И он настал! Да, я дождалась наконец-то своего часа! Когда Татима была на даче, а Лина здесь, в городе, ей позвонил учитель. Сказал, что будет в парке концерт. Лина достала меня из чехла и провела по струнам. От того, что я долго стояла без работы и грустила, они уже не казались новыми, хотя Лина ни разу на них не играла. Она довольно улыбнулась.

- Прости, что я тебя так забросила. И не расстроилась совсем. Ждала. Прости меня.

Я тогда была рада этим словам. Я готова была простить ей все. Лина молчала и виновата улыбалась, глядя куда-то вниз, потом стала играть.

За это время характер игры ее изменился. Лина вновь пережимала струны и промахивалась, привыкнув к широкому грифу Таты и жестким струнам. Я уже не обращала на это внимания. Она взяла меня в руки, я еще нужна! Я не вещь, не мусор, я не просто так пыль собираю!!! Я еще гитара по имени Хайл!

Лина долго возилась с настройками у комба. Все пыталась исправить мой пищащий слабый звук, старалась добавить в него глубины и реалистичности. Лина привыкла к воздушным звукам Татимы и теперь считала их эталоном для любого звучания. Композиции наши были инструментальными и в основном игрались в одну гитару, то есть без аккомпанемента. Лина научилась брать сложные аккорды и играла теперь все сама. Я очень гордилась ей. Никто из группы так не мог.

Все дни до концерта мы проводили вместе. Лина все играла, почти не отрываясь. Перерывы она делала только для еды и сна. Да и спала она со мной на руках, чтобы утром начать все сначала. Лина старалась приучить непослушные пальцы к моему грифу. Пальцы ее стали сильнее, но скорость потеряли. Ей сложно было играть быстро. Руку сводило, ей приходилось взмахивать рукой и брать темп медленнее.

Я тогда заметила, как она изменилась за этот год. Татима появилась в ее день рождения, который был осенью. А сейчас за окном виднелись зеленые деревья и солнце садилось очень поздно. Находясь в этой изоляции, я многое осознала, поняла и переосмыслила. Татима все-таки привила мне часть своего благородства! Лина выросла и похудела, ее темные глаза стали чуть светлее, озаряемые каким-то внутренним светом пробудившийся души. Я чувствовала ее гитаристом. Оттого как-то незаметно для себя признала ее авторитет.

В последний вечер Лина сняла меня с плеча, поставила на стул напротив себя и посмотрела на меня так, будто я человек.

- Я была не права, поступив так с тобой, - серьезно сказала она, - Я знаю, какого это, когда тебя бросают как ненужную вещь и поступила с тобой очень подло. Будто предала тебя. Пойми, просто та гитара новая, ей надо было дать разыграться. Сейчас, в самый ответственный момент, я прошу тебя помочь. Знаю, ты в праве расстроиться и подвести меня за то, что я тебя так бросила, но все-таки я прошу.

Я очень была удивлена таким поворотом событий. Никак не ожидала, что ко мне обратятся как к человеку. Меня удивили и обрадовали ее слова. Честно, мне было очень приятно, что наконец-то со мной заговорили как с равным человеком. Разве я могла не согласиться? Конечно нет. Она мой гитарист, я ее гитара. И никак иначе.

Наутро мы отправились в парк. Дороги я не видела (меня носят в темном пыльном кофре, как вы помните), но слышала, что в округе все радуются и играет музыка. Что за праздник был, я вам тоже не скажу. Об этом могла знать Татима, но она была на даче. Сквозь тонкую ткань кофра проникал ко мне свежий воздух с чужими запахами. Я была в предвкушении концерта.

Переживала ли я? Да, скажу честно. За время, проведенное в одиночестве, я изменилась. Теперь уже не хотела быть гитарой звезды. Хотела просто играть, просто создавать музыку. Как Татима. Уверена, она бы прожила этот период гораздо спокойнее. Я боялась за Лину, что она ошибется, что у меня звук пропадет в самый ответственный момент, боялась пищать, фонить... Много чего боялась. От напряжения струны стали расстраиваться. 

Я вновь увидела белый свет в тот день! Знаете, я была в таком восторге. Как тяжелобольной, который наконец-то победил долгую болезнь и вышел на улицу, я оглядывала мир и впитывала в себя все его красоты и радости. Никогда больше я не ощущала ничего подобного. Хотелось просто взять этот большой чудный мир целиком и поместить его в себя, чтобы и там тоже кипела жизнь. 

Ох, как я радовалась, увидев учителя! Он не изменился. Все тот же высокий голубоглазый сероволосый гитарист с морщинками возле глаз от улыбки. Мне показалось, что и он был рад видеть меня. Они с Линой говорили о концерте.

Потом мы репетировали. Номера Лины были одними из последних. Она села на корень дерева (лавки были заняты людьми) и стала играть. Я растворилась в жизни, в радости, в музыке...

И вот настал наш час. Лина вышла на сцену.

Я увидела залитую светом дня огромную парковую площадь. Она была заполнена людьми. Были и дети, и взрослые. Людей было так много, что я на секунду растерялась. Но потом я вспомнила про Лину и представила, как ей сейчас страшно. В старые времена она не могла долго одна стоять на сцене. Но сейчас гордо выпрямилась и спокойно деликатно улыбалась.

Моя мечта, про которую я в заточении темного кофра забыла, осуществилась. Я оказалась в руках маленькой звезды, и мы играли на виду у целой площади. "Все-таки как хорош этот мир",  - думала я тогда. Услышав нашу музыку, люди затихли. Лина играла хорошо. Очень хорошо. Она выросла, моя гитаристка. Я не подвела ее, а она осуществила мою мечту, даже не зная о ней. 

В тот концерт я почувствовала вкус настоящего счастья. Потом, после первой композиции, мне было все равно, сколько людей на нас смотрит, что мы играем и как, главное - что мы играем. Лина спокойно ходила по небольшой сцене и все также дружелюбно улыбалась людям, глядя куда-то вглубь. Изредка она посматривала на стоящего сбоку сцены учителя. В его глазах я тоже увидела радость и гордость. Он воспитал ее, а не я. Я была лишь ее инструментом.

Когда концерт закончился, Лина снова убрала меня в кофр и надела его на плечо. Я слышала ее разговор с учителем. Он все-таки заметил, что я немного фальшивила от волнения. Но Лина сказала, что ничего не слышала. А у нее хороший слух.

Дома Лина вновь поставила меня на стул напротив себя. 

- Спасибо тебе. Я этого не забуду. Ты очень выручила меня. И мне очень совестно, что я с тобой все же так поступила. Мы еще выступим, я обещаю.

Она говорила, глядя на меня серьезными глазами. Я запомнила ее обещание.

После ее слов кофр казался мне уже не таким темным. Она пообещала мне выступить еще. Я дождусь, Лина! Я дождусь.