Музыка во все времена обладала особой силой. Она помогала выразить чувства и эмоции, рассказывать истории, организовывать труд и даже общаться с потусторонним миром. Вместе с этим стройный ряд звуков особенно действует на человека: он очаровывает и будто ведёт за собой, заставляя людей петь, танцевать или уводя душу в недосягаемые для тела дали.

Хоры ангелов ведут к свету и очищают души на пути в Небесное царство, а церковные гимны, прославляющие Всевышнего, пробуждают в людях стремление служить ему честно и правильно, усиливают веру и просветляют. Но если музыка попадёт в плохие руки, то она может стать настоящим оружием.

Второй демон – тень, живущая в органных трубах. Он поселился здесь вместе с запахом селитры*, витавшим здесь во время Великой французской революции. Он родился из тишины и завывающего ветра в то время как на улицах Парижа и всей Франции лилась кровь, гремел порох и звенела сталь. Этот дух принадлежал хаосу и в то же время боролся с ним, выстраивая звуки старого органа в ровные ряды. Этими звуками он выстраивал и души, что уже томились здесь на службе демонов и те, которым это только предстояло.

День в церкви начинался и заканчивался звуками этого органа. Он был гордостью Сен-Мерри во все времена, а теперь инструмент нашёл владельца, который превращал его звучание не просто в музыку.

Мессы, проводимые с музыкой, которую играл этот бледный и худощавый демон, тонкий и высокий, как одна из множества его металлических подопечных, производили на людей особое впечатление. Церковные гимны завораживали прихожан и других случайных слушателей, а особо чувствительных к музыке натур притягивала во мрак всё сильнее с каждой нотой.

Демон будто забрасывал сеть первым аккордом, а каждым последующим дёргал за ниточки, подсекая или опутывая своих жертв. Его редко кто видел, а если и видел, то не смог уже рассказать об этом кому-либо. Он не носил сутану, как другие тени, живущие здесь. Ему больше по душе был чёрный костюм, оттеняющий его бледную кожу и больше подходящий для траура (честно признаться, похоронные церемонии были его любимыми). Демон-органист часто после отпевания навещал покойников на их могилах, из-за чего в Париже появилась народная байка о скорбящем духе.

Эта тень не очень любила живых, поэтому и не контактировала с ними. Он старался не показываться даже тому новому молодому священнику, поэтому Штофферса попросили не тревожить органиста, когда тот играл. В остальное время чёрно-белый демон прятался в тени органных труб.

Но всё же была у него одна жертва, которую он забрал лично.

***

1894 г.

В Париж вернулся после долгих лет отсутствия один учёный. Он долгое время работал с историей и культурой Востока, из-за чего в близких кругах его прозвали Сенсеем. Даже внешний облик Сенсея имел в себе восточные мотивы: яркий шёлковый шарф с цветочным узором, китайская монетка на удачу, подвеска на карманных часах в виде слона и другие экзотические мелочи.

В церкви Сенсей появился в составе похоронной процессии одного из своих коллег. Его наполовину белый костюм выделялся из полностью чёрной толпы, что привлекло внимание тени органиста, когда тот смотрел на зал сверху. Демон хоть и держался от людей подальше, но был любопытен в то время, так как для него всё было ново. Когда процессия покинула церковь, органист пошёл следом, но не с целью навестить могилу усопшего, а чтобы проследить за новым человеком в странном для Парижа костюме.

Незаметно тень протиснулась через толпу и встала рядом с Сенсеем. Исследователь даже не ощущал присутствия тёмной силы позади себя, в то время как тень осторожно сняла подвеску с серебряной цепочки карманных часов. На счастье, неосвящённое серебро не имело на неё воздействия, поэтому теперь демон мог легко найти обладателя безделушки в любой точке города и даже за его пределами.

Почти всё свободное от игры время органист отлучался из церкви и следил за Сенсеем. Учёный жил не очень далеко от церкви, поэтому отлучки не отнимали много времени. Со временем Сенсей начал чувствовать чьё-то частое присутствие рядом и вместе с этим он испытывал какое-то необъяснимое влечение. Это влечение со временем стало призывать мужчину в церковь Сен-Мерри, что было на руку демону, ведь на своей территории ему было проще склонить человека на тёмную сторону.

