— Мистер Эванс? А…

Гарри Поттер поднял на мужчину осторожный нерешительный взгляд. 

Он внимательно всмотрелся в предложенное резюме, силясь отыскать изъяны, но его всё устраивало, вопреки воющей изо всех сил интуиции. Мистер Эванс сидел напротив, ничем не выражая своей заинтересованности в положительном решении потенциального работодателя. Белые седые волосы были собраны в тонкий хвост. Светло-серые глаза лукаво поблескивали под линзами в строгих прямоугольных очках, отдалённо напоминая позабытое чувство, возникающее во время чаепитий у Дамблдора. Мужчине навскидку казалось не больше пятидесяти, но при этом он держался ровно и не заставлял себя воспринимать как взошедшего на свой последний путь старика. Длинный нос, вызывавший острое чувство дежавю, хитрый прищур хищной птицы — всё это убеждало Гарри, что он встречался с этим человеком раньше, но отчего-то не мог вспомнить где именно. Будь то Косой Переулок, или же визит в Министерство по делам семейным и не очень. 

Было в мистере Эвансе что-то такое, что не давало покоя. И это что-то отнюдь не связывалось с его фамилией — мало ли на свете Эвансов, вон, тётушка Петунья в девичестве тоже Эванс, а её невестка имеет как минимум двоих знакомых с фамилией или такой же, или близко этимологической. Да даже Поттеры — куда ни плюнь, это всегда была фамилия в Англии распространённая. А когда после окончания Второй магической войны пошли первые младенцы, то магический реестр полнился и кадрами вроде «Гарри Николас Поттер», «Гарри Джон Поттер», «Гарри Томас Поттер». В общем, англичане, особенно их магическая часть, оказались напрочь лишены фантазии, и, к счастью, помешательство на имени «Гарри» в сочетании с фамилией «Поттер» утихло также внезапно, как и нахлынуло, словно откат после огромного цунами. 

— Да, моя фамилия такая же, как у вашей матери, — размеренно проговорил мистер Эванс, не дождавшись окончания фразы после красноречивого «А». — И нет, мы с ней не состоим в родственных отношениях, как вы могли догадаться. 

— Откуда вы… — Гарри осёкся. Глупый вопрос. Историю Лили и Джеймса Поттеров не знал только, пожалуй что, иностранец, хотя, у мужчины были определенные сомнения и на этот счёт. Было бы странно, если бы Мировое Магическое Сообщество не поглядывало за страстями в Англии время от времени, никому не хотелось сталкиваться с очередным Грин-де-Вальдом, коим себя в какой-то мере позиционировал Волан-де-Морт, будь он трижды неладен. 

Итак, возвращаясь от Волан-де-Морта, которого Гарри не мог не поминать так или иначе, он снова сконцентрировался на текущем собеседовании с кандидатом на роль репетитора его дорого крестника и, по совместительству, приёмного сына, Эдварда Люпина. Тот на манер своей покойной матушки каждый раз, заслышав полное имя, кривился и очень похоже выдавал: 

— Не зови меня Эдвардом! 

Гарри над этой схожестью посмеивался ровно столько же, сколько и боролся с уколами вины и невралгией в области сердца, что стала его постоянной спутницей в любой мало-мальски нервной обстановке. Боль в груди, отдалённо напоминающая зажатую мышцу, держала его около реальности, даже если хотелось оказаться там, откуда он добровольно вернулся, чтобы раздать последние долги и закрыть вопрос всеобщего благополучия раз и навсегда. На какое-то время, пока не появится очередной антигерой и его противоположность. Когда Гарри из без пяти восемнадцатилетнего оболтуса превратился в мужчину, чей котелок на плечах заварил с удвоенной силой, он понял, что история если не циклична, то время от времени новый её виток напоминает предыдущий. Одна война заканчивается, затем мир, а потом нагнетание обстановки. Снова обиженный всеми человек вступает на кривую дорожку, а затем находится смельчак, готовый его остановить. Закономерно и естественно. Вот только Гарри уже навоевался, потерял достаточно и решил: с него хватит, а потому он будет наслаждаться периодом «мира». 

— Простите, мистер Эванс, я не в себе, давайте отложим ваше собеседование на завтра, если у вас есть такая возможность, — вдруг сказал Гарри, откладывая папку с резюме и откидываясь на спинку дивана. Единственное, что он не позволил поменять Джинни, пока она ещё жила с ним в Блэк-Хаусе. 

