К утру тяжёлая туча ушла дальше на север, и над центральной частью Сиродила выглянуло солнце. Габриэль не спешил. Он всё ещё чувствовал выворачивающую на изнанку боль в груди после потери магических сил, потому ехать верхом было опасно: дорога перед глазами часто расплывалась тёмными пятнами, уставшее тело не слушалось, мышцы болели, свербела раненая рука. Валет, кажется, чувствовал состояние своего всадника и вышагивал спокойно и ровно, монотонно цокая подковами.

В Имперском Городе Габриэль сделал длительную остановку: пообедал в трактире перед Мостом Талоса и забрал Гарпию из местной конюшни. В отличие от Валета, вороная щадить нового хозяина не собиралась и вела себя крайне норовисто, не позволяя ему расслабляться.

Так что к Чейдинхолу он добрался только к полуночи третьего дня, вымотанный дорогой и минувшими событиями, но сразу решил наведаться в Фаррагут и не откладывать встречу с Уведомителем.

Лашанс работал за алхимическим столом над новым ядом, и этот процесс настолько завладел его вниманием, что, когда Габриэль спустился в подземелье, он никак не отреагировал на его появление. У Рэла не было сил волноваться об этом. Наверное, он должен был переживать, что ослушался приказа Уведомителя, уехал в Коррол без предупреждения и пытался остановить Очищение вопреки решению Слушателя… но ему было плевать. Он опустился в кресло, прикрыл глаза и спокойно стал ждать, когда Люсьен закончит возиться с ядовитыми травами и ягодами аронии.

В тишине старинной крепости, нарушаемой лишь осторожным стеклянным звоном работы алхимика, мысли и воспоминания нахлынули с разрушительной силой. Оставшись наедине с самим собой, Габриэль снова невольно начал думать о Леонсии и Тавэле, о Фалько, который, наверное, ещё надеется дождаться их в обозначенном месте встречи, о Мэри, сквозь слёзы смотрящей на свои окровавленные руки, о Дафне, которую сейчас очень хотелось увидеть, и об отце с матерью. А ещё о самом себе. О том, каким он всегда хотел быть и каким стал на самом деле. Вспомнилась та маленькая девочка в замке Анвила, жизнь которой он отнял без капли сожаления, не тратя много времени на раздумья. Он ненавидел себя.

Мерный убаюкивающий стук стеклянных приборов вдруг затих.

— Разговор можно отложить до утра, — спокойно предложил Люсьен, и его тихий голос сейчас показался громче ночного ветра.

Габриэль не хотел ничего откладывать.

— Что будем делать дальше?

Имперец кивнул, понимая такую решительность, потом встал, снял с верхней полки небольшой ларец и убрал в него только что сваренные яды.

— Во всей этой истории есть пара моментов, до которых я сам никогда не мог добраться. — Габриэль заметил, что Люсьен старается говорить осторожно, следит за словами. — Я рассказывал тебе, что Дамиру приходилось скрываться от Чёрной Руки. Он пытался найти предателя, чтобы оправдать себя, и вскоре сообщил мне, что у него что-то есть. Только передать эту информацию не успел. Я на протяжении всех этих лет строил самые безумные догадки о местонахождении его убежища, но ничего не нашёл. А теперь у меня есть ты.

Габриэль не совсем понимал, к чему он ведёт.

— И ты думаешь, что мне это удастся? Я всё это время даже не знал, кем он был. Как я пойму, где его убежище?

— Дафна должна знать.

— И почему ты сам не мог спросить её об этом?

— Спрашивал. Она ответила, что не знает. Но мне показалось, что она солгала.

— То есть мне она скажет?

— То есть ты мог бы попытаться найти способ всё узнать, не вызывая подозрений. Дафна не доверяет мне. Она винит меня в смерти брата, и… я её понимаю. А тебе она доверяет.

Габриэль считал эту затею крайне странной и заранее обречённой на провал. С другой стороны, их дом в Лейавине давно был продан, из вещей осталась только небольшая коробка у Дафны, которую она куда-то спрятала, и возможность найти место, где отец какое-то время жил, выглядела заманчивой.

— И как ты себе это представляешь?

Люсьен ухмыльнулся:

— Придумаешь что-нибудь.

— Хорошо, — согласился Рэл. — Постараюсь сделать всё возможное.

— Ты сделаешь даже невозможное, Терребиус.

От этих слов пробрала неясная дрожь. Габриэль заставил себя это побороть и спросил:

— А что насчёт второго момента?

Лашанс отчего-то помрачнел.

— Это крайняя мера. Если с убежищем ничего не получится.

Рэл понял, что больше Люсьен ничего ему не скажет, и осмелился предположить:

— Что если это Сара?

Уведомителя ничуть не удивило такое обвинение.

— И я прекрасно понимаю, почему ты сделал такой вывод, — ответил он. — Всё замечательно подходит: безумец с колоссальными магическими способностями, приближённый Слушателя, профессиональный убийца… Он прекрасно вписывается в роль предателя. Да к тому же ещё и предложил Очищение. Всё так удачно складывается, прямо как в тот раз с Дамиром и историей о Кэмлорнском Охотнике.

— Считаешь, что Сара не виноват?

— Я хочу, чтобы у меня были не только домыслы. Нам нужны улики, Рэл. Хоть что-то.

Слова Люсьена звучали разумно. Габриэль решил сразу перейти к делу:

— Не знаешь, где сейчас Дафна?

— Из провинции она точно сейчас бы не уехала, в Братстве не появлялась. Скорее всего, играет свою роль в Бруме.

— Значит, туда я и отправлюсь.

Рэл не собирался оставаться в Фаррагуте, потому резко поднялся и быстрым шагом прошёл к выходу. Люсьен за его спиной тихо сказал самому себе:

— А я пока что присмотрюсь к Саре…

* * *

Ночь в Чейдинхоле была ясной и свежей. По поверхности реки стелился густой туман и растекался среди молодых деревьев на берегу. В тёмном небе мерцали звёздные осколки, пахло летней свежестью: сырой землёй, цветами и сухими травами. И эта умиротворительная меланхолия была настолько всепоглощающей, что сопротивляться ей не получалось.

Рэл посмотрел вверх и шумно выдохнул — в воздух вырвалась белая струйка пара. Он вновь остановился под витражами, переливающимися в свете лун. Будто что-то внутри не позволяло пройти мимо. Он мог бы сделать над собой усилие и идти дальше, но почему-то образ того ночного паломника никак не уходил из памяти. И он сделал над собой другое усилие.

Он открыл дверь.

Внутри оказалось очень тепло и спокойно. На главном алтаре мерно коптили свечи, и их свет едва ли справлялся с ночным мраком, но большего и не требовалось: кроткие огненные мерцания под высокими тёмными сводами создавали удивительный уют, которым хотелось наслаждаться. Однако Габриэль чувствовал себя странно. То ли из-за того, что воздух был насыщен мягкими ароматами благовоний, от которых у него кружилась голова, то ли из-за осознания нелепости своего пребывания здесь.

Он стоял один посреди огромного длинного зала и смотрел, как у его ног переливается лунная дорожка, просочившаяся сквозь цветные витражи. Мать пришла сюда в поисках защиты. Пришла к Богам, чтобы больше не бояться. А он зачем здесь? Он не испытывал страха перед судьбой, не искал помощи, не надеялся на прощение кого-то свыше. Имел ли он право находиться здесь? Он, отнявший столько жизней и предавший столько людей?

Габриэль поднял глаза к центральному витражу и, ничего в нём не увидев, развернулся.

— Уже уходишь? — вдруг прозвенел за спиной мелодичный женский голос. Габриэль посмотрел по сторонам и увидел молодую эльфийку, молившуюся у одного из малых алтарей. Он не заметил её сразу из-за большой колонны, держащей свод часовни, но сейчас, когда она позволила себя обнаружить, сердце на долю секунды перестало биться. Она была высокой и стройной, как Леонсия, с такими же белыми волосами и мягкими чертами лица.

Ответить пришлось честно:

— У меня нет права находиться здесь.

— Но ты ведь не по ошибке здесь оказался. — Эльфийка ласково улыбнулась и села на одну из скамей спиной к нему. — Присядь.

Габриэль не хотел оскорбить её, но и на беседы не был настроен.

— Извини, но мне правда лучше уйти.

— В тот раз ты просто стоял рядом, сегодня решился зайти внутрь. Надеюсь, в следующий раз ты осмелишься посидеть здесь со мной или в одиночестве, если хочешь.

Её голос звучал так чарующе, что Габриэлю начинало казаться, будто всё это происходит не с ним. Эта эльфийка вызывала очень странные чувства.

— Так это ты была.

— Извини. Не хотела тебя пугать.

Её слова сбили Габриэля с толку.

— Почему ты считаешь, что напугала меня?

— Ты так не хотел попадаться кому-то на глаза… Может, если бы я тогда не вышла, то ты уже в тот раз решился бы.

Девушка продолжала сидеть к нему спиной. Она держала благородную осанку, и через лёгкую ткань светлого платья были видны выступающие кости лопаток и позвоночника. Рэл не представлял, как вообще можно быть такой тощей и ещё дышать.

— Что ты делаешь здесь по ночам?

— Слежу за алтарями, служу Девяти, встречаю редких странников вроде тебя.

— Ты служительница Девяти? — Габриэль удивлялся всё больше. Он обошёл скамью, чтобы посмотреть на альтмерку. Она и впрямь была очень молода, для эльфов — так вообще дитя.

Когда он встал перед ней, девушка подняла на него кристально-ясный взгляд. Не чёрный, как у Леонсии, а пронзительно голубой, словно осколки топазов под зимним ярким солнцем.

