☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

Ночь звёздным покрывалом опустилась на холмы. Многоголосый хор дневных птиц смолк. Прислуга разбрелась, отпущенная хозяином на праздник. Омега закончил работу в саду и устало потянулся. Сыновья весь день носились вокруг, распугивая птиц, которые сидели в ветвях душистых деревьев. Мужчина отряхнул одежду и вымыл руки в ароматном отваре и направился к вновь сцепившимся близнецам. Они опять что-то не поделили и спорили, доказывая каждый своё, омега разнял едва ли не дерущихся сыновей, проверил дымящиеся горшочки с едой, улыбнулся своим мыслям и позвал сыновей на ужин.

Мальчики так жадно поглощали еду, изголодавшись с обеда, что даже сил на споры и препирания не хватало. Мужчина с трудом заставил себя поесть – он всегда с большим волнением ждал возвращения мужа. И хоть он знал, что тот отправился всего лишь на охоту и в отличной компании, от сердца отляжет лишь тогда, когда он окажется в крепких объятиях.

– А теперь спать! – сказал омега и внимательно посмотрел на счастливо и сыто жмуривших глазки детей.

– Папочка, но я не хочу спать! Я уже совсем взрослый. И я альфа! Я должен дождаться отца,  – надулся маленький альфа. – Это пусть Чунмён, – мальчик показал на брата, – спать идёт. Он маленький.

– Пааааап! – тут же ухватился за край одежды омежка. – Ну, па, Чонин старше меня всего на 20 минут. И я тоже хочу дождаться отца! Если спать, то всем. И не спать тоже, – Чунмён показал альфе язык и с умилительно невинным ангельским личиком повернулся к папе. – Да, пап?

– Папа! Не слушай этого противного омежку! Он глупенький. Пусть он спит! А у меня ещё не выстругана свистулька. Я закончу, и отец придёт, – буркнул Чонин и возмущённо надул губы.

– Пааааааааа!! Тогда и я спать не буду!!

– Малявка! Будешь! – топнул ногой Чонин.

– Не буду! Не буду! Ты будешь! – взвизгнул Чунмён и бросил в брата косточкой от персика, что таилась в недрах глубоких карманов.

Косточка прилетела Чонину прямо по губе и разодрала нежную кожицу. Альфа вспыхнул, потрогал языком вмиг опухшую губу и с трудом удержался, чтобы не поддаться на провокацию и не запустить в брата незаконченной свистулькой:

– Нет, ты!

– Нет, тыыыы!!!

– Хм, – послышался мягкий голос папы, и мальчики притихли, виновато кусая губки. Омега с трудом сдержал улыбку, потому что мальчики в точности копировали привычку их отца. Он посмотрел на ждущих решения сыновей и улыбнулся, хитро сверкнув глазами: – Хорошо, я расскажу вам сказку. Но пообещайте слушать внимательно и не перебивать. Если же нет, то я замолчу, пока вы не успокоитесь. А после вы будете спать и видеть добрые сны.

– Но, пап! А дождаться отца?

– Время позднее. А когда спите, время идёт быстрее. Проснётесь, а отец уже дома, м? – омега посмотрел на детей и прикусил губу, сдерживая улыбку. Набрался же от альфы дурной привычки. – Ну, так что? Обещаете?

– Обещаем! – в один голос закричали дети.

– Только для начала наводим порядки, аккуратно складываем одежду, пьём молоко с мёдом и в постель, – папа строго посмотрел на мальчиков и те беспрекословно выполнили просьбу.

Дети убрали посуду, аккуратно сложили одежду на сундучок у кровати, выпили тёплое молоко и забрались под одеяло, оттягивая края каждый в свою сторону. Но молчали, ожидая сказки, боясь расстроить папу.

– История немного страшная и чуточку грустная. Но не менее прекрасная, – мужчина вздохнул, затушил свечи, оставив лишь одну у кроватки, поправил одеяло, сел в на краю и таинственным голосом начал свой рассказ.

Жил на свете прекрасный воин-альфа. Его все уважали и ценили, преклонялись перед его силой и отвагой, а также преданностью правителю. Отчаянно смело сдерживал альфа ненасытных врагов на границе. Был мудр, благороден и справедлив. Он полностью оправдывал имя, данное при рождении, он служил на благо мира и был лучшим военачальником своего государя.

Но случилось неожиданное – тяжело заболел правитель. Как ни старались врачи, какие только лекарства не давали – ничего не помогало. Таял он на глазах. Соратники да советники головы ломали, а противники руки потирали, скорой смерти правителя ожидая.

А задумали враги не только от правителя избавиться, но и от его верного воина. Потеряли покой, созвали пособников и стали держать совет, как им избавиться от двух сразу. Обсудили и решились подослать к правителю одного из самых уважаемых старцев, что давно хотел сместить мудрого советника.

