Начало очередного семестра, очередного учебного года в очередную весну, когда вишня только-только начинает расцветать, а студенты идут в учебные заведения с легким волнением в сердцах и в приподнятом настроении. Ведь остались считанные минуты до встречи с одногруппниками, до веселого времяпрепровождения в первые учебные дни, пока не успели задать много домашних заданий и столько же групповых или индивидуальных проектов. Еще только раннее утро, еще воздух и земля не успели прогреться от еле теплого весеннего солнца, а девушки уже вышагивают в коротких юбках, но в пальто, а парни в идеально выглаженных рубашках и в похожей расцветке пальто навстречу новому семестру.

По тротуару идет парень со слегка взлохмаченными черными волосами, слегка понурый от недосыпа — Хан Джисон. Парень с прекрасной репутацией среди преподавателей, с идеальным музыкальным вкусом, среди которого встречается и инди с хип-хопом, и рок с фолком*. Хан Джисон как раз один из этих самых парней, которые в первый учебный день одеваются как на показ мод, а все остальное время ходят как Паттинсон на последнем меме, гуляющем по всему твиттеру. Парень не скажет, что чувствует особое воодушевление от предстоящего семестра, ведь до сих пор помнит последнюю сессию и экзамены, где преподы едва ли не завалили всю группу. Поэтому он идет и слушает какую-то подборку на спотифае, чтобы хоть как-то успокоиться и хоть немного настроиться на учебную атмосферу, видя, как к нему на встречу бежит другой парень с высветленными и отросшими волосами, одетый в простые джинсы и ультрамодную футболку, заправленную напополам, и в сером пальто — Хван Хёнджин. Он машет ему и радостно что-то говорит, пока Джисон останавливает музыку и вынимает наушники.

— Что?

— Я говорю, что преподаватель Чхве уволился, поэтому у нас будет новый преподаватель по геополитике. Но никто его еще не видел и никто не знает, как он выглядит, — загадочно улыбается Хёнджин. — Хотя ходят слухи, что он только закончил аспирантуру, и его зовут Ли Минхо.

— И на что ты надеешься? На легкую учебу и легкий экзамен? — спокойно говорит Хан, будто новости с увольнением преподов и назначением других преподносят ему каждый день.

— А ты разве нет? — удивляется парень, останавливая Джисона, который поворачивается к нему с максимально уставшим взглядом.

— Если он только что закончил аспирантуру и уже устроился преподавать, значит, как минимум у него ахринеть какие знания, и он нам будет вставлять пизды, чтобы мы не проебывались, а как максимум, у него будет пиздецки большой спрос за свой предмет, потому что геополитика у нас одна из профилирующих.

— Ваа, — протягивает Хёнджин. — Ты, как всегда, поражаешь меня своими умозаключениями. Теперь понятно, почему ты на изи сдал экзамен по формальной логике.

— Пошли уже.

Обнимает за плечи Хёнджина Джисон, пока тень улыбки трогает его уставшее и понурое лицо, и они вместе поднимаются в аудиторию и садятся на излюбленной второй парте у большого окна, на подоконник которого можно спокойно скинуть сумки и верхнюю одежду. Одногруппники и однокурсники приходят со светящимися лицами и с нескрываемым воодушевлением, что разговоров становится все больше. Многие обсуждают, кто где побывал, как провели праздники, а потом плавно переходят к слухам о новом преподавателе, который уже на пять минут опаздывает на лекцию. Хёнджин пытается участвовать в дискуссии, но после хрен знает какого толчка в бок от Джисона, перестает и зло косится на Хана, который молча чекает ленту в твиттере.

Разговоры продолжаются еще несколько минут, пока в просторную и светлую аудиторию не входит молодой мужчина лет двадцати шести-двадцати семи в черных зауженных брюках, в белой рубашке, рукава которой закатаны до локтей, в круглых очках с тонкой оправой и прямым пробором черных волос. Слышатся вздохи девушек и удивленные перешептывания парней. Даже Джисон забывает закрыть твиттер и отложить телефон, поднимая голову. Он смотрит, как молодой преподаватель, судя по всему, раскладывает бумаги на столе, как время от времени смотрит на студентов, а потом сверяется со списком. Его взгляд сосредоточенный, острый, попадающий прямо в сердце, в душу. Хан не может оторвать от него взгляда, ведь молодой мужчина двигается с особой грацией.