К сожалению, музыка не действовала на Сенсея, так сильно, как на других. Но это осложнение даже подогрело любопытство демона и теперь отнятие души стало не рядовым событием из многих, а настоящей целью.

Но Сенсей не был неприступной крепостью для тёмного создания, а скорее наоборот. Тщеславие вместе с похотью были лазейкой, точнее широко открытой дверью для демона, но он думал, как подступиться к человеку напрямую. В итоге он решил сыграть на обоих грехах своей жертвы и оставил исследователю записку, в которой некто, очень восхищающийся им, приглашал на встречу. Встреча, само собой, должна произойти у церкви Сен-Мерри.

Ночью, когда все обитатели церкви спали, одна тень бродила вокруг здания, поджидая свою жертву. Как ни странно, демон нервничал. Не то из-за предвкушения, не то из-за некстати появившегося волнения. Он до этого не общался близко с людьми, особенно настолько близко.

Наконец на улице показался знакомый силуэт: Сенсей принял приглашение на встречу и вместе с тем уже был обречён.  Желание завести очередную интрижку уже стало спортивным интересом для него. Особенно в странах Востока это было вызовом: другой менталитет, другие представления о морали и нравственности позволяли выдумывать всё новые ухищрения. Причём учёный был падок не только на девушек, но и на представителей мужского пола, поэтому записка заинтересовала его.

После короткого и слегка неуверенного разговора со стороны демона, который рассказал, где и когда увидел профессора и чем тот его привлекал. Сенсей же купался в лучах своей славы и всё больше притягивался к демону, который буквально воспевал его в своих лестных речах.

– А ещё я должен вам вернуть кое-что, – как бы невзначай вспомнил демон.

– Вернуть? – профессор с интересом взглянул на своего собеседника, а рука сама собой потянулась к цепочке часов.

– Да, профессор, небольшую подвеску с ваших часов. Интересная вещица.

– Да так, очередная безделушка, подарила одна девушка в Индии. – судя по тону с которым Сенсей это сказал, он не особо дорожил этим сувениром и вряд ли помнил ту, которая его подарила. Многочисленные любовники и любовницы забывались, как только появлялся новый объект внимания. Демон это знал, но всё равно приманка была самой подходящей: какая-то ценность у «безделушки» всё же была.

Демон лукаво улыбнулся:

– Пойдёмте.

Зал церкви был пуст. Алтарь, обычно яркий от горящих свечей, теперь был будто окутан тёмным облаком, которое скрывало его и глаза Всевышнего от того, что происходило здесь в ночное время. Церковь была убрана будто для похорон, но чёрные полотна покрывали не только стены, но и закрывали все иконы. Витражи в полумраке, казалось, изображали не привычные образы святых и эпизоды из Библии, а обезображенные лица и морды хтонических тварей, горящее пламя Ада и чёрные фигуры демонов. Сенсей же даже не обратил внимание на подобные изменения в интерьере, так как был слишком увлечён своей новой, как он считал, пассией. 

– Подождите здесь, – органист оставил профессора ненадолго, чтобы подогреть его любопытство и убедиться, что он не отступится от своих намерений. Сенсей с некоторым нетерпением бродил туда-сюда, ожидая своего спутника и не чувствуя никакой опасности. Проследив направление, куда он поднялся, профессор посмотрел наверх и увидел отражающие пламя свечей трубы органа. 

«Музыкант? Интересно, церковника у меня ещё не было из таких», – Сенсей хитро улыбнулся, и именно в этот момент демон спустился к нему, держа в руках ту самую подвеску, что когда-то украл.

– Вот, держите, – тень протянула блестящего слоника владельцу.

– Спасибо, – а тот в свою очередь раздумывал о новом сувенире, который мог получить на память сегодня. – Вы играете здесь на органе?

– Да, как вы догадались?

– По вашим рукам, – Сенсей взял музыканта за его тонкие бледные пальцы и от самых кончиков увереннее захватил запястье. – Сыграете для меня?

– Сейчас? Ведь уже поздно? – нарочитая наивность этого разговора прикрывала тонкую игру, которую вёл демон в соблазнении этой души, первой, и как потом оказалось, последней. 

