Лорд Уильям Эгертон шествовал по Ноттингему в сопровождении двух слуг, которые несли роскошную упряжь: отделанное серебром седло, украшенную сапфирами уздечку и попону, расшитую шелком и жемчугом. Для своей несравненной кобылы он ничего не жалел, и решил, что на скачках она должна блистать не только статью и скоростью, но и сбруей. Тем более что все окупится — во-первых, победой, а во-вторых, жеребятами. Он уже отправил письмо графу Балдсмеру, который владел великолепным арабским жеребцом, и был уверен, что ответ окажется положительным.

Раздавшиеся позади грохот и крики отвлекли лорда Уильяма от подсчетов будущих барышей.

— Спасайтесь!

— Держите ее!

— Помогите!

— Берегитесь, милорд!

Слуга оттолкнул лорда Уильяма в сторону, и вовремя: на площадь вылетела взмыленная лошадь, на спине которой едва держалась леди, призывавшая на помощь. Следом мчался сарацин в белоснежных одеждах, но он находился слишком далеко. Лорд Уильям отважно бросился вперед и попытался схватить повод, чтобы остановить взбесившееся животное, но не успел. Лошадь взвилась на дыбы, едва не задев его копытом, и леди, вскрикнув, упала на землю. В эту секунду подоспел сарацин, кинулся к лошади, ухватил болтающийся повод и натянул. Та всхрапнула и замерла. 

Лорд Уильям тем временем опустился на колено рядом с лежащей без чувств леди. Привязав лошадь к столбу навеса ближайшей лавки, сарацин присоединился к нему, и они вдвоем принялись распутывать тяжелый бархатный плащ и головное покрывало, которое обернулось вокруг шеи леди. Вокруг собиралась толпа горожан.

— Ох, моя бедная госпожа! — задыхаясь и хватаясь за сердце, подбежала дородная служанка. За ней спешил невысокий крепкий парень, державший в поводу еще четырех лошадей, одна из которых была навьючена. — Горе, горе-то какое!

— Госпожа сильно упасть, но жить, хвала Аллах, — на ломаном английском произнес сарацин, так и не открывший лица. Видны были только глаза, серые, что показалось лорду Уильяму странным. — Этот сайид спасать ее.

— Слава Пресвятой деве, — служанка всхлипнула. — Храни вас господь, милорд, вы подоспели вовремя. Говорила я госпоже, не надо покупать эту лошадь, но она не послушала, и вот как обернулось. Клэй! — она обернулась к парню, который растерянно топтался рядом. — Что стоишь, как столб, займись этим ужасным животным!

— Ну что вы, милочка. Так поступил бы каждый дворянин, если он не трус, — патетично ответил лорд Уильям. — Думаю, вашу госпожу нужно срочно показать лекарю, ведь она все еще без сознания.

— Рашид умеет лечить, — служанка кивнула на сарацина, который осмотрел голову хозяйки, а затем принялся осторожно ощупывать ее руки и ноги, проверяя, нет ли переломов. — Но мы только прибыли в Ноттингем, даже постоялый двор еще не нашли. Госпожа отправилась в паломничество, поклониться мощам святой Вульфхильды. Надо было ехать в карете, но она такая упрямая, хотела только верхом! Ах, какое несчастье...

— Почту за честь пригласить вашу госпожу остановиться в моем поместье. К счастью, мы рядом с замком, и там можно раздобыть паланкин для нее. Эй вы! — лорд Уильям поднялся и махнул слугам. — Живо бегите в замок и скажите сенешалю, что мне нужен паланкин для раненой дамы. А пока давайте перенесем ее в тень. А вы пошли отсюда, — он прикрикнул на зевак, обсуждавших происшествие.

Сарацин закончил осмотр, встал, поднял хозяйку на руки и огляделся в поисках подходящего места.

— Сюда, — лорд Уильям снял плащ и расстелил под деревом. — Скоро принесут паланкин. До моего поместья три мили, доберемся быстро.

— Досточтимый сайид простить, что я не открывать лицо, — сарацин положил хозяйку на плащ, выпрямился и поклонился, коснувшись рукой лба. — Я дать обет перед Аллах, нельзя нарушать. Моя мать умирать и просить найти моя отец, франк. Пока не найти, не открывать лицо, только госпожа видеть.

— О, я понимаю, обет нужно выполнить, — покивал лорд Уильям. Теперь стало понятно, откуда у сарацина серые глаза.