От проклятых благовоний стало совсем не по себе, и Рэл больше ни слова не сумел вымолвить. Стоял истуканом, смотрел на неё в оцепенении и разом вообще обо всём забыл.

Девушка заметила его нездоровый вид.

— Тебе нехорошо?

— Я в порядке, — отчеканил Габриэль и решил, что надо признаться: — Ты очень похожа на мою погибшую подругу.

— Соболезную твоей утрате. — Это прозвучало не просто формальностью. Альтмерка вложила в эти тихие слова столько эмоций, сколько он сам себе не позволял. Он ещё никогда не слышал от кого-то такой искренности. — Ты поэтому здесь?

— Я не знаю.

— Присядь.

На этот раз он не стал сопротивляться и сел рядом, устало ссутулившись и положив локти на колени. Какое-то время эльфийка молчала, заставляя Габриэля чувствовать себя полным идиотом. Чем дольше он сидел рядом, тем больше понимал, что совершает какую-то глупость. Или уже сходит с ума.

Потом эльфийка осторожно поинтересовалась:

— Как она умерла?

— Ей подрезали ноги и добили вертикальным ударом в грудь. Я не успел её спасти. Никого из них.

Служительница повернулась к нему, и в её красивых глазах застыл настоящий ужас. Габриэль уставился в одну точку впереди — на горящую алтарную свечу.

— Кого ещё ты потерял?

— Её отца — моего наставника. И ещё двух хороших людей.

Габриэль не знал, почему отвечал. Наверное, потому что больше никому о таком не расскажешь, а ей — незнакомке из храма — можно.

— То, что с ними случилось, поистине ужасно. Но разве ты считаешь, что в этом есть твоя вина?

— Отчасти. Я знал, что их ожидает смерть. И я промедлил.

— У тебя должны были быть на то причины.

— Не было никаких причин. Я осознавал, что делаю.

— Я не уверена, что ты сейчас-то это осознаёшь.

Рэл снова посмотрел на неё и некрасиво усмехнулся.

— Разве так заметно?

— Заметно, что ты сам в себе запутался. А я уверена, что если бы ты специально допустил их гибель, то не чувствовал бы свою вину так сильно. И не пришёл бы сюда в поисках ответов.

— Значит, я ищу здесь ответы?

— Судя по всему.

Габриэлю понравилось её предположение. Может, он и правда поэтому зашёл сюда? Ему не нужна была защита, ему не было страшно. Он хотел услышать ответы. Только какие вопросы нужно задавать, он не знал.

— Спасибо за разговор, — он изо всех сил попытался поблагодарить служительницу искренне. Но такой искренности, с какой говорила она, не получилось. — Но я должен идти.

Девушка вдруг смело удержала его за руку, не позволив подняться.

— Тебе нужно остаться. Там ты не справишься с этим.

— Почему ты хочешь мне помочь? Ты даже не знаешь, что я за человек и сколько всего натворил в этой жизни. Поверь, боги меня никогда не простят.

Эльфийка отпустила его руку и промолчала. Тихим треском пели свечи, серебрился звёздно-лунный свет, упавший под ноги, и Габриэль видел, как красиво гармонирует эта девушка с чистотой божественной обители. И как абсурдно смотрится здесь он.

— Извини, — зачем-то добавил Габриэль и всё же встал со скамьи, чтобы уйти.

— Расскажи мне, — неожиданно попросила вслед эльфийка. — Что с тобой случилось за всё это время?

— Разное, — уклончиво ответил Рэл. — И во всём виноват я сам.

Он уже сделал несколько шагов к выходу, и девушка беспокойно обернулась, громко попросив:

— Расскажи мне, Габриэль!

Он замер, не сразу сообразив, что не так. Потом почувствовал злость.

— Так ты меня знаешь? — Он подошёл к ней совсем близко, но сразу же остыл, когда этот неправильно-добрый и отчаянно-смелый взгляд посмотрел на него снизу с трепетом и преданностью.

— И ты знаешь меня. Я Элисаэль. Но ты зовёшь меня Лис.

Мир рухнул куда-то вниз и рассыпался пыльной крошкой этой безумной жизни, в которой Габриэль никогда не знал покоя и которая потеряла всякий смысл, как только он услышал это имя.

— Лис?.. — Габриэль опустился перед ней и взял её руки в свои ладони, не веря, что это не очередной его ночной бред. — Это в самом деле ты?

Она улыбнулась глупому вопросу.

— Конечно я.

— Столько лет прошло, а ты всё равно меня узнала.

— Твои грустные щенячьи глаза разве не узнаешь?

Рэл усмехнулся и отпустил её руки, только сейчас поняв, как странно это было. Перед ним сидела та самая Элисаэль, пухленькая маленькая девочка с белыми кудряшками и огромным добрым сердцем. Но теперь она была высокой и очень худой, её волосы падали на грудь ледяными волнами, а в глазах появилось что-то печальное, пришедшее после пережитых бед.

— Ты очень изменилась. Прости, что не узнал тебя сразу.

— Да нет, ты прав: мы друг друга совсем не знаем. — Элисаэль опустила белые ресницы и призналась: — Иногда я вспоминала того Габриэля из Брумы и пыталась представить, каким он стал. И вот ты здесь.

— Не оправдал ожиданий? — Рэл улыбнулся, и девушка пожала плечами. Ему было стыдно признаваться, что он давно перестал о ней вспоминать, потому спросил: — Значит, теперь ты служишь Аркею вместе с отцом?

— Да, замещаю его по ночам.

— И не страшно одной?

— Здесь? Разве здесь может случиться что-то плохое? — Габриэля вдохновляло то, как она говорит: от её слов веяло спокойствием и любовью. Ей нравилось то, чем она занимается. — Иногда сюда приходят люди, — едва слышно продолжила Элисаэль. — Такие, как ты. Одинокие, запутавшиеся, потерявшие покой.

— И находят ответы?

— Находят. Здесь никого больше нет: ты, я и Боги. В такой тишине как нельзя лучше получается услышать то, чего нельзя услышать в суете обычных дней. Поэтому не бойся, Габриэль. Что бы там ни случилось — расскажи.

Её взгляд был таким пронзительным, что сопротивляться не получалось. Но и допустить, чтобы она слышала обо всех этих ужасах, он не мог. Поэтому он начал очень осторожно:

— Всё непросто, Лис. Ты хотела знать, каким я стал, так вот: я стал очень жалким человеком. Вся моя жизнь — это грязь, кровь и смерть, это бездонная мгла, из которой мне не выбраться. И окружают меня такие же, как я. Более того — всегда окружали. Сейчас я многое узнал о своих покойных родителях: они оказались совершенно не такими, какими я их запомнил. И мне всё ещё странно думать, что отец, всегда бывший для меня героем, с которого я должен брать пример, был убийцей. Что мать, каждое утро водившая меня в храм, обладала нестабильным магическим даром и крайне шаткой психикой. Что на самом деле их смерть была не такой обычной, как я всегда думал. Но самое странное, что это знание ничего не изменило: я всё ещё люблю мать и всё ещё хочу быть таким, как отец. Речь не о светлом герое из сказок, Лис. — Рэл заметил, что она вздрогнула от последних слов, хотя он изо всех сил старался говорить так, чтобы не напугать её. Не получилось. — Извини. Лучше мне заткнуться и уйти отсюда.

Альтмерка предпочла не услышать последних слов.

— Почему ты хочешь быть, как твой отец?

— Потому что он умел контролировать любую ситуацию. Он не позволил бы случиться непоправимому. А я позволил.

Эльфийка догадалась:

— Это связано со смертью твоих друзей?

— Да.

Она накрыла ладонью его руки.

— Ты не должен винить себя в этом. Это случилось, случилось страшное, но это сильнее нас с тобой. Разве могут обычные люди хоть как-то повлиять на эту силу?

— Я мог.

— Ты хотел бы. Но не мог. Потому что иначе этого бы не случилось. Ты не всесилен, Габриэль. Не кори себя в том, что не в твоей власти.

Сейчас Рэл подумал, что она права. Даже если бы он успел в Коррол и остановил Мэри, что было бы дальше? Он собирался в одиночку противостоять Чёрной Руке? Он не прожил бы и дня. Но сейчас он жив, и у него есть цель. Он должен найти предателя.

— Спасибо, Лис. Ты права: я не должен сожалеть о прошлом, я должен не допустить такого будущего. Поэтому мне нужно идти. У меня есть дела.

Сейчас он не позволил бы ей себя остановить. Элисаэль понимала это и спросила:

— Ты ещё вернёшься ко мне?

— Считаешь, что нужно?

— Я была бы рада вновь тебя увидеть.

Габриэль сумел улыбнуться.

— Тогда вернусь.

Может, он не солгал ей. Находиться рядом с Элисаэль было необъяснимо приятно, и даже сейчас хотелось отложить отъезд в Бруму, чтобы остаться здесь подольше. Только предатель ждать не станет.

Вот уже несколько часов он видел перед собой только развевающуюся вороную гриву. Стены Брумы возвышались впереди, в широком горном перевале, и здесь, на севере, было морозно. Гарпия недовольно фыркала, когда колючий снег падал на ресницы, а Рэл время от времени растирал замёрзшие руки, жалея, что не додумался обзавестись перчатками, прежде чем возвращаться в заснеженный город. За время, проведённое в столице и в Коловии, он успел отвыкнуть от северного климата.

