-6-

   Гарри не знает, в какой момент перестал бояться смерти. Всю его жизнь она непоколебимо забирала у него близких людей. Она желала, чтобы он остался один. Навеки. Стоит только дыре в груди немного затянуться, как она обрывает нить и швы неминуемо расходятся, разрывая ещё не тронутую часть души на части. После смерти Сириуса у Гарри опускаются руки. В один миг он лишается семьи, которую ещё не успел должным образом обрести. Все время его не покидает одна-единственная мысль — он должен был провести это лето вместе с Сириусом. В его новом доме. Как настоящая семья. Волан-де-Морт вновь забрал у него эту возможность. Сколько людей ещё осталось без семьи по его вине? Гарри не хочет, чтобы подобное случалось с кем-либо ещё, и собирается с духом. У него есть Рон и Гермиона, семья Уизли, у него есть люди, готовые бороться рядом с ним плечом к плечу. Чему он научился в прошлом году в битве с Волан-де-Мортом в его голове, так это тому, что в одиночку эту войну не победить. Ему есть, что терять. Его лишили семьи, но он всё ещё не одинок.

      Гарри искренне рад возвращению в Нору. Он идёт по полю в размокших ботинках и видит дом, в котором ему всегда рады. Там тепло и уютно, и, когда его обнимает Джинни, он чувствует, что вернулся туда, где его любят. Он отрывается от её крепких объятий, смотрит на рыжеволосую девушку и с удивлением замечает, какой красивой она стала. Образ мягкого розового света вспыхивает в голове, и Гарри ощущает знакомый, но уже позабытый трепет в груди. Он не успевает толком прочувствовать его, как в его объятия врывается Гермиона. Гарри скучал по друзьям сильнее, чем думал.

      Среди всего хаоса на мрачном теперь «Косом переулке» братья Уизли всё же открывают свой магазин Всевозможных Вредилок. Гарри считает его поразительным. Среди товаров он видит и «Цвета Амортенции». К счастью, ему не приходится закупаться ими на виду у всех. Рон бы только посмеялся над этим, именно поэтому Гарри всегда прячет упаковку зелья в самом низу чемодана. Среди прочего любовного зелья обнаруживается ещё одно — приворотное. Гермиона и Джинни заинтересованно поглядывают на него. Сердце Гарри падает, когда он слышит от братьев, что Джинни встречается с Дином Томасом. Мягкий розовый цвет Джинни Уизли, увы, продержался недолго. Он старается не придавать значения своему разочарованию.

      Как только все товары были рассмотрены и изучены, они с Роном и Гермионой проходят по безжизненной аллее и с тоской смотрят на пустые разрушенные магазины, которые все когда-то посещали. Они проходят в лавку волшебных палочек Олливандера и с тоской смотрят на опустошенные полки. Гарри вспоминает тот день, когда выбирал свою первую палочку в ещё новом для него мире, и это воспоминание отдаётся печалью в сердце. Он хочет видеть это место прежним — ярким, вселяющим веру. В этот момент они замечают за окном тех, кого не ожидали увидеть. Вся грусть испаряется в мгновение, и появляется гнев.

      Любому, кто увидел бы Малфоя со своей матерью, стало бы сразу ясно, что те что-то замышляют. Гарри с друзьями безмолвно следуют за ними и скрываются на крыше в попытке что-нибудь рассмотреть. То, чему они стали свидетелями, не говорит должным образом ни о чём конкретном. Однако Гарри знает Малфоя достаточно долго, и все нутро кричит ему, что тот связан с тёмными делами. Ему не нужны доказательства, чтобы быть уверенным — Малфой теперь один из Пожирателей. Он с теми, кто разрушает всё хорошее на этом чёртовом свете. Ненависть в нём пробуждается, словно феникс из пепла.

