-1-

      До одиннадцати лет Гарри считал себя самым обыкновенным мальчишкой, с которым всего лишь иногда происходили странные вещи. Тогда он думал, что такое случается едва ли не с каждым. Брань Вернона Дурсля по этому поводу была ему абсолютно непонятна. Затем ему открылось нечто удивительное: он вовсе не какой-то там обыкновенный «маггл». Он волшебник, победивший Темного Лорда, чьё имя до сих пор боятся произносить вслух. Тем не менее, Гарри всё ещё не чувствует себя ни особенным, ни тем более «избранным». Он ощущает себя пустым и одиноким, потому что его лишили самого главного — семьи. Если бы ему дали возможность выбора, Гарри бы предпочёл живых родителей, даже если бы Волан-де-Морт остался жив тоже, да простит его вся магическая Британия. Но права выбора Гарри никто не дал и теперь ему только и остаётся мечтать о несбыточном.

      Однако во всём этом волшебном открытии имеются весьма значительные плюсы, даже несмотря на то, какой вдруг опасной стала его жизнь.

      Первый плюс: на целых девять месяцев он избавлен от необходимости жить с Дурслями. На целых девять месяцев он освобождён от постоянного осуждения и рабского труда. Он наконец стал чувствовать себя простым мальчишкой со своими заботами.

      Второй плюс: у него появился новый дом. Хогвартс хоть и является учебным заведением, но именно там Гарри впервые чувствует себя на своём месте.

      Третий и самый важный плюс: у него теперь есть друзья, которые заботятся о нём искренне и на которых он всегда может положиться. Они и стали его семьёй.

      Но всё же к середине первого учебного года Гарри понимает, что настоящей семьи у него всё ещё нет. Однажды он закончит Хогвартс и ему придётся попрощаться со своим обретённым домом. Рон с Гермионой перестанут находиться всё время рядом и только лишь будут писать ему письма после редких встреч. Им есть куда возвратиться. У Гарри такого места нет. Он старается не думать об этом. Он слишком долго пробыл в одиночестве, чтобы жаловаться. Судьба подарила ему Рона и Гермиону. Она подарила ему Хогвартс, и Гарри больше не смеет жаловаться.

      Желание иметь настоящую семью похоронено в глубине подсознания. Его могло отразить лишь зеркало Еиналеж. Но и ему Гарри больше не позволяет одурманивать свой разум наивными мечтаниями.

-2-

      Благодаря твёрдому намерению и страху потерять то, что уже приобрёл, Гарри успешно заканчивает второй учебный год в Хогвартсе и вновь умудряется выжить. Гермиона и Рон рядом, они поддерживают его, учат любви и дружбе, и Гарри надеется, что они будут всегда на расстоянии вытянутой руки. Но летом им снова приходится расстаться, и он вновь остаётся один со своими мыслями. И чем старше он становится, тем сильнее ощущается эта пустота в груди, которая никак не хочет заполняться. Она едва ли ощущается, лишь когда рядом находятся Рон и Гермиона. Поэтому главная задача для Гарри — быть как можно ближе к друзьям.

-3-

      На третьем году обучения пустота в груди заполнилась внезапным чувством, которого он меньше всего ожидал — ненавистью. Гарри и не знал, что сможет презирать кого-то столь же сильно, как Темного Лорда. Волан-де-Морт являл собой хладнокровного убийцу, преследующего свою цель, Сириус Блэк — когда-то близкого человека и предателя. Именно Блэк — причина смерти его родителей, и эта правда оказывается намного ужаснее.

      Новость, которую Гарри слышит совершенно случайно, отзывается в нём яростью. Он никак не может выбросить из головы это предательство. Гнев пульсирует вместе с сердцем и проникает в кровь, заполняя всё нутро, а вера в семью тихо угасает, оседая в легких и заставляя дышать через боль. Светлая память, подкреплённая тёплой надеждой, сменяется желанием отомстить, и Гарри чувствует себя совершенно опустошённым.