Дорога, беспрерывно поднимаясь в гору, петляла змеёй. Каменная колея от колёс обледенела и укрылась рыхлым снегом, но Рэл помнил, что по весне этот путь превращался в настоящие горные реки, и неизвестно, в какое время года здесь было опаснее. Однако уже скоро тракт сделал последний виток и поднялся на относительно ровное место к большим городским воротам. За стенами высились шпили часовни, и Габриэль невольно вспомнил, что именно здесь несколько лет назад он встретил юную альтмерку, путешествующую вместе с родителями-паломниками. Мысли об Элисаэль не покидали головы от самого Чейдинхола. От воспоминаний о ней неизменно учащался пульс, но Рэл не знал, почему его так взволновала эта встреча. Жизнь, несущаяся ворохом безумных событий, вдруг преподнесла такой неожиданный приятный сюрприз, и перестать думать об этом было невозможно.

Спешившись у конюшен, Габриэль взял вороную под уздцы и передал в руки подоспевшему мальчишке, помогающему матери на конюшне.

— Привет, Хальдор. — Рэл улыбнулся подростку, но тот, похоже, не узнал его и хмуро буркнул в ответ короткое приветствие. Это выглядело забавно.

Когда Хальдор увёл лошадь, Габриэль осмотрелся и глубоко вдохнул знакомый воздух Брумы: с запахом сена, смолистых дров, дыма и морозных елей, — а потом зашёл в город. У ворот дежурил какой-то незнакомый караульный, ещё нестарый имперец с пышными усами, и видеть новые лица было непривычно. Однако пейзаж Брумы не изменился: всё те же деревянные дома, тот же укрытый снегом храм, та же статуя Талоса, с которой ребятня гоняет тощих птиц, и те же угрюмые горожане.

Габриэль свернул на знакомую широкую улицу, ведущую вдоль крепостной стены, и вскоре остановился перед дверью большого богатого дома, украшенного резными узорами и дорогими наличниками. Постучал.

В ответ отозвалось только гулкое эхо. В это время Дафна обычно бывает в замке, а открыть дверь самостоятельно не представлялось возможным: без ключа внутрь не попасть, да и обойти заклинание защиты мог бы только очень сильный маг. У Габриэля не было ни ключа, ни соответствующего таланта.

Он окликнул патрулирующего улицу стражника:

— Эй! Графская чародейка в городе?

— Утром уходила в замок.

Рэл кивнул. Обычно Дафна возвращается с работы поздно вечером, поэтому у него в запасе оказалось несколько свободных часов, которые нужно было на что-то потратить. И он направился в самый конец улицы, по пути заглянув в таверну и купив бутылку мёда, туда, где сквозь толстые стены слышались удары кузнечного молота, где стоящий под окнами жар топил снег и пахло раскалённой сталью.

Когда он зашёл в кузницу, Фьотрейд выправлял новый клинок и был так погружён в работу, что ни на что не обращал внимания. В его руках звонко пел молот, вокруг наковальни разлетелась красная стальная крошка, и эта картина была так привычна для Габриэля, что он невольно улыбнулся, вспоминая проведённое здесь время. Именно за этим горном он начал познавать основы кузнечного ремесла, именно эти сильные руки помогали ему ковать самый первый меч. Фьотрейд всегда был сосредоточен, бормотал что-то себе под нос, иногда улыбался, порой хмурился, и Габриэль понял: рождался новый шедевр. Не просто рабочий меч, а оружие, у которого есть собственный характер и душа.

Кузнец опустил заготовку в масло, и сталь зашипела, выбрасывая в воздух клубы белого пара. Габриэль решил, что это лучшее время для того, чтобы привлечь внимание.

— Важный заказ или что-то для себя?

Норд поднял прищуренный взгляд, разглядел своего гостя, и его удивление было столь велико, что он едва не выпустил клинок из рукавиц. Он нелепо положил его на наковальню, поспешно стянул защиту с рук и, широким шагом приблизившись к Рэлу, сгрёб его в крепкие объятия так, что пробитое плечо снова неудержимо заныло.

— Шоровы кости, — прошептал он в недоумении, а потом всё же отпустил парня и посмотрел на него гордым слезящимся от жара взглядом. — Габриэль! В самом деле ты? Где ж ты пропадал столько лет?!

Рэл потряс содержимым бутылки:

— Всё рассказывать — одной не хватит.

— Так у меня ещё есть, проходи давай!

Пока Габриэль снимал сапоги и плащ, Фьотрейд потушил горн и убежал на второй этаж собирать на стол. В его доме мало что изменилось: было видно, что недавно меняли несколько ступенек на лестнице (они выглядели совсем свежими), и среди товара на продажу лежали новые полуторные мечи и топоры похожие на работу хаафингарских мастеров — раньше Фьотрейд такого не ковал. Значит, искал что-то новое.

Поднявшись, Рэл увидел, как норд выставлял на стол всё съестное, что есть в доме. Он суетился, наспех протирал кружки и тарелки старым полотенцем, выбирал из запасов мёда самое лучшее одному ему известным способом и причитал, что «надо было хоть предупредить, уж я бы что-нибудь прикупил!»

Габриэль решил, что его пора остановить:

— Ты будто к свиданию с женщиной готовишься. Угомонись уже.

Он снял меч и поставил его у стены. Это не укрылось от внимания Фьотрейда.

— А чего у тебя ножны справа?

— Временное неудобство. — Габриэль сел за стол, но кузнец не утратил интерес к мечу и, сжав ладонью рукоять, вытащил его из ножен.

— Красота какая. Твоя работа?

— Пару лет назад выковал.

— Удобный. — Фьотрейд для проверки раз рассёк воздух и вернул оружие на место. — Не забыл, значит, как молот в руках держать?

— Я без кузницы с ума сходить начинаю. Когда ушёл из Брумы, устроился в Имперском Городе подмастерьем. Там мне, конечно, свободно вдохнуть не давали, но поднатаскался я хорошо. Недавно вот в Корроле довелось поработать.

Фьотрейд внимательно слушал и удовлетворённо кивал. То, что его ученик столь многого сумел добиться, несомненно заставляло его гордиться и им, и самим собой.

— А теперь где?

Рэл признался:

— Пока есть кое-какие семейные дела, но вообще чейдинхольская кожевница звала работать кузнецом в её магазин. Думаю согласиться.

— Не думай даже — соглашайся! А если хочешь, то можешь остаться у меня. Будем как в старые добрые… — Фьотрейд улыбнулся, сел напротив и открыл принесённую Рэлом бутылку. Сладкий пенящийся напиток полился по кружкам. — Так ты женился?

— С чего ты взял?

— Ну, семейные дела…

Габриэль засмеялся.

— Нет, ещё не женился. Это я о Дафне.

И всё же обойти такую тему стороной норд никак не мог.

— А собираешься?

— Жениться? — Габриэля невообразимо веселили подобные вопросы. Он выпил мёду и ответил: — Нет. С моим образом жизни заводить собственную семью… ничего хорошего не получится.

Фьотрейд почесал заросший подбородок и ненавязчиво заметил:

— У здешнего капитана стражи дочка такой красавицей выросла…

Рэл был вынужден признаться:

— Я не обделён женским вниманием, Фьотрейд, просто серьёзные отношения изначально обречены на провал, потому что я мотаюсь по всему Сиродилу и каждый раз удивляюсь, что ещё жив.

Кузнец задумался, а Габриэль вспомнил, что до своего ухода из Брумы с юной дочкой капитана стражи он водил близкую дружбу. Слишком близкую. За ней тогда чуть ли не все брумские парни бегали, но её отца не побоялся только Габриэль. Интересно, какая она сейчас?..

— Так если останешься в Чейдинхоле или сюда вернёшься насовсем… — вдруг протяжно сказал норд. — Неужели не хочешь, чтобы тебя всегда встречала любящая жена и толпа детишек?

Габриэль почему-то со страхом понял, что не собирается отрицать. Более того снова вспомнилась Элисаэль, нежная эльфийка с ласковыми руками, которая — хватит уже обманываться — ему понравилась.

— А сам-то чего? — Рэл решил нанести ответный удар. — Так и будешь влюблённым мальчишкой робеть перед Вильгельмой?

Фьотрейд скривил улыбку и хотел бы отделаться от неудобного вопроса, мол, мал ещё так упрекать меня, но потом опомнился и вынужденно ответил:

— Так у неё сын взрослый уже…

— Я был таким же сопляком, когда отец умер. И, поверь, именно благодаря тебе я не чувствовал себя сиротой.

Фьотрейд состроил пренебрежительную гримасу, показывая, что не признаёт таких сантиментов, но на самом деле ему было приятно это слышать. Габриэль спрятал ухмылку за кружкой.

Они говорили обо всём. Фьотрейд рассказывал о важных заказах, о том, что происходит в городе, мечтал, как бы славно они с Габриэлем работали вместе, если бы он решил остаться в Бруме. А Габриэль говорил об Арене, о родителях, даже упомянул Элисаэль, и Фьотрейд тотчас припомнил дочурку саммерсетского торговца луками, заметив, что он всегда ухлёстывал за эльфийками. Рэл никогда этого и не отрицал.

В итоге, зайдя к кузнецу на пару часов, он просидел с ним до поздней ночи и опустошил не одну бутылку. Габриэль пообещал больше не пропадать на такое длительное время, обнял Фьотрейда и вышел на улицу, уже укрытую ночной мглой. Шёл тихий снег, под сапогами скрипел лёгкий мороз, и вокруг было так тихо и безмятежно, что наступление утра хотелось оттянуть любыми способами. Габриэль уже и не помнил, когда в последний раз смог позволить себе вот так не спеша идти по улице и ни о чем не волноваться.

Хотя волноваться, конечно, было о чём.

