Рад, что ты всё-таки решил это прочитать. Думаю, тебе от этого может сталь чутка легче. Но раз ты это читаешь, я умер. Мне жаль. Прости, хоть в этом нет моей вины. Откуда я знаю, что нет? У меня есть ты, мечта, которую ты согласился осуществить. Я бы не убил себя, — Лермонтов еле сглотнул ком в горле и заставил себя читать дальше. — Так что, пока ты в Волгограде у родных, я тут подыхаю со скуки. Решил написать завещание и составить это письмо. Я его сожгу, когда ты вернёшься — ты ведь не сбежал от меня, верно? — читать становилось всё труднее, глаза застилала пелена слёз, руки жутко дрожали. 
— Нет, Андрюш, я тебя не бросил. Я вернулся к тебе, но не успел. Это ты прости.
 — Ты никогда не узнаешь об этом, я на это очень надеюсь. Я не хочу тебя оставлять тут одного…
«Так вернись, пожалуйста, воскресни. Я буду рядом, только окажись тут!»
 — Хочу рассказать тебе об одной херне, которую хочу проверить. Глупую, тупую. Но я хочу это сделать перед тем, как взяться за голову. Мы с Мишей выпивали…— Лермонтов тяжело вздохнул. Миша, Миша, Миша… Он только и делал, что появлялся в жизни Андрея и всё рушил, — …и решили обсудить мою теорию про тульп. Она не лезла из головы ни у меня, ни у него. Он ради прикола предложил проверить её, а я всё-таки согласился. Не злись, не надо, — но было уже поздно, Кирилл был зол. Не на Андрея, на Совергона за то, что из-за него — именно из-за него — Андрей был мёртв, —  и если я прав, то мы с тобой можем считаться одним целым. И по-моему, это прикольно, что ты находишься в моей голове, а я в твоей, и мы можем воссоздать друг друга. А ещё, мне кажется, что если тульпа в реальном мире умирает от нехватки общения, то смерть подстраивается под естественные обстоятельства. Знаю, звучит бредово, но я не принимал наркотики. Честно. Я ведь реально хочу, чтоб у нас была семья, — слёзы Кирилла капали на бумагу, из-за чего буквы расплывались. — Я люблю тебя. Очень. Прости, если я умер, я действительно не хотел тебя оставлять. Пожалуйста, не калечь себя из-за этого и прими хоть чью-нибудь помощь. P.S. не ставь крест на своей жизни. И даже если никого уже не полюбишь, усынови кого-нибудь, я же знаю, что ты этого хочешь.
Кирилл скомкал бумагу и кинул её в противоположный конец комнаты куда подальше. Парень обнял себя за плечи, задыхаясь в рыданиях. Андрея больше нет, он уже не придёт и не успокоит. Не будет этих нежных прикосновений, тупых и пошлых шуток. И говорить о том, как его любит Лермонтов, уже поздно. Он не должен был уезжать, должен был остаться рядом с Андреем. Или взять его с собой. Но Кирилл оплошал. А Фёдоров нет, он не принимал ничего, держался ради Лермонтова и ждал его. А Кирилл не успел.
Парень упал на спину, сворачиваясь в позе эмбриона и прижимая к груди толстовку Андрея.

***

Андрей двадцать минут назад вышел покурить и так и не вернулся. Это очень пугало и настораживало Кирилла, ведь если с Фёдоровым что-то случится, парень себе этого не простит. Поэтому незамедлительно было принято решение выйти в подъезд и узнать, что там происходит с Андреем.
Входная дверь со скрипом открылась, когда Лермонтов выходил. Андрей стоял совсем рядом с квартирой и действительно курил. Парень повернул голову на звук.
— И что ты тут так долго делаешь? — спросил Лермонтов, отмечая, что тут очень и очень холодно. — Тебя не было где-то минут двадцать.
— Я думал, — отмахнулся Андрей, туша сигарету о пепельницу и доставая новую сигарету.
— Не расскажешь? — вопросительно изогнул бровь Кирилл, думая о том, сколько уже выкурил сигарет Андрей за эти двадцать минут.
— Там особо нечем делиться. Ничего интересного, — ответил Фёдоров, хотя по его лицу было понятно, что парень не вникает в суть разговора, а всё ещё где-то там, в своих мыслях.
— И поэтому ты так долго стоишь в промёрзшем подъезде и куришь?
— Прости, если сильно побеспокоил, зай, — извинился Андрей, бросив окурок в пепельницу.
— Зай? — в недоумении переспросил Кирилл, сердце пропустило удар, пока к щекам приливала кровь. Это было так приятно, хотелось заставить произнести это Андрея ещё раз. — С каких это пор ты меня так называешь?
— Не знаю, как-то само с языка слетело, <i>зай</i> — пожал плечами Фёдоров, будто поддразнивая парня.
Потом парни вернулись в квартиру, где Кирилл, не медля ни секунды, впился своими губами в губы Андрея. А потом день прошёл как обычно. И посреди ночи Лермонтов не спал, всё думая о том, как же хорошо было слышать от Андрея подобные слова в свой адрес. 

