Рюки был на нервах.
До «открытия» ямы, в которой они, предположительно, должны были найти Когу по наводкам информаторов, оставались считанные дни. Как и до начала турнира, но хозяин «Чистилища», странный человек с козлиными глазами, согласился отложить старт еще ненадолго, публике же объявив, что они просто хотят сделать представление еще более зрелищным. И даже пообещал потратиться на это. Странно было видеть его, противника, в таком дружественном положении. Рюки не знал, как относиться к нему. 
Он уже ничего не знал, если подумать.
Голова болела каждый день все сильнее и сильнее. Он пытался отвлечься на тренировки с Кокуро, с Хосэ, ходил к Секибаяши и Куреиши, даже с дядей Коги пересекся — словно пытался втиснуться в шкуру Коги и пожить его жизнью. В голове постоянно всплывали мысли, что он так уже делал, что это все повторение одного и того же, с Ямашитой, но Рюки отмахивался от этих мыслей. 
Он был бы плохим Когой. Кога был нормальным. Единственным, кого Рюки сумел бы имитировать, это кого-нибудь из Изнанки, такого же психопата, каким был он. 
Даже вылазки с Акойей не помогали.
Напряжение сбить не получалось. 
Чем дальше и дольше, тем хуже ему становилось.
Мысленно Рюки понимал, что это все глупости. Что он сумеет преодолеть это, потому что до встречи с Когой не чувствовал ни к кому такой привязанности. Кога ушел — и уйдет этот период жизни. Надо было просто забыть про Ямашиту, про турнир, про остальных. Нужно было... Но Рюки не мог. Он впервые в жизни чувствовал такое давление, такую ответственность, и не знал, что ему делать. Все это ощущалось неправильным, словно он в очередной раз допустил ошибку.
От этих угрюмых мыслей его отвлек звон бокала.
Кто-то поставил перед ним алкоголь — кажется, коньяк, весьма недурной. Рюки, на самом деле, не любил алкоголь. Он пустым взглядом уставился туда, в трескающийся лед, и тот отражался в стеклах его очков. Их, очки, он берег особенно дорого — потому что Кога подарил ему их, лично, в честь начала их дружбы.
Кога не признавал этого.
Кога был стеснительным. На самом деле. Он смешно смущался, постоянно вспыхивал, когда Рюки подмечал что-то, и это было забавно. Никогда еще в жизни ему, Рюки, не доводилось встречать таких людей, и, наверное, именно поэтому Кога его очаровал. 
Любовь... Больная, ненормальная.
Вот что это было.
— Ты не любишь коньяк? — раздался голос.
Рюки медленно поднял глаза.
Перед ним стояла Шунка — хозяйка (в полном смысле этого названия) Акойи, та, кто могла сдерживать его позывы жажды крови, но вместе с тем и та, кто зависела от него слишком сильно. Странно было, что она решила позвать его для диалога, и еще более странным было то, что Рюки согласился. Мысленно он гадал, следил ли за ним сейчас Акойя, но его присутствия не замечалось — в отличие от того раза, когда тот следовал за ним по пятам в городе после очередного убийства.
Их первая встреча до первой встречи.
— Извини, — вяло улыбнувшись, Рюки аккуратно поднял бокал. Они чокнулись. — В последнее время все думаю и думаю...
— Думать — полезно, — помолчав, пробормотала Шунка.
Она была очень крохотной, намного ниже его. Дикая парочка, если сравнивать их с Акойей. У них тоже была любовь — ненормальная, дикая, выстроенная на насилии. Рюки хотел было удивиться тому, как она продолжала существовать, но где-то глубоко внутри прекрасно знал это странное чувство зависимости. 
Почему?
Он никогда не любил. Он не любил Когу, если подумать хорошенько. Они были друзьями... в нормальном понимании этого слова, наверное. Потому что плохо шутили, тратили время на глупости, просто проводили время вместе. Без той частички безумия, что была между Шункой и Акойей. 
