Корво ничуть не сомневался, что Гарретт обожает блестящие вещицы, что, впрочем, не было неожиданностью, учитывая род занятий последнего. Так забавно было наблюдать, как он любуется отблесками на какой-нибудь безделице, думая, что его никто не видит. Если безделушка имела свойство, способное захватить внимание вора — блеск — он не желал расставаться с ней.
Это привело к тому, что найденные мелочи защитник стал отдавать — вернее, оставлять, — вору.
***
В первый раз он нашёл камешек.
Он блуждал по крышам и именно там заметил краем глаза цветной проблеск. Его источником оказался камешек размером не больше половины монетки. Круглый и лазурный, он напомнил о глазе вора, так что Корво положил камень в карман, забрав из гнезда, где нашёл, и оставив взамен золотую монетку.
Позже он положил камешек на подоконник часовой башни, проходя мимо, и, когда увидел его в следующий раз, камень уже лежал на полке и мерцал в лучах проникающего в помещение света.
После этого Корво стал оставлять разнообразные сверкающие побрякушки, которые находил для Гарретта, на подоконнике — чтобы после обнаруживать их на той же полке, рядом с остальными, когда наведывался вновь.
***
Гарретт никогда бы этого не признал, но он страсть как любил блестящие предметы.
Будь это ювелирное украшение или просто какая-то мелочь — да хоть камешек — он прибирал её к рукам. Не имела значения ценность, достаточно было лишь блеска. И, хоть он не заявлял об этом во всеуслышание, кажется, кто-то об этом узнал, и всё началось с того мелкого голубого камешка.
Гарретт обратил на него внимание, когда спускался по лестнице, чтобы покинуть башню: на подоконнике, через который он собирался выйти, лежал маленький камень. Не такой сверкающий, как драгоценный, и не особо большой, но он сиял трепещущей лазурью в вечернем свете лучей, льющихся с неба, пока солнце опускалось к горизонту.
Он держал его в руках до последних лучей солнца, восхищённый цветом. Это был лишь первый из множества подарков, оставленных на том подоконнике.
***
Гарретт не ожидал получать ещё подарки, так что следующий из них он едва не затоптал, заходя в башню. Это было перо — тёмное, как сами тени, в которых он был частым гостем, однако при наклоне оно давало синий отблеск на свету.
Он не был уверен, что знает, от какой оно птицы, однако перо ему понравилось, и он положил его на полку по соседству с голубым камнем.
***
Перо, оставленное для вора, было вороньим — принадлежало тёзке Корво. Ему это показалось забавным и уместным подарком, хотя он был уверен: если бы Гарретт об этом знал, то решил бы иначе.
Он бродил по городу, когда услышал птичий крик откуда-то сверху. На низкой крыше здания напротив сидели две вороны, которые взлетели, когда он обернулся на их вскрик. Когда они поднялись в воздух, он заметил отблеск, мелькнувший под одной из них. Так он оказался на крыше, вертя в пальцах перо и любуясь его бликами, а затем направился в сторону часовой башни.
***
Были ли это продуманные знаки внимания?
Уже в третий раз Гарретт искренне недоумевал, кто и зачем оставлял для него эти дары, но не мог заставить себя не принимать их. Подарки всегда умудрялись привлечь его внимание, лёжа на подоконнике каждый раз, когда свет врывался в башню. И, хотя блеск каждого отличался, на взгляд вора все они были дивными сокровищами.
На этот раз это была статуэтка птицы, вот-вот собирающейся подняться на крыло. Она была серебристой и достаточно маленькой, чтобы помещаться в ладони. На месте глаз у неё были инкрустированы два красных камня — гранаты, если Гарретт не ошибался. Их алый окрас был глубоким, почти чёрным, однако на фоне глянцевитого серебра они сверкали кровавыми всполохами.
Он обязательно выяснит, кто оставляет ему все эти мелочи — а если заберёт ещё несколько, прежде чем угадает, то кто его в этом упрекнёт?
***
Разгорался рассвет, и Корво сидел на крыше. Вдалеке виднелась часовая башня, и он размышлял, улёгся ли уже Гарретт в постель после ночи воровства. Он крутил в пальцах стеклянный шарик, то и дело подбрасывая его в воздух, чтобы поймать и снова начать вертеть в ладони.
Предыдущая безделушка, оставленная вору, обнаружилась в реке. Он нырнул туда в спешке, удирая от преследователей, и заметил её в клубке водорослей. Единственная причина, по которой он смог заметить её в мутной воде — серебристый цвет, выхваченный яркими лучами, которые рыскали по воде в поисках малейшего признака движения. Он подплыл ближе к водорослям, чтобы слиться с тёмным пятном, и задержал дыхание, пока толлбои не ушли: их прожекторы направились в другую сторону.