***

Ещё несколько дней это письмо не выходило у Кирилла из головы. Плотно засело там и, кажется, пустило корни, грозясь остаться тут навсегда. После прочтения этого письма на душе Лермонтова стало совсем чуть-чуть спокойней, но что-то по-прежнему не давало покоя. Почему с Андреем постоянно происходит какая-то хуйня именно тогда, когда он видится с Михаилом?
Лермонтов вылетел из квартиры, вспоминая адрес Совергона. Андрей дал его перед тем, как Кирилл уехал. Туда-то он и направился. Уже подходя к дому, Лермонтов заметил Михаила, который куда-то направлялся. Парень поравнялся с ним и спросил:
— Куда направляешься?
— Тебя это ебать не должно, — ответил Совергон, после того, как признал в том человеке Кирилла.
— Значит, ты предложил проверить теорию Андрея, зная, что тот обязательно это сделает. А если он что-то делает, то идёт до конца.
— Не понимаю твою претензию, — ответил Миша, которому по большому счёту было без разницы, чего хочет от него Лермонтов. Хоть по парню этого и не скажешь, но в душе он сильно переживал смерть Андрея.
Кирилл схватил Совергона за плечо и развернул парня к себе.
— Это тебя Андрей послушал. Я уверен, что ты прекрасно знал, что у Андрея слабое сердце. И всё равно предложил ему изолироваться от мира. И что из этого вышло? — Кирилл впечатал Михаила в стену дома, держа того за грудки — Андрею скорее всего было реально плохо, но он ничего не предпринял, чтобы помочь себе, потому что так предложил ты! А сейчас он мёртв!
— Думаешь, это из-за меня?! — гневно спросил Совергон, отталкивая от себя Лермонтова. — Думаешь, мне прекрасно живётся, зная, что мой друг мёртв?! Он был моим лучшим другом! Я слушал его, помогал ему разобраться с личными проблемами, в том числе и с вашими отношениями!
Кирилл ударил Михаила по лицу со словами:
— Заткнись, ты ничего о нас с ним не знаешь!
Совергон не остался в долгу, ударяя Лермонтова в скулу:
— Я бы ещё подумал, кому тут стоит заткнуться! На протяжении всё этого времени я чуть ли не каждую неделю ходил на могилу Андрея. А ты, насколько я знаю, не был там ни разу, за исключением его похорон.
Кирилл отшатнулся от Миши, смотря на того растерянным и опустошённым взглядом. Потом медленно отступил ещё на пару шагов, развернулся и пошёл домой.

***

Ещё через пару часов начался дождь. Кирилл достал коробку и пакет с вещами Фёдорова, надеясь найти среди них поддержку, но лишь с удивлением обнаружил в пакете с Пикачу ещё и любимую футболку Андрея. «Enjoy life» — гласила надпись на рукавах. Лермонтов криво усмехнулся. Как тут можно чем-то наслаждаться?
Ещё через полчаса Кирилл уснул на подоконнике в той самой футболке в обнимку с большим Пикачу.

***

Лермонтов стоял на кухне и жарил яичницу на завтрак. Выдался на удивление солнечный и тёплый день, из-за чего Кирилл не мог перестать улыбаться. Но было ещё что-то, что заставляло его улыбаться, но парень всё не мог понять, что же это. На кухню вошёл сонный Андрей, который, как и сам Кирилл, просто сиял от счастья. Фёдоров обнял парня со спины, целуя того в шею и внимательно наблюдая, как Кирилл готовит завтрак.
— Не могу поверить, — сиплым и заспанным голосом начал Андрей, от чего сердце Кирилла в туже секунду растаяло, — что это наш последний день, проведённый полностью наедине.
— Ты же этому рад? — с нотками беспокойства спросил Лермонтов.
— Конечно. Я так долго этого ждал этого, зай, — руки Андрея забрались под футболку Кирилла, вырисовывая на груди парня непонятные узоры.
— Я люблю тебя, — тихо сказал Лермонтов.
Андрей наконец перестал принимать наркотики, взялся за ум. И вот уже спустя столько времени они наконец решились пойти в приют и усыновить ребёнка. Пожалуй, это был лучший день в жизни Кирилла.

