Чуткое ухо Следопыта уловило неясные крики внизу, на западном берегу Андуина, и среди них различил он хриплые голоса орков. Затем все перекрыл громоподобный зов большого рога, эхом раскатившийся по холмам. Арагорн бежал так, как не бегал никогда в жизни, и успел вовремя — спина к спине стал он с Боромиром против урук-хай... Будущий Король спас жизнь своему будущему Наместнику, но будет ли тот счастлив?..

***

У его меча не было имени. Боромир осознал это однажды глубокой ночью, лежа без сна, когда все остальные спали вповалку вокруг костра. Левая рука нашарила оплетенную кожей рукоять, и вот тут-то его осенило. Мысль оформилась в слова, чудесным образом прозвучавшие в голове: его меч безымянный.

Мысль почему-то раздражала. Это ведь не имело ни малейшего значения. В конце концов, это был хороший меч, он верно служил долгие годы с тех пор, как сломался его предшественник. На миг Боромир со стыдом почувствовал себя вероломным слугой, потому что так легко отказался от предыдущего меча. Но этот миг быстро прошел, и он продолжал, хмурясь, вглядываться в полумрак и теребить кожаную обмотку лежащего рядом клинка. Смотреть на него он больше не мог и закрыл глаза.

Прикосновение к руке Боромир почувствовал даже сквозь кожаную перчатку; посмотрел в лицо Арагорна, освещенное костром, и в серые глаза, потемневшие от желания. Он поднялся и позволил увести себя в сторону от огня, от спящих товарищей и ото всех этих мыслей о мече. Подальше, в гущу деревьев и мрака, где губы Арагорна встретились с его губами, а пальцы вплелись в его волосы. Он прерывисто вздохнул, прижался спиной к стволу высокого дерева, и звучавший в его ушах плеск прохладных вод Нен Хитаэль не мог охладить жара их тел и поцелуев.

Они не раздевались — времени было мало; и Боромир подумал, а будет ли у них вообще когда-нибудь время для себя? Он стащил перчатки, сунул их за пояс, притянул Арагорна к себе за воротник куртки. Запустил пальцы ему в волосы, коснулся шеи, плеча, очертил изгиб ягодиц, прижал его к себе, и губы их вновь слились в обжигающем поцелуе. Кончая, они вздрагивали, судорожно цепляясь друг за друга. То, что они запачкались, их не заботило — оба и так уже были грязными.

Они не спешили возвращаться и медленно шли среди деревьев, но до лагеря было совсем недалеко. Ладонь Арагорна все время скользила по пояснице Боромира — до тех пор, пока им не пришлось расстаться возле костра. Боромир улегся на свой плащ, расстеленный на земле, повернувшись на этот раз лицом в круг, и, пока натягивал перчатки, обвел взглядом спутников. Все казались такими умиротворенными. Сам он не был уверен, что способен безмятежно спать по ночам.

Арагорн занял свое место у костра, плотно укутался в тунику и плащ, закрыл глаза. Волосы упали ему на лицо. Боромир следил, как рука Арагорна опустилась на рукоять меча. Он не хотел напоминаний. Не сейчас.

Это был Андурил, Пламя Запада, выкованный из Сломанного Клинка. Владел им человек, чьих ласк он жаждал, чей вкус до сих пор чувствовал у себя во рту. Человек, который однажды станет его Королем. Вот теперь он это признал.

Когда он засыпал, перед его глазами на лезвии Андурила плясали горячие отсветы костра.

***

Проснувшись утром, они слегка перекусили. Беседа не клеилась, и Боромир был молчалив. Есть ему не хотелось, разговаривать — тоже.

Леголас и Гимли вместе с хоббитами ушли из лагеря, чтобы подготовить лодки. Арагорн раскурил трубку и сел рядом с Боромиром, опершись спиной на камень. Взгляд его был устремлен на воду, а рука снова лежала на рукояти меча. Боромир наблюдал за ним, не в силах отвести глаза, даже когда Арагорн обернулся к нему.

— Что такое?

Боромир положил ладонь на ножны Андурила.

— Ты — наследник Исилдура, — сказал он, и Арагорн нахмурился.

— Ты знал это всегда.

— Знал, но на самом деле не понимал, — он коротко улыбнулся и убрал руку. — А теперь понял.

Он преклонил колено. Арагорн выпрямился, скрестил ноги и опустил на них меч.