      Когда Гарри говорит друзьям о своём умозаключении, те ему не верят. Это кажется ему глупым. Они недооценивают подлость Малфоя. Они совершенно его не знают. Уж точно не так, как знает его Гарри. Даже будучи «влюблённым», Малфой не способен на какие-либо нежные чувства и подвиги. И несмотря на недоверие к его убеждению со стороны друзей, Гарри не собирается отступать. Он сам всё выяснит и, когда сделает это, помешает Малфою во что бы то ни стало.

      Гарри столь решителен, что хватает свою мантию и выходит из купе. Он идёт к вагону, где сидят слизеринцы, и видит там Малфоя в окружении своей свиты. Он смотрит на своего школьного врага, видит, как тот кладет свои вещи на багажную полку, и уже знает, что делать. Одной щепотки «Порошка мгновенной тьмы» из магазина братьев Уизли хватает, чтобы погрузить вагон во тьму. Вокруг слышатся крики, кто-то безуспешно пытается вызвать люмос, и в этой суматохе Гарри успевает пройти к нужным местам и забраться в багажный отсек, прежде чем пыль растворяется.

      Затаив дыхание, он цепляется взглядом за Малфоя, который подозрительно озирается по сторонам, и молит, чтобы тот ничего не заметил. Гарри отмечает, что слизеринец стал слишком подозрительным. Тот, кому нечего скрывать, ведёт себя намного свободнее. Особенно такой, как Малфой.

      — Ну же, Драко, сядь! Скоро будем в Хогвартсе, — говорит Паркинсон, и Малфой слушается, хотя всё ещё с подозрением оглядывается. Как только слизеринец садится на место, он расслабляется, и Гарри внимательно прислушивается, когда тот начинает свою тираду.

      — Хогвартс — жалкое подобие школы, — презрительно морщится Малфой. — Я скорее бы сбросился с башни, чем проучился там ещё два года.

      — Что ты имеешь в виду? — хмурится Паркинсон. Гарри поджимает губы, тоже желая услышать ответ.

      — Через год мне вряд ли придётся тратить своё время на уроки.

      Сердце Гарри усердно стучит о грудную клетку, когда он понимает, что только что услышал. Забини скептически смеётся, и Малфой одаривает его гневным взглядом. Очевидно, тот тоже не очень верит в то, что какой-то жалкий школьник пригодится в услужении Волан-де-Морту. Тем более, такой трусливый.

      — Веселишься, Блейз? — едко выплёвывает Малфой. — Посмотрим, кто будет смеяться последним.

      Гарри выдыхает и взволнованно ёрзает на месте. Он не услышал прямых ответов, но и этого хватит с лихвой, чтобы быть уверенным: Малфой — один из них. И от этого знания отчего-то не становится легче.

      Весь оставшийся путь Малфой больше не говорит ни слова. Он с вечным свойственным ему пренебрежением смотрит в окно, а Гарри всё вглядывается в его лицо и недоумевает, каким образом «Цвета Амортенции» нашло в этом холодном сердце хоть каплю теплоты. Гарри никогда этого не поймёт. Малфой никогда не даст понять, потому что это чертовски сбивает с толку, когда зелье указывает на признаки чувств, однако этот человек сшибает тебя петрификусом и безжалостно бьёт ногой в лицо. Гарри парализован и не ощущает никакой боли. Он слышит, как хрустит собственный нос, видит над собой ликующего Малфоя, явно довольного тем, что рассекретил его, но даже временный паралич не мешает Гарри ощутить болезненный укол в сердце.

***

      Сложно сказать, когда Гарри вдруг стал так одержим Малфоем. Никто не понимает желания разоблачить его. Никто не хочет помочь ему в этом. Поэтому Гарри тихо следит за ним: наблюдает издалека и ждёт очередной подлости. Он замечает, что Малфой становится необычайно тих. По большей части тот словно печален и у него не находится прежнего задора оскорблять всех вокруг и в частности Гарри. Кажется, кроме него, никто не замечает этой странности в нём. Но среди всего этого преследования, как бы Гарри этому ни противился, мысли его с постоянной периодичностью возвращаются к «Цветам Амортенции». Он не желает этого признавать, и, как бы ни было прискорбно, зелье неотвратимо стало ассоциироваться у него с Малфоем. Поэтому, когда он слышит слово «Амортенция» на уроке зельеварения, сердце пропускает удар и панически забивается в грудной клетке.