Возможно, что всё-таки фамилия «Эванс» выбила его из колеи. 

— Боюсь, мистер Поттер, у меня возможность имеется, в отличие от вас, — мягко заметил собеседник. Гарри закрыл лицо ладонями и прошелся пальцами по волосам, закидывая назад локти и запрокинул голову, пытаясь собраться с мыслями. Последние два дня он совсем не спал и, по правде говоря, то было не единственной причиной его странного состояния. 

Близилась очередная годовщина, связанная с потерями и постоянным напоминанием об этом. Восемнадцатое июня Гарри ненавидел также, как и второе мая, и тридцать первое октября. В этот день по его же, гарриной, дурости, Сириус Блэк пал смертью храбрых и отчаянных от зеленой вспышки, выпущенной из палочки Беллатрисы Лестрейндж, что пережила своего кузена не далее, чем на два года. 

Исаак Энтони Эванс, пятидесяти двух лет отроду, всё ещё ждал вердикта и терпеливо попивал предложенный Кричером чай. В его резюме было написано, что он преподавал в маггловской начальной школе последние несколько лет естествознание. Опыт общения детьми имелся, уже неплохо. Вообще, условия предлагались хорошие. Шестьдесят галлеонов в месяц — средняя и неплохая оплата труда. У мистера Эванса было только одно условие-пожелание: мужчина не переносил аппарацию, камин и порт-ключи, а потому, чтобы не тратить время на дорогу, искал работу, которая предоставляла бы ему место жительства. 

— Что ж, хорошо, я попробую собраться. Извините, — Гарри сел ровно и снова вчитался в резюме, пропуская то, что он и так знал. 

— Попробуйте, мистер Поттер, — в чужом голосе прозвучало что-то отдалённо напоминающее насмешку. — Удивительно. Я не так себе вас представлял. 

— Тем, что я не в состоянии сосредоточиться? — не удержался от шпильки мужчина, потирая переносицу над душкой очков. 

— Тем, что вы такой уставший. И что звёздная болезнь обошла вас стороной, раз вы знаете слово «Извините» и признаёте свою слабость, — беззлобно ответил мистер Эванс, но отчего-то резко замолк и притих. Гарри поднял на него взгляд, выражая недоумение, а потом пожал плечами. 

— Давайте вернемся к нашим гиппогрифам, — предложил Гарри, откладывая папку. О своей популярности он говорить не любил никогда. Во-первых, с самых одиннадцати лет, когда он впервые столкнулся со всеобщим обожанием, у него выработалось стойкое чувство незаслуженности подобного. В конце концов, ценой этой славы стала смерть его родителей, и наслаждаться лучами английской любви он не мог из-за сильно развитого чувства совести. Во-вторых, профессор Снейп, мягкой ему перины на том свете, прочно добавил к чувству незаслуженности отвращение. Его вкрадчивое «Мистер Поттер — наша новая знаменитость» и «Слава — ещё не всё, мистер Поттер» набатом отдавало в ушах и преследовало его вместе с щелчками колдокамер и прытко-пишущего пера Риты Скитер. В-третьих, на своей шкуре он убедился, насколько переменчиво общественное мнение. Ровное количество славы обменивалось на ненависть. После первого раза на его четвертом курсе он ещё раз убедился, что популярность ему счастья не доставит никогда. 

— В принципе, ваше резюме меня устраивает, — продолжил мужчина, поднимаясь с дивана. — Да и вы сами мне импонируете, как человек. 

— Благодарю.

— Но всё же, я не могу опрометчиво взять вас на работу. Я немного времени провожу дома в последний год, моя деятельность кропотлива и вынуждает меня тратить на это то время, которое, безусловно, я предпочёл бы провести с сыном. И я не могу оставить Тэдди в руках человека, которого я совсем не знаю. Я всего лишь хочу, чтобы мой сын был в безопасности, мистер Эванс. И как бы сильно вы мне не нравились внешне и внутренне, а, поверьте, я уже составил о вас первое впечатление по вашему поведению, я должен убедиться, что моему ребенку ничего не угрожает. Вы ведь, к тому же, рассчитываете получить жильё, и я понимаю, что вам это необходимо, собственно, я готов пойти вам навстречу. А это, уже, фактически, не столь репетиторство, сколь гувернёрство. Нет-нет, не подумайте, что я навязываю вам дополнительную работу…

— Но я так или иначе буду пересекаться с мистером Люпином, что живёт в этом доме, я понимаю, мистер Поттер. И, поскольку я буду единственным взрослым, находящимся в доме, мне волей-неволей придется приглядывать за ним, — подытожил мистер Эванс. Гарри задержал на нём задумчивый взгляд. 

