За морями ты сыщешь её,
За холодными волнами небо темнеет от стрел
За холодными глазами.
Отдашь ли ты всё, что имел,
За её любовь,
Мой серебряный?
Мельница, "Изольда"
Ах, лорд-защитник, ты проделал такой громадный путь, всего за несколько дней перевернув вверх дном целый город — и ради чего всё это? Ради спасения наследницы престола (а все мы знаем, чьей ещё наследницей она является)? Да. Ради мести заговорщикам? Несомненно. Но только ли? Что толкало тебя вперёд, что придавало сил, чтобы скорее завершить начатое?
То, что это была именно её просьба. Последняя просьба той, что испустила дух с твоим именем на устах, той, кого погубила собственная доверчивость и мягкосердечие, а также чрезмерная привязанность к фавориту — хотя можно ли винить человека с таким ответственным призванием за эту небольшую личную слабость? И ты не мог просто так предать её забвению, ведь вас столько связывало… Хотя бы то, что вы были знакомы два десятка лет и, несмотря на трудности, с которыми приходилось сталкиваться, ты ни капли не жалеешь, что посвятил ей половину своей жизни.
А помнишь ли ты, когда полюбил её? В какой момент поймал себя на ощущении, что порывы укрыть её от всего мира перестали быть для тебя только долгом службы и превратились в естественное желание мужчины защитить свою избранницу? Когда ты понял, что возле неё тебя держит не только преданность династии?
Ты никогда не задумывался о том, может ли в твою жизнь войти любовь. Возможно, тебе не хватило её в детстве: в семьях простолюдинов детям редко уделяется много родительского внимания. Тебе было не до чувств: ты старался быть полезным, успешным, спешил жить, делал что умел. И вот уже сильное и ловкое тело вкупе с острым умом позволили тебе подняться выше, а с капелькой удачи, когда юная наследница престола назло всему двору указала именно на тебя, лукаво блеснув иссиня-серым взором, — и вовсе шагнуть так близко к трону, как не бывал ещё никто из подобных тебе. И ты ценил это.
"Безродный", "плебей", "серконская шавка"... Холёные аристократы бросали тебе вслед хлёсткие эпитеты, но ты, как подобает сильному духом, делал вид, что не слышишь. Ты нёс знамя своего долга гордо и величаво, и постепенно им пришлось свыкнуться с мыслью, что ты будешь Её преданной тенью независимо от того, хотят ли они видеть тебя в Башне. И в этом тебе немало помогла поддержка той, к кому ты был приставлен, хоть она тогда ещё и не понимала всех тонкостей политики и дворцовых интриг. Хотя, может, напротив, понимала больше, чем кажется, в особенности когда из всех претендентов на должность королевского лорда-защитника, из цвета благородного офицерства, лучших, что мог предложить Гристоль, выбрала… простолюдина, добавленного в кандидаты исключительно ради политического реверанса Серконосу, "дипломатический подарок", неловкого и молчаливого юношу, единственного, не пытавшегося впечатлить и обаять ее, ведь он понимал, что он здесь не для победы. Однако у тебя всё равно вышло очаровать её — но не словами, как пытались другие, а действием. А точнее, твоим владением мечом.
Да, поначалу ты всем казался неуклюжим — пока не настало время показательных испытаний и ты не взял в руки клинок. Знаешь, она ещё ни на что в своей жизни не смотрела так завороженно, как на "полёт" боевой птицы со стальным пером, в которую ты превращаешься во время поединка. Она ещё тогда где-то вызнала, что означает твоё имя*, и при случае блеснула этим, отметив, что оно дано тебе не зря.
А после настал день, когда весь двор замер в недоумении после слов юной наследницы, и ты стоял в парадной зале, ощущая на себе прожигающие взгляды местных аристократов и твоих бывших соперников — более знатных, более богатых, более вышколенных… Но не более достойных отныне находиться подле неё, по мнению принцессы, решившей доверить тебе свою жизнь. И это нельзя было не ценить.