      Когда Гермиона озвучивает истинное назначение чистой «Амортенции», Гарри невольно косится на Малфоя. Тот кажется погруженным в свои мрачные мысли, однако Гарри замечает едва видимое шевеление ноздрей и понимает, что тот, как и все в классе, улавливает запахи того, что ему нравится. Сам Гарри слишком отвлечён своим иррациональным любопытством, чтобы что-либо разобрать. В этот момент, по непонятным причинам, его интересует лишь одно: какие ароматы выделяет для Малфоя «Амортенция»? Есть ли среди них запах Гарри?

      Словно услышав его вопрос, Малфой поднимает глаза и встречается с ним взглядом. У Гарри против воли сбивается дыхание. Он ощущает себя неловко, словно пойманный с поличным вор, но когда лицо Малфоя морщится в презрении, Гарри вновь чувствует себя полным идиотом. Он хмурится в ответ и резко отворачивается, порицая себя за собственные мысли. Малфой может ощущать аромат только тёмных вещей. Он скорее услышит вонь своего излюбленного Волан-де-Морта, чем запах Гарри.

      Помимо Малфоя, у него всё ещё хватает забот. Дамблдор поручает ему сблизиться с профессором Слизнортом, и Гарри берётся за это дело ответственно. Он понимает, что если это так важно для Дамблдора, значит, ему действительно следует постараться и открыть тайну, которую так отчаянно хранит новый преподаватель зелий.

      Капитанство сборной по квиддичу становится для Гарри обузой. Он впервые не рад игре, как никогда рассеян и только и думает о поручении Дамблдора и о Малфое. От всех этих пагубных мыслей его отвлекает лишь Джинни. Гарри уже был влюблён однажды и уже знает причину своего волнения, когда та находится рядом, или почему его сердце замирает от одного лишь её взгляда и улыбки. Его огорчает лишь одно — он влюбился слишком поздно. Джинни встречается с Дином, и ревность жжёт его изнутри, когда он видит их целующимися. Он до сих пор не знает, пропал ли цвет амортенции Джинни окончательно и бесповоротно, но отчего-то связываться с зельем вновь Гарри не решается. Затем ему вдруг становится интересно: что, если Джинни Уизли увидит его цвет?

      Подобная мысль приходит неожиданно и внезапно, когда «Цвета Амортенции» вдруг становятся в центре внимания и едва не каждый второй ученик Хогвартса уже знает о нём. Слухи пошли сразу же, когда одна из третьекурсниц Пуффендуя говорит всем, что видела некий зеленый свет, исходящий от ученика из Гриффиндора. Гарри внимает этим слухам лишь от того, что не понимает, о каком таком зелёном свете идёт речь. Ажиотаж вокруг возрастает с каждым днём, и он только и слышит, как едва ли не каждая девчушка Хогвартса мечтает тоже когда-нибудь увидеть именно этот цвет. И после одного из подобных разговоров между Джинни и Полумной Гарри подсаживается к Гермионе в библиотеке.

      — Почему все так всполошились? О каком зелёном свете все говорят?

      Гермиона отрывается от своего эссе и смотрит на него, ничуть не удивившись вопросу.

      — И ты слышал? — фыркает она, после чего возвращает перо в чернильницу и складывает руки на столе. — После того, как близнецы Уизли открыли свой магазин, они поведали небольшую тайну «Цветов Амортенции». Они держали это в секрете, пока наконец не нашли того, на ком был успешно проведён опыт. — Гарри недоуменно хмурится и заинтересованно кивает. — Оказывается, зелье называется «Цветами» неспроста. Зелье имеет не один, а два цвета. Слишком сложный бонус от братьев.

