Не докладывать герцогу стало само собой разумеющимся. Вильгельм не думал о своей изначальной цели, данной ему Сигвелом. Он сам не понял, когда она отошла на второй план. Да и пока герцога не было в столице, он о нём и не вспоминал. После того случая он был предоставлен самому себе. Георг избегал его. Наложник предполагал подобный исход и предпочёл просто переждать. Но от скуки он хоть и реже, но всё же навещал короля. Тому было неловко, он видел это. И Георг нашёл компромисс для них обоих.

Вильгельм не боялся лошадей. И не винил их в разрушенном мосте. Он считал это лишь стечением обстоятельств. Георг дал ему пару простых уроков езды. Дальше он полагал, что тот справится сам. Так и было. Это заняло блондина на долгое время. Да и на Георга он после этого обычно просто не находил сил. Со временем количество синяков и отбитых частей тела стало заметно меньше. Даже наступление зимы его не смутило. Тело к тому времени адаптировалось, и не было той первой усталости. Да и Георг успокоился. Теперь, казалось, всё вернулось в прежнее русло.

В первый же месяц зимы вернулся герцог. Вильгельм не был в восторге. С него сразу же спросили отчёт о проделанной работе. Дело было даже не в нежелании рассказывать, а в резко испарившихся воспоминаниях. Создавалось ощущения, что вообще ничего не происходило.

        — У Вас есть собственные осведомители, они расскажут лучше меня, — вывернулся блондин, получив в ответ недовольный взгляд. Конечно, герцог был недоволен, похоже, его планы шли быстрее, чем прогресс наложника. Хотя, скорее всего, со стороны это казалось регрессом. Так даже лучше. Сигвел сложил руки на груди.

        — Есть. Но последнее, что я от них слышал, — это то, что ваши отношения стали холоднее, — всё же согласился герцог и, получив утвердительный ответ, лишь вздохнул, раздражённо потерев переносицу, — ты бесполезен.

Вильгельму была выгодна эта позиция бесполезности. Чем бы ни окончилось это дело, он окажется не при делах и без проблем сможет сменить сторону, если будет не на той. Удобно, что сказать. Да и только сейчас он понял, что запутался в собственных мотивах. Раньше всё было просто. Со сменой короля стало сложно. Даже привычная флегматичность уже не всегда спасала от всего того, что творилось вокруг.

        — Человека нельзя принудить к симпатии. Я тут бессилен. Возможно, в чём-то другом я окажусь полезнее, чем в этом, — мужчина пожал плечами, надеясь, что от него отстанут. Он продолжит начатое, но при этом отпадёт надобность что-то и кому-то докладывать. Догадался ли Сигвел о его намерениях или нет, но, похоже, был в корне несогласен с подобным.

        — Ну, раз в политике ты бесполезен, будет от тебя польза в более прямом применении, — похоже, герцог уже всё обдумал для себя самого. Порой строить из себя идиота полезно и делает жизнь более безопасной. Но сейчас это не имело какого-либо смысла. Все выгоды и недостатки подобного…союза быстро пронеслись в голове. Он всё ещё находился под покровительством их короля. Вильгельм не сомневался, что сможет спрятаться за его спиной, стоит только попросить о защите. Но если он согласится, то получит защиту и с другой стороны барьера.

        — О, я думал, Вы собираетесь подождать собственной коронации, — Вильгельм подался вперёд, едва улыбаясь уголком губ. Он прекрасно помнил, что тот сказал во время заключения первого договора, хотя и считал те слова пустыми. Сигвел не чувствовал лести так же хорошо, как король. Да и Вильгельму казалось, что она ему придётся по душе.

        — Какой податливый, — с долей язвительности произнес герцог, стискивая в пальцах чужой подбородок. Поцелуй был медленным и коротким. Сигвел ему не верил, искал фальшь. Это забавляло, но блондин скрывал это за иными эмоциями. Притворяться было достаточно приятно и полезно.

Общение только с Георгом не шло ему на пользу. И мужчина чувствовал, что добром это для него не кончится. Он надеялся, что всё вновь станет понятнее и проще. Но лучше не стало. За месяц он понял, что дело того не стоило. Может быть, лет десять назад он бы и отнеся к этому лучше. Он был избалован отношением обоих венценосных братьев, а как известно, к хорошему быстро привыкаешь. Сигвел был совершенно непохож на них. Более властный, более вспыльчивый, с неустойчивой самооценкой. Минусов было больше, чем плюсов. Вильгельму казалось, что он вернулся к самому началу. Это было неприятно. К тому же то, в чём он так стремился разубедиться, лишь ещё более подтвердило себя.

