В последний раз Хэнк напивался ещё до рождения Коула, а после старался не злоупотреблять алкоголем, хоть в доме всегда был припрятан виски, так, на всякий случай. Он не хотел, чтобы сын видел его пьяным. Да, он мог выпить после тяжелой смены в каком-то баре, но после старался не возвращаться домой, переночевать у друзей или напарников, хоть это и не всегда удавалось. Сейчас друзей поблизости не было, напарник сам не имеет дома, а в руках всё равно оказалась бутылка. Хэнк знал, что после ему будет стыдно, но чувствовал — сейчас ему необходимо именно это. 

      Расследование в секс-клубе проходило хорошо, но Коннор вел себя странно. Андерсон подозревал, что чертов робот даже не заметил, что его диод горел весь вечер жёлтым. Что там это должно значить? Растерянность? Задумчивость? Нет, это всё не то, это всё для человека. «Странно, мы такие похожие, но говорим совершенно разными словами», — подумал тогда Хэнк. А уже через полчаса увидел совершенно нелепую картину: две девиантки защищали друг друга, будто и вправду влюбленная пара, выражаясь слишком человеческими словами. И Коннор, эта ходячая инструкция, не выстрелил, позволив им убежать, опять не выполнив цель, которую должен пытаться достичь любой ценой. Что это было? Ему в напарники подсунули девианта? Или это один большой программный сбой? Но те девочки… Хэнк и сам не смог застрелить их. Так есть ли разница между его сознательным выбором и действиями Коннора, которые предписывает долбанный код? Да и правда ли это?

      А вот и он, подходит к нему, хотя Хэнк точно просил его остаться в машине. Который раз он уже нарушает приказ? Но на андроида сейчас, опять, сердиться было невозможно — в снегопад он смотрелся нелепо в рубашке, разукрашенной согласно придуманным кем-то правилам, обнимая себя за плечи, будто пытаясь согреть искусственное тело. И смотреть на него Андерсену было холодно.

      — Тут красиво… Мы часто тут бывали вместе… Да и теперь с Коулом часто сюда приходим, — зачем-то сказал Хэнк. Может, просто не хотел сидеть в тишине.

      — Вам не следует пить, — почти умоляюще сказал Коннор, пронзительно на него смотря. В Киберлайф на славу постарались, и взгляд искусственных глаз практически пробудил совесть лейтенанта. 

      — Сегодня можно… Коулу только не говори, не хочу, чтобы он знал, — попросил Андерсон, почему-то уверенный, что Коннор, игнорировший все его приказы, исполнит эту просьбу. Тот задумчиво кивнул.

      — Позволите задать личный вопрос, лейтенант? 

      — Валяй, — разрешил Андерсон, делая глоток из бутылки.

      — В вашем доме были фотографии женщины… Это ваша жена? — спросил андроид, и Хэнк едва не запустил в него бутылкой. Вот засранец! Надо прочитать ему как-нибудь лекцию на тему «что такое личные вещи, и почему не стоит их трогать». Мужчина попытался было разозлиться, но чувствами завладела апатия.

      — Да, жена. Была. Я вдовец, — ответил он, и Коннор сразу как-то поник, будто бы мог понять, что затронул неприятную тему. А может и понял, хрен его знает. Хэнк не собирался разбираться в чувствах андроида, когда неприятные воспоминания поднялись из глубины сознания. 

      Мэри, его любимая жена. Она была учительницей и осталась ей даже тогда, когда половину из них заменили на андроидов. Она любила детей, и очень хотела своего. Поэтому, когда родился Коул, Мэри была, пожалуй, самой счастливой женщиной на планете. Помнится, именно тогда Андерсон устремился вверх по карьерной лестнице. Чтобы они ни в чём не нуждались, чтобы они счастливы были. В те времена он часто задерживался допоздна на работе, но никогда не уходил из дома в выходные, проводя их с семьей. Он не стал нервным, никогда не грубил жене — для этого были идиоты на работе. Просто Хэнк был немного усталым, но таким же счастливым. Мэри снова пошла работать, когда Коулу исполнилось три года. А ещё через год произошел пожар в школе. Хэнка не допустили к расследованию этого дела, но он не мог не узнать: андроид-учитель, эта гребаная ходячая пластмассовая хрень, выводила из горящего здания детей, но не помогла его жене, когда была такая возможность. Потому что в инструкциях этого почему-то не было. 

      Он не помнит, как приходил в себя после этого. Но именно тогда Хэнк прекратил погоню за званиями и остался на должности лейтенанта, посвящая всё свободное время ребенку. И именно тогда возненавидел андроидов. Но опять же, всё, что произошло с ним за последнее время… Можно ли девиантов считать теми же бездушными машинами? Вон Коннор, который, казалось бы, идеальный пример послушного робота: постоянно талдычит о своих инструкциях, а потом делает полностью наоборот, о чём жалеет и таскается за лейтенантом с пришибленным видом. Разве он на месте той машины бросил бы его жену? А смог бы бросить Коула? Хэнку стало дурно только при одной мысли об этом.

      — Расследование застряло в мертвой точке, — перевел тему Коннор, подходя ближе к мосту. Видимо, решил отвлечь лейтенанта от дурных мыслей. А Хэнк всё наблюдал за плавными движениями андроида. — У девиантов ничего общего, — Коннор всё перечислял какие-то признаки, а Андерсон задумался — не знай он, что перед ним андроид, смог бы отличить? И разве такими были его манеры ещё день назад? Разве он не стал более… человечным? Мужчине кажется, что всё это дурман алкоголя, что уже утром его встретит обыкновенный андроид. Он убеждает в этом себя, боясь признать, что не прав. 

