Ледяной ветер пробирает до костей. Тёплая одежда никак не спасает, а разницы между оголённой кожей и одеждой с мехами никакой. Чонгук жмурит глаза, пытаясь прогнать слёзы, вызванные ветром и снегом. Парень кутается в уже намокшую от снега одежду, дрожит, умирает от жажды и голода. Его одежда и катана в крови. Чонгук и сам истекает кровью, он понимает — ещё немного и он погибнет. Почему он держится за жизнь? Почему так надеется найти хоть кого-нибудь, делая шаг за шагом в неизвестность? Он держится рукой за разрезанный бок и не понимает, как он выжил? Почему ещё дышит и ходит? Чон чувствует заледенелой ладонью свою горячую кровь, чувствует пульсацию и лишь сильнее зажимает рану. Ему необходимо выжить. Возможно, именно поэтому он утыкается свободной ладонью в забор. Чонгук находит в себе силы и стучит со всей мощи, разнося по округе отчаянный стук. Парень выдыхает облегчённо и ощущает нутром, как жизнь медленно покидает его тело. Он облокачивается об забор спиной и скатывается на снег, дышит тяжело и стонет болезненно, думая о том, что его ранение точно разошлось. И совсем не слышит, как рядом разносятся крики.

                                    за 7 часов до этого.

Намджун поджимает губы. Он стоит посреди своей палатки, а в метре от него — Чонгук. Он смотрит так холодно, так трезво, что у Кима скручивает пальцы. Им есть что друг другу сказать, но будет ли это иметь смысл? После того, что случилось, и перед тем, с чем им ещё предстоит столкнуться? Не время для разговоров о жизни, особенно, когда им остаётся жить очень мало.

— Выдвигаемся через полчаса, — мужчина находит в себе мужество, чтобы посмотреть прямо в эти ледяные глаза, которые не выражают ни единой эмоции. Нутро Намджуна леденеет. Если бы у Чона была бы возможность, он мог бы убивать взглядом, словно острием катаны.

Чонгук опускает голову и хмурит брови.

— На верную смерть?

— У нас нет иного выбора. — твёрже произносит Нам, давая понять, что его решение не оспаривается. Словно бы Чонгук стал.

Парень молчит, не отвечает, хмуря брови и не боясь смотреть Главнокомандующему в глаза. У Чонгука внутри всё трепетает от взгляда Намджуна, а пальцы на ногах поджимаются, но Намджун этого не увидит. Непозволительно.

— В лучшем случае мы все умрём. — произносит тихо Чонгук. Он ломает пальцы у себя за спиной и вновь опускает голову. Ему страшно. Он не боялся никогда, но сейчас он понимает: их силы значительно меньше вражеских. Их отряд идёт на верную смерть, а Намджун это не пытается остановить. — В худшем возьмут в плен. Ты готов на это?

Мужчина опускает голову и нервно увлажняет губы. Будто он сам хочет пускать своих воинов на смерть. На абсолютно бесполезную смерть. Намджун никогда не был извергом, он никогда не радовался чужой смерти.

— Тебе нужно подготовиться. — твёрдо произносит Главнокомандующий и смотрит на Чонгука уверенно. — Не смей ослушаться моего приказа.

Чонгук открывает рот, чтобы возразить, начать спорить, но, видя суровое лицо мужчины, не осмеливается. Парень боялся очень редко. Тем более — Намджуна, человека, который ему ближе брата. Между ними повисает тишина, прерываемая лишь голосами снаружи. Чонгук смотрит себе под ноги, облизывает засохшие губы, которые уже покрыты ранками и корочками, и выдыхает. Ему нечего терять. Так почему же тогда в его груди так сильно бьётся сердце? Почему так неспокойно?

— Можешь идти. И... — мужчина смотрит в окно и хмурит брови, явно думая о чём-то тяжёлом. Чонгук смотрит на него выжидающе, но не давит. Чёрные волосы завязаны в тугой пучок, лишь на лоб спадает пара прядей наверняка мягких волос. Локон кудрявится, Намджун выглядит особенно привлекательно. На лице начали появляться первые морщины, а взгляд выражал ту пережитую боль, через которую ему пришлось пройти за все шестнадцать лет на войне. Он не может позволить Чонгуку умереть. — не смей умирать.

Парень замирает, а из приоткрытых губ вырывается тихий вдох.

"Что ты такое говоришь?"

Чонгук опускает взгляд и пытается натянуть на лицо маску безразличия. Получается прекрасно, как и всегда.

— Это решит Всевышний, а не мы. Если мне суждено умереть, я отдам жизнь за Императора. — голос Чона строгий и уверенный. Он не боится смерти. Его лишь выдают дрожащие пальцы, которые невозможно спрятать от зорких глаз Нама.