Пройдя мимо дома Дафны и не заметив света в окнах, Габриэль решил, что не стоит будить её своим неожиданным визитом, и зашёл в таверну у ворот, не закрывающуюся на ночь. В зале сидел хмурый вышибала, смеривший посетителя уставшим взглядом, и очень медленно читал какую-то дешёвую книжку, ведя пальцем по сложным буквам. Рэл про себя поощрил его тягу к знаниям, прошёл в дальний конец зала и сел у потухшего камина, собираясь подремать до рассвета. Но внимание привлекла женщина в чёрном, которую он не сразу заметил. Она вдруг встала из-за стола и целенаправленно пошла навстречу, словно узнала его. Габриэль же смог понять, кто это, только когда уродливый шрам на лице стал различим.

— Неожиданная встреча. — Мэри подвинула один из стульев и села напротив, сложив руки на высокой спинке. Габриэль смотрел на неё и никак не мог понять действительно ли эта Тёмная сестра и та несчастная девушка, которая плакала в его объятьях, один и тот же человек. — Что ты здесь делаешь?

Рэл не ответил на её вопрос, потому что не мог промолчать о ней самой:

— Зачем ты обрезала свои косы?..

— Так удобнее работать.

Мэри, всегда очаровывающая его своими длинными густыми волосами, спадающими на грудь двумя толстыми косами, теперь носила короткую мужскую причёску и выглядела с ней нелепо и болезненно. Из-за этого шрам на её лице становился ещё заметнее.

— Значит, у тебя здесь работа?

— Вроде того.

Габриэль понимал, что именно случилось с Мэри. Аркуэн наверняка поставила её перед выбором: либо она берёт себя в руки и делает то, что должно, либо навсегда забывает о Тёмном Братстве.

— И кто?

— Да так, один старый чародей. Не местный. Так почему ты здесь?

— Приехал навестить Дафну.

Мэри усмехнулась:

— Не впустила? У меня есть комната наверху, если хочешь, мы могли бы…

— Не думаю, что нам стоит.

Кажется, его отказ удивил её.

— Не очень на тебя похоже.

— Это ты на себя не похожа.

— Всего лишь новая причёска.

— Речь не о причёске.

Мэри гордо подняла голову и посмотрела на Рэла надменным взглядом, ничего не ответив. Он смотрел в ответ устало и равнодушно: был слишком разочарован в ней, а ещё не совсем трезв, чтобы переживать об этом. Он помнил каждое слово, которое говорил ей в Корроле. Но она сделала свой выбор и после того, что случилось, продолжила слепо работать на Тёмное Братство. Габриэль больше не обманывался насчёт неё. Он знал, что ради собственной цели Мэри готова идти по головам, и это отталкивало. Мэри хотела доказать что-то самой себе, пыталась выглядеть сильной и вести себя так, будто никакие чувства не могут её ранить. А Габриэль так не мог. В отличие от Мэри, он не отрицал, что Очищение что-то сломало в нём.

— Зачем ты приехал к Дафне? — этот вопрос прозвучал безо всякой заинтересованности.

Габриэль ответил так же безразлично:

— У меня к ней личное дело, касающееся только нас с ней.

— И это никак не связано с Семьёй?

Он усмехнулся тому, как пафосно и неестественно это слово прозвучало из её уст. Может, она сказала так из-за вышибалы, который мог слышать их разговор, а может пыталась вложить в это какой-то свой смысл.

— Никак.

— А ты сам-то с ней теперь связан? Что ты делаешь у Лашанса?

— Работаю над кое-чем, я не имею права это обсуждать. После я планирую уйти.

Габриэль видел, что её задело это. От былого высокомерия не осталось и следа.

— Куда?

— Я тебе рассказывал.

Он заметил растерянность Мэри. Она не помнила. Недовольная его каменной неприступностью, она встала и еле слышно прошептала:

— Всё-таки это не я изменилась. Это ты стал совсем другим.

— Недавние события на всех повлияли. Ты выбрала свой путь, я — свой. И они совершенно разные.

— Если передумаешь, то я в четвёртой комнате.

Мэри бросила на него ещё один странный взгляд, в котором можно было различить то ли жалость, то ли страх, и скрылась на лестнице. Габриэль за ней не пошёл.

Остаток ночи он просидел в таверне: разговорился с вышибалой, выпил с ним пару чашек чая, узнал последние новости о городе и его жителях, — а в предрассветном полумраке вышел на улицу и направился к дому Дафны, оставляя первые следы в свежем снегу. Брума ещё и не думала просыпаться. Было тихо, безлюдно, холодно. Кое-где затоплялись печи, и редкие строчки дыма прорезали тёмное небо серыми пятнами. По инеевым деревьям прыгали большие чёрные птицы, пытаясь выцепить зорким глазом что-то съедобное.

В столь ранний час Дафна уже не спала. На кухне колыхались всполохи ламп, и Габриэль видел её силуэт за тонкими светлыми шторами. Он постучал.

Когда дверь перед ним отворилась, он словно снова попал в то время своей юности, когда жил здесь. В доме пахло мандаринами, привезёнными в Бруму с юга, старыми книгами и магией, пряными сладостями, дорогим парфюмом Дафны. И сама Дафна выглядела такой привычной и домашней: в тёплой удобной одежде, сонная, с растрёпанными волосами, уставшая от дел при дворе графини.

Он спросил как ни в чем не бывало:

— Чего не спишь в такой час?

Дафна улыбнулась, позволила ему зайти. Наверное, ей уже тоже было непривычно видеть в этом доме Габриэля. Она сочла его вопрос шуткой и не стала отвечать. Мягко посмотрела в родные серые глаза, увидела в них что-то заметное только ей и нахмурилась.

— Ты выглядишь очень уставшим.

Рэл отчитался:

— Плохо сплю в последнее время.

Но Дафна на это не купилась и покачала головой.

— Нет, дело в чём-то другом. — И она заговорила о магии: — Ты будто опустошён?..

Габриэль хотел бы избежать этой темы. Он прошёл в дом и с интересом осмотрелся. Здесь мало что изменилось, разве что идеальный порядок, за которым Дафна всегда старалась следить, куда-то исчез: обеденный стол на кухне был завален бумагами, рядом стояла грязная чашка с недопитым чаем, на ковре разлилось уже засохшее тёмное пятно, появившееся, когда она случайно столкнула чернильницу. Странно, Рэл всегда думал, что она невыносимый педант, а ей, оказывается, весьма комфортно в беспорядке.

Дафна не выдержала его молчания.

— Так что случилось?

— Устроил небольшой фейерверк на днях. — Габриэль понимал, что от неё не удастся что-либо утаить. К тому же с кем ему ещё говорить о магии и о происходящих с ним вещах, если не с Дафной?

— А подробнее?

— Сжёг тела в Коррольском Убежище. До сих пор в себя не приду.

Чародейка на мгновение удивилась, но потом заметно поникла и тихо поинтересовалась:

— Тавэл… тоже?

— Странно, что именно за него ты так переживаешь.

Габриэль хотел, чтобы она рассказала ему эту историю, и Дафна не стала ничего скрывать:

— От него я получила Тёмный Дар. Иногда… мне нужно было с кем-то поговорить об этом, и я говорила с ним. — Она почему-то улыбнулась, хотя её голос звучал грустно. — А теперь… ладно, это неважно.

Она пожала плечами, и Рэл неожиданно понял. Дафна знала, какая участь её ждёт: сотни лет одиночества, потому что она переживёт всех, кто ей дорог, если специально не будет искать смерти. Тавэл был единственным, с кем она могла обсуждать такие вопросы и на чей опыт могла бы положиться. От осознания этого ему стало страшно.

Габриэль попросил:

— Мне нужно будет поговорить с тобой об Анвиле.

— Очень срочно? — Он неопределённо помотал головой. — Тогда для начала тебе нужно отдохнуть. Иди к себе. Я скоро спущусь.

Это «к себе» очень тронуло. За время, проведённое за пределами Брумы, он перестал думать о доме Дафны как о доме. Да и никогда так не думал: из принципа. А сейчас понял, что Дафна всегда старалась делать всё возможное, чтобы ему здесь было хорошо, тепло и безопасно, чтобы он чувствовал, что здесь его любят и всегда ждут.

Рэл не знал, откуда в его голове столь сентиментальные мысли, потому только усмехнулся им и спустился вниз, в свою комнату.

Дафна не тронула в ней ничего, только иногда делала уборку. На полке стояли те же книги, в шкафу висела его одежда, на столе стоял огарок свечи, даже записка, которую он оставил ей, когда уходил, лежала на прежнем месте. Сейчас Габриэлю казалось, что это и вовсе не он писал. Он взял листок, перечитал слова, написанные каким-то чужим почерком, и вдруг почувствовал невыносимое отвращение к себе из-за того, что так поступил с Дафной. Трусливо ушёл от неё, не предупредив лично и оставив только эту короткую записку, текст которой звучал крайне резко и обидно.

Габриэль зажёг свечу, поднёс письмо к огню и оставил его на блюдце обращаться в чёрный пепел.

Дафна дала ему достаточно времени, чтобы сменить грязную дорожную одежду (Рэл с немалым удивлением обнаружил, что большинство его старых вещей стали ему заметно малы), размотать повязку на плече, осмотреть затянувшуюся рану и размять руку. Когда она зашла к нему, Габриэль заметил в её руках что-то завёрнутое в мягкую ткань и не сдержал любопытства:

— Что это? — Чародейка осторожно передала ему артефакт, и, откинув шёлковый край, Рэл увидел голубое сияние магического камня. — Это велкинд?

— Да, — спокойно отозвалась Дафна. — Он поможет тебе вернуть силы. Только амулет свой сними.