— Вроде, все на месте. По количеству, по крайней мере, — наконец говорит преподаватель, откладывая листок и окидывает взглядом каждого студента. А когда доходит до Джисона, то парню кажется, что из легких выбили весь воздух, и он сейчас задохнется, потому что буквально перестает дышать, ведь у нового преподавателя красивый, певучий голос, который хочется слушать на повторе двадцать тысяч часов подряд, а в его темные глаза смотреть примерно столько же, если не больше. — Меня зовут Ли Минхо, и я ваш преподаватель по геополитике. Я буду вести ее у вас два семестра. Хотя, возможно, позже возьму еще некоторые смежные дисциплины. Сегодняшняя лекция будет касаться самого предмета и объекта геополитики. Кто-нибудь может предположить, чем занимается эта дисциплина?

Следующие несколько минут со всех концов аудитории слышатся разные версии, что это за дисциплина, в чем ее суть, смысл. Но на каждый ответ Ли Минхо кивает, но говорит, что близко, но нет, не правильно. И когда правильный ответ так и не звучит, и тишина повисает в аудитории, Джисон решает ответить, потому накануне вечером ему стало интересно, что это за новый предмет, и он прочитал страничку в википедии чисто по фану:

— Геополитика изучает контроль над пространством.

— Правильно, — слегка заторможенно отвечает преподаватель, смотря прямо на Джисона, пока тот старается окончательно не попасть под чары первого.

— Но почему контроль над пространством? — спрашивает Хёнджин, надеясь, что преподаватель ответит, но Минхо переводит взгляд на парня, молчит, а потом загадочно улыбается, что снова слышатся девчачьи тихие визги.

— Как твое имя?

— Хван Хёнджин.

— Хороший и правильный вопрос, Хван Хёнджин. Я отвечу на него, потому что это тема сегодняшней лекции, но вот вы с соседом на следующую лекцию подготовите доклад о геополитических идеях Древнего мира и вплоть до восемнадцатого века.

— Но ведь лекция завтра, — отвечает Хван, пораженно бросая взгляды то на улыбающегося преподавателя, то на друга, который хлопает глазами и пытается понять проблему бытия. Хотя это не так уж и далеко от правды. Не думал он, что новый препод решит задать домашнее задание на лекцию, тем более, такое объемное. В голове диссонанс: образ Ли Минхо и его действия. Не вяжется. Не стыкуется. А Джисон теряется в своих мыслях и эмоциях. Недоумение и разгорающаяся злость бесчинствуют потому что.

— Значит, на завтра, — Минхо еще больше растягивает улыбку, отходя к столу и записывая что-то. — Как зовут вашего соседа, Хван Хёнджин?

— Хан Джисон. И почему я должен тоже участвовать в этом докладе?

— Потому что в Южной Корее коллективное сознание, — отвечает преподаватель Ли и через секунду добавляет: — А еще это наказание за нецензурную лексику на территории университета. Хотя, если честно, суть вашего высказывания была довольно… интересной и правильной. А теперь давайте продолжим?

Остаток пары проходит хоть и не так плохо, как ее начало, и Джисону в какой-то степени нравится новый предмет и его подача, но все равно на душе скребут кошки из-за заданного доклада, который нужно сделать за день, вечер и ночь, и из-за того факта, что Ли Минхо — их новый преподаватель — слышал их утренний разговор с Хёнджином о его персоне с матерными выражениями. Он бы хотел от души так проматериться, но пара еще не закончилась, и ему не хочется от слова «совсем» снова быть застуканным Минхо или другим преподавателем. Хёнджин же, сидящий рядом, молча и понуро пишет всю пару конспект, а на включающийся экран во время уведомлений никак не реагирует. Когда же лекция заканчивается, и парни начинают собирать вещи, преподаватель окликивает их:

— Хван Хёнджин, Хан Джисон, подойдите на минутку, — он мило им улыбается, пока друзья идут к кафедре, за которой Ли Минхо продолжает стоять. — Вы же подготовите презентацию?

— Конечно, можете не сомневаться, — дружелюбно улыбается Джисон, пока Хёнджин поворачивает к другу страдальческое лицо. — Мы можем идти?

— Да, конечно.

Джисон еще шире улыбается преподавателю, хотя глазами пытается его убить и закопать, а Минхо будто не видит этого и мило машет рукой на прощание. Хану правда хочется убить препода, пока Хёнджин тихо скулит, повиснув на его руке. Они молча идут в следующую аудиторию, находящуюся на другом конце корпуса, что немного помогает остыть, а Хвану принять факт, что ночью они спать видимо не будут, пока кто-то из их родителей будет ворчать на проебанный дедлайн. Хотя какой проебанный, если его задали только сегодня, а дедлайн завтра?

***

— Да хули картинка не вставляется?! — возмущается Хёнджин шепотом, чтобы не разбудить родителей, отпивая холодное кофе.

— Так ты нажми контр-ви или через там «вставить картинку», — отвечает Джисон, пока на своем ноутбуке сокращает найденный материал и отправляет его Хвану.