      Он думает, эта новая гнетущая пустота никак не отражается на нём, ведь Гарри ведёт себя совсем обычно, но его подругой является Гермиона Грейнджер, и, вероятно, она знает его намного лучше, чем ему раньше казалось. Она словно читает его, как очередную лёгкую книгу. Знает всё, о чём он думает, иначе почему бы она вдруг решила подарить ему это зелье, которое впоследствии буквально изменило его жизнь.

      В то воскресное утро Гарри сидит в одиночестве во дворе Хогвартса и безучастно наблюдает за тем, как наколдованный из мокрой земли Дином Томасом и Симусом Финниганом снеговик, уныло скривившись, медленно расплавляется под лучами жаркого солнца. Точно так же, как расплавляются под гнётом реальности чужие мечты. Рядом с грустным снеговиком дотлевает свежий выпуск «Ежедневного Пророка», и хоть лицо сбежавшего узника Азкабана уже превратилось в пепел, это не приносит никакого облегчения. Гарри глубоко погружён в свои мысли и даже не замечает вернувшихся из Хогсмида друзей. С минуту Гермиона с тревогой наблюдает за ним, ожидая, что её заметят, затем, когда этого не происходит, медленно подходит и осторожно кладёт ладонь на плечо друга. Гарри лишь слегка вздрагивает и оборачивается.

      — Давно ты тут сидишь? — осторожно спрашивает Гермиона.

      Гарри облизывает сухие губы и смотрит на снеговика, оставшегося без туловища.

      — С тех пор, как вы ушли.

      — Ты мог бы пойти с нами под мантией.

      — Не то настроение, — выдыхает Гарри и взмахом палочки заставляет голову снеговика взлететь. Та поднимается ввысь, но в следующую секунду падает и разбивается о землю.

      — С тех пор, как ты узнал правду, у тебя всегда «не то настроение», Гарри, — упрекает Гермиона и пытается взглянуть ему в глаза. Гарри отводит их в сторону и недовольно поджимает губы. — Я понимаю, то, что ты узнал ужасно, но…

      — Нет, ты не понимаешь! — резко прерывает Гарри. Лицо Гермионы вытягивается, а в глазах появляется обида. Сердце вздрагивает от вины, и Гарри поспешно исправляется. — Прости, я и правда сам не свой в последнее время, — говорит он и смотрит на то, что осталось от утренней газеты.

      Гермиона тяжело вздыхает, оглядывается назад и смотрит на Рона, наблюдающего за ними немного издалека. Подходить к Гарри он не решается, не желая нарушать одиночество друга. У Гермионы это выходит всегда намного лучше. Она садится на землю рядом с Гарри и проникновенно смотрит, выражая искреннее переживание. Сначала Гарри это раздражает, затем сердце немного оттаивает от мысли, что есть люди, которым просто не всё равно.

      — Знаешь, — нарушает молчание Гермиона, — в последнее время я часто стала задумываться о том, что с нами будет потом.

      Что-то тяжелое бухает в желудок. Гарри удивлённо смотрит на неё и уже боится продолжения этой речи. Он не хочет слышать об этом «потом». Он не видит там ничего хорошего для себя.

      — Профессор Квиррелл, Тайная Комната… Сириус Блэк, — осторожно добавляет Гермиона. Гарри не вздрогнул, а лишь крепче стиснул зубы. — Я имею в виду, не трудно догадаться, к чему всё это идёт. Но всегда ведь нужно подумать и о том, что будет после? Наверняка мы будем так же близки, я в этом уверена, но когда думаю о тебе… — Гермиона замолкает.

      — Я буду в порядке, — твёрдо говорит Гарри. Думать об этом сейчас совсем не хочется. Гермиона печально вздыхает, глядя перед собой, затем вновь заговаривает.

      — Было бы интересно заглянуть в будущее. Посмотреть, какими мы стали, — она улыбается своей пришедшей мысли. — Вы с Роном наверняка выберете одну профессию на двоих и будете стараться отлынивать от работы, а я буду отчитывать вас где-нибудь со своего места в министерстве.

      Гарри против воли улыбается и с теплотой смотрит на подругу. Гермиона ухмыляется в ответ и пожимает плечами.

      — Я подумала, было бы неплохо продвинуть пару своих идей во благо магического мира.