— С ума сошла тратить на меня настоящий велкиндский камень? Где ты его достала вообще?

— А тебя волнует?

Сейчас Дафна снова посмотрела на него как на глупого капризного мальчишку, с которым не было никакого сладу. Рэл случайно бросил взгляд на уже догоревшее письмо, снял амулет Лэйнерил и положил его на тумбу у кровати. Древняя айлейдская реликвия пульсировала в его руках сильной магией, озаряя небольшую комнату приглушённым голубым сиянием, и Габриэль, достав велкиндский камень целиком, неуверенно коснулся ладонью гладкой кристальной поверхности.

И почувствовал, как сила, выпущенная из небесного артефакта, переполнила его грудь невесомой лёгкостью. Из тела ушла уже привычная усталость, в маленькой комнате стало удивительно легко дышать богатым свежим воздухом, даже боль в руке утихла. Габриэль заметил, что кристалл потускнел и звонко треснул, и в голову пришла запоздалая мысль: амулет Лэйнерил не препятствует такой магии…

Рэл растерянно посмотрел на чародейку, и она улыбнулась.

— А теперь спи.

Ещё никогда сон не приносил столько удовольствия. Открыв глаза, Габриэль не сразу понял, где именно находится, но потом вспомнил Дафну, таинственный велкиндский камень и позволил себе расслабиться. Кровать была настолько мягкой и тёплой, что с пробуждением его будто вырвали из чьих-то ласковых объятий, и Габриэль всеми силами пытался вернуть то чувство лёгкого сна, который на него наслала Дафна, и ещё раз насладиться им.

Он лежал, рассматривал знакомую комнату и понимал, что был полным идиотом, когда ушёл отсюда. В маленькое окошко под потолком просачивался дневной свет, с улицы доносились оживлённые голоса, пахло терпким морозцем и снегом, а в доме было спокойно и тихо. Как и раньше.

Габриэль прислушался, пытаясь понять, дома ли сейчас Дафна. Вокруг стояла густая спокойная тишина, но вот в комнате наверху тихо скрипнул деревянный пол, через несколько минут на мягкий ковёр упало что-то тяжёлое, хлопнула дверца платяного шкафа. Габриэль улыбнулся и заставил себя выбраться обратно в этот мир.

Когда он вышел в коридор и поднялся наверх, дверь в комнату Дафны была приоткрыта. Он неуверенно постучал и всё же заглянул внутрь.

Чародейка куда-то собиралась. Она уложила длинные волосы в красивую причёску, надела дорогое пышное платье, выбрала большие золотые серьги с изумрудами. Габриэль узнал Дафну Терребиус, придворную чародейку её светлости Нарины Карвейн, всегда безупречно красивую, самонадеянную и гордую. Раньше он знал её только такой. Теперь он знал и другую Дафну Терребиус. Настоящую.

Дафна, пытающаяся самостоятельно затянуть корсет платья, не выдержала и повернулась к нему.

— Поможешь или так и будешь смотреть?

— Карвейн устраивает бал? — пошутил Габриэль и, подойдя сзади, грубыми руками поправил сбившуюся шнуровку.

— Да, праздничный обед для одного важного гостя. Затягивай туже.

Габриэль знал, что обеды во дворце проходили в то время, когда обычные люди уже давно поужинали и собирались спать. Значит, Дафна хотела прийти в замок до приезда ожидаемой персоны.

— Звучит так серьёзно, будто к вам приезжает Верховный канцлер. — Габриэль излишне сильно потянул крепкие шнурки на себя. За них он нисколько не переживал. А вот за Дафну переживал. — Я тебе спину не сломаю?..

Она вымученно улыбнулась.

— Ещё тяни, неженка.

— Кошмар.

Закончив с корсетом, он посмотрел на Дафну, и ему показалось, что она стала заметно бледнее. Но продолжать издеваться она ему не позволила:

— Сегодня прибудет специалист в области изучения магии акавири. Карвейн собирается показать ему свою коллекцию и купить новый артефакт — не просто акавирскую древность, а магический предмет. А я собираюсь задать ему несколько вопросов. Не каждый день приходится общаться с такими людьми.

— Так он человек? — с наигранной досадой спросил Габриэль. — Я думал, какой-нибудь цаэски.

Дафна укоризненно взглянула на его ребячество из-под пышных тёмных ресниц и передала драгоценное колье, чтобы он застегнул крошечный замочек на её шее.

— Ну вот теперь я тебя узнаю. Ты снова придуриваешься.

На этот раз Рэл быстро справился с поставленной задачей и услужливо поклонился, спросив:

— Прикажете ещё что-то, ваша светлость?

— Балбес, — рассмеялась Дафна, и Габриэлю почему-то самому стало хорошо оттого, что она больше не была такой серьёзной. — Извини, что вынуждена уйти. Знаю, ты хотел поговорить со мной, но… это ведь может подождать?

— Конечно. — С этим у Габриэля точно не возникнет никаких проблем. — Раз для тебя важна эта встреча.

— Крайне важна. Магистр Юлиан Флавий Церкиус совершил несколько экспедиций на Акавир, в течение многих лет занимался изучением культуры этого континента, и встреча с ним — возможность, которую нельзя упустить. К тому же он высокопоставленный член Синода, и, если я произведу на него должное впечатление, это может стать моим маленьким шагом вверх.

Габриэль по-настоящему удивился:

— Ты собралась в Синод?

— После распада Гильдии Магов я осталась на обочине магической жизни Империи, — не побоялась признать Дафна. — У меня нет связей, нет информации. Здесь я занимаюсь двором и чаще выступаю в роли советницы графини отнюдь не в магических проблемах. Мне это не нравится.

— А Тёмное Братство?

Она вздохнула, ещё раз посмотрела на себя в зеркало, поправила заколку в волосах и всё же сказала:

— В Тёмном Братстве мне тоже не нравится.

Габриэлю странно было признаваться в этом, но он её понимал. Он тоже чувствовал необходимость что-то менять в своей жизни и тоже хотел заниматься делом, которое приносит удовлетворение. Только осознание того, что в душе Дафны происходят такие же метания, выбивало его из колеи.

— А как же Матье?

Она не стала ничего говорить, и Габриэль, поняв, что не услышит ответа, решился попросить:

— Даф, ты когда-нибудь расскажешь мне, как вы с отцом стали убийцами?

— Когда-нибудь расскажу. — Она с улыбкой кивнула, затем сняла с вешалки тяжёлую меховую накидку и, примерив её, снова повернулась к зеркалу.

Рэл опять весело подбодрил:

— Выглядишь сногсшибательно. Этот Юлиан Флавий точно не устоит.

— Ему восемьдесят семь лет, не думаю, что женское очарование ещё может произвести на него впечатление.

— Кто знает, на что способны эти маги…

Дафна усмехнулась его низкопробной шутке и аккуратно накинула на голову капюшон.

— Мне пора, Габриэль.

— Я бы тебя проводил, но не хочу портить твою репутацию своим внешним видом.

— Балбес, — смеясь повторила Дафна и вышла на улицу. Габриэль увидел, что там начинался настоящий снегопад.

Какое-то время Рэл провёл в её тренировочном зале, заново учась держать меч правой рукой и отрабатывая привычные удары. Он хотел снова заглянуть к Фьотрейду и помочь ему в кузнице, а ночью, когда Дафна вернётся, попытаться разговорить её и узнать об убежище отца. С этими мыслями он снова подумал о её стремлении получить место в Синоде, и почему-то это вызвало волнение. Он будет рад, если у Дафны всё получится. Просто его пугали перемены.

Но ведь он сам жаждал этих перемен. Он уже твёрдо решил, что разоблачит предателя и уйдёт из Тёмного Братства. Он больше не тот парень, которым его нашла Аркуэн: выброшенный в большую жизнь и не знающий, что делать с этой свободой. Теперь он знал, чего хочет. Хочет не уподобляться Мэри, не цепляться за Тёмное Братство как за свою единственную спасительную ниточку, а плыть самостоятельно. Мэри боялась поднять голову, посмотреть вокруг и сказать Аркуэн «нет». Габриэль не боялся.

И в голову вдруг ледяной водой ворвалась мысль о присутствии Ваарис в Бруме. Она прибыла сюда на дело — отправить к Ситису приезжего старого мага. Таких совпадений попросту не бывает.

Рэл схватил меч, быстро оделся и выбежал на улицу, надеясь разыскать девушку до того, как она выполнит свою миссию. Он за считаные минуты преодолел полгорода, ворвался в таверну у ворот и целенаправленно поднялся в четвёртую комнату.

Дверь оказалась запрета, на его стук никто не отреагировал, тогда Габриэль спустился в зал, где уже собирался народ, отыскал взглядом угрюмого вышибалу и пробрался в его угол, загодя поздоровавшись каким-то несуразным жестом.

— Давно ушла та девушка, с которой я разговаривал ночью?

Здоровенный норд покачал головой.

— Я не видел, как она уходила. — Он окликнул трактирщика: — Эй, Олаф! Когда ушла та имперка со шрамом в пол-лица?

Хозяин лишь на мгновение задумался и ответил:

— Никуда она не уходила, я бы заметил.

— Проклятье! — Габриэль понятия не имел, что задумала Мэри и как теперь её остановить. Мысли о том, что останавливать её не надо, у него даже не возникло.

Он вышел на свежий воздух и поднял лицо к небу, чувствуя на коже тающие снежинки. Раз в Бруме были уверены, что синодский магистр прибудет сегодня, значит, вчера он отправил вперёд гонца — предупредить о своём прибытии. Мэри могла бы отправиться ему навстречу, сделать своё дело и безнаказанно вернуться. Но чародея наверняка сопровождает серьёзная охрана, и просто так убить его вряд ли получится.

