Предрассветные сумерки были холодны и молчаливы. В слабом свете утра тускло переливались витражи возвышающегося над Габриэлем храма, пахло свежестью реки и травами, улицы ещё оставались безлюдны. Он стоял под витражами и не мог перестать думать о вчерашнем разговоре с Люсьеном. Возможно, пока он медлил, не решаясь выполнить поручение Уведомителя, все в Корроле уже были мертвы. И с отвращением к самому себе Габриэль понимал, что если Очищение поможет спасти Дафну, то он готов провести его во всём Тамриэле. Потому что подчинённого Аркуэн уже убили. Следующей должна была стать Дафна — один из оставшихся Душителей. Сама мысль об этом пробирала до дрожи.

А потом он снова думал о Тавэле, Леонсии, Фалько, Скрибонии и понимал, что успел привязаться к ним настолько, что возможность их смерти никак не умещалась в голове и до сих пор казалась нереальной. Он не верил, что у Мэри хватит на это силы духа. А потом понимал, что у Мэри — хватит.

Он смотрел на витражи над головой и почему-то казалось, что если он сейчас приступит к выполнению приказа, то обречёт этим на смерть своих друзей, хотя от него не зависело совершенно ничего. Очищение уже не остановить. Решение Чёрной Руки стало единогласным.

Так был ли у Габриэля выбор? Люсьен прав: один необдуманный поступок с его стороны — и Чёрная Рука устранит его, потому что он сын Дамира. Это также может поставить под угрозу жизнь Дафны. Он не мог так рисковать ею.

Из храма вышел кто-то, и Габриэль быстро отвернулся, не желая показываться горожанам на глаза. Это вырвало из размышлений, и Рэл, крепко сжав в ладони небольшой ключ, шагнул к высокому заброшенному дому, стоящему напротив кладбища. Заходить внутрь не стал — обошёл стороной, углубляясь в заросший яблоневый сад, за которым давно перестали следить, и отыскал взглядом перекошенный колодец — к нему вела вытоптанная тропинка. Воды в колодце давно не было. Зато на плотной металлической крышке висел крепкий замок, и Габриэль открыл его ключом, который дал Лашанс. Под землю уходила грязная от чужих сапог лестница.

Рэл осторожно спустился вниз, осмотрелся. Стена пересохшего колодца оказалась грубо разрушена у самого дна и соединялась с подвалом заброшенного дома. Отсюда Габриэль мог прекрасно осмотреть помещение, не привлекая к себе внимания, и решить, как действовать дальше. За столом в углу он заметил читающего аргонианина. Впереди мерцала магией Кровавая дверь, точно такая же, как в Корроле. По обе стороны от зала располагались ещё две широкие двери: в жилые комнаты и в тренировочный зал.

Готовя Рэла к этому делу, Люсьен не скупился на информацию. Он в точности описал ему всех братьев и сестёр, их привычки, профессионализм, предоставил план Убежища, и несколько «преимуществ». Габриэль не мог позволить себе сомневаться в своих силах. Сейчас у него не было на это права. И он шагнул из тени, обнажая меч.

Аргонианин сразу же его заметил, отбросил в сторону книгу и схватил стоящие рядом ножны. Подпускать к себе Габриэля на расстояние удара он не собирался. Но и убивать, не разобравшись, не хотел.

— Кто ты? — его голос прозвучал сипло.

Рэлу нельзя было с ними разговаривать. Он крутанул меч в левой руке, давая знать о своих намерениях, и атаковал сильным прямым ударом — как показывал Мэри в тот раз. Тёмному брату не составило труда уклониться. Он оказался справа, рубанул поперёк, но Габриэль поставил блок, и в его свободной руке блеснул кинжал. Аргонианин вовремя среагировал, остановил его не очень уверенным ударом в предплечье, уводя отравленное лезвие в сторону, и Габриэль полоснул мечом снизу, заставляя противника отпрыгнуть назад.

Клинок Тёмного ящера мгновенно оказался сверху и обрушился на левое плечо. Но Рэл предполагал это и, успев развернуться, всадил кинжал чуть выше локтевого сустава, пробив руку насквозь. Аргонианин зашипел от парализовавшей боли и тут же стих, ослабнув и упав на вытоптанный ковёр. Яд Лашанса действовал мгновенно.

Почти сразу же Габриэль услышал шаги в коридоре и прижался к стене. Шум поединка не мог не привлечь внимания, но давать этим братьям возможность подготовиться к сражению он не мог. Он должен был действовать быстро и внезапно.

На заклинание обнаружения душ не было времени, и действовать пришлось наугад. Рэл притаился, прислушиваясь к чужим шагам и судорожному дыханию, пытаясь предугадать момент, когда спешащий сюда поравняется с его плечом, но не успеет заметить опасность. И Габриэль слишком хорошо чувствовал свою жертву, чтобы ошибиться. Он резко выставил руку, и Тёмная сестра сама напоролась грудью на кинжал, внезапно появившийся перед ней. Прочный панцербрехер уверенно пробил кожаный доспех. Вряд ли она вообще успела сообразить, как умерла.

Габриэль застонал от боли в плече, вынужденный сдерживать тяжесть её тела, но не отпустил рукоять. На потолке над ним навис пышный слой паутины, и Рэл неуместно подумал, что в его Убежище всегда старательно поддерживалась чистота: Тавэл собственноручно отправил бы провинившегося к Ситису, если бы заметил нечто подобное.

Жалеть себя и привыкать к боли было некогда. Выдернув кинжал из груди аргонианки, Габриэль быстрым шагом направился в коридор, осмотрел первую комнату беглым взглядом: в ней никого не оказалось. Здесь коптили светильники на стенах, и их огонь боязливо волновался, отбрасывая беспорядочные тени, когда Габриэль проходил мимо. Путь повернул налево и закончился ступенями перед тяжёлой широкой дверью. Габриэль увереннее сжал оружие, а потом толкнул створку плечом.

— Не думал, что Чёрная Рука так отблагодарит меня за служение.

Габриэль замер, не успев занести меч, а сидящий к нему спиной человек медленно поднялся на ноги и повернулся. Его печальные глаза мерцали красными всполохами огней.

— Тебя направил сюда Люсьен? — Вампир пристально вглядывался в его лицо, словно пытался понять, почему выбор Люсьена пал именно на этого парня. Наверное, ответ стал очевиден, потому что Тёмный брат удивлённо прошептал: — Быть не может… Что же. Ситису виднее, как распорядиться моей жизнью. Приступай, Душитель.