      — Уверен, ты и там превзойдёшь всех, — уверенно отвечает Гарри. Гермиона долго смотрит на него, и Гарри осознает, что гнев в нём незаметно утих.

      — Да, но гораздо больше меня волнует, буду ли я хорошей женой и матерью, — вдруг выдаёт Гермиона. Брови Гарри ползут вверх от удивления. — Не смотри так. Ты ведь не думаешь, что избежишь женитьбы и отцовства?

      Что-то от этих слов внутри переворачивается. Нет, Гарри совсем не задумывался об этом.

      — Мне тринадцать, и каждый год меня пытаются убить. Это вполне естественно, что меня не посещают подобные мысли.

      Гарри вновь возвращает взгляд на пепел, который уже успел разлететься в разные стороны. Он всё ещё чувствует на себе грустный взгляд Гермионы и ждёт, что она вновь примется говорить, заставляя сердце тоскливо сжиматься, однако молчание так никто и не нарушает. Гермиона вновь удивляет его, когда вдруг лезет в свою сумочку, перекинутую через плечо, и достаёт из неё загадочный пузырёк. Гарри изгибает бровь, глядя на прозрачную жидкость, и принимает протянутое зелье. Он вертит флакон в руках, не находит там бирки, затем вопросительно смотрит на подругу.

      — Ты ведь знаешь, что Фред и Джордж разрабатывают своё любовное зелье для будущего магазина?

      — Приворотное зелье?

      — Нет, это другое. Они до сих пор не придумали должного названия, поэтому все путают, — объясняет Гермиона. — «Цвета Амортенции» не привораживает, оно всего лишь показывает тебе искренние чувства.

      — Влюблённый человек светится розовым цветом, стоит только посмотреть на него, — вспоминает Гарри слухи, что бродили по школе. — Да, я слышал об этом, но мне не хочется видеть, сколько на самом деле сопливых девчонок сохнет по мне. Точнее, по моей «популярности», — добавляет он, морщась.

      — Это совсем не то, Гарри, — фыркает Гермиона. — Зелье не столь просто, как кажется изначально. Я тоже сначала считала это глупостью, но Фред и Джордж всё мне объяснили. «Цвета Амортенции» показывает только самые искренние и сильные чувства. При легкой влюблённости оно едва ли светится. Чем ярче цвет, тем сильнее любовь человека. Они говорят, что создали зелье для того, чтобы люди не обманывались в любви. Весьма прибыльный подход, если смотреть с их точки зрения.

      — Они правда сумели сотворить что-то подобное? — изумлённо спрашивает Гарри, завороженно глядя на флакон. Затем вдруг понимает, как легко поддался этой идее, и хмурится. — В любом случае, зачем ты даёшь это мне?

      — Подумала, тебе может быть интересно, — неуверенно отвечает Гермиона. Гарри молча смотрит на неё, и она вздыхает, выдавая истинное намерение. — Ты должен быть с той, кого полюбишь всем сердцем, Гарри. Но и она должна любить тебя столь же сильно. Ведь так и создаются крепкие семьи?

      Гарри до боли закусывает губу, слыша, как в ушах громко стучит собственное сердце.

      — Вы моя семья, — говорит Гарри в попытке убедить самого себя.

      — Это не одно и то же. Ты и сам это знаешь.

      Гарри сглатывает горечь. Ему нечего ответить на это. Он оборачивается и смотрит на Рона. Тот поглядывает на них, облокотившись о стену, затем опускает взгляд и неловко пинает камушек.

      Гарри собирается сказать Гермионе, что ему это вовсе не нужно (даже если флакон в руке покалывал кожу и не желал покидать нагретого места), однако не успевает даже открыть рта, когда слышит голос, от которого в нём вновь пробуждается гнев.

      — Эй, Поттер!

      Гарри сжимает в руке пузырек, пряча от чужих глаз, и вскидывает голову, глядя раздражённо. Вернувшийся из Хогсмида Малфой, как всегда, со своей свитой, не упускает возможности посмеяться над школьным врагом в очередной раз.

      — Чего сидишь на земле, Поттер? Неужто ты вновь упал в обморок? О, нет! Дементор! — кричит Драко и, схватившись за сердце, театрально падает на руки гогочущей свите.