Конфликты с каждым разом выражались всё сильнее. Сигвела бесило, что Вильгельм в любой момент может просто сказать «хватит», а того, в свою очередь, раздражал Сигвел. Но герцог чувствовал, что тот не собирается уходить всерьёз. Видел, что это намерение крепнет, но оно по-прежнему было несерьёзно. Блондин впервые в жизни ощутил понятие неправильности. Раньше его это не тревожило, всё было так, как должно быть. Он не верил в неожиданно проснувшуюся совесть, мораль или что-то в этом духе. Чего не было, тому не появиться. А ещё он заметил, что Георг продолжал занимать у него столько же времени, сколько и раньше. Пусть даже он его и не видел, король прочно засел в его мыслях. Это было необычно. Редко кто-то оставался в его голове более, чем на пять минут. Впрочем, он и не припоминал привязанностей к кому-либо. Сравнивать нынешнее состояние было особо не с чем. И Вильгельму искренне хотелось верить, что это именно привязанность. Хотя было кое-что, но тут он уже не хотел просто сравнивать.

Очередное разногласие не вызвало привычной злобы со стороны Сигвела, он лишь ухмыльнулся. Возможно, дело было в том, что оно не касалось политики, а их отношения друг к другу. С герцогом блондину часто хотелось язвить, и порой слова слетали с языка быстрее, чем он успевал их обдумать. Вообще, он вызывал много новых и почти забытых чувств. Только вот почему-то крайне отрицательных. У мужчины была плохая привычка: при доказывании правильности своей позиции он все время его придушивал. И это особо выводило Вильгельма из себя, больше всего остального.

        — Когда я стану королём, ты не будешь мне возражать, — рука сжалась на горле сильней, заставляя инстинктивно обхватить запястье обеими руками. Но даже при всём желании блондин не смог бы оттолкнуть его. Сил бы не хватило.

        — Не души меня, — слова вырвались невнятными, а в конце перешил в набор хрипящих звуков от сильнее сдавивших пальцев. Это уже было далеко не смешно и вызывало подкатывающую панику.

        — Вильгельм, ты лишь дворцовая шлюха, и не тебе решать, что мне делать, а что нет, — несмотря на свои слова герцог, наконец, разжал пальцы, и мужчина тут же зашелся кашлем, прикладывая ладонь к горлу. В том, что появятся синяки, он не сомневался. Сигвел его когда-нибудь так точно задушит. В этом он тоже не сомневался.

        — Осталось совсем немного. Скоро уродец умрёт, и тогда я займу трон. И чего ты сейчас рыпаешься, если сам же приложил силы для осуществления моей цели? — Сигвел вновь взялся за своё. О своих планах он любил говорить, хотя по большей части просто упивался ещё неполученной властью. Блондин молча выслушал эти слова и, наконец отдышавшись, сполз с его колен. С этим нужно было что-то делать. И, кажется, он знает, что именно.

        — Ты так уверен во всём этом. Ты лишь его жених, и до свадьбы трон может перейти к кому угодно, — голос всё ещё хрипел. Вильгельм понимал, что эти слова ему ещё аукнутся, но он уже начал, поздно отступать, — и сам ты уродец, Сигвел, — блондин хотел сказать, что-то ещё, но передумал. Всё это он сказал лишь со зла. Если смотреть на всё это спокойно, то притязания Сигвела на престол достаточно справедливы. Да и не такой он уж урод. Природа его не обидела в этом. Хотя про моральную сторону этого можно и поспорить.

        — А вот это уже интересно, — вместо ожидаемой злости в серых глазах зажглось любопытство, — похоже, наш король обладает достаточным обаянием, раз сумел склонить тебя на свою сторону. Или, может быть, даже влюбить в себя? — прямая и ужасно простая провокация. Но блондин повёлся.

        — Шлюхи не любят, — огрызнулся Вильгельм, используя его собственные слова. Ему самому давно от подобного обидно не было, наслышался уже. Сигвел задумчиво посмотрел тому вслед. Из этого можно извлечь выгоду, осталось только понять, как и что именно. Как бы там ни было, связывал короля и наложника уж точно не лёд, как желал показать последний.