Собрал советник мудрецов и старцев, чтобы помогли решить непосильную задачу и исцелить государя. Вышел тогда вперёд монах с глазами хитрыми да с душою чёрною и сказал:

– Бывал я везде, знаю много обо всём. И о людях, и о птицах, о рыбах и зверях. Знаю, что творится в небе и под водой, на земле, и под землёй. Слыхал я, что при такой «болезни», как у Вас, поможет лишь нечто бесценное. Далеко на западе, среди вершин Крыши Мира прячутся волшебные Лунные горы, которые стали обителью божеств и земным раем. И находится там Мировая гора – Куньлунь, а у подножия её лежит селение потайное, где хранится бесценное нечто, охраняемое демонами и богами. И что войти в селение можно лишь через  Небесные Врата Чанхэ. Растут там волшебные сады персиков божества Си-Ван-Му, чьи плоды даруют бессмертие. И хранят там демоны пуще зеницы ока нечто невиданно прекрасное и дивное, что дарует вечное счастье. Одни говорят, что это небесной красоты камень, упавший с неба. Иные, что это Великий нефрит – украшение самого божества Западного рая. Но все сходятся на том, что обладатель этого сокровища будет вечно счастлив, не изведает болезней и лиха. Больной исцелится, старец помолодеет. А юноша обретёт любовь.

Стали судить да гадать, кого бы отправить за Великим нефритом, кто бы справился с задачей непосильной, и тот же монах вновь выступил вперёд и сказал:

– Государь, у тебя же есть превосходный военачальник, сильный альфа, благородный. Кому как не самому преданному псу государя со службой такой справиться? Кому как не ему пройти во Врата Небесные? Кому как не ему рубить головы демонам?

Поблагодарил тогда правитель старца и отправил послание своему воину с армией собираться в далёкое путешествие к горам Лунным, знать не зная, ведать не ведая о том, что добраться до Небесных Врат его верный пёс вряд ли сможет. А послание велел передать ТанБо, наставнику воина. Тот принёс ученику печальную весть, и они, не мешкая, выступили в поход.

Путь был неблизкий и непростой. Шли они через земли чужаков, сражаясь постоянно то с людьми, то со зверями, а то и с бесами. И войско их понемногу таяло. Кто в бою сложил голову, кто любовь обрёл да скрылся, а кто вообще без вести пропал в таинственных туманах всё чаще набегавших с гор.

Так же среди тумана затерялся наставник и друг воина, ТанБо. Его искали несколько дней, но не нашли и следа. Альфа расстроился, не думал он, что потеряет друга не в бою, а из-за проделок незримых существ. Но делать нечего, отряд отправился дальше.

Уже с изрядно поредевшим войском они двигались всё дальше, углубляясь в чужую страну, в отряде оставалось не больше десятка воинов. А когда преодолели реку Тарим, неподалёку от зачарованной горы Куньлунь, их осталось и вовсе двое: альфа и молоденький бета.

Едва они пересекли реку, на пути вырос тёмный лес, а на тропинке, ведущей вглубь, обнаружился статный альфа в сверкающих одеждах. Он сидел под навесом и, казалось, вовсе не боялся холода.

– О, как давно ко мне не захаживали путники! – воскликнул альфа и, вскочив на ноги, устремился навстречу двум воинам.

– Скажи, добрый человек, это ли та тропа, что ведёт на гору Куньлунь? – спросили они.

– Да-да-да! – пропел сверкающий альфа и закружился вокруг воинов. – Вот только попасть туда можно лишь миновав меня. А для этого, – альфа вернулся к навесу, под которым стоял стол с двумя кубками, – вам нужно пройти малюсенькое испытание. Каждый кубок наполовину заполнен жидкостью, в одном яд, в другом – вода. Каждый из вас, – он ткнул пальцем в стоящих воинов, – может испить лишь из одного кубка. И лишь потом вам откроется дорога на Куньлунь.

Воины посоветовались, и бета предложил слить всё в один кубок. Таким образом, он выпьет и яд и воду лишь из одного кубка, потому что спасти правителя было поручено альфе, а кто, как не командир, способен выполнить невыполнимое? Но альфа был против, потому отвлёк бету тем, что воскликнул: «Смотри, какой потрясающий кинжал у незнакомца!». Незнакомый альфа и впрямь как раз решил отполировать чудесной работы кинжал, и бета повернулся, разглядывая украшенную рукоять. Тем временем, верный воин взял кубки, смешал воду и яд и залпом выпил.

Воин облизнулся, жидкость оказалась сладкой, словно берёзовый сок. А сияющий альфа сплеснул руками и захохотал:

– Ах, как развлекли меня! Молодцы! Так давно подобных смельчаков не видел! Надо же, принять яд за своего солдата. А раньше сколько склок было, сколько развернулись и ушли. А так весело не было давно! Иди, – кивнул он альфе, и взмахнул рукой, открывая невидимый заслон, – а этот, – он указал рукой на бету, – останется меня развлекать. Я так давно не общался ни с кем, заржавел весь. А тут молодая кровь!