Вампир не отводил взгляда и был готов со всей покорностью принять свою смерть. Габриэль вдруг вспомнил странное поведение Тавэла накануне этих событий и представил, как Оргистр стоит точно так же перед Мэри и позволяет ей всадить клинок ему в грудь. Рука задрожала. Наверное, от потревоженной раны.

Рэл обошёл вампира, достал из кармана маленький флакончик с ядом и поставил его на стол. Он не сказал ни слова и, не побоявшись развернуться, вышел из комнаты, плотно закрыв дверь.

Равнодушие, с которым он собирался выполнить этот контракт, бесследно исчезло. Габриэль не переставал думать о Корроле, и в груди всё сжималось горьким комом отчаяния. В подземелье становилось невыносимо душно. Всё это нужно было заканчивать.

Он вернулся в зал и зашёл в жилые помещения. Это Убежище казалось совершенно другим. Здесь было много свободного места, из-за чего помещения выглядели пустыми и тёмными. На стенах иногда встречались гобелены с изображением чёрного отпечатка ладони, и Габриэль понимал, что если бы Леонсия не расписывала стены анфилады своими красками, если бы Тавэл не освещал своды магическими фонарями, если бы Каста не устроила в коридоре настоящую библиотеку, то Убежище в Корроле оставалось бы таким же безжизненным и серым, как это.

Двое оживлённо спорили. Эльфийка, склонившись над столом, активно жестикулировала и доказывала что-то недовольному каджиту, ворчащему в ответ на каждое её слово; в её руке безобидно блестел столовый нож, который она никак не могла вернуть на место, оживлённая разговором, и больше никакого оружия при них не было. Каджит сидел, сложив руки на груди и всем своим видом показывал, что не желает её слушать.

Габриэль не вникал в смысл их слов. В момент, когда раздражённый каджит всё же встал из-за стола и отвернулся к стене, начав свой монолог, Рэл вышел из-за угла, зажал ладонью рот женщины, развернув её спиной к себе, и вонзил кинжал в горло. Кровь мгновенно залила весь стол. Габриэль почувствовал, что его по непонятной причине переполняет злость.

Каджит испуганно попятился к стене, не сразу поняв, как такое могло произойти. В его ладонях зародилось тусклое огненное заклинание, и Габриэль даже не стал ставить защиту — он полностью доверился амулету Лэйнерил. И не прогадал: магия бесталанного чародея оказалась настолько слаба, что развеялась, едва коснувшись кожи, и даже не отвлекла Рэла от концентрации на собственной энергии.

Он никогда не считал себя достойным в магическом искусстве, напротив, он считал себя абсолютно безнадёжным чародеем, но в этот раз его заклинание получилось по-настоящему чудовищным. Габриэль сам не знал, откуда в нём столько злобы и жестокости.

Каджит упал на пол, кашляя кровью и корчась в предсмертных конвульсиях. Кровь переполняла его мозг, вытекала из глаз и носа, и животный крик несчастного ещё долго звучал в подземелье. Рэл сжимал кулак и не собирался ослаблять хватку, возвышаясь над Тёмным братом беспощадной тенью и пристально наблюдая за его муками. И только в самый последний миг он отвернулся, закрыв глаза.

Полегчало. Будто эти обречённые были виноваты в том, что сейчас нечто такое же кошмарное творится в Коррольском Убежище.

В комнату сразу же прибежали последние: высокий орсимер и хрупкая молодая бретонка со светлыми волосами. Габриэль не позволил им приблизиться. Ещё одним его преимуществом был магический свиток, — Люсьен уверял, что противостоять этому не сумеет никто, — и как только даэдрические руны были прочитаны, старый сухой воздух в комнате зазвенел пробирающим до костей морозом. Габриэль невольно отшатнулся от холода, не ожидая столь разрушительной силы, прикрыл лицо рукой. Буран длился нескончаемо долго: он сорвал гобелены со стен, поднял хрупкую плитку с пола, пронзил сильное тело орка мириадами острых морозных игл, а девушку отбросил в дальний конец зала. Это спасло её от мгновенной смерти, и, когда магическая буря стихла, Габриэль услышал, что она ещё хрипит, пытаясь дышать. Он подошёл к ней, посмотрел на разодранную грудь. Она налетела точно на острый напольный подсвечник и сейчас с ужасом смотрела то на свою нечеловеческую рану, то на Габриэля. Он не мог долго стоять рядом с ней. Плавным движением лезвия прошёл вдоль шеи и опустил ослабшее тело на пол, нечаянно коснувшись её мягких волос.

Это касание сняло с него оцепенение.

Волосы Леонсии были почти такими же светлыми…

* * *

— Мне нужна твоя самая лучшая лошадь.

Старый данмер, хозяин конюшни, лениво пожал плечами и поднялся со скамьи, выбросив окурок в траву. Он очень вежливо сделал вид, что не заметил свежей крови на руках и одежде Габриэля.

— У лучшей уже есть покупатель, боюсь, она тебе не по карману. Могу предложить Анекина, прекрасный жеребец, быстрый, выносливый. Очень покорный, к хозяину привыкает быстро. — Конюх подошёл к стойлу и погладил по морде молодого гнедого.

— Мне нужна лучшая, — настойчиво повторил Габриэль и вытащил из сумки кошель. — Тут должно хватить.

— Всё же, так не получится… — В голосе данмера появилось сомнение, когда он взвесил на ладони предлагаемую плату. — Тебе надо поговорить с её покупателем, добиться разрешения…

— Сам поговоришь! — Рэл начинал злиться. — Я очень спешу. Седлай!

Тёмный эльф дал себе ещё секунду на размышления и всё же ушёл, бормоча что-то о богатых выскочках, которые считают, что им всё дозволено. Работа в Тёмном Братстве приносила неплохой доход, но практически всё Габриэль отдал сейчас за эту лошадь. А было бы больше — отдал бы больше. Он не знал, откуда взялся этот панический страх, что заставлял его ослушаться приказа Лашанса и совершать этот идиотский поступок, но Габриэль понимал: он не простит себе, если не попытается всё исправить. Он должен был быть сейчас в Корроле!

Конюх вывел из стойла красивую тонконогую вороную, и Габриэль нетерпеливо подошёл к ней, подстраивая под себя длину стремян.

— Это Гарпия, — представил конюх любимицу. — Гилейнская порода. Её мать — трёхкратная победительница знаменитых Алик’рских скачек. Я схожу за родословной.