      — Не обращай внимания, Гарри, — тихо говорит Гермиона, с презрением глядя на слизеринцев. — Просто не обращай.

      Гарри крепче стискивает зубы, но повинуется. На фоне всех его врагов Драко Малфой — всего лишь раздражающая маленькая мошка, на которую не стоит обращать внимания. От этого она только громче зажужжит.

***

      Следующим утром Гарри задумчиво вертит в руках флакон и думает о своих родителях. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз, потревоженный словами Гермионы. Он воображал первую встречу своих родителей; размышлял над тем, как именно между ними возникла привязанность и как, должно быть, сильна была их любовь.

      Какой была их жизнь? Считал ли кто-либо из них себя одиноким до их встречи? «Полюбить всем сердцем и создать семью» — идея становится навязчивой и желанной.

      — Эй, Гарри, ты идёшь? — его размышления прерывает голос Рона. Гарри оборачивается и видит, что в спальне почти никого не осталось.

      — Да, сейчас.

      Гарри накидывает на себя мантию и прячет пузырёк в карман, но так его и не отпускает. Он замирает, слыша, как взволнованно стучит его сердце, словно подсказывая ему что-то, и вслушивается в голоса за своей спиной. Гарри колеблется ещё совсем немного, прежде чем вновь достать флакон. В следующие короткие секунды пальцы его ловко откупоривают колпачок и подносят пузырёк к губам. Он опустошает его одним большим глотком и быстро прячет опустевший сосуд обратно в карман.

      — Пошли, — кивает Гарри, хватая свою сумку. Он старается выглядеть естественно, хотя от волнения начинает покалывать на кончиках пальцев и сбивается дыхание.

      Входя в большой зал, Гарри не рассчитывает увидеть сноп розовых сияний. Но он ожидает увидеть хотя бы одно. Он неспешно проходит вдоль гриффиндорского стола, вглядываясь в одного студента за другим, но не видит ничего. Гарри даже всматривается в лица девушек-поклонниц, которые лишь недавно признавались ему в «любви», но ни у одной, кажется, к нему нет ни одного искреннего чувства. Вполне ожидаемо, однако отчего-то он испытывает глубокое разочарование вместе с горечью. Увидев его, девушки всё так же широко улыбаются и приветствуют «избранного», а Гарри натягивает улыбку, борясь с желанием уйти прочь.

      Гермиона уже сидит за столом и переговаривается с Джинни. Гарри и Рон садятся напротив и коротко желают им доброго утра. Гарри вспоминает, что Джинни когда-то была в него влюблена, и некоторое время пристально смотрит на неё, размышляя над запоздалым эффектом. Но никакого свечения так и не появляется. Джинни замечает его взгляд и нервно ёрзает на месте.

      — Что-то не так?

      Гарри неловко моргает и отводит взгляд. Он замечает, что Гермиона смотрит на него понимающе, будто уже знает о его провале, но затем всё же решает, что ему это только кажется. Гарри поджимает губы и качает в ответ головой, принимаясь за еду. Он не может втянуться в разговор, отвлекаясь на собственные мысли, и весь завтрак проводит в молчании.

      Собственное разочарование над очевидным не понятно Гарри. Он и не догадывался, что, увидев воочию лживость озвученных чувств, так огорчится. Или же это всего лишь горечь от того, что надежда найти любовь — такую же, как у родителей — так и не оправдалась? Гарри не может ответить на этот вопрос, поэтому злится на самого себя и решает, что зелье — полная ерунда. У него есть проблемы и поважнее.

      Гарри удаётся выкинуть гнетущие мысли из головы. Как только он это делает, становится вновь легко и настроение немного поднимается. Он вслушивается в спор Рона и Гермионы о забытом эссе по трансфигурации и старается скрыть улыбку, чтобы и ему не досталось. Когда они идут на первый урок Прорицания, Гарри и вовсе забывает, что существует какое-то там зелье любви.

      — Гермиона какая-то странная в последнее время, ты не заметил? Появляется из ниоткуда, — говорит Рон, стоило им разделиться.