– Здесь всё равно никого нет, – профессор подошёл ближе и уже уверенно держал своего сегодняшнего любовника за руку. Казалось, его обаяние работало безотказно, поэтому успех был гарантирован, и органист повёл его наверх к органу. 

По пути наверх пара встретила невысокого священника с тёмными кудрявыми волосами, собранными сзади в хвост. 

– Решил сегодня поужинать и порадовать себя в кои-то веки? – подтрунил он органиста.

– Сгинь, и смотри, чтобы никто носа в зал не показывал. – шикнул музыкант.

– Как скажешь, – улыбнулся священник и пошёл своей дорогой. – Передам, что у нас сегодня ночная месса, – очередная усмешка. – Приятного аппетита.

Сенсей во время этого диалога хоть и не понял тонкого юмора, но его это не заботило, потому что цель его была уже близка. Поднявшись наверх, он оглядел зал церкви сверху. С одной стороны, он был поражён видом, зачарованным, затемнённым, хранящим в себе что-то еле ощутимое и зловещее. А с другой стороны азарт от нового любовного приключения, да ещё и в необычном для католической Европы месте, не давал покоя.

Пока профессор любовался церковью и наслаждался предвкушением, демон расставлял на подставке ноты, выбирая, что сыграть для своего гостя. В итоге он решил выбрать один из реквиемов. Тонкие пальцы мягко касались клавиатуры и контрастировали на фоне чёрных основных клавиш, а ноги размеренно двигались по педалям. Обернувшись на звуки инструмента, Сенсей какое-то время наблюдал за органистом со стороны и отмечал движения его худого гибкого тела, облачённого в чёрный костюм. 

Через ещё несколько тактов исследователь подсел к органисту. Они обменялись короткими взглядами, но музыкант продолжил игру. Сенсей слегка накрыл его ладонь своей, продолжая следовать за движениями кисти. 

– Вы прекрасно играете, – ночной слушатель понизил голос и говорил уже совсем на ухо органисту. – Я бы мог слушать вашу игру вечно.

– Уж это я могу вам пообещать, – ответил демон, легко улыбаясь.

Постепенно прикосновения становились всё более уверенными, и Сенсей увлекал музыканта от органа. Музыка продолжала играть даже когда исполнитель уже лежал полуобнажённый на скамеечке, вздыхая от ласк своей жертвы. Его торс по бокам был будто обрамлён черноватыми полупрозрачными узорами в виде дымки, это было доказательством того, что напрямую он не поглощал душ. Внутри него тоже кипело возбуждение от предстоящей первой трапезы. Он долгое время не подпускал Сенсея к своим губам, потому что хотел растянуть удовольствие перед поглощением души и о понимал, что во время любовной близости это происходит совсем незаметно, а главное, негласного полного согласия.

Демонический реквием по потерянной душе продолжал играть, а ритм ему задавали томные вздохи и ритмичные стоны, заглушаемые и поддерживаемые аккордами. Сенсей как человек начал чувствовать упадок сил из-за нарастающего, резко спадающего и заново нарастающего возбуждения, поэтому демон перехватил инициативу, и уже игрался своей жертвой. Чувствуя приближение очередного оргазма, он наконец глубоко поцеловал Сенсея, который только смог простонать в последний раз ему в ответ, и вместе с этим стоном отдать до капли всю свою душу. 

Тень почувствовала удовлетворение и наполненность внутри. Чёрная дымка обволакивала его тело, покрывая собой торс, спину и руки. Реквием закончился последним пассажем, и в зале снова стало тихо. Органист оделся и убрал своё рабочее место.

***

Сейчас тень органиста держалась ото всех подальше. Чёрная дымка на теле снова побледнела и отступила, оставаясь только где-то в районе поясницы. Он не чувствовал голода, потому что после каждой мессы он получал какое-никакое насыщение, постепенно, раз за разом, привлекая в свои сети новые души. 

Иногда он вспоминал свой последний опыт, то чувство удовлетворения и власть над человеком. Ему хотелось повторить это, но в то же время контакт с людьми претил его природе. После той трапезы он думал, что больше не сможет остановиться и будет продолжать поглощать одного потерянного за другим, но он только больше закрылся в себе и даже не играл какое-то время. Со временем мессы снова стали проходить, органист снова играл и насыщался душами в своей манере.