Рэл поднялся в седло, давая лошади время привыкнуть к новому всаднику, и приказал:

— Сохрани у себя. Я вернусь за ней позже.

Данмер ответил ему что-то, но Габриэль уже не услышал, пришпорив лошадь и направив её на запад. Уже через несколько десятков футов он перешёл в галоп, и Гарпия в самом деле с гордостью оправдала свою родословную: шла быстро, уверенно и бесстрашно, будто давно ждала, чтобы ей достался именно такой нетерпеливый всадник.

Габриэль уже ничего вокруг не видел, кроме песка дороги и мелькающей стены леса. Он гнал лошадь вперёд, боясь неизбежного, и корил себя за каждую минуту промедления, за допущенную мысль, будто бы у него есть право покупать свою жизнь ценой жизни других. Время затягивалось на горле тугой петлёй, и Габриэль без остановки твердил себе: он обязан добраться до Убежища раньше Ваарис. Здравую мысль о том, что успеть уже невозможно, он упрямо гнал прочь.

Гарпия была тренированной выносливой лошадью, но, к счастью, Габриэль хорошо знал, чем опасен непрерывный галоп. Потому он довольно скоро вновь перешёл на рысь.

В Имперском Городе пришлось сделать остановку.

Рэл завёл кобылу в конюшню и вдруг увидел знакомую тёмную гриву пегого трёхлетнего жеребца. Сердце забилось так сильно, что в ушах застучала кровь, а в глазах помутнело, и Габриэль нежно погладил тёплую морду. Валет приветственно фыркал, узнав человека.

— Какой же твой хозяин молодец, — облегчённо прошептал Габриэль и окликнул рабочего конюшни: — Хозяин этого пегого не говорил, где остановится?

Женщина покачала головой и посоветовала спросить в гостиницах Эльфийских садов, приезжие часто там останавливаются. Рэл попросил:

— Если я разминусь с ним, пусть ждёт меня здесь. Передайте, это очень важно.

Габриэль говорил так взволнованно, что, кажется, напугал имперку. Она поняла, что это действительно очень серьёзно, и, тревожно погладив Валета по тёплой шее, ответственно кивнула.

— Конечно. Я предупрежу его.

— Позаботься о Гарпии.

Оставив лошадь на попечение обеспокоенной имперки, он быстрым шагом миновал Площадь Талоса, столь непристойной спешкой привлекая внимание горожан и чувствуя на себе их неодобрительные взгляды.

Но страх был сильнее. Перестали иметь значение все прочие люди, было плевать на самого себя. Габриэль отказывался поддаваться усталости и замечать боль в мышцах после непрерывной скачки, не чувствовал ни голода, ни жажды. Всё его существование виделось ему жалким и ненужным в сравнении с жизнями, которые скоро будут окончены без всякого смысла, просто потому что кто-то не сумел разобраться с проблемой до того, как она превратилась в катастрофу. Думать о справедливости и морали было недосуг. Габриэль знал этих людей. Они были равнодушными убийцами, сектантами, поклоняющимися Хаосу, опасными преступниками, но Габриэль знал их. Он знал, что они умели веселиться, сопереживать, любить, он видел их улыбки, слёзы, слышал смех и яростные крики. Он был знаком с их страхами и слабостями. Он слишком привязался к ним за эти месяцы и не мог простить себе того, что смирился с Очищением.

Потому и бежал сейчас через весь Имперский Город, стремясь хоть что-то исправить. Он зашёл уже в третью гостиницу, не теряя надежды разыскать Фалько, и, если потребуется, он расспросит каждого жителя столицы, но найдёт его.

В главном зале «Купеческого трактира» Джи не было, и Габриэль, пытаясь совладать с тяжёлым дыханием, повторил уже наизусть заученную фразу:

— Я ищу молодого аргонианина. Он чуть ниже меня ростом, носит в плавниках на голове несколько мельхиоровых колец, лучник. Немного прихрамывает на левую ногу после перенесённой травмы.

Трактирщик вдруг уверенно кивнул, и Габриэль заметил, что руки начали дрожать от нахлынувших чувств.

— Да, он остановился у меня, — равнодушно оповестил хозяин. — Его комната на втором этаже, последняя дверь.

— Спасибо! — Рэл бегом направился туда, перепрыгивая через несколько ступенек сразу, и, достигнув конца коридора, громко застучал в дверь: — Джи, это Рэл! Открой!

Изнутри щёлкнула задвижка. Фалько выглядел недоумевающим.

— Ты чего долбишься, полоумный? — Он позволил Габриэлю зайти в комнату. — Что ты тут делаешь? Случилось что-то?

— Да. Случилось. Поэтому тебе нужно бежать. Сейчас же и как можно дальше. Туда, где Тёмное Братство до тебя не доберётся.

Аргонианин, словно назло Габриэлю, и не думал торопиться. Он медленно подошёл к столику у окна, налил в высокий стакан воды из кувшина и передал его бретону.

— Давай-ка отдышись, — посоветовал он, — и всё спокойно объясни мне.

Рэл выпил всё до капли и в самом деле сумел перевести дух. Даже говорить стало легче.

— Чёрная Рука проводит Очищение.

Объяснять, что это такое, не требовалось. Фалько прекрасно знал об обрядах Тёмного Братства. Может быть, поверхностно, но знал.

— Для чего? — сухо вымолвил он. — У нас снова завёлся предатель?

Рэл даже внимания не обратил, каким образом был поставлен вопрос, и быстро объяснил:

— Люсьен уверен, что он никуда и не пропадал. Но теперь его действия стали слишком заметны, и Слушатель решился на… это.

Джи был непривычно строг и спокоен. Он не суетился, не был излишне эмоциональным, смотрел на Габриэля с холодным равнодушием, словно это Терребиус приговорил их к казни.

— Лашанс не просто так столько времени с тобой носился, — понял он. — Ты не попал под Очищение, да?

Габриэль выдохнул:

— Да. Но от меня могут очень быстро избавиться за то, что я пытаюсь сделать.

— Что именно?

— Я пытаюсь спасти тебя, идиот!

Конечно, Фалько это понимал. Только нужно ли ему было такое спасение?

— Кто ещё из наших останется в живых?

— Мэри.

Аргонианин позволил себе ещё какое-то время подумать, взвесил своё решение и твёрдо сказал:

— Нет, Рэл. Я сейчас же возвращаюсь в Коррол. Я не позволю им притронуться к Леонсии.