Чонгук разворачивается на пятках и выходит из палатки, ощущая после этого разговора тяжёлый свинец в сердце. Он выдыхает судорожно и направляется к своей палатке. Он должен подготовиться, чтобы вернуться. К Намджуну.

Подготовка идёт полным ходом. Но даже несмотря на это, Чонгук видит поникшие головы своих соотрядцев. Они не хотят умирать. Не хотят быть открытой мишенью, отвлекающим манёвром. Не ради этого они служили, дрались и побеждали. Чонгуку искренне жаль, потому что ему нечего терять, в отличие от этих воинов. У них семья, жёны, мужья, родители, дети. Это несправедливо.

***

Мир перед глазами становится чертовски странным. Пейзаж перед глазами двоится, становится кроваво-красным, а боль в теле лишь нарастает. Парень чувствует каждую мышцу, чувствует, как у него пульсирует бок. Он чертыхается про себя и привстаёт на локтях, утопая в снегу, пока резкая мощная боль не валит его на спину вновь. Чонгук стонет сквозь зубы, болезненно морщится и сдерживает крик боли. Дыхание даётся очень тяжело. Парень слабыми пальцами расстёгивает узел на ханбоке, дышит тяжело и часто, пытаясь хотя бы немного стерпеть эту невыносимую боль. Он проводит ладонью по боку, а затем, ощущая огромное количество крови на коже, закрывает глаза. Он ранен. Серьёзно ранен. Его соотрядовцев, его товарищей, не слышно. Создаётся ощущение, что он один выжил, что его одного не добили.

Бой был действительно тяжёлым. Чонгук помнит, как многие легли от его катаны, но он абсолютно не заметил... куда делись его товарищи? Живы ли они? Ищут ли его?

Спустя неопределённое время становится намного холоднее. Чонгук вдыхает воздух (жизнь), а затем переворачивается на целый бок, стонет и кряхтит, сдерживает крик боли снова. Катана помогает подняться. Он опирается о неё и с трудом встаёт, а когда дует ветер мощным порывом, парень падает и чувствует, как в глазах появляются звёзды, а в ушах звенит — кровь разливается по снегу. Чонгук не может сдержать истошный крик, от которого рвёт сухое горло. Он волной разносится по лесной округе, из-за чего птицы разлетаются в разные стороны. Чонгук пытается снова, зажав рану широким поясом ханбока.

На улице темнеет, наступает вечер. Снега падает больше, но тем не менее воин не видит тел своих товарищей и друзей. Он надеется, что они успели уйти. Надеется, что они выжили, хоть и понимает, что вероятность нулевая. Врагов было больше, они были более подготовленными, они имели больше информации. Но надежда умирает последней, верно?

***

Чимин выдыхает шумно, когда парень у его ног давит подушками пальцев в определённую точку на ступне. Омега закатывает глаза от удовольствия и сжимает ладонью подлокотник удобного кресла. Сокджин, сидящий рядом и внимательно наблюдающий, улыбается уголками пухлых губ. Он подпирает голову рукой и по-лисьи щурится.

— Удостоверился? Ты проиграл в споре. — произносит сладко и игриво. На его прекрасное лицо падает луч южного солнца — альфа становится ещё прекраснее.

Чимин приоткрывает глаза и смотрит на супруга очень мягко. Вот всегда так происходит. Сокджин был чертовски прав, когда посоветовал сходить на массаж.

— Я не хочу говорить с тобой, — улыбаясь произносит Чимин и даже наигранно отворачивается, но надолго его не хватает — Сокджин берёт его руку в свою и поглаживает ласково своими нежными горячими ладонями. — Прекрати, я сейчас разнежусь и размякну. — тихий смех Чи разносится по небольшой комнате, наполненной ароматом трав и пряностей.

— Я ведь этого и добиваюсь. — Сокджин улыбается очень тепло, Чимин не может отвести взгляд. Он чувствует, как по его телу разносится тепло такое нужное, такое приятное. Он чертовски сильно влюблён в Сокджина. — Я вижу твою тревогу из-за боевых действий на севере. Тебе нужно отдохнуть, советники совсем достали тебя. У стратега должна отдыхать голова, верно?

Омега выдыхает тяжело, пытаясь расслабиться и отпустить свои переживания. И Сокджин всё делает правильно.

— Знаешь за что я тебя обожаю? — шепчет Чимин, прикрывая глаза, когда массажист очень приятно разминает ступни. — Ты очень заботливый. И ты любишь меня. И всё делаешь для меня.

Сокджин придвигается ближе и не перестаёт гладить руку Чи.

— А я обожаю тебя, как думаешь? — вызывающий мурашки голос звучит совсем близко к уху и Чимин поворачивается к альфе, приоткрывает глаза, смотря влюблённо в любимые глаза.