Затем он поднял серебристый предмет, всё ещё облепленный водорослями, и спешно поплыл к поверхности. Было полнолуние, так что, очистив находку от травы, он легко рассмотрел её.
Это была небольшая статуэтка птицы, и в его руке она казалась совсем уж крохотной. Однако тем, что больше всего привлекло его внимание, были глазки птицы — кроваво-красные камни…
Он снова подбросил стекляшку в воздух и поймал, подняв на уровень глаз, чтобы поймать слабый свет. Ещё не яркий, он отражался внутри шарика. Тот был бесцветным, однако интерес представляли трещины внутри него. Частично надтреснутый, он всё же держался цельным, и это завораживало Корво.
Нашёлся этот стеклянный шарик, по забавному совпадению, на берегу всё той же реки, несколькими днями позднее, хоть и в ином месте, на значительном расстоянии от того, где обнаружилась предыдущая находка. Корво заметил его наполовину закопанным в грязь, и только отблёскивающая поверхность выдавала в нём стеклянный предмет. Лишь после выкапывания обнаружилось, что это именно шарик.
Ему суждено было стать очередным подарком для Гарретта.
***
Гарретт был очарован шариком. Держал его против света, и его дыхание замирало при виде того, как свет преломлялся, заставляя сверкать трещины внутри. С каждым поворотом относительно источника света в шарике разгорались небольшие вспышки, создающие радужные искры, яркие, словно солнце, и исчезающие так же легко, как падающие звёзды.
Он проснулся к вечеру и, хоть было ещё слишком солнечно, чтобы выходить на дело, не устоял перед тем, чтобы выглянуть в окно, которое он использовал в качестве входа в башню, в поисках очередной безделицы.
К его радости, оттуда ему подмигнул блик света.
Источник этого отблеска Гарретт теперь пристально изучал. Стеклянный шар был бесцветным, однако распространял сверкание, попадая под свет. Стоило свету проникнуть в него, как надтреснутости внутри шарика вспыхивали, словно кровеносные сосуды.
Вор любовался маленьким шариком до тех пор, пока последние остатки дневного света не растворились в ночи.
***
Вор так до сих пор и не выяснил, кто оставлял ему эти побрякушки, и это немного удивляло Корво. Не то чтобы он так тщательно убеждался в отсутствии поблизости адресата, когда оставлял их; впрочем, пока он пребывал в неведении, это значило лишь что можно приносить ещё, не рискуя получить отказ от подарков.
Он как раз направлялся с очередным подношением. На этот раз это был цветок.
Корво отнюдь не считал себя экспертом по цветам, но точно знал, что этот вид не был местным. Мак светлого голубого оттенка не светился в прямом смысле, однако будто бы сиял и распространял мягкое свечение.
Ему лишь пару раз встречались подобные, рассеянные по городу. По совпадению, именно в местах, которые, как ему было известно, частенько посещал Гарретт, так что несложно было догадаться, что цветы как-то связаны с его присутствием. Этот мак прятался за ящиком возле мастерской Эктора и попался ему на глаза по чистой случайности во время прогулки по крышам.
Добравшись до часовой башни, защитник переместился под окно — к "двери", по мнению вора, — и собирался было положить на подоконник цветок, когда знакомый голос донёсся из глубины неосвещённой комнаты.
— Корво.
***
Гарретт не выжидал специально в надежде застать того, кто оставлял ему подарки. У него всего лишь образовалась свободная ночь, так как Бассо не дал новых заказов, а в город сегодня выходить не хотелось. Так что он был здесь — восседал на деревянной балке, глядя в окно, освещающее тёмную изнутри башню, и как раз когда ему стало немного беспокойно, тень загородила льющийся внутрь лунный свет.
Понадобилось лишь мгновение, чтобы узнать, кем являлся этот силуэт, когда бледный свет выхватил очертания уникальной маски.
— Корво.
Он чиркнул спичкой и бросил её в жаровню под собой, осветив верхний этаж башни. Спустившись с балки, он проворно приземлился на ноги, и человек на подоконнике повторил то же, войдя через окно, снял маску, больше не скрывающую улыбку.
— Кажется, ты наконец-то поймал меня.
Гарретт был немного растерян, пока Корво не достал из-за пазухи сияющий мак, опустив его на подоконник — туда же, где оставлял и прежние безделицы. Все они были от Корво. Вор ощутил прилив волнения, осознав, что и цветок предназначался именно ему.
Слабый намёк на довольную усмешку тронул его губы.
— Мне следовало догадаться.