Бета кивнул, обещая дождаться командира с сокровищем  здесь. Воин неохотно окинул взглядом бету и прижимающегося к нему альфу и отправился по тропе.

Она быстро сменилась непроходимыми зарослями, спутанными ветвями и колючими кустарниками. Свет едва пробивался сквозь сплетённые кроны деревьев. Но альфа упорно шёл сквозь лес. И даже умудрялся поохотиться, запасая провиант.

Одолев непроходимые заросли тёмного леса, на опушке альфа наткнулся на слепого старика-омегу, что сидел на пеньке среди снегов и немного раскачивался.

– Вам помочь, дедушка? – участливо спросил воин.

– Да, юноша, помоги, я хочу попасть к Небесным Вратам к исходу третьего дня. Но я стар и самому не дойти. Ведаю я, что и ты идёшь туда. Я покажу тебе путь, юноша, но за это ты должен нести меня на спине, ибо я стар и дряхл, и кормить меня всю дорогу, чтобы не сбиться с пути. «Но как же ты укажешь, путь, если слеп?», – спросишь ты. А я ведь непростой старичок, потому не сомневайся, доведу тебя до Небесных Врат.

Альфа подставил спину, на которую тут же неожиданно шустро взобрался старый омега. Воин охнул от тяжести, но пошёл вперёд, туда, куда указывал костлявый палец.

– Есть хочу, – прошамкал старик, и альфа дал ему кусок хлеба из походной сумы.

Они прошли ещё немного, и старик вновь попросил еды. Воин протянул вяленого мяса. Сушеных фруктов, солёной рыбы. Пойманного и зажаренного кролика. Альфа кормил и кормил старика, гадая, когда же этот ненасытный наестся. Но дорогу тот указывал исправно, нужная вершина хотя бы визуально приближалась, и воин, не смея корить старика, подкармливал его. Но вскоре и одна и вторая сума опустела. А старик всё просил еды. Делать нечего, альфа отрезал кусок мяса с бедра и протянул его омеге. Тот жевал его причмокивая и ещё дважды попросил добавки.

– Вот и дошли, – омега спрыгнул со спины воина. – Спасибо, что накормил меня, – усмехнулся старик и, протянув руку, нашарил окровавленное бедро альфы. Стукнул ладонью так, что воин едва не закричал от боли, но она тут же исчезла. А мясо, скормленное ненасытному омеге, восстановилось, и бедро вновь заиграло тугими мышцами.

– И тебе спасибо, – поклонился воин. Хоть омега ничего и не видел, но альфа не мог не отдать дань почтения загадочному существу.

– Тебе туда, юноша, – прошамкал старичок. – Вот тебе волшебный рисовый шарик, куда покатится, туда и иди.

– Спасибо, дедушка, – поклонился альфа и стремглав помчался за утопающим в снегу шариком.

Добрался воин до заснеженной горы, остановился, оглядываясь вокруг, но рисовый шарик исчез, тогда перевёл взгляд он на вершину, что скрывалась за облаками. Из-за деревьев, что тонули в тумане, которого просто не должно быть зимой, выпрыгнул огромный ком ярости с оскалившейся пастью:

– Ну что, смертный, готов ли ты сразиться со мной? – прорычал демон.

– Готов, – кивнул альфа, взвешивая в руках меч. На что демон расхохотался.

– Я не собираюсь рубиться с тобой, смертный. Вижу, что ты непрост. Давай сыграем в падук.

– Падук? – удивлённо вскинул брови альфа. Немного подумал и кивнул.

– Если выиграешь ты, пропущу тебя в Небесные Врата Чанхэ, если же я, то станешь моим рабом до скончания времён, – пророкотал демон и пригласил воина за стол к расчерченной доске-гобан из светлого камня. – Я даже фору тебе дам.

Мелкий бес принёс две чаши с крышками из тёмного дерева, в которых покоились камни из чёрного, словно ночь гагата и белые из морозного агата. Демон тут же схватил чашу с белыми камнями, не предоставляя выбора и тем самым намекая, что воин гораздо более слабый игрок.

Но альфа не растерялся, выставил несколько чёрных камней на доску и сделал первый ход. Демон поставил белый камень на доску, проскрежетав по ней когтями. Они делали ход за ходом, демон порыкивал и царапал доску или камни, вызывая не только скрежет, но и мороз по коже. И в конечном счёте выиграл воин, заняв большую территорию доски. Да и захваченных камней в его крышке было гораздо больше.

– Открывай врата, – сказал воин, но демон даже бровью не повёл, взбил свою косматую гриву огромной когтистой лапищей, смёл с доски камни и рассортировал по чашам.

– Нет, смертный, не открою. Три боя. Победишь, получишь доступ, нет – в рабах ходить до скончания веков, – прорычал демон и обнажил клыки.

