Когда Фуджин поинтересовался у брата, что же такое любовь по его мнению, то Рейден помедлил с ответом. Даже Бога способен загнать в тупик такой странный вопрос и Повелитель молний впал в раздумья.

— Amor? — переспросил Громовержец и тут же добавил. — Inter pares amicitia[1].

Равные… Equal… Gleichheit... 우열이 없다… Потрясающие слова, прекрасно звучащее на любом языке мира. Лёгкие, ёмкие и невесомые, прекрасно олицетворяющие смысл. Несмотря на то, что Фуджин старше и мудрее, чем его подруга, он никогда не стал бы делать на этом акцент. Никогда не стал бы смотреть свысока на кого-то в силу своего возраста.

В лёгкое замешательство пришла и Цетрион, когда ей предложили ответить на извечный философский вопрос. Такой вопрос, который волнует человеческие умы ни одно столетие. Сколько воды утекло с тех времён, когда люди впервые познали любовь, а ответ так и не найден... Впрочем, можно подумать, что всезнающие боги, почивающие на небесах, знают смысл такого простенького словечка. Оказалось, что не совсем. 

Дочь титаниды, немного подумав, заметила, что дружба и любовь имеют сходные черты, в частности в том, что оба типа привязанности многогранны. А затем Цетрион смекнула, что желание любящего сердца быть единым целым с «родной душой»[2], наполняет короткую жизнь смертных хоть каким-то смыслом.

Бессмертие — бич Богов. Они помнят многое, но им не по силам прочувствовать всю прелесть человеческой жизни.

К удовольствию Фуджина, красноречивее всего на любопытный вопрос ответили вовсе не Боги, а его смертная подруга. И вовсе не словами. А поступками.

Однажды Бог Ветра с удивлением заметил неровные стежки на капюшоне, который ещё совсем недавно был разорван острым кинжалом жрицы крови. Эти стежки были сделаны на скорую руку. Грубую ткань заштопали неумело, но старательно. И без лишних слов.

Война войной, а гармония и порядок по расписанию.

В другой раз, после дня, насыщенного погонями и встречами, волосы Бога Ветра растрепались, то по возвращению домой Сновидица с присущей ей робостью, предложила переплести Богу косу. Фуджин согласился. Мужчина сел в мягкое кресло, а она обошла его и принялась бережно разделять пряди пальцами. 

— Это так необычно, — сказала девушка, слегка улыбаясь, — необычно, что твои волосы длиннее моих. Такие мягкие…

Тогда Фуджин ничего не сказал, лишь устало улыбнулся, наслаждаясь осторожными прикосновениями, интимностью обстановки. Бог Ветра даже прикрыл глаза. На секунду. А проснувшись, понял, что свет в комнате уже не горит, Сновидица ушла, а сам он накрыт мягким пледом, обволакивающим так же нежно, как и блаженная тишина, царящая в комнате.

Стоит вспомнить и тот раз, когда Сновидица получила горячо желаемый флакон с Джинсей в свои руки, но ушла не сразу, несмотря на приказ Бога Ветра. Ощутив, что девушка, которая не владеет искусством боя, смещается за его спину, чтобы прикрыть тыл, Фуджин сжал губы так, что они превратились в тонкую нить и посмотрел на противника.

Прекрасно. По дороге жизни, осложнённой ухабами и глубокими ямами, стоит идти вместе, как равные, плечом к плечу, а не друг за другом.

Ну, а в сражении — стоять спиной к спине.

Но самый наглядный поступок Сновидица продемонстрировала, когда Фуджин навестил её в середине ноября две тысячи девятнадцатого года и с изумлением обнаружил, что девушка упорно пытается закрыть чемодан, под завязку набитый вещами. На языке у Бога Ветра завертелось множество вопросов, начиная от «Куда ты собралась?», заканчивая «Зачем тебе столько вещей?».

— Ну, во-первых, я тебя не оставлю, — просто и без увёрток сказала Сновидица, когда они вдвоём одолели чемодан. — А во-вторых, я уже купила билеты до Нюрнберга. Ты же знаешь, кто нас там ждёт. Не заявитесь же вы, Боги, туда одни, да ещё и через магический портал, верно? Вы напугаете бедных людей, как меня когда-то. Но если рядом с ними будет кто-то из Реального мира, то нашим новым союзникам будет спокойнее принять правду.