      — Вы в порядке, лейтенант? — спросил Коннор, видимо, поняв, что Хэнк слишком глубоко ушел в свои мысли. — Это из-за случившегося в клубе «Рай»?

      — Эти девчонки… Просто хотели быть вместе… Будто и правда были… Влюблены, — задумчиво произнес Хэнк. На секунду ему показалось, что он прав. Что Коннор согласится с ним, а Хэнк окончательно растает, как масло на солнце, да быстренько признает девиантов разумными, вот и сказочке конец будет. Ага, щас.

      — Это просто симуляция эмоций. Но они машины. А машины ничего не чувствуют, — холодно отозвался андроид, одарив его пустым взглядом. «А ты сам веришь в то, что диктуют тебе сраные алгоритмы, вбитые тебе в твою пластмассовую башку?» — хотел воскликнуть Хэнк, но сдержался. Ярость заставила апатию отступить, а алкоголь заглушил голос разума, развязав руки. 

      — Ну а сам-то ты, Коннор, — спросил Хэнк, допив содержимое бутылки и закинув её в мусорку. После чего поднялся с лавки и приблизился к андроиду. —  Ты у нас вроде на вид человек, а на самом-то деле что? — спросил он, вцепившись взглядом в ненастоящие глаза, которые так человечно сияли. 

      — Я могу быть всем, чем прикажете, — чуть ли не с радостью ответил он, почти улыбаясь, и Хэнк вдруг подумал, что это не может быть записано в программе. Они просто не могли всё просчитать. — Напарником, вашим собутыльником, нянькой для Коула или просто машиной, которая исполняет задачу.

      «Он же не хочет сказать, что я могу решать за него?» — невольно спросил себя Хэнк. А Коннор всё смотрел на него, и его лицо было слишком естественно спокойно. 

      — Ты мог пристрелить девчонок, но не стал. Почему не стал, Коннор? — снова задал вопрос Хэнк, толкнув его. Он знал, что андроид может применять тысячи методик для допросов, но был уверен, что ещё никто не допрашивал самого Коннора. — Что, совесть внезапно проснулась в программе? 

      — Нет, — ответил андроид, и в голосе его слышалась ломающаяся твердость. — Я просто решил не стрелять. И всё. 

      И тут Хэнк понял, что хватит. Задолбался он играть в угадайку, терпения нет на это дерьмо. Пора понять, что из себя представляет его напарник. Хэнк выхватил револьвер и направил его дуло прямо на андроида.

      — Но ты же боишься смерти, Коннор? — спросил Хэнк почти с мольбой, желая получить утвердительный ответ. 

      — Меня нельзя убить, лейтенант. Я не живой, — вкрадчиво произнес Коннор, будто объясняя всем известные азы. Те, что так тщательно ему вдолбило Киберлайф. 

      — Что будет, если я спущу курок? М? Ничего? Пустота? Рай для роботов? — Хэнк усмехнулся своей шутке. А Коннор всё смотрел на него, и в этом взгляде Андерсон ощутил доверие. Андроид был уверен, что мужчина не выстрелит. Расчеты системы? Или что-то более глубокое?

      — Мы оба знаем, что вы не выстрелите, — сказал он, подходя ближе, подставляя лоб прямо под дуло пистолета. Рука мужчины задрожала ещё сильнее. Разве должен он подвергать своё существование опасности не ради цели? Разве он может это? — Вы лишь хотите меня спровоцировать. Но я вынужден вас разочаровать.

      — Ну ты-то у нас, конечно, голова, — пробормотал Хэнк, пытаясь заставить прекратить руку дрожать. — Всё-то ты у нас знаешь, а? Тогда скажи-ка мне умник: откуда мне знать, что ты не девиант? 

      — Я регулярно себя тестирую. И точно знаю, кто я такой, — сказал он спокойным тоном, будто бы ещё один забавный факт о себе. «Но я-то вижу, что ты сомневаешься в этом, сомневаешься во всем, чем окружили тебя Киберлайф. Почему же ты не хочешь признать это, Коннор?», — думал Хэнк, а рука всё дрожала, и лицо наверняка предательски выдавало все его эмоции. А андроид всё равно на него смотрел, будто доверчивый щенок. Смотрел лейтенанту прямо в душу, которой сам-то не имел.

      «Не могу», — отчетливо понял Хэнк и тут же убрал пистолет. После неровным шагом направился в сторону машины.

      — Куда вы идете? — прозвучал ему в спину вопрос. Растерянным, мать его, голосом, в котором отчетливо слышались нотки страха. Будто сказал напортачивший непонятно в чём подросток. «А какого черта передо мной крутого строил?» — всё больше разозлился Хэнк.

      — Домой, завтра Коула надо рано собрать в школу.

      Он уже дошел до машины, когда понял, что Коннор не следовал за ним. Он так и остался там, на мосту. Всё такой же потерянный, одинокий, до боли несчастный.

      — Ну, чего застыл? Я твой пиджак возить туда-сюда не буду. Залезай давай.

      Это не звучало как приказ, но Коннор всё равно ломанулся к машине, будто бы видя перед собой новую цель. И вид у него, кажется, стал чуть-чуть радостнее.

      «Кто же ты всё-таки такой, Коннор?» — спросил мысленно Хэнк, понимая, что сегодняшняя ночь ни хера для него не прояснила.