Опустившись на стул напротив него, Шунка быстро поправила прическу и, взяв бокал в руки, сказала вдруг:
— Думаю, ты понял, что я хочу поговорить с тобой. Но не как наниматель бойца с другим бойцом... просто. О кое чем. 
— Я удивлен, что тебе есть до меня дело, — вяло проговорил Рюки.
— На самом деле, есть. Недавно я поговорила с Шион... вряд ли ты слышал о ней.  Или, возможно...
Шион... Это имя он определенно точно где-то слышал. Голова отдалась крохотной волной боли, но Рюки предположил, что от Ямашиты. Тот постоянно говорил с кем-то из представителей Ассоциации, наверняка эта женщина была оттуда же. Он был уверен в этом. Значит, точно услышал краем уха во время телефонного разговора. 
Когда в ответ он промолчал, Шунка восприняла это, как сигнал к продолжению разговора:
— Начну издалека. Дело не в Шион, на самом деле. Акойя сказал, что в последнее время ты стал нестабилен, и он думает, что в конце концов ты слетишь с катушек.
— Я попросил его убить меня в таком случае...
Говорить не хотелось. Но было удивительным то, как вдруг поморщилась Шунка — словно ей было неприятно такое слушать, но вовсе не из эстетических побуждений, а потому, что сама суть такой просьбы была больной и гнилой изнутри.
Она сложила руки замком и, опустив голову, внимательно посмотрела на Рюки.
— Гао. Это... не самая лучшая идея.
— Не лучшая идея — это давать мне пойти в разнос, — передразнив ее серьезный тон, Рюки скривился. — К чему все это? Тебя послал Ямашита?
— Нет. Господин Ямашита не имеет к этому отношения. 
Прикоснувшись губами к бокалу, Шунка отпила немного, после чего вернулась к теме:
— Это моя личная идея. Я попросила Акойю не стоять назойливо рядом и не подслушивать, но уверена, что он где-то недалеко. В любом случае... Все это происходит из-за того мальчика, да? Я не знаю, как его зовут. Но помню, что он перепрыгнул через ограду, когда Акойя начал тебя убивать.
— Да, из-за него... Его схватили по моей вине. 
Молчание.
Химуро передал ему посылку от посланницы «Червя». Пакет с глазным яблоком. Рюки казалось, что он был готов открутить голову любому, кто тронет его в тот момент, но вместе с тем же его одолевали жуткие сомнения. Был ли глаз настоящим? У Коги был такой цвет, зеленый, но все же... А вдруг нет? А вдруг да? В голове царил хаос. 
— Шион говорила, что знала человека, который вел себя аналогично — тебе, то есть — в подобной ситуации. Хотя не в очень подобной, но... Некоторые условия были похожи.
Шунка задумчиво постучала пальцем по губе, и Рюки вдруг вздрогнул.
Он резко поднял взгляд на нее, когда она продолжила:
— На турнире был человек, который тоже был нестабилен. Он был... зависим от другого участника, назовем это так.
— «Зависим»?
Рюки не нравилось это слово. Словно в зеркало глядел. Как бы он не говорил обратного, именно таковыми были их отношения с Когой. Рюки побывал в зоне комфорта, и теперь не мог покинуть ее, смириться с тем, что важнейшая ее деталь исчезла. Ах, если бы только за ним не охотился «Червь»!. И они бы продолжили жить вместе.
Как летом.
— Этого человека звали Кирью Сэцуна. 
И Шунка заговорила. Долго. Много. 
Он уже слышал это имя. От Кензо, кажется. 
Это было единственное воспоминание, связанное с ним, от которого не раскалывалась голова. Где-то логически Рюки понимал, что, наверное, видел где-то этого человека, встречался с ним, в ином случае бы так не болели виски, но это случилось в тот короткий промежуток времени, о котором он не помнил. Кирью Сэцуна... Химуро что-то говорил о нем. О том, что он любил Токиту Ому.