Прибыв в Бруму, Юлиан Церкиус сразу же направится в графскую крепость. Можно будет попытаться убить его в суете городских переулков: любопытная толпа обязательно выйдет посмотреть, кто из знатных господ пожаловал в их одинокое снежное графство на этот раз. Однако Мэри вряд ли станет так рисковать. Слишком опасно.

Габриэль вспомнил их совместное дело с Леонсией. У них было несколько целей, но тот случай и этот были похожи: в замке устраивался большой праздничный приём по случаю приезда важного гостя. Без приглашения на такой обед попасть не удастся, но зато, если всё же найти способ, устранить цель будет несложно. Рэл почему-то думал, что именно так Мэри и поступит, ссылаясь на опыт своих братьев в Анвиле.

Бежать в замок и пытаться предупредить Дафну было глупо: Рэл мог и просчитаться с выводами. Поэтому он пошёл вниз по тракту, пытаясь увидеть впереди приближающуюся процессию. Начинались сумерки, и вглядываться в заснеженный лес приходилось особенно внимательно.

Видимо, караульные со стены раньше заметили нескольких путников вдалеке, потому что, когда их силуэты различил Габриэль, из города уже выехал управитель графини в сопровождении капитана стражи. Они неспешно двинулись вниз по дороге на своих мохноногих крепких лошадках, и Габриэль успел надеть на Гарпию узду, перекинул поводья через заинтересованно оттопыренные чёрные уши и догнал высланных вперёд людей графини.

Управитель Тормод высокомерно глянул на поравнявшегося с ним бродягу, но Габриэль не позволил ему заговорить первым и с ухмылкой сказал:

— Дафна волнуется, что вы, ребята, не слишком внимательны, чтобы обеспечить магистру Юлиану должную безопасность в городе.

Тормод был явно недоволен таким наглым общением с ним. К тому же, Дафна не предупреждала его о своём человеке.

— Передай ей, что она напрасно беспокоится. Уходи.

— Вы вообще в курсе, что едете встречать многоуважаемого чародея из Синода? И много вы понимаете в магии?

Стражник отвернулся от Габриэля и посмотрел на дорогу, не желая признавать того, что мальчишка прав. Тормод нахмурился, однако был вынужден разрешить:

— Ладно, если Дафна переживает, то держись позади и постарайся выглядеть незаметным.

Рэл учтиво склонил голову и придержал Гарпию, чтобы следовать за людьми графини сзади. Тормод узнал в нём племянника Дафны, а проблемы с графской чародейкой ему были не нужны, потому он и не стал спорить. Влияние Дафны при дворе оказалось Габриэлю на руку. Впрочем, очень скоро ему стало не до этих размышлений. Он посмотрел по сторонам, оценивая обстановку: вокруг рос снежный лес, и убийца мог спрятаться где угодно. Приходилось то и дело тревожно озираться, задерживать взгляд на каждом дереве, пытаться различить среди стука подков по замёрзшей земле чужие шаги. Габриэль видел каждую птицу среди чёрных ветвей, но из людей здесь были только они и гости, приближающиеся к Бруме.

Уже стало возможно различить, что путников было шестеро: двое высоких мужчин, сверкая бронёй, ехали впереди, ещё два охранника — сзади. Сам специалист по акавирским древностям тоже сидел верхом и весьма крепко держался в седле. На нём пестрела багряная мантия, украшенная тонкими узорами. Слева от лошади седовласого чародея чинно вышагивал красавец-жеребец пегой масти, явно гордясь своим всадником. Этот мужчина не приходился магистру слугой, как сначала подумал Габриэль. На нём тоже была дорогая чародейская мантия тёмно-синего цвета, на боку покоились изогнутые ножны. Он был статен, красив и уверен в себе. Ученик Церкиуса?

Тормод придержал коня, остановившись в полмили от незнакомых всадников, и шёпотом неожиданно поддел Габриэля, сразу заприметив его беспокойное поведение:

— Не пойму, кто из вас больший параноик: твоя тётка или ты?

Рэл хмыкнул, но ничего не ответил и продолжил, не отвлекаясь, оценивать обстановку. Вскоре он заметил, что сопровождающий магистра ученик пришпорил пегого и вырвался вперёд, чтобы переговорить с встречающими их посланниками графини. Мужчине было слегка за тридцать, и он всем видом показывал, что считает свою персону крайне важной и незаменимой, наверное, для целого Синода. От Габриэля не укрылся невзначай брошенный на него насмешливый взгляд, но обращать внимания на этого выскочку не было времени.

— Добро пожаловать в Бруму! — громогласно поприветствовал гостя норд. — Я Тормод, управитель замка и советник её светлости графини Нарины Карвейн. Она позволила мне выразить вам благодарность за принятие её приглашения от её лица. — Тормод указал на стражника: — Это капитан Бурд. Он и его люди обеспечат безопасность вашего пребывания здесь.

Дрессированный конь чародея отточенным движением припал на переднюю ногу, изображая поклон. Рэл не сдержал восхищённо-одобряющего кивка: этот парень будто с пелёнок был в седле.

— Уверяю вас, магистру Юлиану Флавию Церкиусу льстит такая любезность! — Его голос звучал благородно и звонко. Молодой чародей вышел из знатной семьи, умел красиво говорить и знал все тонкости этикета. Он не нравился Габриэлю. — Правду говорят, что люди Брумы славятся своими гостеприимством и добротой. Моё имя Викториан Маэрсон, я адъюнкт Синода и лучший ученик магистра Церкиуса. Он удостоил меня чести сопровождать его во многих экспедициях. — Маэрсон, не переставая улыбаться, провёл пальцами по светлым коротким волосам, смахивая назойливый снег, и заметил: — Мне не хочется показаться невежей, но вы забыли представить своего друга.

Тормод скривился, но был вынужден ответить:

— Чародейка графини излишне переживает о вашей безопасности, поэтому попросила меня взять с собой её помощника. Он… хороший телохранитель. Это Габриэль.

Рэл мысленно поблагодарил Тормода за то, что тот беспокоился о Дафне и не стал оглашать его фамилию. Маэрсон опять широко улыбнулся.

— Очень мило с её стороны. Рад знакомству, Габриэль. Так вы чародей?

Разговаривать с этим типом не хотелось, поэтому Рэл коротко ответил:

— Занимаюсь всем понемногу. — И демонстративно вновь осмотрел лес вокруг. Маэрсон всё понял.

— Передам ваши слова магистру, — жизнерадостно сообщил он Тормоду и развернул коня.

Уже через несколько минут подъехал сам Церкиус в сопровождении своих наёмников. Он обменялся лицемерными приветствиями с Тормодом, а потом посмотрел на Габриэля таким взглядом, будто знал, кто он и чем занимается. Габриэль сталкивался с людьми, которым довелось его ненавидеть, но столько скрытой злобы от совершенно незнакомого человека он ещё не получал. Растерявшись, он уважительно поклонился магистру, насколько это было можно сделать верхом, а потом устроился в конце колонны, чтобы не упускать чародея из виду.

В город они въехали без происшествий, и ничего подозрительного Габриэль не заметил. Он старался оставаться максимально внимательным, однако снова и снова прокручивал в памяти этот взгляд магистра и, кажется, начинал понимать, в чём здесь дело. Церкиус уже находился в преклонном возрасте, значит, наверняка был выходцем из упразднённой Гильдии Магов, а теперь являлся важным членом Синода. Обе эти организации боролись с некромантией, так возможно ли, что Церкиус увидел в Габриэле то же, что и Лэйнерил? Или для этого самому нужно хорошо разбираться в запретной магии?

Вопреки ожиданиям, толпа любопытных граждан не стала собираться на улице, чтобы поглазеть на гостя графини. Жители поглядывали на всадников, не отрываясь от своих повседневных дел, перешёптывались, когда они проезжали мимо, но не перекрывали им путь и не облепляли со всех сторон. Да и зачем бы: в Бруме Церкиуса никто не знал и он никак не мог повлиять на жизнь простых людей.

Город — это не заснеженная лесная дорога, здесь постоянно что-то происходит, мечутся прохожие, с разных сторон улицы разносятся крики, и Габриэль пытался уследить за всем этим, подмечая подозрительное поведение вон той высокой женщины в плаще, которая стояла у дверей храма, или пробежавшую перед лошадьми смелую девчонку. В итоге ему начало казаться, что в здравом уме до замка он не доедет. Он видел Мэри в каждой тени, отбрасываемой ветвями деревьев, в каждом человеке, мелькающем в поле зрения. Один раз он даже резко потянулся к мечу, но это лишь стая птиц взлетела со двора пекарни. Но кто-то же их вспугнул, не теряя бдительности, думал Габриэль, а потом смеялся над самим собой, когда из-за угла вышел тощий рыжий кот.

И всё же покушаться на жизнь старого магистра пока не собирались. Они уже въехали за крепостную стену замка и спешились у графской конюшни. Габриэль позволил себе на мгновение расслабиться: здесь было столько стражи, что и муха не пролетела бы. Он воспользовался возникшей паузой и отвёл Тормода в сторону.

— Можно мне войти в замок? Обещаю быть тенью.

После такой дерзости Тормод свободно мог приказать ближайшему охраннику вышвырнуть наглеца из города, но норд неожиданно согласился:

— Ладно. Но если Дафна уже в парадном зале, то тебе придётся отложить разговор.

— Разумеется.