— Верно, — медленно согласился он. — Правда, раньше у Тэдди были няни, и мы планировали найти ему новую, чтобы не нагружать репетитора…

— Поверьте, мистер Поттер, у меня достаточно опыта обращения с детьми. Более того, за дополнительный оклад, роль гувернёра окажется для меня… приемлемой. Во всяком случае, появится дополнительный аргумент в мою пользу, почему вы должны пойти мне навстречу. 

— Конечно. 

Гарри остановился в дверях. 

— Я сообщу вам своё решение совой через несколько дней, если вы не возражаете.

— Хорошо, — мистер Эванс встал. Высокого роста, с хорошей осанкой и немного приподнятым подбородком. Эванс умел держать себя, и он правда отлично подходил на роль гувернёра. 

Сначала Гарри поднимет связи в аврорате и проверит всё, насчёт Исаака Эванса. Затем его знакомых, сам наведается в ту маггловскую школу. После первичного собеседования Гарри, в принципе, остался доволен — несколько капель веритасерума в чай, совсем немного, чтобы расслабить и развязать язык, но не устраивать заметный допрос с пристрастием, расположили к Эвансу ещё больше. Паранойя не унималась лишь в том, что Эванс мог оказаться окклюментом, а значит обойти действие зелья. 

Это Гарри узнал во время обучения в Аврорском училище при Министерстве Магии. Им преподавали разные дисциплины, в том числе основы Легиллименции как способа допроса преступника. К Легиллименции и Окклюменции у него сложилось предвзятое впечатление, как о болезненных методах обучения и о выворачивании души наизнанку. Как оказалось, на деле всё обстояло куда лучше, а профессор Снейп в своё время всего лишь не смог похвастаться преподавательским талантом. У них не было на тот момент самого главного — доверия. А потому их дополнительные занятия превращались в извращённое орудие пытки. Эта пытка работала, но осколок души Волан-де-Морта оставлял брешь. Плохо закрытая дверь, что-то её подпирало, а в итоге заклинило. Вот так выглядело сознание Гарри. Понятное дело, что без подпорки ментальные науки стали постигаться гораздо легче, но дальше базовых основ так и не пошел. 

Аврорское училище Гарри бросил на втором курсе. В один момент ему всё осточертело: тяжелые физические нагрузки, нехватка времени, нехватка моральных сил и кошмары. Множество зеленых лучей, рассекающий чёрный небосвод и мёртвые лица, снисходительно смотрящие на него с какой-то долей сочувствия. Именно тогда Гарри осознал, что навоевался на долгие годы вперед, и что гоняться за плохими парнями больше может. Рон его понял, что самое удивительное, и продержался в аврорате не сильно дольше: через год он забрал документы и устроился ассистентом Джорджа на полную ставку в магазин Всевозможных Вредилок. К чести последнего, тот выстраданное детище не бросил. Анджелина Джонсон вытащила парня из депрессии, в которую тот скатился после смерти брата, а работа помогла ему вернуть если не былой задор, то хотя бы тень улыбки. 

Своё предназначение Гарри нашел для себя в самой неожиданной отрасли: он стал реставратором, дешифратором и переводчиком. Неожиданное увлечение Высокой Латынью и иностранными языками, компенсировавшими ему возможность путешествовать по миру, со временем превратилось в серьезную кропотливую деятельность. Он отыскивал старые трактаты в глубинах родовых библиотек, переводил их на современный английский, расшифровывал послания, прошедшие сквозь время. Однажды он наткнулся на разваливающийся от старости фолиант и задался целью восстановить бесценную рукопись. К реставратору автоматически добавилась категория оценщика. Узкая деятельность приносила удовольствие в своей уникальности, но не всегда окупающий доход: Гарри продолжал не только работать, но и учиться. И у маггловских экспертов, и у волшебных мастеров своего дела. 