      — Зелёный цвет? — заинтригованно спрашивает Гарри. — И что он значит?

      — Степень любви, только более высшая. — Брови Гарри ползут вверх от удивления, а сердце непроизвольно дёргается в груди. — Это значит, что кто-то любит тебя просто за то, что ты — это ты. Со всеми недостатками и ошибками. Ему даже ничего не нужно взамен. Он будет доволен и тем, что ты просто счастлив. Человек должен полностью осознать и принять свои чувства, чтобы этот цвет проявился.

      Слова Гермионы проникают куда-то вглубь сознания и закрепляются там. Услышанное поражает Гарри, и у него появляются сомнения, что когда-нибудь забудет о них. Он уже знает, что они будут раздаваться в ушах эхом вновь и вновь, пока не он увидит воочию этот самый зелёный свет. Именно в то мгновение зелёный свет ассоциируется у него с его родителями. Он уверен, что именно этот цвет они бы увидели в глазах друг друга.

      Способен ли Гарри полюбить кого-то настолько сильно? Способен ли кто-то полюбить его настолько сильно? Он до боли кусает губу, желая сейчас же получить ответы.

      Из мыслей его выводит ироничный голос Гермионы.

      — Хотя знаешь, не стоит верить всем этим слухам. Многие не верят ни одному слову этой Хейди.

      — Почему? — Гарри недоуменно хмурится, искренне не понимая, почему кто-то не может увидеть этот цвет.

      — Потому что она ученица третьего курса, Гарри. Утверждает, что в неё влюблён ученик из пятого. Скажи, ты правда думаешь, что в таком возрасте ученики способны на такую любовь? — Гермиона вздёргивает бровь и смотрит насмешливо. Гарри понимает, о чём она говорит, и с сожалением признает её правоту. — Они увидят зеленый цвет, возможно, только после двадцати лет брака, — продолжает Гермиона и возвращается к написанию своего эссе. — Если, конечно, цвет совсем… — Гермиона вдруг осекается на полуслове и с ужасом смотрит на друга. — О, Боже!

      — Что? — Гарри озадаченно смотрит на неё, не понимая, что повергло её в такой шок, и для верности оборачивается, но ничего страшного у себя за спиной не видит.

      — Я только что поняла, насколько это зелье ужасно, — наконец выговаривает Гермиона. Гарри наклоняется чуть вперёд и ждёт объяснений. — Если его будут принимать женатые пары и не увидят ничего… О, Боже! — вновь восклицает она. Поняв ход её мыслей, Гарри весело улыбается. — Надо прекратить это немедленно! Это зелье способно разрушить сотни семей!

      — Разве это не к лучшему? Кому понравится жить с человеком, который тебя даже не любит?

      — Гарри, это ужасно! Представь, что ты живешь с человеком долгие годы, затем пьешь зелье и не видишь ничего! Разве тебе не будет больно? Или же у тебя жена и дети, а ты уже не любишь её, но не хочешь разрушать семью, что тогда?

      Неведомые острые когти впиваются изнутри в грудную клетку и больно царапают. Гарри неприятны подобные мысли. Он не хочет жену, которую сможет со временем разлюбить или которая перестанет любить его. Он мечтает совсем о другой семье.

      — Разве тебе самой не интересно? — Гарри быстро меняет тему и с любопытством смотрит на подругу. — Ты не хочешь когда-нибудь увидеть этот самый зелёный цвет?

      Гермиона заметно напрягается, но упорно делает вид, что всё ещё увлечена эссе.

      — Я повзрослела, Гарри. Эти глупости мне больше ни к чему. Я ведь и сама вполне могу понять, нравлюсь кому-нибудь или нет.