— А как же твоя семья? Твой дом?

Фуджин ощутил, как сердце кольнула жалость, когда девушка опустила взгляд в пол и надолго замолчала перед тем, как ответить:

— Ну… я буду по ним очень скучать… Но я очень люблю свою семью. Я хочу, чтобы они жили в счастливом мире, а потому покидаю их, чтобы выполнить это желание. Ради них и ради тебя, Фуджин, я готова на всё.

Вот тогда Бог Ветра и понял, что любовь весьма многогранна, как и говорила Цетрион. Можно пожертвовать всем, что у тебя есть ради защиты родных, можно со всей страстью отдаваться обожаемому делу, а можно последовать за любимым, чтобы поддерживать его и сражаться рядом. Бок о бок, или спиной к спине — там уж как получится.

— «Чиста наша жертва — мы всё отдаем

Избранникам нашим и богу.

И верю я: мы невредимо пройдем

Всю трудную нашу дорогу…»[3]

— Откуда ты это знаешь? — изумилась она.

— Прочитал в одной из твоих книг, — признался Фуджин, кивнув на полку, уставленную десятками разноцветных книг. — Ты похожа на героиню той поэмы.

— Неправда, — с сомнением возразила Сновидица. — Я — не она.

— Я и не говорил, что ты — она. У тебя своя судьба и она ворвалась в твою жизнь шквалистым вихрем. Ты выдержала этот порыв вопреки всему.

— Было непросто.

— У меня ещё один вопрос: ты ведь понимаешь, что не поднимешь этот чемодан в одиночку?

— Очень смешно, лорд Фуджин, — улыбнулась собеседница.

Раньше Богу Ветра нравилось ласково подшучивать над ней из-за забавной реакции девушки. Стоило только сказать одно-единственное слово «аттракционы» и Сновидица тут же смущалась. До сих пор не может простить себе те глупые слова, понимал Повелитель воздушной стихии и склонял голову, глядя, как её щеки розовеют, а взгляд наполнялся негодованием, смешанным с замешательством.

Теперь она больше не стесняется и не смотрит на него нежным взглядом доверчивого существа. Жаль. И Фуджин вздохнул, взяв женскую руку в свои ладони:

— Я жалею лишь о том, что сломал тебя, Света. Ты больше не будешь такой, какой должна быть — мягкой и до смеха нерешительной. Теперь твой характер закалён, подобно стали самого лучшего меча, который только существует на свете.

— И кажется, я знаю, что это за меч, — снова улыбнулась девушка, кивая на ножны нефритового цвета, — он-то мне и приснился когда-то давно в начале сентября. И ты. Перед нашей первой встречей…

***

Мы встретились в странном месте, где-то посреди жемчужного тумана, таящего в своих бледных внутренностях каменистую местность. Тут холодно. Струи лунного света льются из ночного чертога и чёрные валуны блестят, словно на них брызнули серебром.

Говорят, что начало - это уже полдела. Решение двигаться вперёд определённо потребует труда. Я делаю первый шаг навстречу силуэту незнакомца, который идёт навстречу с уверенностью, ничуть не уступающей моей.

Внезапный порыв ветра треплет мои волосы. Они лезут в глаза, мешая видеть. Но со вторым шагом я вижу, что боец, идущий ко мне, держит меч в ножнах обратным хватом. Умом я понимаю, что он - друг, а не враг.

Третий шаг. Сияющие татуировки на сильных мужских руках горят небесным пламенем. Ветер шепчет о чужих тайнах. Он говорит, что мы одни против всего мира. Бросили ему вызов и готовы сражаться. Мы идём к своей цели, преисполнившись смелости. Не важно, что медленно — важно, что не останавливаемся.

Красное платье красиво гармонирует с алым шёлковым поясом. Синяя прядь моих волос и белая коса Бога Ветра развеваются на ветру, словно победные знамёна. Беззвучно шевелю губами, отсчитывая шаги — уже пройден четвёртый. 

На пятом шаге я чувствую едва уловимый аромат кедра и цветущей ивы. Мы так близко, что я могу протянуть руку и прикоснуться к широкой груди мужчины. Могу ощутить биение сердца - символа любви.

Мы прошли ровно десять шагов, по пять со каждой стороны[4].

— Как равные, — одновременно произносим мы, понимая, что пройденный путь — это только начало.