— Не смей, — предупредил Рэл, и самому стало жутко, насколько угрожающе прозвучал собственный голос. — Убирайся из города, из Сиродила, можешь даже с Тамриэля уплыть. Но Очищение не должно до тебя добраться. А я возьму Валета и сейчас же поскачу в Коррол. Если в моих силах будет спасти их всех, я это сделаю. Я не позволю Леонсии умереть.

Джи вдруг прямо спросил:

— Ты её любишь?

Габриэль тоже был честен:

— Не знаю.

— Если успеешь, скажи, что я направляюсь к Камню Созвездия Лорда, это у реки Брены. У меня там есть человек…

Эти слова дались ему непросто. Но Фалько сумел совладать с эмоциями и признать, что Габриэль прав: от аргонианина не будет никакой пользы в Корроле, он только обречёт себя на погибель.

— Скажу.

— Я буду ждать три дня. Потом отправлюсь в Рыхад, а там сяду на корабль.

— Удачи, Джи.

— Почему ты ещё здесь?

Габриэль полностью согласился с этим и решил не терять больше времени. Уже смеркалось, а ему предстояло как можно быстрее добраться до горного города. Он не имел права опоздать.

Валет прекрасно знал эту дорогу, потому мог сейчас дать фору даже Гарпии. Вороную Рэл оставил в столичных конюшнях, пообещав за ней вернуться. Уже на закате он подъехал к Корролу, гонимый страхом и ощущением безнадёжности, по-прежнему отрицающий усталость и боль в мышцах. Лишь бы успеть остановить Мэри.

Иногда ему казалось, что нет, Мэри никогда не сможет сделать такое, ведь это Убежище давно заменило ей семью. Но потом Габриэль понимал, что Люсьен прав. Это он бы не смог. А Мэри сможет.

Рэл влетел в город как безумец, ни слова не сказав давно запомнившим его караульным, свернул налево, минуя журчащий фонтан, и устремился к западной стене, туда, где на храмовой площади стоял дом Скрибонии. Он взбежал по деревянным ступеням и дёрнул на себя ручку, но дверь была заперта изнутри. Рэл громко застучал:

— Каста! Каста, ты там?!

Ответа не последовало, тогда он сбежал по ступеням и, свернув в переулок, ведущий к кладбищу, оказался с задней стороны дома. Дверцы подвала оставались незаперты. Леонсия всегда следила за тем, чтобы никто посторонний не мог проникнуть внутрь, а тут…

Габриэль быстро спустился в подвал. Здесь было очень темно, но ему не потребовался свет: за несколько месяцев в Тёмном Братстве он успел выучить этот короткий путь наизусть и сейчас шёл вслепую выверенной дорогой к Кровавой двери, тускло сияющей вдали. Ситис с насмешкой смотрел на него с барельефа, и Рэл остановился перед ним, едва коснувшись пальцами кольцевой металлической ручки. Он понял, что до дрожи в теле боится того, что обнаружит за этой дверью. Было неправильно тихо, и эта тишина пробирала до костей леденящим душу ужасом.

Прозвучал вопрос. Полночь действительно близилась.

— Страхом, брат мой, — по привычке отозвался Рэл и только открыв дверь понял, что ему на самом деле очень страшно. Страх пронизывал красными нитями света застывший воздух, в котором дрожала пыль, темноту, пугающуюся отблесков зачарованной двери, уставшее тело Габриэля. Раньше он думал, что не ведает страха, что привык убивать и видеть смерть, потому уже не боится её. Оказалось, боится. Больше всего на свете.

Габриэль прошёл круглый зал Убежища, бросил взгляд на верёвочную лестницу в дом Касты и заметил на ней уже подсохшие кровавые отпечатки. Это не должно было удивлять: здесь живут наёмные убийцы, кровь для них — обычное дело. Но Габриэлю казалось, что раньше этих пятен тут не было. Но и он сам давно не появлялся в Убежище, мало ли что здесь произошло без него. Или он просто не замечал их до сегодняшнего дня. Он всячески искал этому крошечному наблюдению оправдание, не хотел верить самому очевидному объяснению. Пока не понял, что не слышит ни единого звука. Вообще.

Ноги сделались ватными, и Габриэлю пришлось собрать все свои силы и всю храбрость, чтобы решиться идти дальше. Как только он свернул в коридор, где стояли стеллажи с книгами, остатки иллюзорной надежды, ещё теплившейся в сердце, окончательно развеялись. Казалось, что Каста просто заснула за работой над своим романом. Её голова лежала на исписанных черновиках, русые волосы закрывали глаза, рука ослабленно свисала вниз. Но по обнажённому запястью стекала кровь, и капли ещё падали на тёмный ковёр, растворяясь в нём. На столе по-прежнему горела лампа, слабо освещающая библиотеку, бледные тени колыхались серыми пятнами на стенах. Так привычно и безмятежно, будто и не произошло ничего. Даже было слышно, как довольно потрескивает хлопковый фитилёк за стеклянной створкой. Только дыхания писательницы слышно не было.

Рэл с трудом смог сбросить с себя оцепенение. В спальне он наткнулся на тело Агарна. Редгард даже не сопротивлялся — не успел осознать происходящее. Он так доверял Мэри, что незаметно всадить кинжал ему под рёбра не доставило ей много хлопот. Только в распахнутых карих глазах навсегда застыло непонимание. Он будто до сих пор спрашивал, за что она так поступила с ним? Разве он недостаточно сильно её любил? Разве заслужил чем-то такое предательство?

Потом всё уже было словно в тумане. Габриэль перешагнул труп и свернул в озарённую магическим светом анфиладу. Холодное красное пламя плясало вдоль стен, на которых застыли тёмные картины талантливого художника, и изображённые на них люди прятали лица, словно не находили в себе сил смотреть на Рэла. Они отводили полные боли и стыда взгляды и каждый раз стремились спрятаться в тени от красного всполоха. Рэл ненавидел красный. Всей душой.

Правая дверь была приоткрыта, и сквозь щель он увидел растекающуюся кровавую лужу. Тавэл тоже не сопротивлялся. Считал, что не за чем.

Габриэля мутило. Тёмные краски Убежища слились в одно непонятное пятно, и он уже ничего не соображал. Сердце стучало о рёбра с такой силой, что всё тело трясло крупной дрожью, но замечать это было последним делом. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, он открыл вторую светлую дверь и зашёл в комнату. Здесь ещё горели свечи, под ногой скрипело стекло разбившегося стаканчика из-под кистей, который неосторожно смахнули со столика во время… В отличие от остальных, Леонсия пыталась себя защитить. Значит, Тавэл ничего не сказал ей. Позволил умереть, чтобы у самого больше не было смысла жить.