Второй бой воин проиграл, как ни старался обойти хитрого демона. Третий бой шёл ожесточённо, они шли камень к камню, очки были равными, но всё же воин смог обставить демона, хоть и с небольшим перевесом. Воин выдохнул: две победы были его, значит, он попадёт во Врата. Демон рычал и плевался, перевернул в ярости доску, и камни рассыпались, теряясь в глубоком снегу, но провёл альфу к Небесным Вратам.

– Входи, смертный, – простонал демон и схватился за голову.

Воин прошёл в волшебные врата и вынужден был сбросить часть одежды. За вратами царило тёплое лето, ноги утопали в высокой траве, солнце пригревало спину, а птицы пели на все лады, услаждая слух. Альфа долго пробирался сквозь разнотравье и деревья, даже устал. Но, наконец, впереди показалось поселение.

Поднявшиеся волосы на загривке известили об опасности, и воин закружился, отбивая атаку за атакой нападавших демонов и бесов. Он прорубился к центральному дому, где скопление демонов было наивысшим, но стоило чему-то звякнуть, как они бросились врассыпную, оставив потрёпанного воина недоумённо смотреть им вслед.

Альфа развернулся и подошёл к двери, протянул руку, чтобы открыть её, но дверь открылась раньше, а за ней обнаружился самый прекрасный из виденных воином омег. Воин не мог вымолвить и слова, залюбовавшись.

– Прошу, господин, следуйте за мной, – поклонился юноша и провёл мужчину к горячему источнику. – Я оставлю вас на время, чтобы принести одежду. А потом помогу обработать раны.

Воин растеряно кивнул и, сняв одежду, окунулся в горячую воду. Меч, впрочем, лежал рядом, мужчина не до конца верил, что всё закончилось. Вода расслабила затёкшие мышцы и немного освежила, что было немного странно, обычно от горячей воды можно было разомлеть, а эта бодрила.

Юноша вернулся с охапкой чистой одежды и баночками с мазями. Обработал раны и стыдливо отвернулся, пока альфа одевался. Омега поклонился и попросил следовать за ним. Привёл альфу в дом, накормил и устроил на ночлег.

Но спустя несколько часов вернулся и, пряча глаза, спросил, не желает ли господин чаю. Словно чувствовал, что мужчина ещё не хочет спать, что насытился боем и ужином, а сейчас в самый раз отдохнуть и расслабиться.

Юноша поставил на столик чабань – специальную доску с поддоном – поверхность которой напоминала извилистый лабиринт. В центре в небольшое отверстие омега поместил глиняную фигурку чайного божества, аккуратно расставил по доске небольшой гайвань, двойные чашки на два глотка из исинской глины, что долго хранила тепло и усиливала вкус и аромат чая. Над горящей свечой в подставке поставил чайничек с горячей водой, неподалёку разместил дополнительные инструменты.

Омега обдал маленький чайничек кипятком, согревая глину, плеснул вовнутрь, покачал в руках и вылил воду на чайное божество, обмахнул кисточкой воду с крутых боков гайвани. Он открыл деревянную коробочку с тщательно подогнанной крышечкой, и комната наполнилась ароматам чая улун. Омега предложил альфе ознакомиться с выбранным чаем, и тот потянул носом, он почувствовал запах чая чёрного дракона, довольно хмыкнул, оценив выбор омеги. Бирюзовый чай подавался на праздники только обеспеченным и искушённым. Он несколько раз пробовал этот редкий и ценный чай на аудиенции с правителем. Он тогда сунул нос в заварник, чтобы пронаблюдать за процессом заваривания, и, несмотря на нарушение правил этикета, на которые государь не обратил внимания, альфа увидел, что сухие чаинки причудливы по форме и цвету, походили на маленьких скрученных стрекоз. Также он сунул нос в заварник после того, как чай был залит горячей водой – чаинки распустились в красивые листочки, с красными, иссечёнными, словно кружевными краями, а серединка листа так и осталась зелёной. Он тогда так восхищался чаем, что сбил весь медитативный настрой правителя и заставил его искренне посмеяться над тогда ещё юным альфой.

Осторожно юноша набрал специальной ложечкой нужное количество чая и поместил в гайвань, встряхнул аккуратно, налил новую порцию кипятка. Вновь покачал гайвань, пробуждая чай. Разлил напиток по высоким чашечкам, накрыл каждую пиалой, прогревая их, аккуратно перевернул и провернул высокие чашечки так, что чай остался в пиале, но вместо того, чтобы протянуть напиток гостю, как это делал придворный омега, юноша подарил первую заварку чайному божеству, который счастливо дымился от горячей воды и распространял несравненный аромат чая.