Может, на самом деле он был Токитой Омой?
Кем он был на самом деле?
Воспоминания можно было заменить. Может, его просто переделали, пытаясь спасти из рук «Червя», но не успели — и он ходил, со старым лицом и стертыми воспоминаниями. Стиль Гао и Нико почти не отличались...
... нет, это было глупо.
Он просто устал. Вот голова и болела. И злился из-за своей схожести с этим Кирью.
Рассказ его не впечатлил. Это была глупая история, на самом деле — и Рюки мог лишь поражаться тому, как легко какой-то человек помешался. Очевидно было, что этот Кирью не ценил Ому, как... как Ому. Как Рюки ценил Когу — слабаком, дураком, но лучшим другом. Кирью Сэцуна гнался лишь за фантомным образом, не видел сути, и поэтому закончил плохо. Он не понимал, что сходит с ума — наверняка. А Рюки чувствовал.
Он старался держать себя в руках.
Поэтому попросил у Акойи убийство в случае чего.
Глубоко вздохнув, Рюки залпом осушил бокал, после чего уставился на Шунку. 
Та выглядела расстроенной. Он не понимал, почему. Уж кому, а ей не имело смысла жалеть его, потому как такие люди, как она, он, Акойя, и многие другие из Ассоциации, заканчивали лишь в одном месте. Гораздо более холодном и одиноком, чем могила под землей. Долго ему с такими врагами не прожить. Это лишь немного удручало, почти незаметно на фоне того, что его прошлое поломало жизнь уже Коге.
— Да, ты права. Я такой же, — подумав, Рюки прикрыл глаза. — Поехавший. Но не волнуйся. В отличие от Кирью, я не буду втягивать никого больше. В крайнем случае, потребую отпустить Когу, а сам пойду сдаваться. Благородно и глупо.
— Это лишь убьет вас двоих, — пробормотала Шунка.
Правду говорила. 
— Не трать свое время на бесполезную жалость, — вяло огрызнулся Рюки. — Ты умрешь точно так же. 
— Я знаю.
И они заулыбались друг другу, словно скалясь. Оба закончат плохо. Будет забавно, если в конечном случае везде будет замешан Акойя. Но Рюки чувствовал, что не сорвется — во всяком случае, там, где тот его достанет. Наедине, сам с собой, может быть. А если он и правда сойдет с ума, то позволит лишь одному человеку лишить себя жизни.
И им будет Нарушима Кога. 
Да... Да. Чудесно. 
Оставалось надеяться, что так не случиться...
— Гао?.. Гао!
Он широко распахнул глаза, когда Шунка, почему-то стоя рядом с ним, вцепилась ему в плечи своими тонкими длинными пальцами.
И понял, почему — из носа хлестала кровь. Впервые на его памяти. Поднеся дрожащую руку к лицу, он с ужасом уставился на окрашенные в алый пальцы, после чего, видя испуганный взгляд Шунки, вдруг криво улыбнулся и покачал головой.
Токита Ома и Кирью Сэцуна. 
Какая печальная история. Ненормальная привязанность... Один умер, а второй последовал за ним. Искал гибели от рук своего бога, да? Какая глупость. Но и правда, похоже. Может, они с Когой не были друзьями. Может, Рюки думал о нем иначе. Что была любовь в его понимании?
Он никогда не любил.
Но был неспособен сбежать от этих чувств, что заставляли его раз за разом возвращаться мыслями к Коге. Понятно, почему Шунка позвала его для разговора.
Она была точно такой же.
Заложницей своей больной любви. 
Понимала это, но не могла сбежать. И попыталась дать ему намек, как не ступить на свою кривую дорожку. Только вот было уже слишком поздно. 
Утерев кровь рукавом, Рюки резко поднял взгляд и мрачно уставился на Шунку, после чего проговорил абсолютно неожиданную даже для себя фразу, отчего даже у той лицо перекосилось в удивлении:
— Передай госпоже Шион, что все в порядке.