Кисти и тюбики тоже были разбросаны повсюду. Упал мольберт с закреплённым на нём холстом, и не успевшая застыть синяя краска стекала на бок, перечёркивая всю картину. А ещё на холсте остались брызги крови. Леонсия не сумела увернуться от низкого удара, и лезвие прошло поперёк бедра, перерезав артерию. А когда она упала, Мэри добила подругу, вонзив клинок в грудь. Ни секунды не размышляя. Ни мгновения не сомневаясь в своих действиях.

Габриэль опоздал. Если бы он не пошёл в Чейдинхолское Убежище, то успел бы. Но он выбрал позволить всему этому случиться. Купил свою жизнь и жизнь Дафны такой большой ценой. Он поверил Люсьену и уже тогда, стоя под часовней Аркея перед заброшенным домом, принял их смерть. Так что виновата в этом не Мэри. Это он виноват.

Он прижал к себе лёгкое послушное тело и закрыл глаза. Смотреть на неё было нестерпимо больно.

Сара. Босмерский чародей, личный головорез Слушателя. Это он предложил Очищение, а оно было выгодно предателю. И Габриэль позволил ему добиться своего. Не понял очевидного раньше, пошёл на поводу у сбитой с толку Чёрной Руки и допустил всё это! Неужели нельзя было раньше догадаться и отказаться быть чистильщиком? Неужели нельзя было сразу сорваться в дорогу, найти Мэри и объяснить ей всё это? Она бы согласилась помочь, она бы встала на сторону Габриэля. Но Габриэль оставил её одну, а ведь она понимает ещё меньше, чем он. Просто выполняет приказ. Неужели всё это становится ясно только теперь, когда уже поздно что-либо менять?

Рэл коснулся пальцами белых волос Леонсии и аккуратно опустил её на пол. Вдруг погасла одна из свеч, вновь возвращая его в реальность. Он вспомнил, что дверь в дом была заперта изнутри, а на выходе из подвала не было кровавых отпечатков — кровь была только на лестнице.

Значит, Мэри ещё здесь.

Он погасил все свечи в комнате и вернулся в круглый зал. Он уже ничего не чувствовал. В груди было тихо и пусто. Не осталось ни страха, ни злости, только пустая тоска, заглушающая густым молчанием все эмоции. Потому, поднявшись в дом и увидев на лестнице Ваарис, он не знал, что сказать. Она сидела на ступенях, бездумно разглядывая свои окровавленные руки, рядом лежал длинный меч, ещё не очищенный после дела, и это выглядело так, будто она сама только начинала просыпаться от этого кошмара и осознавать произошедшее.

Она не сразу посмотрела на него, хотя и слышала шаги. Только когда он подошёл совсем близко, имперка подняла стеклянный взгляд и неслышно вымолвила его имя, после чего снова посмотрела в пустоту, не желая принимать произошедшее. Рэл видел, что реальность всё же добралась до неё, и теперь Мэри не знала, что со всем этим делать.

Он тоже не знал. Сел рядом на лестнице и молча обнял её. Только сейчас Мэри наконец заплакала.

— Я убила их, — сквозь слёзы прошептала она. — Всех их убила.

Габриэль погладил её растрепавшиеся волосы, и девушка ещё сильнее прижалась к нему, будто не верила, что он её не отталкивает. А он не мог. Он не сумел спасти Леонсию, Тавэла, Касту и Агарна, но у него ещё была возможность спасти Мэри. Он представлял, как она сейчас себя чувствует, и не имел права оставить её одну. Только он у неё и остался.

Имперка тихо попросила:

— Рэл… убей меня. Пожалуйста…

Но он решил иначе:

— Надо уходить отсюда. Вставай.

Поднявшись на ноги, Габриэль потянул её руки вверх, и Мэри не сопротивлялась. Покорно встала и пошла рядом, едва переставляя ноги и точно не разбирая дороги. Осознавать происходящее она перестала, как только поняла, что он не собирается на неё злиться. Габриэль в самом деле не злился — сил на это не осталось.

Он не знал, сколько времени пробыл в Убежище, но над Корролом уже нависла ночь. Улицы были поглощены тьмой, зажжённые фонари почти не освещали дорогу, но зато не привлекали ненужное внимание к Габриэлю, куда-то ведущему перепачканную кровью девушку в почти бессознательном состоянии. Мэри беззвучно плакала и ничего перед собой не видела, держась за его руку скользкими пальцами. Наверное, если бы она не была сейчас такой, Рэл с ума бы сошёл от происходящего. Но из-за неё он приказывал себе оставаться сильным и мыслить трезво.

Когда он опустил ручку двери знакомой таверны, над входом звонко запел колокольчик, оповещая о посетителях. В обеденном зале в такой час никого не было, только горела одинокая лампа на одном из столов, специально оставленная хозяйкой на ночь. Габриэль усадил Мэри на ближайший стул и ещё раз специально задел колокольчик.

Сонная Таласма вышла в зал, принеся с собой ещё одну лампу, осмотрела гостей, протирая глаза рукой, и мгновенно очнулась ото сна, как только заметила кровь на их одежде и плачущую девушку.

— Девять Богов! — негромко воскликнула каджитка. — Вы ранены? Мне позвать целителя?

— Нет. Нужна комната.

— Конечно. — Она открыла ящик с ключами и позвала: — Я вас провожу.

Он кивнул ей, вернулся к Мэри, ласково коснулся её плеча.

— Идём.

Казалось, его забота причиняла ей ещё больше боли. Однако она послушно пошла рядом, без остановки всхлипывая, и Габриэль мог только удивляться, откуда в человеке столько слёз.

Дойдя до комнаты, Таласма открыла дверь и поставила лампу на тумбочку.

— Если что — я буду внизу, — участливо предупредила она, легко дотрагиваясь до его руки. Габриэль оценил бы её неравнодушие, будь он в другом положении. Сейчас он лишь промычал в ответ что-то невнятное и даже не заметил, как она оставила их одних.

Мэри сидела на краю кровати, и её плечи дрожали. Она смотрела в пол перед собой, время от времени вытирая лицо грязными рукавами, и, казалось, боялась лишний раз позволить себе пошевелиться. Рэл понимал, что пугает её в первую очередь его присутствие здесь.