Вторая заварка должна была какое-то время настояться, и альфа воспользовался минутами, наслаждаясь видом омеги. Юноша выглядел таким одухотворённым и сосредоточенным, что воин невольно залюбовался: небольшие ладони лежали на коленях, слегка комкая ткань, ресницы трепетали, но изредка омега поднимал изумительной формы глаза, обжигая альфу взглядом; губы немного подрагивали, словно готовые расплыться в улыбке; заколка в причёске при каждом движении подрагивала.

Омега неторопливо, круговыми движениями слегка приподнимая гайвань, обогащая помещение ароматом чая, налил новой заварки в высокие чашечки и накрыл пиалами, протягивая одну из них альфе с поклоном. Воин кивнул, принимая чай и замирая от мимолётного прикосновения к нежной коже юноши. Он повторил за омегой манёвр с поворотом и так же осторожно поднёс высокую чашечку к лицу и вдохнул чарующий аромат, а затем пригубил благоухающий чай из пиалы.

Альфа внимательно следил за изящными движениями рук, что порхали над посудой: прочищали гайвань от заварки, смахивали кисточкой лишнюю влагу, наливали чай, как аккуратно придерживали рукава и едва заметно касались рук альфы при передаче посуды. И потихоньку отключался от реальности, наслаждаясь игрой света на лице омеги, трепетом ресниц и мягкой улыбкой. Омега трогал посуду, а альфа страстно желал, чтобы омега коснулся его.

Воин не смел нарушить благоговейную тишину, нарушаемую лишь звуками льющегося чая, треском свечи в специальной подставке да дыханием. Вкус и аромат чая усиливался, как и очарование хрупким юношей, который просто светился, разливая чай, наслаждаясь единением душ.

А когда омега убрал чашечки и заменил их на пиалу побольше, обварил кипятком и наполнил чаем, воин замер, пытаясь вспомнить, что бы это значило. Но он не был усердным учеником придворных премудростей, потому не сразу вспомнил, что это могло быть. Омега пригубил напиток и протянул альфе. Воин взял пиалу и сделал глоток, отчаянно стараясь успокоить взбесившееся сердце. Пухлые губы юноши только что касались чашки и, казалось, глина ещё хранила тепло дыхания, а теперь он прикасается к отпечатку чужих губ и дрожит, как мальчишка. Альфа глотнул ароматного чая и протянул пиалу омеге, тот тоже сделал глоток и вернул обратно. Они сделали три глотка каждый, но это мгновение длилось вечность, разрастаясь теплом доверия и некоей интимности.

Юноша аккуратно поставил пиалу на чабань, кивнул альфе, благодаря его за атмосферу, и поднялся. Воин едва ли не вскочил следом:

– Зови меня Сехун, прекраснейший из омег. 

– Сехун!! – восхищённо воскликнул Чонин. – Прямо как отца! Здорово, да? – альфочка ткнул придвинувшегося к нему брата в рёбра. Чунмён кивнул с умным видом и даже не отреагировал на тычок, ожидая продолжения истории.

Омега склонил голову и тихо произнёс:

– Меня зовут Минсок, господин. 

– Пааааааап!!! Прям как тебя!!!!– Чунмён подпрыгнул на кровати и едва не запрыгал по комнате. Остановило лишь сдержанное покашливание брата и рука, крепко схватившая его щиколотку под одеялом. Омежка немного успокоился, придвинулся к ушку брата и сказал: – Здорово же, да? Воин и божество. И зовут как папу с отцом. Наверное, в их честь родителей и назвали.

Чонин хмыкнул, но ничего не сказал. В его маленькой голове складывалась головоломка. Ведь он, как альфа, подмечал необычности гораздо лучше братишки, что зачарованно мог следить за птичками и цветами, не глядя по сторонам. А вот Чонин подмечал нечто странное в обликах слуг: то ушки острые, то хвост невзначай из под чимы покажется или копытца из-под пажчи выглянут, а то и вовсе рога почудятся. Ох, не договаривали что-то родители. Неспроста и сказка эта, что и не сказкой вовсе оказаться может. Чонин задумался и едва не пропустил самое интересное.

Сехун покатал на языке имя прекрасного омеги, и глаза его невольно расширились:

– Великий нефрит? – сорвалось с губ.

– Да, – вздохнул омега и подобрался, словно готовясь бежать.

Сехун сглотнул и попытался собрать мысли воедино. Великим нефритом оказалось не украшение, которое он собирался просить у омеги. Сам прекрасный юноша оказался тем сокровищем. И у воина впервые не хватило смелости посмотреть в глаза человеку, которого умудрился полюбить всем сердцем в такой короткий срок. Он не знал, как поступить. Сехун выигрывал бои и битвы, не задумываясь, вершил правосудие, но отдавать прекрасного юношу в руки немолодого правителя, воин посчитал кощунством. Но и предать государя он тоже не мог.

Альфа облизнул губы и прищурился, подбирая слова. Он не хотел напугать Минсока. Тот наверняка подумал, что Сехун для себя искал нефрит, а вовсе не для старика, пусть и давшего альфе хлеб и кров и вырастившего, как сына.