— Простите, милорд, что не назвались, — служанка поклонилась. — Моя госпожа Уилла — единственная дочь барона Бошама, его владения лежат на севере Хартфордшира. Меня зовут Сара, я ее кормилица. Это Рашид, барон привез его из Святой земли, он охраняет госпожу. А Клэй наш конюх. Он немного того... — она постучала пальцем по лбу. — Зато прекрасно умеет ходить за лошадьми.

— Надо же, мы с вашей госпожой носим имя одного святого, — удивился лорд Уильям. — Женщин редко так называют.

— Господин хотел сына, но родилась дочь, — вздохнула Сара. — А менять имя он не стал. Может, это из-за имени она выросла такой своенравной, как решит что-нибудь — попробуй с ней поспорить. Вот как с этой лошадью — захотела и все. Нет, я не спорю, что лошадь хороша, но с норовом же...

— Если хотите, я куплю ее, а для вашей госпожи подберу другую, поспокойнее, — любезно предложил лорд Уильям.

— О, вы правда сделаете это, милорд? — Сара всплеснула руками. — Я буду за вас молиться. Только бы она согласилась.

— Попробую уговорить ее, когда поправится.

Лорд Уильям взглянул в сторону дерева. Сарацин сидел на земле, скрестив ноги, голова хозяйки покоилась у него на коленях. Лорд Уильям подошел поближе. Красавицей леди Уиллу назвать было нельзя, черты лица были резковаты для женщины, хотя и довольно миловидны. А вот формы были весьма хороши, как он успел оценить, пока помогал выпутывать ее из плаща. Кто-то, конечно, придрался бы к тому, что бедра у нее узковаты, плечи, наоборот, широковаты, а руки не изящны до полупрозрачности, но лорду Уильяму нравились крепкие женщины, такие, как его первая любовь, датчанка Брунгильда, которую он до сих пор не мог забыть. Тут леди Уилла глубоко вздохнула, открыла глаза, и лорд Уильям понял, что пропал. Таких необычных глаз он никогда не видел — цвета незрелого ореха с золотистыми крапинками вокруг зрачка.

— Ах, госпожа! — Сара кинулась к хозяйке.

— Что случилось? — слабым голосом спросила та, и у лорда Уильяма подскочило сердце. Голос у леди Уиллы оказался низким, в точности как у Брунгильды.

— Вы упали с лошади, — лорд Уильям поклонился. — Мне выпала честь оказаться рядом и оказать вам скромную помощь.

— Благодарю вас, милорд...

— Лорд Уильям Эгертон, к вашим услугам. Как видите, у нас один святой покровитель. 

— Может, это он послал вас на помощь? — леди Уилла попыталась подняться, но тут же откинулась обратно и прижала руку ко лбу. — Ах, как болит голова...

— Я делать лекарство, — Рашид помог ей сесть и прислониться к дереву. — Боль уходить.

— Скоро вернутся мои слуги с паланкином, и мы доставим вас в мое поместье, где вы сможете отдохнуть и поправить здоровье перед тем, как продолжить путь, — лорд Уильям снова поклонился. — И я не приму отказа.

— Вы очень добры, лорд Эгертон, — леди Уилла благодарно улыбнулась. — Я с радостью воспользуюсь вашим гостеприимством.

***

— Я больше не могу! — прошипел Уилл. Сорвав с головы расшитое золотой нитью покрывало, он скомкал его и швырнул в угол. — Мы здесь уже три дня, и этот ублюдок не дает мне проходу! Он так и норовит меня облапать! 

— Ну, пока ведь ему это не удается, правда? Мы с Сарой неусыпно стоим на страже твоей добродетели, — утешил брата Робин.

— А сегодня, как ты знаешь, он устраивает ужин в мою честь, уже привез кучу менестрелей! И наверняка посадит меня рядом с собой! А Мариан куда-то уехала и ее не будет вечером, чтобы его отвлекать, — не унимался Уилл. — Скажу, что еще не оправился от падения и останусь здесь. То есть, не оправилась.

— Тогда он придет сюда и будет утешать тебя чтением стихов, — фыркнул Робин.

Он выглянул в коридор и тщательно заложил засов на случай, если лорд Уильям решит без предупреждения навестить дорогую гостью. Только после этого Робин размотал бурнус, прихватил с блюда персик и с удовольствием впился зубами в сочную мякоть.

— Зато вон какими редкостями тебя балует.

— Я бы его побаловал... — мрачно отозвался Уилл. — Пером под ребро. Или по роже его умильной.