Молчание длилось долго. Ночь была тёмной и безлунной, низкое небо предвещало новую бурю, а далеко на юге мерцали безмолвные всполохи молний. Рэл смотрел на этот резкий свет и думал о том, что гроза как раз подходит к Скинграду. Эта мысль отозвалась нестерпимой болью глубоко внутри.

— Габриэль, — вдруг позвала его Мэри, и он поднял взгляд, вырванный из воспоминаний, — ты теперь меня ненавидишь?

Он слез со стула, приблизился к ней и присел на корточки напротив. Посмотрел на опухшее от слёз лицо и сказал как можно мягче:

— Нет. Ты ни в чём не виновата. Виноват тот, кто довёл Тёмное Братство до Очищения, и я до него ещё доберусь. Виноват я, потому что не захотел приехать раньше, чтобы всё объяснить тебе, и допустил это. А ты — нет. Ты ни в чём не виновата, Мэри.

Он не был уверен, что она понимала его слова. Ей стоило всех своих сил не отрывать взгляда от его глаз, и, похоже, только они сейчас занимали все её мысли. Им обоим непросто будет пережить всё это…

— И ты сможешь простить меня? Я убила их, Рэл!..

— Нечего тут прощать. Тебе нужно постараться заснуть. Ложись.

Мэри посмотрела на него таким преданным взглядом, что он понял: сейчас она ни на что сама не способна. В подтверждение серьёзности своих слов Габриэль встал и несильно надавил на её плечо, заставляя лечь. Девушка тут же перевернулась на правый бок, оказываясь лицом к стене, и, поджав колени к груди, ещё сильнее заплакала. Оставлять её наедине со своими мыслями было никак нельзя.

— Я нашёл Джи, — сообщил Габриэль. Он рассчитывал, что его рассказ о хорошем поможет ей переключиться на что-то другое и постепенно заснуть. — Увидел его Валета, когда заехал в конюшни Имперского Города, чтобы поменять лошадь, и вспомнил, как он говорил, что отправляется на дело в столицу. Это была такая удача. Мне пришлось обойти половину гостиниц, прежде чем я нашёл его, но я его всё же нашёл — это самое главное. Я так спешил, что не успел толком ничего объяснить, но Джи всё понял с полуслова и даже почти не спорил, когда я начал настаивать на его побеге из Сиродила. Сейчас он, наверное, уже на полпути к кораблю, на котором уплывёт туда, где Тёмное Братство его не достанет. А когда я вычислю и убью предателя, то напишу Джи письмо с просьбой вернуться.

Мэри затаила дыхание и слушала его. Значит, это работало.

— Этот предатель уже очень давно в Братстве. Возможно, тебе говорили, что предателем был Дамир Терребиус, но это не так. Его подставили, а потом убили, и я клянусь тебе, Мэри, я отомщу. За них всех. За отца. И за нас с тобой. — Он говорил спокойно и монотонно, не позволяя себе эмоций и не повышая голоса. — А потом — посмотрим. Я не знаю, что будет дальше, но у меня всегда была мечта работать в собственной кузнице. И вот сейчас у меня появилась такая возможность, и я не хочу упускать её. Ты тоже найдёшь своё место. Сейчас всё кажется бессмысленным, кажется, что ничего уже нельзя изменить. Но мы найдём с тобой силы пережить это. Всё обязательно наладится, и ты тоже исполнишь свою самую заветную мечту.

Она едва слышно отозвалась:

— Мне не о чем мечтать.

— Это пока что. Постарайся ни о чём не думать. Тебе нужно успокоиться.

Габриэль наблюдал, как незаметные пятна лун выписывают дугу над городом, как расползается туча на горизонте, а Мэри всё никак не могла прийти в себя. Тогда он спустился вниз и негромко постучал в комнату Таласмы. Хозяйка так и не уснула больше — из-под её двери просачивался свет.

— Да? — Она сразу же выглянула в зал и посмотрела на Габриэля огромными глазами, в которых отражалось сочувствие и беспокойство.

Он спросил:

— У тебя есть что-то, что помогло бы ей заснуть? Она уже который час не может успокоиться, всё плачет…

Таласма недолго подумала и уверенно кивнула:

— Могу приготовить усыпляющий отвар. Всегда действует как надо.

— Спасибо.

Каджитка вышла к прилавку, начала копаться в ящиках, ища нужные травы и выкладывая их на стол, потом зажгла небольшую жаровню. Габриэль сел рядом. Здесь была крапива, листья паслёна, какие-то высушенные синие ягоды, сморщенные шляпки неизвестных ему маленьких грибов и баночка с ароматной смесью морских водорослей. Было видно, что Таласма не в первый раз проделывает такое и уже хорошо знает рецепт.

Она вдруг поставила перед ним кружку пива.

— Ты ещё даже денег с меня не взяла, — напомнил Габриэль. Белая пенка на поверхности кружки тихо шипела и постепенно опускалась.

— Ты всегда платишь, — объяснила тавернщица. — Да и требовать с тебя сейчас… Потом рассчитаешься.

Эти слова прозвучали очень вовремя, потому что в кошельке Рэла осталось только несколько монет.

Таласма резала травы, выдавливая зелёный сок, мяла сухие листья в ступе, смешивала их с ягодами. Потом она выложила всё это на дно ковшичка, залила водой и поставила на огонь.

— Сейчас закипит — и готово. — Габриэль ничего не ответил, тогда каджитка всё же решилась спросить: — Что с ней случилось?

— Потеряла близких.

Рэл давно придумал этот ответ на случай, если она начнёт интересоваться. В конце концов он даже не солгал.

— Мне жаль. Но… хорошо, что у неё есть ты. Как вспомню вас… — Каджитка улыбнулась. — И теперь ты так заботишься о ней.

Габриэль только покачал головой.

— Это только со стороны так кажется. В День Шутника мы просто были пьяны, а больше нас ничего и не связывало. Так что нет, Таласма, я не привношу в её жизнь ничего хорошего.

— Другой бы ушёл сейчас.

— Не бросать же её в таком состоянии.

— Именно об этом я и говорю. Хорошо, что ты с ней.

Отвар закипел, и каджитка дала ему несколько минут постоять на огне, а потом сняла ковш и перелила всё в широкую глиняную миску — так быстрее остынет.