Сехун боялся шевелиться, чтобы не напугать омегу, но желание притронуться к безупречным губам и заставить дрожать от удовольствия ресницы, росло со скоростью сорвавшейся лавины и грозило погрести под собой обоих.

Воин сделал шаг в сторону омеги, борясь с собой. Глаза Минсока расширились, и он резко вскинул руку, вытягивая из причёски острую шпильку, волосы тут же рассыпались жидким золотом, делая юношу ещё прекраснее. Сехун решил было, что омега решил убить его или покончить с собой, только чтобы не принадлежать никому. Но шпилька просвистела, не коснувшись его, и что-то с громким бульканьем упало. Воин обернулся и удивлённо посмотрел на одного из пропавших телохранителей ТанБо со шпилькой в горле. Он впервые не услышал опасности, очарованный красотой омеги. Когда же пол скрипнул под самим якобы пропавшим ТанБо в тяжёлом доспехе, Сехун был готов. Он ловко задвинул Минсока за спину, прикрывая собой, и приготовился к бою.

– О, как трогательно. Раскис от одного вида симпатичного омеги? Не узнаю тебя, Сехун-и, – проговорил ТанБо.

– Где же был ты, друг мой? – скривил в усмешке губы Сехун. – Мы обыскались тебя.

– Я? – деланно удивился ТанБо. – Правителя свергал чужими руками, – и хрипло засмеялся, увидев, как побледнел Сехун. – Что? Не ждал? Теперь я – генерал!

– Хм, – протянул Сехун, обходя бывшего друга и наставника, – даже не главнокомандующий? И не император? – Сехун изогнул бровь, ТанБо лишь скрипнул зубами. Сехун следил за каждым движением ТанБо, выискивая слабые места и болевые точки, до которых можно дотянуться, если учитывать, что наиболее уязвимые места скрывал доспех. У него было преимущество – он был более подвижен и молод, но ТанБо был лучше защищён и более опытен. Они оба знали слабые и сильные места друг друга, потому бой будет непростым. – Как мало тебе надо. Сказал бы мне, я бы попросил государя сделать тебя генералом. Делов-то… Так нет. Захотелось крови, да? Это ты отравил правителя?

– Я, – довольно ощерился ТанБо. – Знаешь, как он мучился? Непередаваемое зрелище, когда император бьётся в предсмертных корчах, – ТанБо лишь облизался на вмиг потемневшие глаза ученика. – И сюда тебя завести тоже я предложил. Наслаждайся.

– А за это я благодарить должен, – едва слышно шепнул Сехун и ударил первым.

Мечи звенели и танцевали, плели замысловатую вязь и стонали, сталкиваясь. Пили кровь и жаждали ещё. Чтоб до последней капли выжать жизнь врага.

Преимущество оказалось на стороне ТанБо. Хоть удары Сехуна и приходились в цель, но доспех защищал гораздо лучше простого ханбока. Да, меч Сехуна бил без промаха и достал даже защищённого ТанБо, вспорол ремень шлема, оставляя врага без защиты головы, рассёк бедро и руку, но одежда Сехуна почти полностью иссечена и покрыта пятнами крови от многочисленных ран.

Альфы тяжело дышали. Но продолжали кружить по комнате, заливая кровью пол, рассыпая удары и гневно сверкая глазами. Помощник ТанБо стоял в стороне, остановленный приказом, наблюдая за битвой и готовый броситься на помощь в любой момент.

Минсок не выдержал и прыгнул между альфами, сжимая в руках ещё одну острую шпильку, которую всегда прятал в рукаве, и почти воткнул её в шею ТанБо, но его тут же увёл за спину Сехун и принял незаметный удар на себя. Отошёл на шаг, покачнулся и упал. Минсок охнул и кинулся было к Сехуну, но его рывком прижали к доспеху спиной и гадко рассмеялись на ухо:

– Что? Глянулся наш Сехун-и? Конечно, мужчина видный.  Сколько омег повелось на него, а?! Спросишь у него потом, пусть поделится, если соизволит. Расскажешь малышу, м? – ТанБо с презрением посмотрел на корчащегося от боли альфу, растягивая тонкие губы в неприятной усмешке. – Спасти захотел? – шепнул он поникшему омеге на ухо. – А теперь смотри, как он кровью истекает. Если будешь хорошим мальчиком, успеешь спасти его, – и, отпустив Минсока, коротко приказал: – Неси нефрит.

Омега поклонился ТанБо и прошёл мимо Сехуна, спеша к заветной шкатулке из чёрного дуба. Тяжёлой, резной и хранящей в себе нефрит невиданной красоты. Минсок огладил деревянные бока и осторожно подцепил спрятанный за шкатулкой небольшой нож. Он нёс шкатулку торжественно, стараясь не смотреть в пронзительные глаза ТанБо, и словно случайно споткнулся, наклонился, поправляя подол юбки, и незаметно сунул в руку раненому альфе метательный нож, стрельнув глазами из-под полуопущенных ресниц, шепнул: «Прости!».