      Гарри внимательно смотрит на неё и легко улавливает, что она лукавит. Понимание приходит само собой: она не хочет вновь разочароваться. Ему довелось испытать это отвратное чувство, и поэтому не позволяет себе интересоваться, кто именно причина её расстройства. Он долго смотрит на подругу, но, к сожалению, понимает, что не может догадаться.

      Позже всему Хогвартсу всё же становится известно: третьекурсница с Пуффендуя соврала, а её «возлюбленный» начинает встречаться с кем-то из своего курса. Тема «Цветов Амортенции» в школе постепенно сходит на нет. Но у самого Гарри получается отпустить её только к зиме. С новой мощной волной Малфой врывается в его мысли. История с проклятым ожерельем и заклятой империусом Кэти Белл даёт понять — всё гораздо серьёзнее, чем казалось на первый взгляд. И он полностью уверен в том, чьих рук это дело. Однако друзья всё ещё не соглашаются с ним, и даже профессор Макгонагалл не слышит его. Гарри искренне не понимает: почему никто не верит, что Малфой способен на подобное?

      После того случая Гарри начинает следить за каждым его шагом. Он смотрит на точку Малфоя на Карте Мародёров и видит, что тот расхаживает из стороны в сторону, очевидно, не находя себе места. Тот замышляет что-то недоброе. Гарри знает это. Он видит это в его поведении так же отчётливо, как видел когда-то вокруг него ярко-розовый свет.

      Когда Рон вдруг спрашивает, что такого Дин нашёл в Джинни, Гарри действительно задумывается. Он может легко сказать, что она красивая, умная и веселая. Точно так же он думал в прошлом году о Чжоу. Гарри вдруг испугался, что теперешняя влюблённость может пропасть так же легко — по щелчку пальцев. Такое случилось однажды, почему бы этому не повториться? И тогда, как и говорила Гермиона, он вернётся домой, но его света больше никто никогда не увидит. Гарри хочет сиять ярко всегда.

      Он успокаивает себя тем, что Джинни вовсе не похожа на Чжоу. Она не способна на предательство. Она добрая, светлая и яркая. И она принадлежит Дину Томасу. Гарри старается принять это, игнорируя колющую сердце ревность.

      Все эти переживания разделяет с ним Гермиона. Гарри, погруженный в свои проблемы, всё это время не осознавал до конца, насколько сильно её желание увидеть свой цвет амортенции. Он понимает это лишь тогда, когда видит её тихо плачущей, сидя на холодных ступеньках. Когда она прижимается щекой к его плечу и крепко сжимает руку, Гарри мечтает, чтобы она когда-нибудь увидела зеленый цвет.

***

      В течение пяти лет учёбы в Хогвартсе Малфой всегда был громким. Его язвительные слова всегда касались ушей Гарри. Поэтому тишина в этом году и настораживает. Он всё тот же надменный, злой и жалкий. Но каждый раз, когда Гарри видит его, невольно чувствует исходящий от него страх. Этот Малфой всё время находится в своих мыслях: он задумчив и по большей части молчалив. Гарри так часто смотрит на него, что начинает привыкать к какой-то странной грусти в его глазах. Но Гарри не уверен, что это именно грусть.

      В какой-то момент он задумывается о судьбе школьного врага. Он вспоминает, что его отец находится в Азкабане, рассуждает о том, принял бы Малфой метку, не родись в семье Пожирателей смерти и, самое главное, хочет ли тот на самом деле служить Волан-де-Морту? Ответ на этот вопрос Гарри получает, когда стоит в коридоре и слышит его разговор со Снейпом. Он даже не понимает, почему так разочаровывается, услышав заносчивые слова о порученном задании и о том, как его «избрал» Волан-де-Морт. Ровно как и не понимает, почему сердце так болезненно сжимается от этих слов.

      Гарри злится на Малфоя и как никогда хочет помешать ему в выполнении его миссии. Он хочет доказать всем, что они ошибались — Малфой вполне способен причинить кому-либо вред.

