По школьному коридору через толпу учеников бежал мальчишка, то и дело поправляя съезжающие очки. Его волосы были растрёпаны, а щёки чуть покраснели — он торопился на урок. На самом деле у него ещё было пять минут, но часто случалось так, что звонок звучал раньше на одну-две минуту, а мисс Оруэлл, учительница биологии, просто не выносила непунктуальных детей и не желала слушать никаких объяснений, даже если причина была уважительной.
Джорджина Оруэлл, по мнению большинства учащихся, была просто помешана на своём предмете. Обычно об этом говорили в негативном ключе, но Клаус её понимал. Они живут в мире, где биология едва ли не самый важный предмет — она вкупе с психологией должна была ответить на вопрос об одной из самых важных особенностей человечества, который волновал практически каждого: что же такое «родственные души»? Ментальная связь, возникающая у двух, реже у трёх, людей, до сих пор оставалась загадкой для учёных. И мальчик искренне не понимал своих сверстников: как можно игнорировать настолько интересный предмет, особенно сейчас, когда они проходили непосредственно человеческий организм?
Клаус, в данный момент маневрирующий между учениками, очень часто размышлял об этом явлении. Он не понимал смысла существования ментальной связи, но ещё больше он не понимал, когда и почему её окрестили связью «родственных душ». Почему люди верили в то, что кто-то был с рождения предназначен им? Идея о том, чтобы провести жизнь с совершенно незнакомым человеком, просто потому что он твой соулмейт, казалась Клаусу несколько дикой. Он хотел прожить жизнь с человеком, который бы полностью его понимал, которому бы он мог полностью довериться. Но это не должно быть результатом встречи с «судьбой». По мнению Клауса, всё должно было быть наоборот: ментальная связь должна была возникать у людей в результате построения отношений (причём не обязательно романтических) на основе доверия, понимания и заботы. Когда люди знают друг друга настолько хорошо, что способны предугадывать мысли, желания и действия. Как когда он с Айседорой обсуждал очередную книгу, и она озвучивала его мысль до того, как он успевал её сформулировать.
К тому же, он часто слышал истории о «сбоях в системе», когда люди слышали мысли давно умерших людей. Это было странно: обычно соулмейты слышали каждую мысль друг друга только в том случае, когда находились в одном помещении, на дистанции же мысли доходили частично, иногда вовсе теряясь где-то по пути. А эти физически не могли находиться в одном помещении — просто в какой-то момент начинали слышать друг друга. Читеры.
На самом деле Клаус завидовал и одновременно жалел этих людей. Они не имели возможности встретиться со своей родственной душой — в этих случаях, Клаус признавал, они действительно были близки по духу — но при этом могли общаться на постоянной основе. Причём обмениваться не только «текстовыми» мыслями, но и образами, и звуками, и даже ощущениями. Они умели пользоваться широкими возможностями человеческого мозга, и это в очередной раз доказывало, насколько удивителен этот мир.
Клаус редко слышал обрывки мыслей своего соулмейта, доносившихся до его мозга. Иногда это были более отчётливые фразы, иногда — совсем мутные и неразборчивые образы и цвета. Из этого следовало, что, во-первых, человек «на другом конце провода» существует в одной временной линии с Клаусом, а во-вторых, они живут в одном городе. Это уже было доказано множеством опытов: учёные, хотя и имели крайне малое количество информации, пытались выяснить хоть что-то путём экспериментов. Ментальная связь в большинстве случаев стабилизировалась после личного знакомства «родственных душ»; существовало мнение, что её необходимо «закрепить» тактильным контактом: поцелуем, объятием, рукопожатием. Однако последнее не было подтверждено научно и граничило с выдумкой какого-то романтика. В основном то, что доносилось до Клауса, не несло никакой информационной нагрузки.
«…кошмар, опять понедельник…» — слышал Клаус, сидя за кухонным столом и заканчивая завтракать.
«…невероятно тупой в этом году попался. За всю историю такого не…» — доносилось до Клауса время от времени, когда он сидел в школе. Сразу появлялась ассоциация со словами учителей, которые часто говорили это классу вслух, но Клаус предполагал, что эту фразу можно встретить не только в сфере образования.
«…О, ну, да, славянская мифология — самое оно в три часа ночи, когда через несколько часов вставать и идти на работу…» — слышал Клаус, бившийся над домашкой, и от неожиданности его распирал смех, из-за чего приходилось зажимать ладонью рот, чтобы не разбудить других обитателей дома.
Но сейчас Клаус особо не думал о соулмейте — его мысли занимала биология и страх опоздать. Поэтому услышать не свою, но очень чёткую мысль было вдвойне обескураживающе.