Вильгельм прекрасно понимал, что только что окончательно и бесповоротно объявил о переходе на сторону врага. Выбор отныне невелик. Пан или пропал. Если король падёт, навряд ли герцог простит ему предательство и сказанные слова. Надо сказать о заговоре. Но сначала вернуть голосу нормальное звучание и закрыть проявляющиеся синяки от пальцев. Едва ли тогда он думал, что от короля его отделяла лишь пара поворотов.

Георг встретил его неожиданно колючим взглядом. Вильгельм даже запнулся на привычном обращении. Он не понимал, что вдруг могло произойти и вызвать такое недовольство короля им. После требования уйти, он окончательно растерялся. Но сдаваться просто так наложник не хотел и попытался узнать причину.

        — Почему? Может быть, все дело в том, что ты на пару с Сигвелом желаешь свергнуть уродца? — с несвойственной ему язвительностью поинтересовался король, делая акцент на последнем. Вильгельм пораженно вздохнул. Он сразу понял, к какой реплике их с Сигвелом разговора это относилось. Это немыслимое везение — потерять разом всех сторонников. И что с ним будет теперь? Похоже, этим вопросом задавался только сам наложник. Георг лишь вновь повторил своё желание, чтобы тот ушёл.

        — А что Вы слышали последним? — неожиданно спросил блондин, проигнорировав приказ. Надежда на лучшее не желала умирать и тут же ожила с ответом: «это и было последним». Цепочка необходимых действий выстроилась неожиданно быстро. Если бы того не требовала ситуация, он бы не пошёл на это. Но опять же, сейчас у него почти нет выбора.

        — Мои слова сейчас будут для Вас пусты, — сам себе пробормотал мужчина, но вскинувшись, посмотрел на короля, — Ваше Величество, мне нужно Ваше разрешение, чтобы покинуть дворец на две недели. И позволение взять лошадь.

        — Сейчас самое холодное время зимы. Куда ты собрался? — король опешил от неожиданности, и даже злость покинула его. Он обещал себе, что больше не будет интересоваться этим человеком и станет равнодушно относиться ко всем обитателям столицы. Но, похоже, пора было или научиться лгать себе более талантливо, или уже признать печальную истину. К его счастью, или же наоборот, наложник упрямо не желал говорить, куда и зачем он хочет покинуть дворец.

        — В таком виде — нет. Оденешься согласно времени года, получишь разрешение, — Георг махнул рукой, давая знать, что тот свободен. На этот раз Вильгельм послушался. Когда он пришёл вновь, король уже успокоился. Нет, чувство обиды не прошло, как и ощущение чужого предательства, но злости уже не было. Мужчине оставалось лишь смириться с таким положением вещей, раз он ничего не собирался с этим делать.

        — Ты всё равно замёрзнешь, — наконец констатировал он, оглядывая блондина скептичным взглядом и поднимаясь со своего места, — возьми хотя бы плащ, что ли, — Вильгельм улыбнулся уголками губ. Его не смущало, что о нём заботятся, как о маленьком ребёнке. Подобное поведение…обнадёживало. Всё было не так плачевно, как показалось ему на первый взгляд. После недолгих пререканий, блондин всё же согласился. Ему хуже от этого не будет, а Георг, наконец, успокоится. Как и обещал, король отдал разрешение, которое тут же оказалось запрятано под одежду. Уходить не хотелось, да и страшновато было. Раньше он не покидал замок на столь долгий срок.

        — Ваше Величество, может, Вы не прислушаетесь ко мне, но Вы сами слышали слова Его Светлости. Если Вы ничего не предпримете, то хотя бы будьте осторожны. Во всём. И поставьте стражу. Я не хочу, что бы Вы последовали судьбе своего брата, — обратился мужчина к уже вернувшемуся на прежнее место королю и тут же покинул покои. Что ж, его ждёт долгий путь.

Скрестив руки за спиной, Георг наблюдал за картиной внизу. Вильгельм вскоре уже оказался на улице, ещё через какое-то время перешёл почти весь двор, уже с лошадью. Но он долго стоял рядом с ней, похоже, рассматривая карту, которую скорей всего позаимствовал у него же. Это давало примерное понимание, куда он собрался. Хотя пересмотреть придётся много. Но у него же впереди две недели, да? Вильгельм, всё же что-то решив, сел верхом, направляясь прочь от дворца. А ведь уже наступили сумерки. И почему он не подождал до утра?