      Когда Гарри видит Кэтти Белл в Большом зале у него появляется надежда, что она скажет всем во всеуслышание, по чьей именно вине оказалась в таком ужасном состоянии. Однако Белл не помнит ничего. Гарри разочарованно поджимает губы, но затем замечает её испуганный взгляд, направленный за его плечо. Чутьё уже подсказывало ему, кого она видит за его спиной, и он успевает почувствовать внутреннее напряжение, когда оборачивается и видит Малфоя. Только слепец бы не увидел в его глазах паники. Сердце Гарри учащённо бьется, когда тот выдаёт себя, трусливо сбегая. Он медлит лишь секунду, прежде чем направиться вслед за ним.

      Гарри отстаёт, но успевает заметить силуэт, скрывшийся в туалете. Он переходит на шаг, уверенно направляясь к двери, и замирает лишь на несколько секунд, прежде чем бесшумно пройти внутрь. В голове билась неопределённая мысль: и что он, собственно, будет делать? Малфой ни за что не признается, и угрозы Гарри помешать ему лишь разозлят его. Все мысли рассеялись, когда он вдруг слышит чужой плач. Сердце Гарри замирает, а слух отказывается верить в услышанное. На долю секунды его грудь сжимается от жалости и сострадания, но затем в голове проносятся слова Малфоя о преданности Волан-де-Морту и эти чувства сменяются гневом. Едкие слова сами льются из его уст.

       — Я знаю, это ты, Малфой! Ты её проклял, да?!

      Он осознаёт, как сильно ошибся, выплюнув эти слова, когда Малфой оборачивается и с искренним ужасом смотрит на него. Гарри совсем не удивляется, когда в него летит заклятие. Он уворачивается и, взмахнув палочкой, бьёт заклятием в ответ.

      Гарри успевает увернуться от каждой атаки, судорожно произносит вербальные заклинания и слышит звонкий треск разбитого зеркала. В какой-то момент наступает тишина, нарушаемая лишь шумом воды. Гарри тяжело дышит, прячась за кабинками, и знает, что Малфой ищет лазейку, чтобы настичь его. Он тихо опускается на пол, низко склоняется, чтобы определить его местонахождение, и едва успевает уклониться от нового заклятия. Он вскакивает и бежит в сторону. То же самое делает Малфой.

      Может ли Гарри сказать, чего они оба добивались? Это ведь абсолютно бессмысленно. Если бы у него было время подумать, он бы нашёл другой пусть вывести Малфоя на чистую воду. Тот путь, в котором бы ему не пришлось в панике выкрикивать «Сектумсемпра», увидев направленную на себя палочку. Тот путь, в котором бы сердце не билось как бешеное, грозя вот-вот остановиться, а желудок не сжался от страха, что он сотворил что-то неотвратимое.

      Когда Гарри слышит глухой стук и чужой вскрик, то не хочет приближаться к Малфою. За многочисленными кабинками он не может увидеть его. Он как никогда желает, чтобы тот сейчас вдруг выпрыгнул из укрытия и ударил его заклинанием прямо в грудь. Гарри с готовностью принял бы его. Он хочет почувствовать эту физическую боль, чем ту, которая стискивает его грудь, когда видит лежащего Малфоя в луже собственной крови. Тот корчится от невыносимой боли и плачет, не в силах пошевелиться, и Гарри всем сердцем желает ему помочь, но не знает как. Он знает лишь, что не хочет, чтобы Драко умирал.

***

      После случившегося в туалете Гарри долго не может прийти в себя. Он не помнит, как рассказал об этом друзьям, и не слышит, что они говорят ему. Вновь и вновь собственный голос раздаётся в ушах, а за ним следуют горькие всхлипы Малфоя. Гарри смотрит на учебник продвинутого курса зельеварения и ненавидит его. Тело трясет, руки холодеют, а лицо Малфоя, исказившееся от мучений, всё ещё стоит перед глазами. Гарри не хочет видеть такого Малфоя больше никогда.