«Не нужно было вчера столько пить…»
Он задел кого-то плечом. Вместе с фразой передалось фантомное ощущение мигрени. Клаус остановился, как вкопанный. Это было слишком близко, слишком громко. Дыхание участилось. В виске ощутимо забил пульс, а в голове стало необыкновенно жарко. Мальчишка растерянно огляделся по сторонам, но найти кого-то в толпе, не зная внешности, было невозможно. Клаус никогда прежде не чувствовал ничего подобного. Когда прозвенел звонок, он так и остался стоять посреди опустевшего коридора, с отголосками головной боли и щекотливого чувства в затылке.
***
Теперь, когда Клаус знал голос человека, «предназначенного судьбой», отыскать его больше не казалось таким уж нереальным. А, учитывая тот факт, что он каждый день ходит по тем же коридорам, вероятность вычислить его была крайне высока. Разумеется, полной уверенности в том, что внутренний голос этого человека был таким же, как и в жизни, не было, но вероятность всё же оставалась. Другое дело, что Клаус не считал это первостепенно важным.
Вообще всё, что касалось родственных душ, Клаус делал исключительно из любопытства, но до этого момента он мог только читать чужие исследования. Как любил говорить дядя Монти, «жизнь есть эзотерический парадокс», и Клаусу было интересно, возможно ли разрешить его. Тем более, теперь ему выпал шанс выяснить хоть что-то опытным путём. Он не ставил главной целью своей жизни найти родственную душу, «предначертанную судьбой» ли, какую другую — Клаусу было всё одно. Он, конечно, допускал, что возможно и встретит кого-то, но гораздо позже, да и если не встретит, его это не сильно огорчит. Но после того внезапного столкновения и громкой не-своей мысли Клаус был сам не свой. Этот случай заронил несколько искр любопытства в его голову, всё ещё отходящую от потрясения.
А жизнь продолжалась, не собираясь останавливаться хотя бы на пару секунд. Клаус свернул на лестницу, поднялся на второй этаж и пошёл прямо по коридору. Предпоследний кабинет. Дверь была открыта, так как урок ещё не начался, но, едва переступив порог, Клаус замер.
Сначала ему показалось, что он ошибся кабинетом, но вглядевшись в лица одноклассников понял, что он ничего не перепутал — Айседора сидела на обыкновенном месте. Поэтому Клаус снова перевёл взгляд на кафедру, за которой стоял мужчина, из-за которого Клаус и смутился.
Нет, он, конечно знал этого учителя — он вёл обществознание у Вайолет в прошлом году, сейчас у него учился Дункан. Он даже знал, что ученики часто между собой называет его графом Олафом, потому что когда-то прошёл слух о его титуле. Однако Клаус ни разу не разговаривал с мистером Вьёрдом, не пересекался и вообще не был знаком лично. — Мистер Бодлер, урок вот-вот начнётся, пройдите в класс. Клаус оторопело моргнул. Стоило учителю открыть рот, мальчишка кое-что понял. И его домысел тут же подтвердился уже знакомым странным ощущением возникновения отчётливой мысли, не принадлежавшей ему.
«Чего это такой испуганный взгляд?»
С этого момента Клаус старался не думать. Ему не хотелось даже представлять этот неловкий диалог, который может произойти — а он обязательно произойдёт, если учитель поймет, что он слышит его мысли. Оставалось надеяться на то, что связь односторонняя — такое иногда случалось, пускай и редко.
Клаус опустился на стул, представляя визуальный и аудиальный белый шум. Это может сработать.
Начался урок. Минут через пятнадцать Клаус понял, что если концентрироваться на тех мыслях и образах, которые ему не принадлежат, и на том, что мужчина говорит вслух, то по сути он может и не выдать себя. Сидеть на уроке и при этом не вникать в материал, который рассказывал учитель, было мало того, что неуважительно, так ещё и совершенно глупо, нерационально с точки зрения траты времени. А вникая в каждое сказанное мистером Вьёрдом слово, он не только проводил время с пользой, но и избавлял себя от необходимости использовать щит, ведь слова звучали в его голове голосом самого мистера Вьёрда, а значит, даже если тот что-то услышит, вычислить ученика-соулмейта у него не получится.
Клаус вздрогнул, когда прозвенел звонок.
— Что ж, на сегодня это всё, запишите домашнее задание…
Это было хорошо, что урок закончился. Находясь в одном кабинете с учителем, Клаус чувствовал себя загнанным в угол. Вздохнул с облегчением он только когда спустился на первый этаж, отдалившись от кабинета на приличное расстояние. И только сейчас вспомнил, как пару дней назад Айседора говорила ему, что с мисс Штраус произошёл несчастный случай и она временно не сможет вести у них уроки. А так как последствия несчастного случая были достаточно серьёзными, «временно» обещало растянуться как минимум на пару месяцев.
«Замечательная, невероятная, захватывающая школьная жизнь,» — саркастично подумал Клаус, застегнул куртку, и поспешил покинуть учебное заведение.