      — Да, — улыбается Гарри. — Вчера она напугала Невилла, когда вдруг появилась рядом с ним на уроке зельеварения. Он едва не взорвал свою жабу.

      — Странно, что Снейп не отобрал у нас за это баллы. Сущий кошмар.

      Гарри кивает, с неловкостью вспоминая, как в тот день взорвался его собственный котёл и их факультет лишился двадцати очков. К счастью, его за это никто не стал осуждать.

      — Смотрите, это же гроза всех Дементоров — Гарри Поттер! — голос эхом разносится по коридору Хогвартса. Гарри не позволяет себе обращать на него внимание и идёт дальше, слыша рядом ворчание Рона. Но вдруг на периферии зрения мелькает розоватый отблеск, и он резко оборачивается. Дыхание внезапно сбивается, а глаза расширяются и в неверии таращатся на школьного врага.

      — Внимание, всем расступиться! Он может упасть в обморок! Идёт Гарри Поттер! — ехидная насмешка, гогочущие товарищи — Малфой сидит на широком подоконнике, словно принц, и надменно провожает взглядом. И даже не подозревает, что вокруг него образовался светло-розовый ореол. Кайма словно насмешливо мигает, становясь то ярче, то тусклее.

      «Что за!..» — миг и голова нещадно гудит, а перед глазами появляются разноцветные всполохи — Гарри с громким стуком врезается в косяк двери и роняет сумку. Он пошатывается, удерживая себя на ногах, и шипит от боли, потирая ушибленный лоб. Со стороны слышится громкий смех слизеринцев и кое-кого из других факультетов. Малфой вместе с дружками громко улюлюкает и освистывает его.

      — Вот чёрт, Гарри, ты в порядке? — Рон хватает его за руку и с беспокойством осматривает, затем кидает гневный взгляд на ликующего Малфоя, который едва не катится по полу от смеха.

      Гарри поправляет съехавшие на нос очки и хватает с пола сумку. С замиранием сердца он решается ещё раз взглянуть на Малфоя, надеясь, что ему это всего лишь показалось — это всего лишь чёртова игра воображения! Малфой смешно пародирует его позорное столкновение, отчего смех слизеринцев становится громче. Светлый оттенок розового так и мерцает вокруг него.

      — Пошли, Рон, — судорожно выдыхает Гарри и поспешно отворачивается, едва не выбегая из коридора. Шлейф Малфоевского гоготания с примесью розового оттенка преследует его ещё долго.

***

      Гарри не говорит об увиденном ни Рону, ни Гермионе. Он и сам толком не понимает, почему увидел злосчастное свечение именно у Малфоя. Теории, которые он составляет мысленно последние несколько дней — слишком усердно и беспрестанно — недостаточно убедительны. Однако Гарри всё же останавливается на одной, которая кажется более правдоподобной и реальной, чем то, что Малфой вдруг оказался в него влюблён: зелье реагирует на сильные чувства. Ненависть — достаточно сильная эмоция, поэтому оно и среагировало, показав ему свечение. Наверняка, выпей его Малфой, тот увидел бы точно такой же ореол вокруг самого Гарри.

      Подобная гипотеза успокаивает его на целых пятнадцать минут, затем в голове начинается полнейший хаос и настоящее сражение между собственными мыслями. Гарри совсем не должен думать об этом, тем более так много. Но здравый смысл поддаётся всей абсурдности ситуации, умывает руки и открывает двери всякому бреду, гнущему свою линию.

      Положение становится безвыходным. Гарри всего лишь хочет услышать, что его теория вполне логична. И если он услышит это от Гермионы, все сомнения и домыслы отпадут сами собой.

      Ещё один день ушёл на то, чтобы набраться смелости и заговорить об этом инциденте с Гермионой. Задача трудновыполнимая, когда рядом всегда находится Рон. Да, они лучшие друзья, но Гарри откровенно смущается говорить об этом в его присутствии, боясь, что его попросту не поймут. Гермиона совершенно права: чувства — неподходящая тема для обсуждения с Роном. Но когда шанс высказаться выпадает сам собой, Гарри отчего-то трусит.

