Летом мы еще занимались. Лина, пока была в городе, играла на мне. Я была рада и с нетерпением ждала следующего дня. А ночью, когда Лина спала, я размышляла, думала и мечтала.

Я очень удивилась произошедшим во мне переменам. Да, я электрогитара по имени Хайл, но уже нет во мне такого самолюбия и стремления к популярности. Я осознала свои слабые стороны и поняла, что их для гитары такого класса слишком много. Мне нужно было в те дни с кем-то поговорить! Да, Лина говорила со мной, но мне нужна была гитара!

Случай мне предоставился, когда мы пошли на летнее занятие. Я вновь увиделась с подружками-гитарами. К нашему сожалению, девушка ушла, парень с акустикой с подключением тоже. Нас осталось четверо.

После окончания занятий Лина попрощалась со мной и уехала с родителями на дачу. Я опять осталась одна, но теперь одиночество не очень пугало меня. Мне было над чем подумать, о чем помечтать. Очень многое в дальнейших событиях сыграл тот концерт на улице.

Для нас, вещей, время летит быстрее. Я не могла фиксировать дни и находилась в полусне. Потому не могу сказать, когда я услышала голос Татимы. Она говорила о даче, о сочной зеленой листве, о ярких цветах и о грозах, проносившихся над домом. Я слушала молча. Вы удивитесь, но я поймала себя на том, что соскучилась по ней и ее спокойному голосу. Ей нравилось говорить со мной. И я тогда решила рассказать ей про концерт. Татима оказалась очень хороши слушателем. Да, мне было немного стыдно за мое поведение в первые дни нашего знакомства, но я пересилила себя. Тата была рада тому, что я начала  ней общаться. Она призналась, что ей было очень жаль меня из-за моего одиночества.

Ах, да. Я забыла поведать вам о том, что одинока. Из-за своего высокомерия я редко общалась с другими. Со мной чаще всего заговаривали, а я не отвечала. Сейчас мне грустно вспоминать об этом, но то была моя молодость. Я редко общалась с гитарами в группе. Мне иногда хотелось общения, конечно, но я научилась заглушать это желание. Татима почувствовала мое одиночество и решила мне помочь. До сих пор не знаю, как благодарить ее за это.

Тата однажды поведала мне о конкурсе. Она сказала, что скоро будет запись и Лина готовится к нему очень старательно. Лина брала то ее, то меня, не зная, с какой гитарой выступать. Учитель попросил Лину взять меня. Я была счастлива, но радость мою омрачила мысль о Татиме. Как она одна будет? Но та спокойно сказала мне, что все будет хорошо. Главное без ошибок отыграть вещь и уйти. Хотелось мне в это верить!

Опять шла долгая подготовка к записи. Лина стирала пальцы в кровь и почти ничего не ела. Мне впервые стало интересно, о чем она думает или мечтает? Чего хочет добиться? Я не могла спросить. Я же все-таки гитара. Но очень хотела, поверьте мне.

Запись происходила в кабинете, где мы занимались. Лина почти не уходила с импровизированной сцены. Учителю пришлось двигать мебель, чтобы фоном для съемки была светлая стена. Лина играла все время. Лишь дважды она ушла. И сразу начинала репетировать тихо наши композиции. Потом мы сняли и их. У Лины сыграть их так, как она хотела, получилось не сразу. Ей несколько раз пришлось переигрывать. Я боялась, что она ошибется, но держала себя в руках. Мне нельзя было расстраиваться. Лина очень ответственно готовилась к этому конкурсу, я не могла ее подвести.

После записи Лина вновь стала чередовать нас с Татимой. Жизнь пошла свои чередом. Я не боялась больше оставаться одна и ждала возвращения Лимы. Она ставила Татиму рядом, и мы болтали обо всем. Она рассказывала как день прошел, я рассказывала о себе и своих мыслях. Дни шли очень незаметно.

Но однажды, когда я была с Линой на занятии, учитель объявил о том, что мы победили в конкурсе, и для того, чтобы пройти выше, нужно сыграть в другом зале. Лина отнеслась к этой новости спокойно, но я ликовала. Мы выиграли! Мы выиграли! А теперь куда-то поедем! Я еще не знала тогда, с чем предстоит столкнуться...

Лине пришлось рано встать. Зал, куда мы ехали, находился далеко. Для нас и наших одногруппников заказали автобус. Я помню очень долгую поездку, молчание Лины и гомон голосов ее гитаристов. Она так же, как и я, плохо общалась со сверстниками. Возможно, мы поэтому и подружились.

Когда мы приехали, нас повели куда-то в здание. Я его не видела, как вы помните, мы путешествуем в особом транспорте. Но потом Лина меня достала из кофра.

Мы были в каком-то кабинете. Стояла всюду разная мебель и непонятное оборудование.

- И почему нас всегда ставят последними? - задумчиво произнесла Лина и стала настраивать меня.

Потянулись часы долгого ожидания. Лине трудно было сидеть на месте, но она держалась. Сначала репетировала, потом взялась за телефон. Я тоже заскучала. Ожидание утомляло.

Наконец, мы вышли на сцену. Да, грандиознее зала я не видела ни разу. Огромный, с сидениями, расположенными амфитеатром вокруг поистине огромной сцены, которую чуть прикрывали тяжелые бордовые шторы. Лина несколько растерялась. Она чуть споткнулась о порог двери кулис. Я тоже смутилась. Мне стало немного страшно. Знаете, когда ты видишь помещение и понимаешь, что стены так далеко, что и подумать страшно! Я вдруг  почувствовала себя совсем маленькой и бесшумной. Не гитарой, а так, какой-то губной гармошкой. Так же потерялась и Лина.

Она начала играть. Громкость, потребовавшаяся для того, чтобы заполнить этот гигантский зал, испугала ее вначале, но потом Лина разыгралась. Я тоже. В первом ряду сидели важные люди. Они слушали каждый наш звук, каждую нотку, пристально глядя на Лину. Даже мне, гитаре, было некомфортно под этими придирчивыми взглядами! А ей, как исполнителю, было еще страшнее.
Но все обошлось. Мы нормально все сыграли.

Когда мы шли домой (я, естественно, была в кофре на плече Лины), случилось совершенно непредвиденное событие. Вот бывают такие события, вероятность развития которых просчитать никак нельзя!
Автобус, как я поняла из разговоров людей, уехал, не дождавшись нас: случилась какая-то ерунда с документами. И мы, четверо гитаристов с комбами в руках, отправились пешим ходом. Учитель был с нами. 

Лина чуть ушла вперёд. Она всегда быстро ходила. Вокруг было много народу. Очень много. Я просто слышала гул от человеческих голосов, шаги и шорохи. И где-то вдали позади нас послышался крик...