— А ты обожаешь меня.

Когда массажист заканчивает, Сокджин просит налить своему супругу расслабляющую ванну для ног, а затем, когда слуги покидают помещение, Джин проводит ладонью по Чиминовому бедру.

— Жду тебя на ужине.

Альфа оставляет лёгкий поцелуй на пухлых губах, а затем уходит.

Проще ведь заставить окружающих думать, что всё хорошо. Верно?

Сокджин заставляет Чимина проходить через эмоциональные качели каждый раз. Сначала он заботится, гладит и смотрит так, словно кроме тебя ничего не существует в этом мире. А затем ты становишься на второй план. Ведь этажом выше комната беременного омеги. Бежанца с севера, который по счастливой случайности стал фаворитом Сокджина. Когда Чимин узнал про него вначале, он рвал и метал. Он нанимал убийц, подмешивал яд, подстраивал несчастные случаи, но ничего. Абсолютно. Рядом с ним всегда или Сокджин, или Уён, брат Джина. И это выводит. Сокджин обещал, что Чимин будет особенным и единственным, но сейчас он не верит Джину. Он никогда не был особенным и единственным.

— Вонхо. — Чимин зовёт своего личного слугу и соединяет руки в рукавах. — принеси в мои покои вино и фрукты. И умойся. Жду через час.

Чимин бесится. Он понимает, что это правила и необходимость. Чимин супруг Сокджина, но это не означает, что у Сока не может быть фаворита. Тем более беременного. Чимин ведь не беременный. Он с Джином уже...  уже четыре года? около того, но сколько бы ночей они не проводили вместе, Чимин не может подарить ему ребёнка. И он не знает в чём проблема. Почему посторонний омега с севера может сделать это сразу, а Чимин, самый любимый омега, нет? Это несправедливо.

В покоях темно, лишь свет от камина падает на широкую мягкую кровать. Чимин подставляет деревянную палочку к огню, а затем аккуратно поджигает фонари у холодных стен. Омега выдыхает шумно и просит приготовить ванную. Приглушённый свет всегда нравился ему больше. Мир вовсе становился другим, когда оставляешь темноте немного власти.

Парень проводит пальцами по расшитой золотом ткани, выпуская тихий выдох. Прекрасный и единственный на всём свете ханбок, специально сшитый для Чимина. Омега облизывает губы и развязывает узелок на талии, верхняя часть одеяния падает на пол. Перед слугами он предстаёт в одной нижней рубашке и широких штанах, но тем запрещено смотреть. Поэтому Чимин развязывает шнурки на талии, снимает рубашку, а затем и брюки, оставаясь обнажённым. Омега встаёт перед зеркалом и сначала осматривает своё тело, как довольно-таки часто делал, а затем достаёт украшения из волос, тем самым расплетая причёску. длинные чёрные волосы, густые и мягкие, падают на плечи и спину, касаясь поясницы и живота. Парень прикусывает губу и закрывает глаза. Похоже, он потерял в весе.

— Господин, ванна готова. Вам зажечь свечи и благовония? — голос девушки звучит тихо и неуверенно.

Чимин поворачивается к ней, замечая её взгляд на себе, и понимает, что она новенькая. Она разглядывает его почти бесстыдно, а когда замечает на себе его взгляд, опускает голову и жмурится, тихо прося прощения.

— Господин, извините, я... я... я случайно... — девушка почти плачет, на что Чи устало вздыхает и подходит ближе.

— Я ничего не видел, слуги ведь тоже ничего не видели, верно? — девушка и парень кивают, опустив головы. — На первый раз я тебя прощаю. Повторится ещё раз и я сам лично отправлю тебя на обед псам.

Новенькая девушка кивает и уже хочет встать на колени, но её останавливает парень-слуга.

Чимин такого не прощает. Он ревностно относится к своему обнажённому телу, и когда кто-то позволяет себе нарушать закон и его личные установки, он не жадничает на казни и наказания. Потому что его голое тело принадлежит только ему и Сокджину.

Омега осматривает себя в зеркало. У Чимина округлые бёдра, стройные ноги и крепкое тело. На его ногах выпирают мышцы, пресс красиво напрягается на шесть кубиков, а руки не напоминают две тощие палки. Чимин любит своё тело. Оно — плод его долгой работы, плод его службы в армии и участия в войне. Его тело не напоминало тело альфы, не было мускулистым или через чур тощим. Он был среднего телосложения. До недавнего времени. Он видит, что потерял в весе. Его скулы стали более острыми, ноги худее, а бёдра стали не такими округлыми. И ему это не нравилось.