      В тот день на улице идёт сильный ливень. Гарри стоит в коридоре и задумчиво смотрит в окно, дожидаясь Рона, который вновь потерял свою крысу. Гермиона подошла к нему сама, но Гарри замечает её, только когда она заговаривает.

      — Снова думаешь о Сириусе Блэке?

      Гарри оборачивается и едва заметно кивает. К счастью, он не врёт и вдруг понимает, что предпочитает думать о мести Блэку, чем о «влюблённом» Малфое. Стоит этой мысли прийти в голову, как злосчастный слизеринец вновь выходит на передний план сознания.

      — Ты в последнее время сам не свой. Тебе нужно отвлечься, Гарри.

      — Да. Нужно, — соглашается Гарри. И даже не знает, от каких мыслей хочет отвлечься сильнее. Гермиона пристально смотрит на него, затем неуверенно говорит:

      — Что насчёт зелья? Ты… выпил?

      Гарри колеблется, но всё же неуверенно кивает.

      — И как? Что-нибудь увидел? — в голосе Гермионы отчётливо проскальзывает любопытство. Не зная, почему, Гарри не решается кивнуть, поэтому отрицательно качает головой — едва заметно, надеясь, что так он врёт чуть меньше, чем если бы качнул головой уверенней. Гермиона удручённо вздыхает.

      — Вот и я тоже, — тихо говорит она.

      Гарри изумлённо смотрит на неё. Гермиона поджимает губы и, пожав плечами, неловко отводит взгляд. Гарри тактично молчит, но с удовольствием понимает, что не он один мечтает найти свою «истинную пару». Внутри всё напряженно замирает от вновь всплывшей в голове недосказанности. Гарри искоса глядит на подругу и прокручивает вопрос, который даже ментально звучит до ужаса нелепо, и уже решается его озвучить, как она вновь опережает его.

      — В любом случае, зелье на стадии разработки. Возможно, оно даже не действует должным образом.

      Гарри облегчённо выдыхает, ощущая, будто тяжелая ноша наконец свалилась с его костлявых плеч. Напряжение отступает, и всё становится опять легко и понятно. Ну конечно. Зелье от братьев Уизли. Тестируется и ожидает отзывов. Почему он не подумал об этом сам?

      — Да. Думаю, оно, определённо, не работает, — уверенно кивает Гарри и улыбается барабанящим в окно каплям дождя.

      — И не страшно, — оптимистично говорит Гермиона. — Нам ведь всего по тринадцать. Попробуем в следующем году.

      Гарри смотрит на неё и ободряюще улыбается, хотя и сомневается, что захочет выпить это зелье снова.

      После этого разговора будни Гарри протекают легче. И даже предсказания Трелони уже не кажутся такими страшными, чем мысль о влюблённом в него Малфое. Всё идёт своим чередом, и он слишком расслабляется, когда случается очередное событие, которое вновь нарушает его покой.

      Случилось это опять же самым неожиданным для Гарри образом. В среду после обеда он вместе с Роном и Гермионой направляется на урок по уходу за магическими существами. Спускаясь к опушке, на которой притулилась хижина Хагрида, Гарри замечает впереди знакомую фигуру и хмурится. Видеть Малфоя и так явление не очень-то приятное, но слышать в очередной раз, как над ним потешаются, уже порядком надоедает. Гарри старается не обращать на него внимания и смиренно принимает вспыхнувшее раздражение. Но Малфой не был бы Малфоем, если бы не вывел его из себя.

      — Хороший учебник, — говорит Гермиона… после того, как один из них чуть не съел Невилла Долгопупса. Заявление весьма сомнительное, и Малфой пользуется возможностью это озвучить.

      — О, да! — восклицает он. — Ужасно забавно! С ума сойти! Школа совсем деградировала. Отец ещё не знает, что у Дамблдора занятия ведёт идиот!

      Подобные слова по отношению к Хагриду задевают особенно, и Гарри не выдерживает.

      — Заткнись, Малфой! — Гарри старается звучать угрожающе и делает несколько уверенных шагов вперёд.