Своих наёмников Церкиус решил оставить во дворе, и в главный зал дворца вошли только двое: сам магистр и его зазнавшийся ученик. Габриэль проскользнул за ними, держась на расстоянии, и направился в сторону боковой лестницы для прислуги, сделав вид, будто собирается пройти в кабинет Дафны. Уловка удалась, потому что Тормод проследил за ним суровым взглядом и поверил, что парень не станет мешать.

Рэлу много раз доводилось бывать здесь, поэтому он неплохо знал план внутренних помещений замка. Первым делом к гостям приставят лакеев и предложат комнаты на втором этаже, чтобы отдохнуть с дороги и переодеться к обеду. Само пиршество готовится в малом парадном зале, куда удобно носить горячие блюда прямо с кухни. Мэри может предпринять попытку отравить Церкиуса. Но если старику удастся пережить официальную часть приёма, графиня наверняка уведёт его показывать свою коллекцию, оставив остальных гостей развлекаться и не взяв с собой усиленной охраны. А обходить пару телохранителей и стремительно устранять цель Мэри давно обучена. В любом случае отдыхать Габриэлю не придётся.

Он поднялся на второй этаж и вышел в западное крыло, где обычно сновала прислуга. Этот коридор соединялся с главным, куда и привели Церкиуса, поэтому Габриэлю ничего не мешало наблюдать за происходящим из тени своего укрытия.

Чародеев поселили в центральных комнатах и в самом деле приставили к ним двух услужливых мальчишек. Рэл не рискнул оставлять наблюдение. Он не знал, как работает Ваарис, не знал, чего от неё ожидать, поэтому принял единственное верное, как ему казалось, решение — стать призраком Церкиуса, чтобы ничего не упустить.

Оставаться в тёмном коридоре, издалека наблюдая за дверьми в комнаты гостей, пришлось довольно долго. Габриэль сел на пол, прислонившись к стене, и одна проходившая мимо служанка удивлённо посмотрела на него, поинтересовавшись, хорошо ли он себя чувствует. Он попросил её не волноваться, коротко описав, что он здесь делает, и даже почти не солгав.

Графиня дала гостям достаточно времени, чтобы освоиться, но не позволила заскучать, поэтому Тормод поднялся уже через час и попросил следовать за ним. Габриэль дал им уйти и пробежал на другую чёрную лестницу, ведущую как раз к кухне. Здесь стояла такая суета, что до него никому не было дела. Только та милая служанка, которая наткнулась на него в коридоре, скромно улыбнулась. Рэл взглянул на неё с ответной улыбкой. Возможно, её помощь ему ещё пригодится.

Пока управитель вёл гостей через половину замка, Габриэль успел запомнить всех на кухне. Главная кухарка, работающая здесь ещё с тех времён, когда он был ребёнком, безустанно упрекала юных помощниц в том, что за ними всё приходится исправлять, две похожих друг на друга полнотелые северянки носили грязную посуду в соседнее помещение и с грохотом складывали в корыта, та милая рыжая бретонка, периодически поглядывающая на Рэла с багрянцем на щеках, работала над десертом, красиво нарезая и раскладывая кусочки фруктов на длинном блюде, пожилой нибенеец шинковал рыбу острым длинным ножом, а курносая черноволосая девчонка лет тринадцати расставляла готовые блюда на прилавок, откуда их заберут лакеи и подадут гостям. Для шести человек эта кухня была слишком мала, но они всё равно торопились, нервничали и переживали, что ничего не успевают.

Один раз кухарка злобно посмотрела на Габриэля и громко возмутилась:

— А это кто ещё такой?!

Он так и не успел ответить ей, потому что покровительствующая ему девушка сразу же шепнула:

— Это брат Дафны Терребиус! Она попросила его приглядывать за порядком в зале.

Женщина пристально всмотрелась в черты его лица, фыркнула что-то вроде «ну да, похож» и больше не обращала на него внимания и не выгоняла с кухни.

Ситуацию в парадном зале Габриэль тоже успел изучить, незаметно выглянув в него. Он сразу же увидел Дафну, беседующую с Нариной Карвейн. Они стояли подле высокого стула графини, и правительница что-то увлечённо рассказывала своей чародейке, а та кивала с вежливой улыбкой и лишь изредка отвечала что-то. Ближе к проходу в кухню расположили музыкантов, уже играющих, чтобы заглушить стоящий за дверью гул. Гостей было немного (Рэл насчитал девять человек), и все эти лица выглядели знакомо: брумская знать часто бывала в этом замке. Из охраны капитан Бурд выставил в зал только двух молодых крепких ребят и телохранителя графини.

Обеденный зал не отличался большими размерами и предназначался как раз для таких скромных приёмов. Мэри нигде не было. И затеряться в толпе, как получилось у него и Леонсии в Анвиле, она точно бы не смогла. Может, Габриэль зря волновался.

Музыка вдруг затихла, и камердинер громко представил магистра Церкиуса и адъюнкта Маэрсона остальным гостям. Вскоре засновали туда-сюда мальчишки лакеи, разнося еду и напитки, и Габриэль прекрасно видел происходящее в зале, когда дверь открывалась.

Графиня никуда не торопилась и позволяла чародеям в полном объёме насладиться талантом её поваров и профессиональной игрой музыкантов. Время тянулось медленно, из зала доносились смех и разговоры, вокруг витал аромат вкусной еды, плясали огоньки свеч на пышной люстре, и ничего не происходило.

К Габриэлю подошла бретонка, улучив минутку свободного времени, и прислонилась рядом к стене. Он повернулся к ней, и девушка с наигранным беспокойством поинтересовалась:

— Видишь что-нибудь подозрительное?

— А должен?

— У чародейки графини, наверное, были все основания для беспокойства, раз она попросила тебя прийти сюда.

— Она не просила, — спокойно сознался Габриэль. — Она даже не знает, что я здесь.

Девушка на мгновение испугалась, но ей было слишком любопытно.

— Тогда зачем ты здесь?

— Приглядываю за ней самой. Я не доверяю этому парню, Маэрсону…

— Мило, что ты так переживаешь за сестру. — Габриэль не стал уточнять, что Дафна ему вовсе не сестра. Девушка представилась: — Я Кларисса.

— Габриэль.

Бретонка застенчиво отвела взгляд в сторону. Рэлу оставалось только недоумевать над тем, что юные симпатичные лакеи её не привлекали, а вот он — появившийся в замке бродяга — так заинтересовал.

Дверь вдруг открылась, и в коридоре появился камердинер, чтобы отдать лакеям очередной приказ — пришло время выносить десерт. Кларисса указала Габриэлю на чародейку:

— По-моему, они неплохо поладили…

Рэл придержал дверь рукой, чтобы лучше разглядеть происходящее в зале. Маэрсон сидел рядом с Дафной, шёпотом говорил ей о чём-то, наклонившись очень близко, и женщина совершенно не была против, наоборот, она отвечала ему так же, чуть ли не касаясь губами краешка уха, улыбалась и смотрела на мага тем взглядом, которым всегда смотрит на симпатичных мужчин. Кларисса так же смотрела сейчас на Габриэля.

Его не должно было задеть это, но почему-то задело.

— Говорю же, он мне не нравится, — хмуро буркнул он Клариссе и пошёл назад на кухню, чтобы посмотреть, какие блюда будут подавать следующими.

Он уже запомнил лакея, обслуживающего Церкиуса, и особенно внимательно приглядывался к его еде — уже больше по привычке, а не потому что на кухне вдруг могла появиться Мэри и отравить магистра.

Кларисса продолжала что-то говорить ему, но даже сквозь её болтовню Габриэль вдруг услышал голос Дафны, прозвучавший совсем рядом. Он едва успел отвернуться к кухонному столу и сделать вид, что работает над чем-то. Главная кухарка как раз заправляла десерт молочным муссом и фруктовым соком. Перепачканная в саже служанка мешала кочергой угли в печи. Пожилой норд разливал напитки.

Дверь за спиной вдруг отворилась и чародейка, ведя Викториана за собой, прошла в сторону служебной лестницы. Из этой части замка можно было легко попасть в её кабинет, оставаясь незамеченными никем из знатных лиц и, соответственно, избегая распространения неприятных слухов среди высших кругов. Габриэль понимал, что не должен вмешиваться, но этот Викториан уже окончательно вывел его из себя.

От величайшей глупости его уберегло случившееся сразу после того, как маги поднялись по лестнице. В печи вдруг что-то взорвалось, железную дверцу вырвало из камня с оглушительным грохотом, пламя выбралось наружу, пробуя оранжевыми языками душный кухонный воздух на вкус. Габриэль с ужасом подумал о той светловолосой девочке, которая подкладывала в печь дрова, но рефлекторно притянул к себе стоящую рядом Клариссу и укрыл её собой от взрыва. Всё это произошло в долю мгновения. Кухня наполнилась криками страха и боли, и Рэл быстро обернулся, заметив, что норду обожгло большую часть руки, а фартук главной кухарки мгновенно вспыхнул.

Он отпустил Клариссу, подбежал к паникующей женщине, хватая со стола первый подвернувшийся нож, и лёгким движением перерезал завязки на её спине и шее. Фартук упал на пол бесформенным тряпичным комком и мгновенно вспыхнул сильнее прежнего.

Кларисса первая схватила ведро с водой, запасов которой здесь было в достатке, и выплеснула его на огонь. Габриэль сразу же присоединился к ней, и вскоре уже все носились по кухне, пытаясь потушить пожар, слишком уж быстро перекинувшийся на мебель.

И Габриэль понял, что это было странно. Так свирепо гореть могло только магическое пламя.

А потом он понял кое-что ещё: тела светловолосой девушки, которая сидела у печи и которую он успел мысленно похоронить, когда укрывал Клариссу, здесь не было. Её вообще здесь не было.