— Блять, какой же он все-таки мудак! — продолжает возмущаться блондин, наконец сообразив, как вставить картинку с портретом Жана Бодена*, и редактирует его цитату рядом.

— Но красивый и сексуальный мудак.

— Ой, что я слышу! Ты что влюбился в препода, Хан-и? — смеется Хёнджин, прикрывая рот рукой, сдерживая повышение голоса в два часа ночи.

— Заткнись, — шутливо бьет его по руке Джисон. — Как у тебя с Сынмином?

— Да все норм. Его пока не начали ебать, как нас с тобой.

— Ну конечно, — язвит Джисон, начиная смеяться. — Ведь спишь с ним ты.

— Знаешь, если бы ты не был моим другом, а я не хотел бы спать, то я бы тебе вмазал, — слегка улыбаясь, говорит Хван, зачесывая блондинистые волосы назад.

— Ага, — продолжает улыбаться Джисон, ведь знает, что в угрозе Хёнджина не было и доли злости или намека на насилие. Дружба у них такая: стеб и прессинг, не переходящий во что-то абьюзивное. Дружат еще со школы, знают друг друга не первый год, поэтому им так спокойно втроем, хоть один из них — Ким Сынмин — и учится в другом университете и на другой специальности.

Заканчивают они доклад только часов в пять утра, а оставшееся время до будильников они решают посвятить устной подготовке доклада, чтобы смочь рассказать его с частым подглядыванием. И несмотря на то, что начали они еще часов в восемь вечера, а закончили около семи утра, парни, к их удивлению, не хотят спать и довольно взбудоражены предстоящим днем и выступлением. Правда, на первой же паре им становится понятно, что без кофе они вряд ли выступят с докладом хорошо, поэтому тройной эспрессо из столовой, и Джисон орет с тупых мемов и шуток в твиттере, а Хёнджин едва не носится по всей аудитории, параллельно общаясь с одногруппниками и сокурсниками.

Ли Минхо входит с начала пары, не опоздав ни на секунду, чем удивляет всех студентов. Он спокойно приветствует их, осматривает присутствующих и останавливается взглядом на Джисоне и Хёнджине с коварной улыбкой, явно намекая, что ждет их. Парни, молча, выходят, настраивают принесенную лаборантами аппаратуру и начинают свое выступление, совершенно не переживая, потому что весь мандраж ушел из-за бессонной ночи и обильного кофеина в крови. Благо, что только вторая пара из пяти. Их доклад занимает минут двадцать от полутора часов, но Минхо и студенты молчат, не прерывают, потому что тема то широкая, которую и не расскажешь коротко. Под конец Джисон замечает, что Хёнджина начинает накрывать усталость, как его речь становится с большими паузами, а глаза так и норовят прикрыться на дольше обычного, хотя парень борется с сонливостью. Хан во время очередной паузы друга, начинает договаривать часть Хвана и свою, подводя итоги всего выступления и доклада.

— Довольно… хорошо, — кивает Минхо. — Можете садиться.

Хёнджин благодарно улыбается другу и помогает выключать аппаратуру. Они садятся на свои места и остаток лекции слушают едва ли в пол-уха, хоть и делают записи. И если Джисон еще более-менее нормально держится: его глаза не закрываются, когда сознание и мозг уже давно провалились в сон, то Хёнджина приходится незаметно толкать, щипать под столом, чтобы тот не уснул прямо на парте. Иначе Минхо может дать им еще одно задание, еще более изощренное, ведь следующая пара — семинар, мать его, который через два дня.

— На этом, пожалуй, закончим, — лаконично проговаривает преподаватель. — Есть вопросы. Да?

— Простите, преподаватель Ли, — неловко поднимается молодая особа с очень ярким макияжем, что ее наклеенными ресницами можно обмахиваться, а в нанесенный хайлайтер смотреться, как в зеркало, — а у вас есть девушка?

— Думаю, что моя личная жизнь не должна входить в сферу интересов студентов. Поэтому, мисс, на следующую пару, которой как раз будет семинар, подготовьте собственный анализ идей Никколо Макиавелли*.

— Но… у него же несколько… — начинает лепетать девушка.

— Есть какие-то проблемы?

— Нет.

— Отлично. Хан Джисон и Хван Хёнджин, подойдите.

Парни вновь собирают вещи и подходят к Минхо, когда большинство студентов уже ушли, как и та девушка, которой задали объемное задание. Джисон едва ли не молится всем богам, которых знает, в том числе и Будде, чтобы им ничего больше не поручили, а Хёнджин… а Хёнджин держится за руку Хана, как за спасательный круг. Преподаватель что-то просматривает в бумагах, а потом поднимает на них серьезные глаза, продолжая еще некоторое мгновение молчать.

