В лесу на дне глубокого оврага,
В каком бежит ручей прозрачно-звонок,
Однажды под невзрачною корягой
В укрытии родился полозёнок.
Он мелкий был пока. И две ладони
Длина его еще не покрывала.
И был он боевой (а ну, кто тронет?),
И любопытства было в нем немало.
Друзей завел таких, чтоб с ними вместе
Чинить лягушкам всяческие беды.
Втроем гуляли в том лесистом месте
Гадюка, Уж да Полоз-непоседа.
Ужонок был парнишка трусоватый:
Чуть что — в кусты и поминай как звали.
Гадюка тоже разве виновата,
Что с красотой ей осторожность дали?
Но Полоз наш друзей не осуждает.
Какие есть, такими и доволен.
Не всех земля отважными рождает,
Зато среди друзей он главный воин.
В их троице Гадюка — ум и хитрость,
Ужонок — вечный парень на подхвате,
А Полоз, как чуть выше говорилось, —
Кулак и мощь (насколь силенок хватит).
Днем белым у воды друзья играли
В тени у тальника берегового.
О разных интересностях болтали.
Дурачились. Взрослели, одним словом.
А вечером по норам расползались,
Чтоб спать в покое. И наутро снова
Они веселым играм предавались
На мокром дне овражека лесного.
Однажды после счастья на охоте
Друзья рядком легли на теплый камень.
И Полоз рассказал им отчего-то
Про сон, что видит летними ночами.
Как спит и мнится: в легкой паутине
Крупинки золотистые роятся.
И нити тянутся к нему. А вместе с ними
К нему же золотинки эти мчатся.
А нынче вот проснулся, и под брюхом
Такая золотиночка лежала,
Но вечером ее ни сном ни духом
Под брюхом этим вовсе не бывало.
Друзья смеялись дружно и лениво
Над тем, что Полоз им поведал тайно.
Мол, ты теперь на пузе-то плешивый.
Чешуйки-то с него, поди, отпали.
А надобно сказать, что брюхо, верно,
У Полоза, как желтенький песочек,
И спинка без отметин характерных.
Гадюкин издаля видать узорчик.
Уж тоже — чисто писаный красавец:
Весь черный, только два пятна «за ухом»
На темном светят ярко, как румянец.
У Полоза же с красотою глухо.
Обидно стало Полозу, однако.
Он по секрету поделился дивом.
Ему ж в ответ не объяснили знаков,
А засмеяли, обозвав плешивым.
Хотел уж было насмерть разозлиться
И молча удалиться восвояси.
Но вдруг услышал: шум вблизи творится.
И стало змеям не до разногласий.
Скользнули с камня. Глянули поближе,
Что за беда в овраге происходит.
И видят у воды двоих мальчишек.
А те девчушку малую изводят.
Кричат, руками машут и ярятся.
Отнять чего-то у нее желают.
Девчушка же не хочет им поддаться,
Кусает губы, головой мотает.
В руке сжимает что-то крепко-крепко,
И слезы по щекам текут ручьями.
Ее трясут мальчишки, словно щепку.
А та кусает губы все упрямей.
Гадюка вмиг произвела разведку,
Картину оглядев кошачьим глазом,
И тут же скрылась за подгнившей веткой,
А Уж под ближний камень юркнул сразу.
Но Полозу такие «разговоры»
Уж очень сильно не легли на душу.
К тому же настроенье было впору
Побить кого и что-нибудь разрушить.
И Полоз, в свой бросок вложив всю ярость,
До крови покусал того, что ближе.
И сам, конечно, испугался малость,
Но все же отогнал дурных мальчишек.
Сбежали оба, злобными словами
Ругая и девчонку, и змеюку.
А Полоз вслед шипел между бросками:
«Попомните змеиную науку!»
Девчушка молча вытерла косичкой
Со щек промокших слезные дорожки
И обернулась рыжею лисичкой,
Лишь по песочку хлопнула ладошкой.
А Полоз глядь — на шее-то блестящий,
Некрупный, ровно ягодка лесная,
На нитке камушек висит. Но настоящих
Таких в помине ягод не бывает.
Лисичка щурится, метет хвостом пушистым,
К земле чернявым носом припадает.
Но Полоз лишь на камень золотистый
На шее смотрит, вовсе не мигая.
Ведь он такой же точно, как крупинка,
Что утром появилась возле брюшка.
И тот же цвет, и яркость, и блестинка,
И тянет к камню всей змеиной тушкой.
И паутинки тонки и прозрачны
От камня льются к чешуе змеиной.
А камень-то слоится, будто плачет,
И меньше стал уже наполовину.
Лисичка фыркнула, тряхнула лапой
И тявкнула на Полоза сердито:
«Ты что творишь-то? Дурень ты безлапый!
А ну, верни назад мою защиту!»
И Полоз, скинув морок свой невольный,
Под брюхом золотинки обнаружил.
«Я все верну, что взято самовольно.
Ты только мне скажи, что сделать нужно?»