Давным-давно, очутившись в Гринготсе впервые, Гарри поразился несметным богатствам, что скрывал его сейф. Тогда он был ещё несмышлёным ребёнком, только-только распушившим оперение и вырвавшимся из-под жесткого крыла Дурслей. Ему и двадцать фунтов на карманные расходы показались бы восьмым чудом света. Когда же он в свои восемнадцать преисполнился желания организовать небольшой фонд для жертв войны и заглянул в свой сейф, то после ревизии обнаружил, что его сокровища оказались несколько меньше, чем он думал. Он всё ещё был состоятельным, ведь род Поттеров накопил немало средств, но компенсация банку за разруху, судебные тяжбы, высшее образование и фондовая задумка ополовинили счет. Он не жалел. 

Были деньги, оставленные Сириусом и все финансы Блэков, но Гарри твёрдо решил, что эти деньги останутся на самый крайний случай, и он ни кната из них не потратит, разве что исключительно на Тэдди, да и то, только при острой необходимости. Со всем остальным он предпочитал справляться сам, да и справлялся вполне успешно. 

Миссис Тонкс умерла, когда Тэдди исполнилось около двух с половиной лет. С Джинни Гарри уже тогда расстался и встречался с другой девушкой, с которой познакомился в училище, но и с ней отношения разладились, как только парень принял единоличное решение забрать Тэдди себе. Родственниками могли выступить Малфои, и они даже не были плохой кандидатурой, но, обсудив с миссис Малфой этот вопрос, они пришли к выводу, что Гарри можно доверить такую ответственность. Именно с этой женщиной у него сложились относительно нейтрально-тёплые отношения. Они не забыли, что сделали друг для друга. Всё, что произошло тогда, попросту не могло забыться. То изменило мир, и то изменило их самих. 

К тому же, несмотря на всё, Андромеда была старшей сестрой Нарциссы, а Тэдди — её внучатым племянником. После войны они даже немного примирились и редко, но общались. А Тэдди, этот солнечный ребенок, сумел пробудить в миссис Малфой что-то родственное по отношению к нему. 

Таким образом, к двадцати четырём годам, сколько ему должно было исполниться в конце июля, Гарри был завален ответственностью и обязанностями. И если бы не Кричер и мисси Малфой, то он бы со всем не справился. Гарри работал и учился, а вместе с этим совмещал заботу о Тэдди. Времени налаживать личную жизнь не оставалось совсем, но Гарри не унывал. Через четыре года Тэдди отправится в Хогвартс, а он закончит хотя бы учёбу. И тогда он сможет начать искать любимого человека, чтобы осуществить свою последнюю мечту: простроить полноценную большую семью. 

Рон и Гермиона оставались его друзьями, но их дружба отличалась от той, что связывала их в детстве. Взрослая жизнь растащила их по углам, выдала в руки свои ведерки и лопатки, после чего оставила ковыряться в песочнице и строить свои желтые замки. У Рона и Гермионы год назад родилась дочь, и они не могли на неё надышаться. Свой дом, свои мысли и чувства. Раз в несколько месяцев они пересекались, но тех встреч едва ли хватало, чтобы восполнить пробелы. Гарри и Тэдди зазывали в Нору на ужины, но парень крутился как белка в колесе, и время играло против него, мешая ощущать тепло семейства Уизли. Ещё реже Гарри приглашал кого-то сам. Никто кроме него не любил так сильно Площадь Гриммо. Даже несмотря на все мрачные воспоминания, что хранили стены. Существовали знакомые и приятели, но Гарри оставался чертовски одиноким. Он закрылся в своём желании дать Тэдди всё, чего не было у него, но не превратить парня в юную версию Дадли.

С кузеном и тёткой Гарри общался порой чаще, чем с друзьями. Они являлись теми редкими гостями на площади Гриммо. Тётушка Петунья так и не полюбила магию, но согласилась попытаться наладить семейную связь. У Дадли родился сын примерно в то же время, когда Гарри усыновил Тэдди, а потому, когда Дэнис подрос, они их познакомили, и мальчишки поладили. Ну, настолько поладили, насколько мог четырехлетка и двухлетка на тот момент. Только дядя Вернон остался в стороне. В прочем, его можно было понять: он серьезно болел, и маггловская медицина разводила руками. Гарри морально готовил себя к ещё одной потере, но к его стыду — особого горя не чувствовал. 

Он помнил и ремень, и порку ладонью. Помнил чулан под лестницей и пылающее от ярости потное лицо. Он помнил всё своё детство так ярко, и даже если хотел бы забыть — не смог бы, потому что оно являлось частью его самого. Тем, что сделало из него Гарри Поттера и, возможно, помогло не сломаться, когда любому другому нормальному человеку следовало бы. Несмотря на эти воспоминания — ненависти не осталось. 