      Слизеринцы лишь насмешливо ухают над его смелостью. Малфой передает свою сумку Крэббу и нахально скалится. Он медленно подходит и мерит его взглядом с ног до головы так показательно и заносчиво, что у Гарри сжимаются кулаки. Тогда и случается непредвиденное. То самое светло-розовое свечение, которое вогнало его в ступор в прошлый раз, вновь медленно проявляется вокруг Малфоя. Гарри цепенеет и во все глаза смотрит на школьного врага. Врага, который не должен светиться чёртовым розовым цветом! Это странно, необъяснимо и совсем не должно волновать Гарри! Тем не менее, разум подкидывает очередную идею: а что, если тот и правда влюблён и эти издёвки — лишь следствие того, что он нравится такому человеку, как Драко Малфой? От одного подобного предположения у Гарри вспыхивают щёки. Он быстро отгоняет эту бредовую мысль, сосредоточив внимание на насмешливой ухмылке и прищуре нахальных глаз. Только вот сердце упрямо продолжает биться у него в ушах.

      Из оцепенения Гарри выводит всё тот же ненавистный голос.

      — Де-дементор! Дементор! — Малфой кричит, испуганно глядя мимо Гарри. Так натурально, что Гарри испуганно дёргается и оборачивается. Никаких дементоров, конечно же, нет. Позади слышится смех, и он понимает, что его вновь поставили в неловкое положение. Гарри корит себя за доверчивость и со злостью смотрит на школьного врага. Это только раззадоривает слизеринцев: они накидывают на головы капюшоны и тянут к нему свои руки, завывая, словно призраки.

      Мимолетная иллюзия, словно стекло, рассыпается на осколки, и Гарри чувствует себя настоящим глупцом, который может думать о Малфое лучше, чем тот есть на самом деле. Только такой наивный идиот, как он, может подумать, что этот высокомерный подонок способен на такое чувство, как любовь.

      Это так сильно злит Гарри, что когда Клювокрыл цапает руку Малфоя, ему совсем его не жаль.

***

      — Сколько именно действует зелье? — на этот раз Гарри даже не приходится ждать, чтобы набраться смелости. Перспектива видеть у Малфоя розовое свечение на постоянной основе не очень прельщает, и Гарри готов на всё, чтобы избавиться от этой кары.

      Гермиона отрывается от своей книги и в замешательстве смотрит на друга.

      — В инструкции написано два часа. А что? — она хмурится и пытливо смотрит на него. Затем её осеняет. — Ты что-то видел, Гарри?

      — Свечение, — с неохотой говорит Гарри, внезапно чувствуя себя неловко. — Вчера. Но… это ведь не могло произойти, так? Прошло несколько дней, и этого человека я видел несколько раз, но никакого розового света не было.

      Гарри лукавит, не желая говорить, что в те действующие два часа свечение он всё же увидел. Гермиона обязательно захочет узнать, у кого именно.

      — Значит, зелье всё же работает неправильно. Это может быть остаточная магия, но если ты не видел ничего, когда только выпил его, то для братьев Уизли я подготовлю весьма неположительный отзыв.

      Гарри закусывает губу и задумчиво кивает. «Остаточная магия» — звучит не столь ужасающе. Возможно, это скоро совсем выветрится и ему больше не придётся видеть розовый свет вокруг своего врага.

      Так и происходит. К счастью, никакого света Гарри больше не видит. Однако ему не удаётся избавиться от воспоминаний столь же легко. Вопрос «почему Малфой светился розовым» остаётся открытым. Гарри решает, что после заверений Уизли исправить всё на следующий год, он всё же выпьет зелье снова. Просто, чтобы избавиться от этого одного процента сомнений, которые беспрестанно нашептывают: «А что, если…»

      Подобные мысли одолевают его ещё некоторое время, но затем случаются события, которые позволяют ему забыть о флаконе с цветастым зельем.

      У Гарри появляется семья. Сириус Блэк не предатель. Он тот, кто хранит верность друзьям и сбегает из Азкабана только, чтобы спасти его — Гарри. Хоть и приходится вновь возвращаться к Дурслям, теперь у него есть человек, который всегда готов принять его в своём пристанище. У него есть крёстный отец. Гарри никогда не был так счастлив.