      Чувство вины заполняет его, и ещё более сильный прилив страха сковывает легкие, не давая продохнуть, когда в голову проскользает ужасающая мысль: если бы Снейп не успел, Малфой бы умер. Он бы исчез из жизни Гарри так же легко, как исчезли его родители и Сириус. Как исчезали те, кто когда-то любил его. И тогда Гарри понимает, что хочет, чтобы Малфой остался.

      Рядом с Гарри кто-то садится, затем до него доносится голос Джинни, требующий избавиться от книги. Гарри кивает, желая этого всем сердцем. Он послушно следует за ней, погруженный в собственные мысли о Малфое, и понимает, куда именно они пришли, когда Джинни наконец останавливается. Гарри поднимает голову и видит вокруг множество вещей, которые лежат едва ли не друг на друге, и легко догадывается, что они в Выручай-комнате. Он оглядывается, затем озадаченно смотрит на Джинни, не совсем понимая, зачем они здесь. Она мягко улыбается, подходит совсем близко и осторожно забирает книгу из его рук. Гарри смотрит ей в глаза, словно загипнотизированный, и пытается отвлечься её красивым лицом. Он находит в её взгляде нечто тёплое, родное и ощущает легкий трепет в груди. Затем она просит его закрыть глаза, «чтобы не было соблазна вернуться». Но Гарри никогда не захочет больше видеть эту книгу. Тем не менее, он вновь повинуется.

      Гарри медленно закрывает глаза и ждёт, вслушиваясь в тишину. На какой-то миг ему кажется, что время застыло. Мир замер в одном лишь моменте и переворачивается, когда мягкие губы вдруг нежно касаются его губ. Гарри изумлённо выдыхает, ощущая легкое головокружение. Он целует Джинни в ответ и невольно вспоминает её мягкий розовый цвет Амортенции, до которого можно дотронуться и ощутить спокойствие. Он уже знает, что этот цвет, который он видел в прошлом году, так и не исчез. Но следующая мысль выбивает у него почву из-под ног: Малфой светится ярче.

      Невыносимо громкий стук собственного сердца тревожно режет слух, и, кажется, оно готово остановиться. Гарри буквально чувствует, как его влюблённость рассыпается в нём, подобно прошлой.

      Он отстраняется от Джинни и с горечью смотрит в её недоумевающие глаза. Гарри чувствует себя предателем и лжецом. Таким он и является, потому что не может заставить себя испытать вину за то, что собирается причинить ей боль. Потому что всё, о чём он может думать: Малфой лежит сейчас на больничной койке. Возможно, Гарри больше никогда не увидит его яркий цвет амортенции вновь.

      — Прости, — это всё, что он может сказать ей. Гарри смотрит в её удивлённые глаза и уходит, прежде чем в них появляются боль и обида.

***

      Малфой мирно спит на одной из больничных коек. Лицо его безмятежно и умиротворенно. Таким Гарри никогда не видел его. И вряд ли когда-либо увидит снова. Всматриваясь в него, Гарри вдруг понимает, как Малфой юн и глуп. Совсем как он сам. В Драко всё ещё много предрассудков, много экспрессии, спеси, ложных представлений о мире. Много его отца. Гарри впервые интересно, каким бы тот стал, будь у него другое детство. Действительно ли душа Драко такая мрачная, какой кажется? Гарри хочет узнать это. Ему нужно время, чтобы понять, разобраться. Если ещё не поздно.

      Гарри скидывает с себя мантию-невидимку и достает из кармана флакон. Он долго держит его в руке и так же долго смотрит на бледное лицо человека, чьи чувства, по мнению Амортенции, достаточно сильны и искренни. К его цвету Гарри привыкал слишком долго.

      Решившись, Гарри открывает пузырёк и пьёт из него. С минуту он смотрит в потолок, старательно ровно дышит, боясь признать собственное волнение, и только затем опускает глаза. Сердце падает и неистово сжимается от горечи, когда он не видит никакого света.