***

А потом Лермонтов проснулся. Один. В грязной холодной квартире. Лежал на спине и смотрел в потолок, чувствуя, как с его глаз катятся слёзы. Этот грёбаный сон, где парень был так счастлив впервые за долгое время. Почему это закончилось? Почему мир так жесток?
— Андрей, пожалуйста, вернись. Я тебя умоляю, ты же говорил, что не оставишь меня, — шептал Кирилл в пустоту, будто это могло что-то изменить.

***

С утра Лермонтов купил пару красных роз, сел в машину и поехал на кладбище. Солнце светило очень ярко, это бы не понравилось Андрею. Он бы как всегда надел свои любимые солнечные очки. И в память о нём Кирилл сам надел их.
Парень не знал, что было хуже: само ожидание во время поездки или приближаться к могиле любимого человека, зная о том, что на надгробии ты увидишь его имя.
Холодный могильный камень, фотография Андрея (такого красивого и, на момент съёмки, такого живого). Полное имя парня и цитата И. Бродского: «Любил немногих. Однако — сильно». Андрею бы это не понравилось.
Лермонтов положил цветы и сел на землю напротив надгробия.
— Привет, — нервно рассмеялся парень, явно не зная, что же ему говорить — А вот и я. Спустя столько времени, — голос задрожал, пока Лермонтов смотрел на фотографию Фёдорова. — Мне тебя пиздец как не хватает, — парень шмыгнул носом, отводя взгляд. — А ведь казалось, что всё у нас получится. А тут… — Лермонтов запрокинул голову и закусил губу, пытаясь остановить рвущиеся наружу рыдания. Спустя пару минут Кирилл продолжил. — Сегодня мне сон приснился. Про нас. Мы были вместе и счастливы. В тот день должны были пойти в приют для усыновления, как ты этого и хотел, — Лермонтов вытер слёзы со щёк, хотя смысла в этом не было — вскоре по ним скатились новые.— Чёрт, прости меня. Это я идиот не предложил тебе поехать со мной. Иначе всё могло бы обойтись.
Кирилл рассказывал что-то ещё. Сначала вперемешку с рыданиями, потом, когда он немного успокоился, да и слёз по всей видимости не осталось, просто с болью в голосе. Вскоре более увлечённо болтал, будто Андрей всё слышал. Будто не было никакого могильного камня, а вместо него сидел Фёдоров и как обычно впитывал в себя каждое слово, что было сказано Кириллом. А тот по привычке замолкал, ожидая комментария или какого-то отклика со стороны «собеседника». Но потом вновь поднимал взгляд, и иллюзия, что Андрей сидит перед ним, рассеивалась. Как же хотелось, чтобы теория Андрея была верна, и Лермонтов смог вернуть любимого человека обратно.
— Так кто же мы, Андрей? Ты же знаешь, я уверен. Если знаешь, подай хотя бы какой знак, чтоб я знал, могу ли я хоть что-то сделать, — прошептал Кирилл на прощанье, поднялся с земли, отряхиваясь, и направился к машине.

***

Когда Кирилл уже подходил к подъезду, в него врезался какой-то парень.
— Блять, сорян, — быстро сказал он.
Лермонтов быстро вскинул голову, чтобы узнать, кто это был, ведь слова были произнесены с такой знакомой интонацией.
— Прости, — позвал парня Кирилл — А мы случайно не знакомы?
— Нет, вроде. Но, кажется, я тебя где-то уже видел, — с улыбкой ответил тот парень.
Что-то в его движениях, манере речи, взгляде, мимике. Да в принципе он сам, с ног до головы, напоминал Кириллу одного очень важного для него человека.
— Если ты не сильно торопишься, может зайдёшь ко мне, пообщаемся? — спросил Лермонтов.
— Хорошо. Почему бы и нет, — согласился парень.