Габриэль быстро допил пиво, взял миску в руки и осторожно поднялся по лестнице, боясь расплескать хоть каплю. Когда он открыл дверь, Мэри посмотрела на него заплаканными глазами и призналась:

— Я думала, что ты навсегда ушёл.

— Почему? — Голос Габриэля по-прежнему звучал невозмутимым спокойствием. — Я ведь сказал, что не брошу тебя.

— Как тебе удаётся оставаться таким равнодушным?

— Вот, — он протянул ей отвар, — выпей. Должно стать легче.

Мэри дрожащими руками взяла горячую миску. Сейчас она напоминала ему запуганного дикого зверька, хотя ещё недавно она пыталась быть такой гордой и сильной, что никто и представить не мог, что сможет её сломить.

— И всё же… — Она сделала осторожный глоток. — Тебе… всё равно?

— Пей.

Мэри поняла, что объяснять ей свои чувства Габриэль не станет, потому небольшими глотками выпила весь отвар и вернула ему миску.

— А теперь ложись и ни о чём не думай, — потребовал Рэл, садясь рядом с ней. Волны её густых волос ласково заскользили на его пальцах. Мэри вздрогнула. Будто его близость могла её напугать. Хотя такая — может и могла.

Пока он гладил её, перебирая тёмные пряди в руке, Мэри перестала дрожать от непрерывных слёз. Её дыхание выровнялось, она начала посапывать во сне, и Габриэль медленно убрал руку, чувствуя себя бесконечно благодарным алхимическим способностями Таласмы. Он подождал ещё какое-то время, наблюдая за глубоким крепким сном девушки, а потом взял ключ, вышел из комнаты и закрыл дверь снаружи.

Когда он спустился, каджитка ждала его, сидя за столиком перед лампой. Она выглядела очень уставшей, но не могла себе позволить пойти спать — слишком волновалась за своих полуночных посетителей.

— Заснула, — коротко сообщил Рэл. — Спасибо…

— Да было бы за что. — Таласма пожала плечами.

— Что не осталась равнодушна. Мне нужно уйти на какое-то время. Не отпускай её никуда, пока я не вернусь. Вот ключ.

— Неужели твоё дело настолько срочное? Сейчас ночь!

— Срочное.

Таласма видела, что Габриэль настроен очень серьёзно, потому не решилась спрашивать о чём-то ещё и пообещала, что приглядит за Мэри.

Он вышел из «Дуба и патерицы» и быстрым шагом направился обратно к дому Касты. Ночь была достаточно темна, чтобы помочь ему остаться незамеченным и не вызвать подозрений, однако луны уже опускались к горизонту. Ещё час-два — и небо начнёт светлеть, а улицы города будут всё больше и больше наполняться людьми. Попадаться кому-либо на глаза по неизвестной причине не хотелось.

Проходя мимо храма, Габриэль замер и посмотрел на высокие шпили, поймав себя на странной мысли о том, что понимает свою мать. Когда ей стало страшно, она поверила в Богов, которым никогда не поклонялось. Ему тоже страшно? Он настолько перестал верить в себя, что нуждается в помощи? Неожиданно вспомнилась и та белая тень в Чейдинхоле: обычные люди не ходят в храм до рассвета. Спросить бы того ночного паломника, стало ли ему легче?

Потому что Габриэлю было невыносимо тяжело.

Он зашёл в дом и сразу же увидел Аркуэн, которая сидела у холодного камина и держала в руках брошенный здесь меч Мэри. На лезвии уже засохла кровь.

— Признаться, я не тебя надеялась здесь увидеть. — Аркуэн и впрямь выглядела удивлённой. По её сведениям, Габриэль сейчас должен был быть на другом конце провинции.

Он вдруг понял, что очень зол на неё.

— Пришла посмотреть на результаты своей работы?

— Моей? Это был приказ Слушателя. На это была воля Ситиса.

— Так сделала бы всё сама. Зачем надо было промывать Мэри мозги своей религиозной чушью?

— Так это ты забрал её.

— В том-то и дело что “забрал”. — Габриэль начал повышать голос. — Она сидела здесь, смотрела на свои руки и не могла понять, зачем сделала это. А потом она несколько часов без остановки плакала и просила убить её.

Аркуэн не собиралась идти на поводу у его эмоций.

— Ты обвиняешь в этом меня?

— И только тебя! Наплела ей про своего Ситиса и его волю, а как ей дальше жить с тем, что она сделала? Теперь, когда осознание этого пришло? Этого ты ей не сказала.

— Ещё скажу, если она захочет стать Душителем. Если нет, то продолжит медленно терять рассудок.

Габриэль сделал несколько шагов навстречу Аркуэн, и его резкость всё же заставила её вздрогнуть.

— Даже не смей снова к ней приближаться. Я знаю, что ты прекрасно манипулируешь людьми, но её жизнь ты и без того уже сломала. Так что не смей.

— Не забывай, что она не маленькая изнеженная девочка. Она Тёмная сестра, дело которой — убивать.

— И она этим не гордится. А теперь уходи отсюда. Я сожгу тела.

— У нас есть человек, который всё здесь приберёт.

— Который расчленит их и вынесет по частям из города в мешках?

— А ты предлагаешь сжечь тут всё? Убежище, дом? Весь город?

— Если понадобится — и весь город сожгу к Дагону. Плевать.

Аркуэн плавно поднялась на ноги, положила меч на кресло и сказала:

— Валяй. Делай что хочешь, Рэл. Мне тоже плевать уже на всё.

Она посмотрела на него таким взглядом, что Габриэль понял: Аркуэн и сама безумно от всего устала. Ей тоже было непросто. Ей тоже приходилось выглядеть сильнее, чем она есть, чтобы не сломаться от происходящего. Чтобы не сломались другие.

Или же этот взгляд был очередной её уловкой, чтобы Габриэль ей поверил.

* * *

Так страшно было видеть их такими. Худыми. Слабыми. Безвольными.

Мёртвыми.

Сколько жизней он уже отнял, сколько трупов видел. Да он сам уже наполовину мертвец, но такой пустоты в груди никогда не чувствовал. Не понимал, как вспоминать о них теперь. Как принять то, что они в самом деле погибли. Как убедить себя в их смерти. Он даже об отце с матерью до сих пор иногда думал так, будто они ещё здесь. Просто не рядом. Хотя уже столько времени прошло.

А сейчас — вот они. Перед ним. А он всё не может поверить в реальность произошедшего. Знает, что случилось. Но будто не с ним, не сейчас, не здесь. Будто совсем скоро он проснётся и выяснит, что это был сон. Во сне всегда так: кажется, что всё взаправду, но до конца поверить в страшную истину не получается.

