— Впервые вижу, чтобы двое так хорошо друг друга чувствовали и при этом тащили в постель третьего, — хмыкнул Маршалл. — Ссору прорабатываете?

Огнепоклонник думал, что сумел дотла выжечь личность Разумовского. Разбираться с тем, что осталось на пепелище, предстоит Олегу.

Страшнее всего то, что Володя уже и не помнит, чтобы когда-то было иначе.

Сколько же они всего пережили, через столькое прошли — и вместе, и порознь. Олег помнил всё и не расстался бы ни с единым воспоминанием, даже с теми тяжёлыми, что скопились за мучительно долгие последние несколько лет.

Серёже казалось, будто он слышит свой голос со стороны.

На столе в моём офисе стоит фотка в рамке.

Пост-ЧД#40, сероволчье свидание с продолжением.

О рыжих колтунах, о глупых колдунах, о том, какая глупость — смерть и страх.

Он не верит в чудо и совсем его не ждёт.

Может, если выстроить обратный маршрут по этим отметинам — между ожогами и порезами, через крупные и мелкие, старые и свежие шрамы — ещё можно отмотать назад хоть часть потерянного ими времени, переиграть всё заново?