Минсок подошёл к ТанБо, искоса глянул на стоявшего в отдалении воина и протянул шкатулку в благоговейном поклоне:

– Вот он – Великий нефрит, господин. Камень Правителя Неба и императоров. Он дарует силу, крепкое здоровье и долголетие. Лишь этот нефрит способен даровать бессмертие. Это камень победы и величия, принесёт владельцу удачу в бою и азартных играх и финансовых делах, укрепит жизненные силы и убережёт от сглаза, – омега договорил и якобы потупил глаза, выискивая взглядом спрятанное в одеждах чужестранца оружие. Он не договорил, что в злых руках нефрит мутнеет и теряет волшебную силу.

ТанБо открыл шкатулку и довольно ухмыльнулся – на чёрном бархате лежал поистине императорский камень: изумрудно-зелёный диск с отверстием посередине – символом Неба, местом абсолютной пустоты. Но касаться камня не стал, откладывая приятное на потом, для начала он решил разобраться с этими двумя. Он отдал шкатулку подошедшему воину и повернулся к Сехуну.

– А теперь, – криво ухмыльнулся ТанБо, – я возьму хранителя Великого нефрита прямо здесь, на глазах у тебя, мой друг, – он усмехнулся яростно сверкнувшим глазам Сехуна, – чтобы тебе до конца жизни было стыдно, что за тебя вступился и спас омега, пусть даже и такой красивый, как этот, – ТанБо схватил Минсока за волосы, накручивая пряди на кулак. – Раздевайся, крошка.

ТанБо отпустил волосы омеги, но запретил отворачиваться, потому что хотел наблюдать, как раздевается Минсок, обнажая кожу, цвета редкого белого нефрита. Омега прикусив губу, расправлялся с узлом на жакете, пока альфа жадно следил за каждым его движением, желая поскорее получить то, что каждый альфа хочет от омеги. 

– А что нужно каждому альфе от омеги? – вопросительно выгнул бровки Чонин, жуя губы.

– Глупый. Детей альфе надо! – с умным видом сказал Чунмён и посмотрел на папу. – Правда, папочка?

– Правда, – немного неловко улыбнулся омега и взъерошил волосы сына.

– Больно надо, – фыркнул Чонин и сложил руки на груди. – Это омегам от альф только дети нужны. Нарожают полон дом, а нам потом расхлёбывай. А альфам нужно оружие и добрый конь. Вот.

– Это где же ты такого нахватался? – омега склонил голову к плечу и улыбнулся, прекрасно понимая, что сын переобщался с ворчливым телохранителем-альфой. И способ решить эту проблему, как всегда, один – разговор с телохранителем. Пора надавать этой бесстыжей одинокой морде по ушам и женить, чтоб не учил мальчонку плохому. – Приедет отец, спроси у него, договорились?

Альфочка что-то буркнул в ответ. Братья вновь расползлись по разным сторонам кровати и продолжили слушать рассказ.

 Минсок раздевался и незаметно отступал, заставляя тем самым ТанБо следовать за собой и менять положение. Когда омега остался в лёгкой нижней рубашке и панталонах, что не скрывали его прекрасного тела, ТанБо облизнулся и вновь намотал длинные волосы на кулак, заставляя Минсока запрокинуть голову, и нарочито медленно провёл языком по шее омеги, на что тот поморщился, но не смог отстраниться. ТанБо рванул полупрозрачную ткань на плечах Минсока, обнажая будто светящуюся изнутри кожу, но вдруг воин со шкатулкой дёрнулся от вонзившейся в горло заколки, что метко бросил Минсок, а ТанБо упал на колени перед омегой и потянул того за собой, заваливаясь на бок и пачкая кровью светлый деревянный пол. Минсок с трудом высвободил волосы из мёртвой хватки и, не глядя на торчащий в виске альфы метательный нож, бросился к Сехуну. 

– Жаль его, – всхлипнул Чунмён, вытирая ладошкой влажные глаза.

– Кого? – спросил Чонин.

– ТанБо. Он же только деток хотел.

– Ну и дурак. Было бы кого жалеть! Этот ТанБо чуть не изнасиловал папочку…ой, – Чонин зажал ладошкой рот, но продолжил, пытаясь донести свою мысль испуганно сверкающему глазами близнецу, не замечая некоторой бледности на лице старшего омеги, – и отца чуть не убил…ой…

– Пап? – удивлённо хлопнул глазами Чунмён. – О чём это Чонин?

– Он просто слишком втянулся в сказку, а из-за одинаковых имён, представил героями нас с отцом, да, Нин?

– Д…да, – кивнул Чонин, – прости, если напугал тебя, Мён, прости.