— Убивать мы его не будем, — веско сказал Робин. — И калечить не будем, мы здесь не за этим. И обещали Мариан, что без смертей. В конце концов, ты с девками тоже руки распускаешь... Хотя ты не девка, а благородная леди...

— Я не леди! — Уилл покрутил головой в поисках чего-нибудь, чем можно хорошенько приложить брата. Взгляд его остановился на тяжелом бронзовом кувшине.

— Ну да, я хотел сказать, что ты изображаешь леди, — поправился Робин. Проследив за взглядом Уилла, он опасливо переместился к краю кровати, готовый в любой миг вскочить. — Эй, ты это брось. Если я буду валяться с разбитой головой, некому будет защищать тебя от посягательств.

— Потом два раза дам в ухо, — Уилл прищурился. — И кинжал хочу, тот, с насечками и волчьей головой.

— Ладно, — вздохнул Робин. — Два раза. И кинжал.

Уилл подошел к окну и выглянул наружу.

— О, вон нашу головную боль ведут.

Робин доел персик и тоже выглянул. По двору конюх как раз вываживал кобылу. Та всхрапывала, прядала ушами, высоко вскидывала ноги и явно намеревалась козлить. Видимо, конюх ей не нравился. Из-за конюшни вышел Клэй со скребком в руке, и как раз в этот миг кобыла потянулась к конюху и укусила его за плечо. Тот завопил, выпустил повод, чем лошадь не преминула воспользоваться, и с ехидным — как показалось Уиллу — ржанием понеслась по двору, задрав хвост. Конюх, причитая, попытался поймать повод, но чуть не попал под удар задних ног и, костеря «сатанинское отродье» на чем свет стоит, отскочил под защиту старой ивы.

Клэй сунул скребок за пояс и направился к лошади, которая остановилась и принялась щипать траву, кося карим глазом то на конюха, то на приближающегося человека. Когда он был уже меньше чем в двух ярдах, кобыла, изогнув шею, боком скакнула к нему, явно собираясь куснуть. Клэй даже не подумал убегать, а вытащил что-то из кармана и протянул на раскрытой ладони. Кобыла замерла, бархатные ноздри подрагивали. Потом она шагнула вперед и взяла губами предложенное лакомство. Клэй второй рукой осторожно погладил ее по носу и почесал за ухом. Кобыла довольно фыркнула ему в ладонь.

— Я всегда был уверен, что он знает какое-то колдовство, — покачал головой Уилл. — Вон, даже с моей Убийцей и твоим Келпи справился. А теперь и с этой... чертовкой сарацинской.

— Тогда уж шайтанкой, — усмехнулся Робин. — Между прочим, мой Келпи тоже благородных арабских кровей. А его брат, насколько мне известно, принадлежит графу Балдсмеру, тот получил его в подарок от сына, мы с ним вместе воевали.

— Надо же... — задумчиво протянул Уилл, глаза у него загорелись. — А дело-то может принести неплохие денежки. Ладно, пойду я на этот чертов ужин.

Робин в ответ хмыкнул. Стоило замаячить прибыли, как младший Локсли тут же делал охотничью стойку.

— Сара отправилась на рынок вместе с экономкой лорда Уильяма, — сказал он. — Передаст нашим инструкции и план поместья. Думаю, послезавтра мы уже будем в Шервуде.

— Очень на это надеюсь, — отозвался Уилл. Он отошел от окна, выбрал персик покрупнее и завалился на кровать, где до этого лежал Робин.

***

Ужин стал сущим кошмаром. Как и предполагал Уилл, лорд Уильям посадил его по правую руку от себя и весь вечер расточал комплименты, то и дело норовя погладить по колену. Робин, стоявший за креслом брата, всячески пытался это пресекать: выражал беспокойство о здоровье «госпожи» и отвлекал лорда Уильяма разговорами о лошадях, поскольку эту тему тот готов был обсуждать бесконечно, даже несмотря на ужасный акцент собеседника. Однако помешать гостеприимному хозяину пригласить даму на танец Робин не сумел.

Уилл выдавил вежливую улыбку и, спускаясь с помоста, в панике оглянулся на брата — он, конечно, умел танцевать джигу, кейли, рил, но все это подходило для сельских праздников, ярмарок и трактиров, к тому же ему никогда не доводилось быть ведомым в танце. А вот выучить хотя бы несколько движений, приличествующих благородной леди, им как-то не пришло в голову.