Гарри вообще распрощался с этим чувством. Даже по отношению к Волан-де-Морту, с которым он иногда мысленно разговаривал, обращаясь к нему как к «Томми». Тешил бузина палочкой, докапываясь до него с этого света. Хотя вряд ли той уродливой душе в действительно было до него дело. 

С ненавистью Гарри обрывал всё тогда, когда на деле увидел ту любовь, о которой так много говорил Дамблдор. Любовь такую, какую он не хотел бы испытать на своей шкуре. Застарелую, гнойную рану, мешающую жить и дышать полной грудью. Северус Снейп любил его маму и раскаивался в своих поступках до самой смерти на гарриных руках. Он любил её почти одержимо, но столь же чисто. Он видел её отражения в стенах и в зеркальных поверхностях, а зеркало Еиналеж разорвало бы ему сердце недоступным сердцу видением. Гарри играл роль Джеймса Поттера, палача Северуса Снейпа, в то время как сам Снейп — его жнеца, чьей миссией стало отправить Гарри в последний путь, под изумрудный луч света, несущий смерть и горечь. 

Ненависть ушла, когда Снейп умер. Тот словно забрал её с собой, в качестве дурного подарка в знак признательности к Смерти. Осталась бессильная злоба и обида, что чёртов Снейп не сказал ему раньше и не пересилил свою гордость. Прошлое не исправить, а мёртвых не вернуть. Гарри воздал памяти Снейпа то, что считал правильным, да и обелить имя трупа было куда проще, чем живого человека. Завещание и показания Дамблдора, что тот оставил на будущее, если Снейп всё-таки выживет, собственные показания Героя Войны, студентов Хогвартса, хороший адвокат, что тащил и Малфоев тоже позволили Снейпу остаться незапятнанным. Пускай Снейп умер слугой двух господ, в то же время он умер свободным и не обвинённым без вины. Его потрет оживили, и он занял место среди других величайших директоров Хогвартса. 

Воспоминания, тщательно лелеемые, оставленные в напоминание о скоротечной юности и его иррациональности, Гарри носил всегда с собой, как якорь на шее, спрятав их в аккуратную подвеску на тонкой серебряной цепочке. Он никому их не показал и часто, когда не мог принять важное решение, разглядывал серебристые узоры из ивы и играющих мальчика с девчонкой, лёжа в кровати и держа подвеску над головой. 

Также, как-то лёжа долгой бессонной ночью, он пришел к выводу, что пора искать Тэдди хорошего домашнего учителя, потому что выбросы у него случались часто, а купировать их последствия удавалось не всегда. Объявление, данное в Ежедневный Пророк, сделало своё дело и тем же днём, как вышел свежий выпуск газеты, начался настоящий совиный бунт. Популярность Мальчика-который-выжил, утихла, и на публике Гарри появлялся крайне редко, но о нём совсем-совсем не забывали. Было особенно много женщин, Гарри и сам предпочел бы мягкую женскую руку для Тэдди, но собеседования редко продвигались дальше, чем за чашку чая. Пару раз он кого-то нанимал, но очень быстро разочаровывался в людях. 

И вот, к нему пришел мистер Эванс. Сдержанный, не озирающийся по сторонам, терпеливый и молчаливый. Он хлебал чай и спокойно ждал реакции хозяина, не торопил и давал время подумать. То время, которого Гарри вечно не доставало. Он был не слишком приятной наружности, но с ним почему-то ощущалась безопасность. Та самая, за которую Гарри радел ради сына. Его хотелось нанять за одну эту особенность. И всё больше Гарри склонялся к тому, что мистер Эванс через неделю получит серого филина, с привязанным к лапке письмом, где лаконично будет написано:

«Дорогой мр. Эванс,

Я пишу вам ответ по поводу собеседования, что вы посетили неделю назад. Вы прошли, и я надеюсь на плодотворное сотрудничество с вами. Жду вас в эти выходные, чтобы вы могли познакомиться с моим сыном. Комнату вам подготовит домовой эльф. Распорядок дня с вами обсудим, как и прочие нюансы. 

Надеюсь, вы всё ещё заинтересованы в работе. 

С уважением и наилучшими пожеланиями,

Гарри Поттер»