказаться одной - чьи-то глаза будто раздевают её, сковывают шею и медленно душат, затем наносят один удар за другим. Она сбегает от своих страхов в церковь, где всё спокойно. Она сидит напротив Богоматери и ищет успокоение в бесстрастных глазах, сложенных на витраже из цветных стёклышек. Шёпот молитвы умиротворяет сердце, а ласковый голос пастыря дарит домашний уют. Он всё ближе и ближе. В один момент, его тёплые шершавые ладошки касаются её колен, а горячее дыхание обжигает пылающее от стыда ухо: «Не сопротивляйся, дитя, всё во славу Творца!».

Скандал. Ей никто не верит. «Шлюха!»- Визжит мама и цепляется своими красными когтями в виски дочери. Пастор, поджимая свои грязные губы, отворачивается, тихо приговаривая: «Ну что Вы, просто Ваша дочь любит привлекать ТАКИМ образом к себе внимание». Отец сдержанно извиняется перед святым отцом, не глядя в заплаканные глаза дочери. «Почему вы мне не верите…» . Родители не хотят позора на семью, они забирают её из пансионата. Вереница домашних побоев тянется несколько месяцев. Родители терпят крах в бизнесе, родители злятся, родители бьют. Но Его улыбка возвращает её к жизни. Он - простой школьник. Простой мальчик из рабочей семьи. Не стоит родителям знать о том, кто каждый день обнимает и дарит цветы их дочери, иначе... Иначе.. Поздно. Крик. «Тварь из отбросов общества тебе не пара!». 

Опять на её золотой клетке висит замок. Посеревшие глаза безучастно провожают падающие календарные листки. Прежние красивые волосы облезли, личико осунулось, косточки стали натягивать на себя побелевшую кожу. Иногда она вздрагивает, страшась собственных мыслей. Но тут же обводит глазами серую комнату. Желание жить пропадает. В её жизни нет того, что бы подарило красок. Хотя... Она смотрит на проглядывающую сквозь сжатые пальцы пачку. В голове проносится: «Съешь их! Сразу добавишь своей рутине множество цветов!». Судорожно начинает открывать их, глотать одну за другой. Одна, вторая, третья, пятая... Всё плывёт перед глазами, звуки смешиваются в монотонный шум. Сквозь него начинают пробиваться крики, звуки сирены и плачь сестры. Дрогнувшие губы пытаются выжать улыбку: «Не надо плакать, всё будет хорошо...». Ничего не получилось. Через неделю она появляется в приёмном покое перед родителями. В их глазах она впервые видит   потрясение. Разве, она ужасна?... Да. Её живые глаза - мёртвые ледышки, плавные движения - отяжеленные болезнью усилия. "Наш эксклюзивный реабилитационный центр в миг поставит вашу девочку на ноги", - вьётся вокруг них врач. Мама прячет глаза: «Только чтобы никто не узнал. Такой позор..». Она закрывает глаза, не чувствуя под ногами опору. Их дочь чуть не покончила с собой, а всё, что их беспокоит - не падёт ли на их семью позор... На её хрупкие плечи накатывает бессилие горя. Она молча разворачивается и уходит, оперевшись на стальной держатель для капельницы. Вот и дверь на крышу. Холодные лучи заходящего солнца гладят её по щекам. Бетонный пол  холодом обжигает стопы девочки. Но она этого даже не замечает. Шаг. Ещё один. 

Всё. Снова туман. Алая кровь расползается на асфальте, сливаясь с рубиновыми лучами заходившего солнца. Уставшие глаза медленно закрываются. В голове глухо бьется лишь одна мысль. Сейчас она поступила правильно? Сейчас она молодец? Теперь они точно не успеют. Пока суетятся возле сломанного тельца, губы тихо шепчут:

Там, где нас нет - горит невиданный рассвет. 

Где нас нет - море и рубиновый закат. 

Где нас нет - лес, как малахитовый браслет. 

Где нас нет? На Лебединых островах!

Где нас нет! Услышь меня и вытащи из омута. 

Веди в мой вымышленный город, вымощенный золотом. 

Во сне, я вижу дали иноземные;

Где милосердие правит, где берега кисельные.