И вот в ночном небе над Землей осталась ровно одна луна. Самая обычная, из камня с толстым слоем пыли желтовато-белого такого цвета, средней романтичности, среднего размера, в стабильных пятнах, с регулярными фазами, досягаемая, хоть и с трудом. Но теперь люди смотрели вверх, как на экран телевизора: задерживали дыхание, когда она шла на убыль, ахали, когда исчезала, и шумно выдыхали, когда появлялась снова.

(Кстати, тот полуестественный спутник, который был раньше из сыра, а потом стал состоять исключительно из принцессы-плесени, запретили санэпидстанции всего мира, и пришлось отогнать его на мусорный полигон и залить бетоном.)

И мировая общественность в лице ООН постановила: последняя луна — достояние всего человечества. А следовательно, объявляется нейтральной безъядерной территорией, свободной от оружия и коммерческого использования. Ну, как Антарктида.

Тут же на Луне одна за другой повыскакивали исследовательские базы. Ну, как в Антарктиде. Ведь чтобы беречь и охранять, нужно изучать. А в научных целях можно и поиспользовать немножко, строго по квотам, распределенным разными компетентными комиссиями.

Одна только Япония подала сто пятьдесят заявок на такие темы научных исследований, как содержание гелия-3 в лунном грунте, влияние контейнерной и насыпной перевозки этого самого грунта на содержание полезных ископаемых в нем, применение лунной пыли в кремах для отбеливания кожи… Заявок набралось на несколько десятков тонн грунта, и все сплошь научные и жизненно важные для человечества.

Правда, не у всех держав были свои ракеты-носители — только в Штатах, Союзе, бывшем Союзе и Народной Республике, остальные платили им за проезд и доставку своих модулей, спальных капсул и палаток. Совсем бедные снимали углы на чужих станциях. Полные нищеброды продавали свои квоты и покупали себе мороженку.

Маршрут Союза заработал не сразу. Сперва страны-члены пять лет договаривались, кто какие функции будет выполнять. Британия хотела, чтобы Германия строила челнок-носитель и станцию и заплатила за бензин, а Британия со своей стороны потом поделится с союзниками результатами исследований Британских Ученых (ТМ). Но была послана в пешее эротическое путешествие до первой (и последней уже) луны и обратно.

В итоге ракету все-таки строил сумрачный тевтонский гений, Франция отвечала за дизайн скафандров и бортпитание, Швеция — за мебель, Финляндия — за неубиваемую электронику, а Италия подвезла африканских мигрантов на велопривод ракеты.

Но вот нации мирно расселись по станциям и занялись исследованиями. Тут же экспедиция страны И. обнаружила, что одна ножка модуля страны И.-1 залезла на их территорию. На вопрос «что за?» представители И.-1 ответили, что любая территория, где стоят ножки их тысячелетнего государства, становится их собственностью (а выдвигать территориальные претензии на Луне никто не запрещал. Ну, как в Антарктиде). К тому же, они докупили квоты у Гондураса и Бангладеша. Научные работники И., мордатые и в камуфляже, тоже заявили, что докупили квоты Гондураса и Мозамбика. Но вместо того, чтобы пойти и спросить у Гондураса, «что за?», стороны расчехлили лазерные установки. Какое оружие, где оружие? Генеральная ассамблея же постановила — охранять объект, вот они и запаслись средствами охраны.

Когда пыльная буря улеглась, Море Спокойствия стало глубже на десяток метров и было переименовано в Мертвое море. Участники конфликта почувствовали себя совсем как дома. А разлетевшуюся пыль собрало и увезло на экспертизу какое-то штатовское ведомство, но сразу же, на глаз, определило, что виновата страна И.-2.

Тем временем Народная Республика слала на луну и обратно одну экспедицию за другой, да в каждой по сотне человек. Соседи щурились с подозрением, становясь похожими на граждан Республики, но придраться было не к чему. Хотят жечь ракетное топливо почем зря — пусть себе жгут. Но однажды астронавт из Штатов, с альтернативным метаболизмом, сошел с крыльца модуля, и грунт под ним треснул и провалился. «Полая луна, база инопланетян», — подумал астронавт. «Упс, это провал», — подумали в полости все сто участников экспедиции Народной Республики, замерев с ложками, которыми они только что выгребали лунный грунт и распихивали по скафандрам и защечным мешкам. И тут же созвали пресс-конференцию, где явили миру новую концепцию по спасению Луны: перевезти ее по крупинке на Землю и собрать. Чем они и занимались, собственно. А то на орбите летают всякие метеориты, могут в любой момент раздолбать достояние человечества. Потом они действительно собрали луну в объеме своей квоты в вестибюле одного из торговых центров в Шанхае. Правда, некоторые посетители говорят, что если допрыгнуть до той луны и поскрести ее ногтем, покажется пластик, но что с того: страна снабжает пластиком весь мир, вот и сделали по привычке вместо реголита бакелит.

А на Луне в целях борьбы с обрушениями пришлось ставить распорки, стяжки, леса, защитные купола, натягивать строительную сетку с изображением естественного спутника после реставрации. ООН одобрила все меры и создала комиссию по подготовке проекта по поиску средств на означенную реставрацию.

Но однажды простой космический строитель лесов решил покурить на рабочем месте, как всегда делал на стройках Нерезиновой столицы. Посидел на корточках, сдвинув шлем на макушку в нарушение всех норм техники безопасности, посмотрел сверху на родные края, отправил бычок щелчком в полет. Ну что сказать, окуркоупорность для фальшфасада никто не предусматривал, так как не представлял окурки в космосе. И зря. Полыхало знатно, на фаер-шоу успели полюбоваться все континенты. А когда исследователи вылезли из модулей, чтобы отскрести сажу и набрать материалов для диссертаций на тему «как возможно горение в вакууме», то обнаружили под истлевшей сеткой полную пустоту. Застенчиво опуская глаза, они поспрашивали друг у друга, кто же это вынес остатки лунной поверхности, но так и не нашли этих предприимчивых людей.

Зато теперь во всех НИИ, музеях минералов и обсерваториях хранятся залежи образцов. Ученые обещали в ближайшем времени прорыв в астрогеологии. Тогда останется только собрать средства, определить подрядчика, и отстроят Луну заново, лучше прежней. Недолго ждать осталось, лет пятьдесят. Или сто пятьдесят.