Но вот минуло время, и ты уже взрослый мужчина, со своими мыслями и желаниями, и многие дамы Империи готовы были бы согреть твою постель… Но как можно думать об этом, когда рядом ежечасно порхает это нежное создание, окружающее всех и вся очарованием молодости, подобной весне?.. Ты слушаешь её болтовню, наблюдаешь, как она подолгу гуляет по саду, задумчивая и преданная каким-то своим мечтаниям, и вдруг осознаёшь, что та, в ком ещё несколько лет назад ты видел только непоседливого ребёнка себе на уме, стала утончённой обаятельной женщиной, пронзительно прекрасной в своей юности и непорочности.
Ты не находишь себе места, не способный понять мучающего тебя томления, и готов искать спасение где угодно, хоть в Семи Запретах, хоть и не слыл никогда религиозным… Но ты прекрасно осознаёшь, что всё это ужзе не поможет, ведь стоит тебе закрыть глаза, как перед внутренним взором искусный художник пишет сладкие черты: снежно-белый шёлк кожи, завитки агатово-чёрных локонов за восковым ушком, коралловый изгиб манящих губ и ясную, с поволокой, лазурь совсем чуточку слишком наивного взгляда…
Просыпаясь в ночи от снов, где ты преследуешь её далёкий силуэт, ты хлещешь себя по щекам, чтобы прийти в чувство, но стоит вновь уснуть — снова бежишь за ней, удаляющейся от тебя.
Иногда она, из любопытства или от скуки, просится с тобой на ежедневный обход Башни. Развлекает тебя разговором и идёт слегка впереди и слева, как ты её научил, чтобы в случае опасности ты мог успеть притянуть её к себе свободной левой рукой, а правой с клинком — отбиться от потенциального противника. И ты ловишь себя на том, что ищешь хотя бы пустяковый повод, чтобы проделать этот приём, хоть раз прижаться к ней, ощутить её трепет, и слабость, и своё призрачное превосходство, по-настоящему почувствовать себя всемогущим хранителем хрупкой, но сумевшей повергнуть тебя по всем фронтам девушки.
А порой ты замечаешь неоднозначные взгляды с её стороны, и то, как она прячет взор, и как заливается способным поспорить цветом с розой румянцем её личико. И с каждой своей мыслью об этом ты с болью отмахиваешься от сладких мечтаний и вонзаешь кинжал в сердце своей надежды на взаимность — чтобы каждый новый взгляд или случайное прикосновение возрождали эту надежду вновь и вновь.
"Лорд Аттано, я должна сказать вам нечто важное".
Негромкий голос, горящий взор и взволнованная дрожь тонкого стана обезоруживают лучшего офицера Империи. Горячий шёпот на ухо и исполненная стеснения улыбка наносят ему смертельную рану. А после беспощадный в своей беззащитности противник добивает его, но этот немыслимый поединок стоит того, чтобы быть проигранным. Ты же так давно мечтал узнать вкус её поцелуя?
Слабость женщины — самое страшное оружие, которое только можно применить против мужчины.
Когда-то — непоседливая девчонка, убитое горем дитя, потерявшее мать и брата, подрастающий гадкий утёнок, превращающийся в прекраснейшую из равных. А теперь — молодая леди, вольная сама выбирать, кого карать, а кого миловать. И вот она твоя. Ты властен над её мыслями и страхами, её душой и телом, её болью и нежностью. И от этой внезапной власти у тебя кружится голова. Ответственность слишком велика, а ведь ты просто однажды замечтался и не заметил, как именно она первой завладела тобой целиком, сама того не желая.
Вот и настигло вечного беглеца чувство, которого он не ждал. Спеши быть счастливым, пока ты в силах защитить её, пока её сердце спокойно, пока не раскрутилось кровавое колесо судьбы, грозящее изломать и вбить в пыль времён всё, что тебе дорого. Ты всегда избегал полумер: драться — так в полную силу, служить — так до последнего вздоха, любить — так Императрицу…
Говорят, жизнь всегда награждает отчаянных. Но далеко не каждый удержится на ногах от этой награды. Однако мне почему-то кажется, что тебе это по силам. По крайней мере, если это будет во имя неё…
Примечание
*Корво (лат. corvus) – ворон.