Он бережно опустил её тело рядом с остальными — в тренировочном зале, где особенно плотно закрывалась дверь (на всякий случай), — и опустился на колени, сосредотачиваясь.

Вот осторожная искра неуверенно блеснула на плотной ткани платья Касты, прожигая в нём чёрное пятнышко. Потом осмелела, поползла тлеющей червоточиной в разные стороны, оставляя за собой дорожку пепла, перепрыгнула на белые волосы и вспыхнула гордым огнём, быстро переметнувшимся куда-то ещё. Вскоре всё вокруг обратилось в голодный погребальный костёр, выжигающий бездонную пропасть в его груди, и Габриэль не нашёл больше сил думать о случившемся. Формулу столь мощного огненного заклинания ему подарила Леонсия после его первого контракта. Теперь же она сама в нём и сгорает.

Он чувствовал, как магическое пламя лижет ему руки тёплыми языками и слышал треск сгораемых в нём тел — остальное перестало для него существовать. Были только пламя и пепел.

А потом он и сам стал пеплом.

Тьма отпустила его не сразу. Когда он открыл глаза, она ещё стояла перед ним густым непроглядным облаком, но потом взгляд прояснился, и Габриэль увидел покрытый копотью потолок. В комнате было пусто — огонь выжег всё, оставив после себя только серый слой золы, и добрался до двери, чтобы проникнуть в другие части Убежища и всё разрушить. Но обитая железом дверь выстояла, как Габриэль и предполагал.

Он посмотрел на свои руки. Ожогов не было. Магия огненного щита всё-таки сработала.

Когда он снова открыл глаза, сил всё ещё не было. Даже дышать приходилось с большим трудом, но Габриэль понимал, что должен выбраться отсюда на улицу. Видеть эту комнату не хотелось. Потому он заставил себя подняться, борясь с головокружением, и медленно направился к выходу, ничего перед собой не видя. От привкуса гари во рту тошнило. В ушах до сих пор ревело пламя.

Выбравшись из подвала, Габриэль с безразличием заметил, что уже близится полдень. Он практически не отдавал себе отчёта в собственных действиях, не обращал внимания на тревожные взгляды прохожих и упрямо шёл к «Дубу и патерице», даже не помня зачем. Ему ни до чего не было дела.

Зайдя внутрь, он подошёл к Таласме, попросил у неё ключ и поднялся в комнату к Мэри. Он не знал, о чём сейчас говорить, потому в мутном разуме мелькнула короткая мысль: лишь бы она ещё спала. Мелькнула — и тут же забылась.

Мэри не спала, но уже и не плакала. Она лежала на кровати, пронзая отрешённым взглядом стену, но появление Габриэля заставило её испуганно посмотреть в его сторону. И Рэл увидел в её глазах настоящий ужас.

— Что с тобой случилось?.. — Она слезла с кровати, приблизилась и коснулась холодной рукой его щеки. Он почему-то вздрогнул.

И не сумел ничего сказать.

— Рэл, ты в порядке?

— …да.

Габриэль сделал шаг в комнату и тут же упал без сил.

* * *

За окном шумел сильный дождь, и ветер гремел открывшейся ставней, заставляя старые петли болезненно стонать. Было сумеречно, мягкий полумрак обволакивал комнату и не сразу позволил разглядеть высокую худую женщину, сидящую подле кровати и смотрящую в окно.

— Где Мэри?

Аркуэн медленно повернулась к нему, её холодный взгляд был спокоен и холоден. Голос прозвучал так же:

— В Рейлесе. И она быстро придёт в себя. А вот начёт тебя я сомневаюсь.

Габриэль приподнялся на локте. Сил на злость не осталось. Да и слова эльфийки до него доходили не сразу.

— Хорошо, что у тебя хватило ума не сжигать всё Убежище и не ставить под угрозу безопасность города, — продолжила Аркуэн. — И я рада, что ты сам остался жив.

— Аркуэн… — В горле было до скрежета сухо, потому голос прозвучал слабо. — Не забирай Мэри. Не заставляй её больше…

— Хватит уже волноваться о ней. Она сама пошла на это и сама решит, как теперь с этим жить. — Аркуэн расстегнула сумку и вынула прозрачный флакон, в котором плескалась мутная жидкость. — Выпей.

Рэл не спрашивал, что это. Ему не сразу удалось вынуть пробку ослабшими пальцами, а Аркуэн молча смотрела на него выразительным взглядом, в котором Габриэль видел то сочувствие, то нечто сродни восхищению. И он не понимал её.

Потому спросил прямо:

— Зачем ты здесь?

— Ты вывел ситуацию из-под контроля, Габриэль. И сейчас я понимаю, что Люсьен вовремя отговорил меня совершать ошибку. Контролировать тебя у меня не получается.

Габриэль выпил зелье, и дышать стало значительно легче. Силы, растраченные на столь ужасное заклинание, очень медленно возвращались. Аркуэн усмехнулась:

— У него, я смотрю, тоже.

— И чего мне ожидать, когда я вернусь в Чейдинхол?

— Думаешь, он не знал, что ты рванёшься сюда? Люсьен давно уже привык к таким выходкам за время работы с Дамиром.

Имя отца напомнило Габриэлю о том, что Очищением ничего не закончилось. Может, Слушатель считает иначе, но Габриэль знал, что они всё ещё в большой опасности, потому у него не было времени на отдых. Он поднялся на ноги.

— Не в курсе, где сейчас Дафна?

— Я давно её не видела.

— А Матье?

Аркуэн поспешила его приструнить:

— Рэл, сейчас тебе нужно вернуться к Люсьену. Теперь ты не рядовой убийца, который большую часть времени делает то, что ему вздумается. Теперь ты Душитель. Отнесись к этому серьёзно.

Он обдумал её слова.

— Ты права. Что будет с Мэри?

— Не волнуйся, я о ней позабочусь.

Эльфийка сказала это очень трепетно и участливо, так, что Габриэль ей поверил — сейчас, когда несчастной Мэри здесь не было. Сейчас он понимал, что у него и без неё есть поводы для беспокойства.

Он по привычке осмотрел комнату, вспомнил, что у него нет с собой никаких вещей и попросил:

— Можешь дать в долг?

— Без проблем. Только раньше утра ты отсюда не выйдешь. Хватит с тебя ночных прогулок под дождём.