– Не страшно, – брат подполз ближе и прижался к альфочке, – вы с папой рядом, а скоро и отец приедет. Зачем мне бояться?

Минсок выдохнул, собираясь с мыслями, и подумал, что мальчишки на диво сообразительные для пяти лет. Вероятнее всего не раз придут с вопросами к родителям, когда станут старше и учинят форменный допрос.

 Бросок ножа отобрал все силы у альфы, и он лежал на полу мертвенно-бледный, тщетно зажимая рану, сквозь пальцы сочилась кровь и растекалась по полу. Минсок стянул с себя разорванную рубашку и заставил Сехуна крепче зажать рану тканью. Альфа медленно моргнул, показывая, что понял, что от него требует омега. Минсок бросился к шкатулке, с трудом открыл окровавленными пальцами замочек и вынул нефрит. Оскальзываясь на полу, бросился обратно.

Рука Сехуна лежала рядом с безжизненно вытянувшимся телом, всё ещё сжимая тонкую окровавленную ткань. Минсок протянул руку к лицу альфы, но дыхание не обожгло чувствительную кожу запястья, он вздрогнул, но прижал камень к ране, вознося молитвы Небу. Изумрудно-зелёный нефрит обагрился кровью и стал почти чёрным. Волшебный камень превратился из символа Неба в камень Мечты, в символ защиты.

Но Сехун не открывал глаз и не дышал. Глаза Минсока почему-то немыслимо жгло, а горло сдавило такой болью, которой он прежде не испытывал. И сорвались из прекрасных глаз первые слёзы. Обожгли ладони, омыли нефрит, и боги сжалились над омегой. Вздохнул глубоко Сехун и накрыл окровавленными пальцами руки омеги.

Минсок всхлипнул и поблагодарил богов за столь ценный подарок, как жизнь этого прекрасного альфы. Совсем позабыв о том, что это он – Великий нефрит – и способен творить чудеса. Потому и жаждали все заполучить его. И не один смельчак положил голову у Небесных Врат, не пройдя испытания.

Омега выхаживал раненого, всё больше влюбляясь в строгие черты и характер. Он отпаивал его чаем из снежной хризантемы – красивого альпийского цветка с жёлтыми лепестками, которые он собирал на склонах Лунных гор. Этот чай тёмно-красного тёплого оттенка восстанавливал силы и пошатнувшееся внутреннее равновесие воина, что был опечален смертью государя и смертью, пусть и предавшего его, но друга. Зато Сехун не жалел, что остался в таинственных горах рядом с обретённым сокровищем. И никакие демоны и боги не могли помешать ему наслаждаться приятным обществом.

Они говорили ночи напролёт, неспешно прогуливались под луной или сидели в саду, нежась под тёплыми лучами. Сехун целовал Минсока под цветущими сливами так трепетно и нежно, словно омега был хрупкой льдинкой. Омега осторожно трогал шрамы, обрабатывая раны, и незаметно любовался открывающимся видом.

Возвращавшаяся сила бурлила в альфе и заставляла дурачиться, словно мальчишку, вызывая звонкий смех и искристую улыбку Минсока. С каждым днём они становились всё ближе. И Сехун понял, что такой исход того дня, был единственно правильным. Потому что лишь так он познал омегу куда лучше и понял и  не просто влюбился в красивое лицо, а полюбил прекрасного человека. Как только альфа оправился от ран, возлегли они  на свадебное ложе и омега понёс. 

– Что понёс омега? – заинтересованно спохватился Чонин.

– Дитёнка понёс, вот же бестолочь, – шикнул омежка и надулся, тут же получив пяткой в голень.

– Пааап! – вскрикнули сыновья в один голос.

– Пять минут тишины за разговоры, – строго сказал омега. Близнецы затихли, отвернувшись каждый в свою сторону и не желая говорить друг с другом. И не успел омега и рта раскрыть, как мальчишки заснули, в полудрёме спрашивая, что дальше будет. Он умилился спящим сыновьям. Чонин обнимал младшего и улыбался во сне. Чунмён же дул губки и хмурил брови ровно до тех пор, пока брат не обнял его, придвигаясь ближе. Близнецы во сне прижимались друг к другу, словно и не было весь день криков и визгов, драк и делёжек.

– А что было дальше? – обжигающим шёпотом спросил альфа в изгиб шеи и тут же поцеловал за ухом, потёршись щекой о щёку.

Омега вздрогнул всем телом от ласки обветренных губ и покрытой щетиной щеки,  блаженно прикрыл глаза и запрокинул голову, открывая больше места для ласк, и обнял мужчину за шею, зарываясь пальцами в волосы на затылке Сехуна, но тут же отстраняясь и получше укрывая детей.  Минсок развернулся и внимательно посмотрел в глаза альфе:

– Дальше. В положенный срок у них родились близнецы. Альфа и омега,– и протянул руки, оказываясь в крепких объятиях. – Мы тебя ждали, любовь моя.