После приёма ванны Чимин расчёсывает волосы, надевает шёлковый халат и садится на кресло, доставая с близстоящей полки книгу. Тонкими пальцами он листает страницы, находя последнюю прочитанную, и, прочитав от силы абзац, понимает, что не понимает, что он читает. Мысли в голову лезут с утроенной силой. В голове война на севере и Сокджин, уходящий к Хосоку в ночи. Злость накрывает Чимина и он кидает невиновную книгу об стену. Альфа и не представляет, как он обижает своего супруга. Как Чимину одиноко по ночам и как он хочет вновь почувствовать себя любимым. Омеге приходится брать тепло и внимание от других.

Когда дверь тихо открывается и на пороге появляется один Вонхо, несущий в одной руке кувшин с вином, а во второй блюдце с фруктами, Чимин делает вид, что не замечает. Он продолжает сидеть на кресле и смотреть в окно, на город, где день подходит к концу. Жаль, что в его покоях всегда темно и он не может насладиться дневным светом в постели.

— Вино и фрукты, мой господин. — слуга ставит принесённое на круглый небольшой столик и стоит рядом, дожидаясь приказа Чимина. Он знает, что сегодня его господину необходимо. Но покорно ждёт, пока императорский супруг озвучит свою просьбу.

— Сядь, — Чимин поворачивается к нему лицом, а слуга наливает вино в два бокала и садится рядом, смотрит на свои венистые руки. — как ты себя чувствуешь, Вонхо? Я вижу результаты тренировок.

Мужчина проводит взглядом по крупным мышцам рук и грудной клетке, восхищаясь, а затем, нехотя, заглядывает слуге в глаза.

— Я в порядке, мой господин. Тренировки действительно идут мне на пользу. Неделю назад мне выдали новую форму.

— Ты не поменял своего решения? Хочешь закончить? — Чимин произносит мягко и кокетливо, поднося бокал к пухлым губам и делая пару глотков. На самом деле, Чи не очень этому рад. Вонхо единственный мужчина, помимо Сокджина, который возбуждает его так сильно, благодаря своему телу. И он единственный слуга, который, помимо обычных обязанностей и особых (таких как прислуживание Чимину), успевает ещё и заниматься своей физической формой.

— Да, я хотел бы уделять больше времени своим особым обязанностям, — произносит слуга тихо и Чимин улыбается уголками губ. Вонхо хочет проводить больше времени с Чимином. Это вызывает у Чи мягкую улыбку.

— Рад слышать это.

Вонхо влюблён. Он прячет взгляд, а когда его господин поднимается с кресла и подходит к книжной полке, доставая что-то, мужчина задыхается. Он облизывает губы и, когда Чи подходит сзади, чтобы наложить шёлковую повязку на глаза, выдыхает судорожно.

Прикосновения его господина будоражат. Они заставляют его покрываться мурашками и издавать свой природный аромат. Аромат альфы, от которого у Чимина дрожат колени. Он аккуратно садится на колени Вонхо, прижимается своей грудью к чужой, а ладонями проводит по чужим скулам.

— Коснись меня, — шепчет Чимин тихо и берёт чужие киски руки, укладывая на свою талию. — не останавливайся. Касайся. — Чимин покрывается мурашками, его дыхание прерывается.

Широкие венистые ладони гладят красивую талию, приподнимая халат. Омега покрывается мурашками и приоткрывает губы. Это происходит не впервые. Вонхо уже был в покоях Чимина не в роли слуги и собеседника. Кажется, Чимину было стыдно впервые, когда он провёл вечер с альфой, но затем злость на Сокджина напрочь убила стыд и вину. Каждый раз, когда Сокджин уходит к Хосоку, Чимин закипает. Он разбивает посуду в своих покоях, из-за чего нередко ранит пальцы и ладони. Он закипает и тогда слуги становятся ниже травы и тише воды. Все знают, каков Чимин в гневе, все слышали слухи, что он покушался на жизнь беременного омеги. Но даже это маленькое знание, которое никто не подтверждал, дарит им превосходный страх перед омегой.

Сокджин не даёт Чимину выбора.

Именно поэтому Чимин целует Вонхо жадно, задыхаясь от ласк необходимых. У него в груди сердце рёбра ломает от всего происходящего.

Джин слишком долго не любил его в постели.

С плеч Чимина спадает халат, но Вонхо не видит его тела, лишь чувствует ладонями. Этого достаточно. Между ними нарастает напряжение, комната наполняется тяжёлым дыханием, а затем и сладостными стонами из пухлых приоткрытых губ,покрасневших от поцелуев. Чимину это необходимо. Ему жизненно необходимо чувствовать себя самым важным и самым любимым в настоящий момент. Хочет чувствовать объятия и поцелуи, хочет, чтобы его любили так.

Если Чимин не грешник, то ради чего всё это?