Пока Робин лихорадочно соображал, как быть, Уилл решил ситуацию сам. Едва заняв позицию для танца, он прижал руку ко лбу, закатил глаза и рухнул на пол. Лорд Уильям даже не успел подхватить его. Музыка тут же смолкла. Робин сорвался с места, подбежал к «госпоже» и принялся проверять ей пульс на шее.

— Госпожа еще не здоровый после падать, — он неодобрительно покачал головой и с некоторым усилием поднял «бесчувственную леди» на руки. — Танец нет, вино нет, лежать — да.

— Да-да, конечно, — закивал огорченный лорд Уильям. — Как же я не подумал, что ей может стать нехорошо... Я надеялся сделать леди Уилле приятное, она так радовалась, когда узнала про ужин.

— Госпожа любить танец, — Робин с Уиллом на руках направился в отведенные им покои, лорд Уильям, извинившись перед гостями, поспешил следом. — Но надо лежать.

Сара при виде обморочной «хозяйки» запричитала, засуетилась, вытащила из шкатулки флакон с нюхательной солью. Лорд Уильям вызвался было помочь расшнуровать леди платье, но служанка так на него посмотрела, что он поспешно отступил назад.

— Госпожа надо покой, — Робин тоже сурово взглянул на лорда Уильяма. — Я сказать сайид, когда она приходить в себя.

— Да-да, — тот попятился к выходу. — Я приду проведать ее попозже.

Дождавшись, когда за лордом Уильямом закроется дверь, Робин задвинул засов и повернулся к Уиллу, который уже открыл глаза и сел на кровати. 

— Если мы не провернем это дело завтра, — свистящим шепотом произнес Уилл, — я его точно прикончу.

За два часа лорд Уильям пять раз присылал слугу и трижды сам приходил справиться о здоровье леди Уиллы. Сара из-за двери отвечала, что госпожа уснула и тревожить ее пока нельзя. Клэй, тайком пробравшийся в покои, чтобы обсудить план действий, отпустил шуточку насчет горячего влюбленного, но Уилл демонстративно принялся править клинок о подошву сапога, и Белоручка благоразумно примолк. Вспыльчивый нрав младшего Локсли, как и его искусство в обращении с ножом, давно стали среди разбойников притчей во языцех — еще задолго до возвращения Робина из Святой земли и того, как выяснилось их родство.

Они уже заканчивали разговор и прикидывали, как незаметно выпроводить Клэя, когда со двора донеслись странные звуки. Сначала что-то тренькнуло, потом свистнуло, затем негромко бумкнуло. После раздалось едва слышное покашливание, словно кто-то прочищал горло.

Все четверо переглянулись. Робин подобрался к окну, став так, чтобы его нельзя было увидеть снизу. И тоже закашлялся.

— Что там? — подозрительно прошептал Уилл.

Ответить Робин не успел — пропала необходимость. Раздались мелодичные переборы лютни и нежный напев флейты, к которым присоединился сильный баритон, чей обладатель явно располагал могучими легкими и стальными голосовыми связками, но страдал полным отсутствием музыкального слуха.

Вы, госпожа, поверить не хотите 

в мою любовь, смеетесь вы над ней, 

о горе мне! Вы — солнца лик в зените, 

и я избрал вас госпожой своей, 

себе на горе я увидел вас;

от ваших глаз не отводящий глаз, 

я в горе — всех вы красотой затмите…*

— Твою мать, — Робин, давясь смехом, отступил в комнату. — Лучше бы он молчал. Теперь я понимаю, почему у него в гербе медведь...

Сара, не удержавшись, хихикнула. Клэй закрыл лицо ладонью, плечи его вздрагивали.

— Махать платком не буду, — Уилл с ненавистью уставился на окно, потом обвел злобным взглядом всех троих. — Зато могу уронить на него кувшин. Или таз. А лучше и то, и другое.

— Осталось потерпеть до завтра, — Робин сочувственно похлопал его по плечу.

Лорд Уильям внизу вывел особо сложную — и чудовищно фальшивую — руладу, а в следующее мгновение к его серенаде присоединился заунывный собачий вой. Уилл поперхнулся тем, что хотел сказать, и упал лицом в подушку, содрогаясь от хохота. Вскоре смеялись уже все четверо — но так, чтобы их не услышали снаружи.

— Срань господня... — простонал Уилл, вытирая слезы. — Кажется, мне его даже жаль, столько стараний, и все зря!