— Я принесу тебе клятву верности, — произнес Боромир. — Сейчас, перед этими камнями и рекой. И потом, склонившись перед тобой и положив руку на сердце, когда ты будешь сидеть на троне в Белой Башне.

Внезапно он нахмурился в смятении.

— Я не могу пойти с тобой, — бросил он, с беспощадной ясностью осознавая все. — Мне вообще не нужно было приходить.

Арагорн стиснул его плечи, но не возразил.

— Возвращайся в свой Город. А я должен идти дальше с Фродо.

Сильные пальцы легли Боромиру на затылок, и Арагорн прижался лбом к его лбу.

— Но мы встретимся снова, — пробормотал он, когда руки Боромира скользнули по его щекам. — В Белом Городе.

***

Денетор выехал из ворот Города и встретил Теодена Роханского на поле боя. Они пали вместе, бок о бок, и благороднейшая кровь двух государств обагрила травы Пеленнора. Корона Рохана перешла к Эомеру, наместничество Гондора — к Боромиру. А потом вернулся Король.

Во время коронации вместе с крылатым венцом Элендила, возложенным на него Гэндальфом Белым, Арагорн получил имя Элессар. Когда же пришел черед присяги Наместников, Боромир первым с радостью в сердце преклонил колено перед троном и поклялся в верности своему Королю. За ним последовал его брат Фарамир, и они поднялись вместе, правители Гондора, князья Итилиена. А потом начался пир и продолжался много дней.

Вскоре Элессар обвенчался, и Фарамир тоже. Их жены были прекрасны, мудры и любимы народом; Боромир верил, что на всем свете лишь эти двое — Королева Арвен и леди Эовин — были достойны составить счастье его Короля и его брата. Но сам Боромир так никогда и не женился: сердце его было несвободно, и он не хотел брать жену без любви. Люди говорили, что он женат на Гондоре — да так оно и выходило. Он был справедливым судьей в мирное время и безупречным полководцем в военных походах.

Шли годы. Сражения начинались и заканчивались, и под рукой Элессара Гондор вновь обрел былую мощь. Боромир был замечательным Наместником своего Короля, и прекрасным дядей для сыновей своего брата. Когда мальчишки подросли, он начал учить их сражаться на мечах. И каждое лето ходил с ними на запруду у Андуина, меньше чем в миле от Осгилиата, где прежде учил плавать своих сыновей Денетор.

Боромиру исполнилось шестьдесят пять, в его длинных густых волосах появились седые пряди. Однажды Элессар спустился с Башни и пришел к нему в покои. Они молча стояли и смотрели в окно, из которого весь город был виден как на ладони — высоко поднятые флаги, толчея на улицах. Хорошее было зрелище.

А потом Элессар, чьи черные одежды украшали семь звезд и белое Древо, обнял своего Наместника и прижался горячими губами к его шее. И, как ни горько было Боромиру, но он отстранился.

— И давно ты больше не желаешь, чтобы я к тебе прикасался? — спросил Элессар.

Боромир улыбнулся и покачал головой.

— Не так уж давно, — ответил он. — С тех пор, как ты стал Королем. С того дня ты другой человек. Я люблю тебя не меньше, чем прежде. Тогда я мог жизнь отдать за Следопыта, и Наместник все так же готов умереть за своего Короля. Но Арагорн и Элессар — не одно и то же. А я не меняюсь.

Боромир замолк и устремил на Элессара пылающий взгляд, а потом, сглотнув, отвернулся к окну.

— Возвращайся к жене, — сказал он.

***

Он наблюдал, как мальчишки, сыновья его брата, становятся мужчинами. Затем родился Барахир, внук Фарамира. Когда мальчику исполнилось шесть, Боромир взял его с собой на ту же запруду, и пока они плескались и играли, рассказал о Войне Кольца, отважном Короле Элессаре и прекрасной Королеве Арвен.

Двенадцать лет спустя, во время поездки Короля Элессара на север к озеру Эвендим, Наместник Боромир скончался. Король и его свита тотчас поспешили обратно на юг, и когда тело Боромира упокоилось в доме Наместников, Королева Арвен склонила голову на плечо Короля, своего супруга. Она одна видела слезы в его глазах, но слова ее не могли принести ему утешения. Не Король, а Следопыт оплакивал свою утрату.