— В нашем выступлении было что-то не так? — начинает разговор первым Джисон, продолжая мысленно молиться.

— Нет, все было хорошо, отлично даже, — снимает очки Минхо и трет глаза. — Просто хотел узнать, как долго вы готовились.

— Почти одиннадцать часов, — немного тише обычного отвечает Хёнджин

— Хм, понятно, — кивает своим мыслям мужчина, а после добавляет: — А как ваши вторые половинки отреагировали на это?

— А разве преподавателя должна интересовать личная жизнь студентов? — язвит Джисон, возвращая Минхо его же слова и молясь, чтобы не получить еще одно задание, но он не жалеет о них. Ведь пусть стоящий перед ним молодой мужчина и ужасно красивый, притягательный, это не отменяет факта, что его задание было максимально хуевым. Преподаватель же на это только улыбается и отпускает их.

— Джисон, блять, я думал там умру от сердечного приступа! — шипит Хван, когда они отходят на приличное расстояние от аудитории.

— Но не помер же.

***

Следующие несколько недель хоть и проходят в относительном душевном спокойствии, но только не в физическом. Ли Минхо решил взяться основательно за обучение студентов: задавал сложные творческие и аналитические задания; перечащим, наглым или просто задающим неуместные вопросы студентам давал выполнять задания в два раза больше, чем положено. Так что Джисон с Хёнджином выполняли всё в полной мере и максимально насколько возможно контролировали свое поведение на парах, что способствовало их радости: новый препод отстал от них и больше не требовал миллиард алмазов на следующий день, а так, только сотку бриллиантов. И несмотря на то, что геополитика занимала большую часть их жизни, на остальные важные предметы друзья тратили намного меньше времени, что не могло не огорчать. Ведь вместо того, чтобы провести остаток позднего вечера на чилле, им приходилось едва ли не каждый день делать хоть что-то, чтобы к назначенному семинару хотя бы поспать.

За эти несколько недель большинство студентов возненавидели нового препода, что даже девушки, падшие на красивую внешность, далеко не лестно отзывались о Ли Минхо. Правда, не в стенах универа и на его территории. А то не дай Будде, услышит и задаст еще что-то дополнительное. Только, наверное, Хёнджин с Джисоном относились к нему как к чему-то само собой разумеющемуся, потому что уже испытали на себе «гнев» препода и им кажется, что уже ничего не страшно, даже если тот скажет захватить контроль над адом или провести переговоры с инопланетянами, заключив взаимовыгодный договор.

Джисон хоть и замечает, что Хвану порой тяжело, но помочь ничем не может. Сам в такой же ситуации. Блондин держится, старается не унывать и не загнуться под домашкой, хотя с каждой неделей его вид становится все несчастнее, ведь Сынмина видит ну крайне редко. И все это, пока сам Хан едва не сходит с ума, все время ловя себя на мысли, что ему нравится смотреть на Ли Минхо, на его сосредоточенность во время пар, на его руки, открытые по локоть, на то, как он зачесывает волосы назад. Парень сначала думает, что это из-за отсутствия личной жизни и обильного присутствия нового препода в его жизни, пока на одной последней паре ощутил, что его сердце едва не выпрыгивало из груди, когда Минхо смотрел на него и кивал. Джисон не помнит, как отсидел остаток пары, как дошел до буфета с Хёнджином, как сел за столик. Помнит только, что пару раз осмотрел помещение, все столики и людей, сидящих за ними, и после этого сказал:

— Кажется, я влюбился в Ли Минхо.

Не рассчитал, правда, что Хван в этот момент будет пить кофе и может закашляться от внезапной новости.

— Ты что?!

— Я влюбился в Ли Минхо.

— Перезагрузись и расскажи нормально, — вполне спокойно проговаривает Хёнджин, смотря серьезными глазами на друга.

Джисон глубоко вздохнул и начал рассказывать так, чтобы его слышал только Хван: как думал, что Минхо в его мыслях из-за предмета, как ему нравится смотреть на преподавателя, на то, как тот двигается и говорит. Парень описывал свои мысли, чувства, нервно перебирая край худи, чтобы хоть немного успокоиться, хотя это не особо помогало. Ему непривычны эти чувства, он странно себя ощущает: одновременно воодушевление, словно готов бегать по лестницам и петь любовные песни на ближайшие метров тридцать в радиусе, и страх, что единственное желание — спрятаться в своей комнате и не выходить оттуда, надеясь, что все забудут о твоем существовании.

— Ну ты попал! — изрекает Хёнджин, вставая. — Здоровья погибшим, удачи усопшим, остальным соболезную, а сейчас пошли. У нас еще пары.