Он ещё не знал, что всё это значит. Он нашёл взглядом кухарку и громко спросил:

— Кто подкладывал дрова?!

— Анетта, — сразу же отозвалась она и ужаснулась: — Боги! Где Анетта?!

— Кто она? Я не видел её здесь всё это время.

— Она моет посуду и следит за огнём.

Конечно же. Заглянуть в подсобное помещение и узнать, кому сёстры-северянки носят грязную посуду, он не удосужился.

— Придурок, — зло сказал Габриэль самому себе и распахнул дверь слева, даже не надеясь кого-то найти за ней. Там действительно никого не было, тогда Рэл позвал Клариссу: — Беги в зал, срочно! Если увидишь там Анетту, заставь стражу схватить её!

Перепуганная бретонка безоговорочно его послушалась, а сам Габриэль бросился в сторону лестницы. Он не знал, что это была за выходка, не знал, чего хотела добиться Мэри, была ли это она и где она теперь. Но если бы ему надо было сбежать, то он сбежал бы по чёрной лестнице.

Его преимущество заключалось в том, что он очень хорошо знал этот замок, в отличие от Мэри. Поднявшись на второй этаж, он увидел мелькнувшую справа тень и бросился налево: через комнаты слуг можно было срезать путь. И ему удалось. Он выбежал в южное крыло, пробежав насквозь несколько комнат, и выскочил прямо перед девушкой, которая двигалась по главному коридору к выходу. Рэл схватил её, прижал к стене и на секунду опешил, не поняв, кто перед ним.

Это была Мэри, но с длинными светлыми волосами и чистой кожей, не изуродованной шрамом.

— Рэл? Какого даэдра?

— Что ты сделала?!

Мэри выглядела растерянной, явно не понимая, чем он так обеспокоен. Тем не менее она ответила:

— Выполнила контракт.

Габриэль надавил:

— Как?! Что именно ты сделала? Зачем нужен был этот взрыв?

— Отвлекла внимание и отравила десерт. Его как раз должны подавать к столу, поэтому я хочу спуститься с другой стороны зала и послушать, что там происходит. Пустишь?

Он даже не дослушал её, разжал пальцы и побежал назад, понимая, что вспыхнувший пожар уже потушили, лакеи поправили свои причёски и камзолы и готовы обслуживать гостей. До Мэри стало доходить, что он собирается ей помешать и она крикнула:

— Рэл! Что ты задумал?! Габриэль!

Кажется, она побежала за ним, но остановилась перед лестницей, не решившись вернуться на кухню, где все понимали, что виновной в пожаре была именно она. Габриэль же несколько раз споткнулся, едва кубарем не скатившись вниз, выбежал на кухню и заметил, что десерт уже унесли.

Рядом возникла Кларисса, попытавшаяся ему что-то сообщить, но Рэл не стал её слушать, свернул в ведущий в зал коридор и крикнул:

— Стой! — Молодой лакей замер у двери и обернулся. Габриэль быстро приблизился к нему, на всякий случай схватил высокую чашу с его подноса и, пытаясь отдышаться, объяснил: — Этот десерт убьёт Церкиуса.

Юноша изумлённо смотрел на безумного бретона, непонятно что делающего в замке и теперь заявляющего, что еда отравлена, однако не растерялся.

— Я позову камердинера.

Рэлу уже было всё равно. Он стоял с хрустальной чашей в руках, прислонившись к стене, и слушал доносящуюся из зала музыку. В груди очень громко стучало сердце, кожу жгло: когда схватил нож, чтобы сорвать с кухарки горящий фартук, подставил запястье полыхающему пламени. Растревоженная резкими движениями рука снова болезненно ныла.

Но Габриэль слушал музыку. И почему-то думал о уединившейся с Маэрсоном Дафне.

— Что здесь происходит? — Рассерженный голос камердинера заставил его открыть глаза. — Почему гости до сих пор ждут десерт?

— Этот человек уверяет меня, что блюдо отравлено, сэр, — скромно отчитался лакей, явно надеясь на то, что Габриэля, с которого не сводила восхищённого взгляда самая красивая девушка в замке, сейчас вышвырнут на улицу.

Но камердинер был обязан во всём разобраться. Он осторожно забрал у Габриэля чашу, осмотрел покрытое муссом фруктовое желе, принюхался и догадался:

— Пахнет… ягодами?.. Ничего не понимаю. В сегодняшнем меню нет никаких ягод, у магистра сильная аллергия. — Желе было банановым, но кто-то полил его ядовитым соком. Мужчина посмотрел на безразличного ко всему Габриэля и похвалил: — Ты молодец. Откуда знал?

— Предчувствие было плохое, — хмуро отозвался Рэл, дав камердинеру понять, что такие вопросы задавать не стоит. Тот кивнул и приказал своему мальчишке: — Попроси на кухне новый десерт для магистра. А я извинюсь перед ним за возникшее недоразумение.

Габриэлю уже не было до этого дела. Он собирался покинуть замок через чёрный ход для слуг и наведаться в таверну — в четвёртую комнату. Но у самой двери его догнала Кларисса и схватила за руку.

— У тебя развлечение такое — всех спасать и исчезать, не попрощавшись?

— Я и без того нашумел здесь сегодня. Пора бы и исчезнуть.

— Ты спас меня, Габриэль, — шёпотом проговорила Кларисса, а потом приподнялась и поцеловала его. Рэл удержал её губы, но довольно быстро отстранился. Такой благодарности ему было вполне достаточно.

— Тебе ничего не угрожало. Просто появился повод тебя обнять.

Девушка засмеялась и ответила:

— А я и не знала, что у Дафны есть такой брат…

— Я редко бываю в Бруме.

— Может, нам удастся ещё встретиться, пока ты в городе?

Он не стал ей обещать.

— Не знаю. У меня много дел.

— Будешь ещё кого-то спасать?

Габриэль вздохнул и зачем-то вслух сказал:

— Если бы ты знала, как сильно заблуждаешься. — Взгляд Клариссы стал испуганным. Рэл сменил тему: — А эта Анетта давно с вами?

— Давно, — осторожно ответила бретонка. — Уже года два. Не знаю, зачем она это сделала…

— Она в последнее время вела себя странно, да?

Кларисса подтвердила:

— Немного. Но вчера она сказала, что приболела, поэтому её поставили мыть посуду. А что? Что всё это значит?

— Ещё не знаю. Мне пора.

— Береги себя. — Она улыбнулась и первой развернулась, чтобы уйти.

Когда Габриэль вышел на улицу, то с удивлением обнаружил, что над Брумой уже раскинулась густая ночь. Он дошёл до таверны, абсолютно уверенный, что Мэри выбралась из замка и не стала снова пытаться убить магистра — слишком уж шумно там стало. Но он многого не понимал. И жаждал ответов.

Зайдя в помещение, Габриэль целенаправленно пошёл в четвёртую комнату и, постучав, потянул на себя ручку. Дверь не была заперта. Мэри ждала, что Габриэль придёт к ней, и сейчас это действительно была Мэри: смуглая имперка с короткими тёмными волосами и широким шрамом на лице и шее. Удобно. В замке все искали Анетту — красавицу с длинными золотыми косами.

— Пришёл объясниться, полагаю, — холодно потребовала Мэри, как только он закрыл за собой. Имперка сидела у окна и наблюдала скучный городской пейзаж.

— Пришёл узнать, как тебе это удалось.

Мэри резко встала, приблизилась и толкнула его в грудь. Габриэль отшатнулся, но ответных действий предпринимать не стал. В конце концов, у неё было полное право злиться.

— Ты сорвал мой контракт! Знаешь, сколько сил я в него вложила? У меня всё шло идеально. Зачем ты сделал это?

— Этот магистр был нужен Дафне. Я не мог допустить, чтобы ты его убила.

— Его душу заказали Ситису, — отчётливо сказала Мэри. — Не Дафне и не тебе решать, сколько ему ещё жить.

— Как оказалось, и не тебе.

— Я всё равно до него доберусь. Может, теперь это будет сложнее, но я убью его.

Габриэль опять вспомнил Дафну и Маэрсона, кивнул:

— Теперь, наверное, уже можешь.

— То есть я ещё и разрешения у тебя должна спрашивать? Ты права не имеешь мне указывать.

— Вообще-то имею, — напомнил Габриэль. — Я Душитель. А ты пока ещё обычная Тёмная сестра, которая даже такой идеальный план умудрилась провалить.

— Ты сорвал его!

— И тебя это оправдывает? — Спокойный голос Рэла заставил её остыть и замолчать. — Это ведь была не иллюзия? Как ты скрыла свой шрам?

Мэри печально усмехнулась.

— Я бы и с первого контракта не вернулась, если бы не научилась убирать его с лица.

— А где настоящая Анетта?

— Лежит в придорожной канаве с обрезанными волосами.

Он смотрел на Мэри, а она улыбалась. Она гордилась тем, как искусно перевоплотилась в другого человека, что даже Габриэля сумела обдурить. Гордилась тем, что убила невинную девушку и за один вечер сделала из её волос парик, который не отличить от настоящей причёски. Гордилась подстроенным взрывом на графской кухне, из-за которого один человек может остаться калекой.

Напоминая о случившемся, снова зажгло тыльную сторону ладони, которую Рэл подставил под огонь. Он посмотрел на красное пятно на своей коже, молча развернулся и вышел из комнаты.

Трактирщик ещё работал, убирая зал после посетителей, и Габриэль, спустившись к нему, попросил:

— Продашь бутылку вина? Надо напиться.

Расплатившись, Рэл забрал бутылку и направился к дому. Он точно знал, что эту ночь Дафна намерена провести в замке.