— Клаус, ты безвылазно сидишь в библиотеке, что-то случилось? — поинтересовалась Айседора, когда они вместе шли в школу.
— Было бы страннее, если бы Клаус наоборот игнорировал библиотеку, — заметил Квигли, который обычно ходил в школу вместе с братом, а не с сестрой и Клаусом.
— Нет, — возразила девочка. — Я же вижу что что-то не так. Не хочешь поделиться, может легче станет?
Клаус повернул голову в сторону подруги. Та смотрела на него выразительными глазами, обеспокоенно сдвинув брови.
— Я просто… — мальчишка сглотнул — не самом деле говорить не хотелось. — Я просто пытаюсь найти способы защитить свои мысли от прочтения.
— Вау, ты что, насмотрелся детективов, где люди совершают преступления с помощью ментальной связи? — усмехнулся Квигли. Клаус сдержанно вздохнул, прикрыв глаза.
— Ты встретил её? Свою родственную душу? — удивлённо спросила Айседора. Квигли заметно оживился.
— О-о-о! — протянул он. — И кто же она? Как ты понял? Что слышал? — Я не… — Клаус не договорил, втянув воздух. — Это не совсем… В общем, я не хочу, чтобы этот человек догадался, что мы соулмейты. Я не хочу попадать в неловкую ситуацию.
— Ну чего ты так… — Айседора положила руку на его плечо. — Может вы поговорите и…
Клаус покачал головой.
— Лучше пускай всё остаётся на своих местах.
Он уже два месяца успешно притворялся самым обычным учеником. Олаф по-прежнему вёл у них уроки, заменяя мисс Штраус. Но это же не будет продолжаться вечно, верно? Когда мисс Штраус уладит проблемы со здоровьем, она вернётся в школу и больше Клаусу не придётся быть настолько осторожным. Сидеть на уроке, как на иголках. Представлять белый шум всякий раз, когда мистер Вьёрд замолкает и смотрит в класс. Прямо Клаусу в глаза. И мальчик очень боялся, что однажды проколется.
Это было ожидаемо.
— Ну, смотрите, предположим, что, как учитель, я имею над вами власть. И в этом случае у меня есть выбор: какими методами пользоваться…
Да, на этом уроке они разбирали методы власти. Олаф, как всегда, очень увлечённо и доходчиво объяснял тему, активно жестикулируя руками и меняя интонации. Хороший театр — конечно, если в этот самый момент тебе не нужно контролировать мысли, боясь, что они случайно долетят до твоего учителя.
— Я могу жить с вами в идеальной утопии, где вы выполняете свои обязанности и имеете права. Скажем, за выполнение обязанностей я могу как-то вас поощрять. И право, и поощрение относятся к методам власти…
Клаус сконцентрировался на голосе, разносившемся по классу. Это было лучшее… нет — единственное, что он мог предпринять. Как правило, мысли мистера Вьёрда чаще всего совпадали с его лекцией, разве что опережали её на несколько секунд.
— …далее, если вы начинаете рушить наше, так сказать, утопическое общество, я могу прибегнуть к убеждениям и манипуляциям. Убедить вас готовить домашние задания, обосновав тем, что от этого зависит ваша оценка — это в общем-то правда. Я могу начать манипулировать, сказав что-то вроде: «Вы же такие хорошие ребята, не разочаровывайте меня…»
Во всём происходившем был один плюс: Клаус впервые взглянул на образное мышление со стороны. Что-то сродни просмотру фильма. Но ощущалось немного иначе: как воспоминания. Да, это можно было сравнить с воспроизведением в голове событий прошлого. Но всё равно это было странное, отчасти приятно, отчасти пугающее ощущение, что кто-то проник внутрь головы.
— …ну, и наконец, есть ещё два метода, относящихся к основным: насилие и принуждение. Понятное дело, что насилие — это применение физической силы. А вот принуждение чем-то похоже на манипуляцию, но более жёсткое. Используя этот метод, чтобы добиться от вас чего-то конкретного, я оставляю вас без выбора. Не понятно? Вот смотрите: если я сейчас, когда до конца урока — я же правильно помню, что он у вас последний? — закрою кабинет изнутри и скажу, что мы будем заниматься ещё час, это будет принуждение. Потому что вы окажетесь в такой ситуации, когда выбора у вас нет. Принуждения также могут иметь разный характер…
Предсказуемо. Конечно. Клаус понял, что пропал, когда воображение подкинуло ему сцену, где учитель закрывает кабинет и все, находящиеся внутри остаются в безвыходном положении. Главное, не представлять пустой класс. Нет, это неправильная сцена. Слишком неправильная. Неправильно. Неправильно. Неправильно.
Мальчишка моргнул несколько раз и попытался выбросить из головы совершенно всё. Ещё, как назло, мистер Вьёрд замолчал, и концентрироваться ему было не на чем.
Клаус нецензурно выругался про себя и тут же пожалел об этом — ведь соулмейт его, скорее всего, слышал.
Спасительный звонок с урока прозвенел совсем скоро, и Клаус был готов уверовать и начать молиться всем богам, лишь бы учитель не воплотил эту идею о дополнительном часе обществознания.
Когда в наполненном шорохами и разгоняющимися беседами классе раздалось: «Мистер Бодлер, задержитесь!» — это было страшно. Не сказать, что Клаус не ожидал услышать сразу, он напротив шёл на каждый урок, морально готовясь к тому, что разговор может состояться в любой момент. Клаус испытывал страх, когда подходил к кафедре, провожая взглядом одноклассников, покидающих класс.
Он прошелся языком по пересохшим губам и сосредоточился на белом шуме.
— Клаус, что-то случилось? — спросил учитель, глядя на него с долей обеспокоенности, и пояснил: — Как учитель, я обязан быть внимательным к учащимся и помогать им не только по предмету. Ничем не хочешь поделиться?
Клаус молчал. Молчал и старался концентрироваться на белом шуме. И несмело качнул головой.
— Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь обратиться к мистеру Сникету…
Мистер Сникет был школьным психологом и последним человеком, с которым бы Клаус стал делиться переживаниями. Было в нём что-то заведомо отторгающее. Так что он скорее бы стал обсуждать это с причиной его напряжения, чем с этим человеком.
— Нет, это ни к чему, — негромко, как-то хрипловато сказал Клаус. — Всё в порядке.
— О, конечно, по тебе видно, — фыркнул мужчина. — Клаус, зачем говорить, что всё в порядке, если ты не в порядке? Твоё лицо буквально кричит о том, что тебе нужна помощь.
Клаус отвёл взгляд, сглотнул и, прикрыв глаза, обречённо подумал: «Я устал». И в следующее мгновение почувствовал, приятное тепло самых искренних объятий.
В этот момент мир пошатнулся и словно ушёл из-под ног, и реальность, и время вдруг куда-то исчезли, Клаус почувствовал как никогда хорошо. Он расслабился. Скрывать мысли больше не было нужды.
«Несчастный ребёнок,» — услышал Клаус, прежде чем учитель произнёс это вслух.