Все это было очень странно. Судья был душой, он не имел материального тела, и, по идее, ему нечем было чувствовать пронизывающий ветер, мокрый снег, ему нечем было вдыхать этот ледяной воздух, но… Он все это чувствовал, и чувствовал так мучительно, словно он был совершенно жив, и его тело было таким же нежным, как тело моллюска, которого вынули из раковины. Из его ноздрей и рта вырывались облачка пара. Метель дула такая, что судья почти ничего не видел — мелкий снег так и швыряло в лицо мерзкими маленькими иголками. Но при этом уровень снега в пещере не повышался, словно одни и те же снежинки гонялись ветром по пещере туда-сюда. «А ведь если бы снега здесь насыпало достаточно, может, я и смог бы сбежать…» — промелькнула у судьи мысль, но он тут же про нее забыл.

Вообще, с его памятью, прежде такой уникальной — ему достаточно было посмотреть на книжную страницу, и он запоминал текст полностью, проговаривая его без запинки, — творилось что-то чудовищное: Фролло стал забывать очень многие вещи, даже самые элементарные. Имя своего отца и своей матери. Кличку коня — существа, которое было ему ближе, чем кто-либо. Имя и внешность своего пасынка, который был настолько запоминающимся, что от него шарахались даже самые распоследние блаженные идиоты.

Фролло с ужасом понял, что он забывает время от времени свое собственное имя. Он с натугой вспоминал, что при крещении ему дали имя «Клод», и эта память испарялась стремительно от раза к разу. Единственное, что он помнил совершенно отчетливо — лицо зеленоглазой и черноволосой девушки, и ее имя — Эсмеральда. И судья вцепился в эти воспоминания, как клещ, ибо не сомневался, что больше ничего ему не останется.

Фролло был уверен, что знает, почему так происходит. Красно-черная набедренная повязка. Она появилась в его пещере из ниоткуда. Просто он открыл глаза, вынырнув из прострации, в которую входил, пытаясь сделать свое существование здесь не таким кошмарным, а она лежала перед ним. Судья коснулся ее рукой. Набедренная повязка была мягкой и теплой, шелковистой, словно выделанной из тонкой шкуры какого-то зверя. Судье даже показалось, что она так и шепчет ему: «Надень меня, и я тебя согрею… Надень, и все твои горести уйдут. Ты испытаешь покой… покой… покой…»

Налетел очередной ледяной шквал, и судья поспешно схватил повязку и обернул ее вокруг своих бедер. Да, так стало значительно теплее. Но через несколько дней Фролло начал терять память. Он увязал последние события одно с другим, выстроил логическую цепочку и нашел причину своего недуга. И, как только нашел, то попытался избавиться от повязки сразу же. Он пытался содрать ее с себя, но она как бы прилипла к его телу, срослась с ним, и у судьи было ощущение, что он отрывает от себя свою собственную кожу. «Это ловушка! — понял судья. — Ловушка, из которой нет выхода, и скоро я стану полным идиотом без памяти, без рода, стану никем!» И он держался до последнего, цеплялся за лицо и имя Эсмеральды, как утопающий за последнюю соломинку. Но вскоре и ее лицо стало терять свои черты…

***

Яхоэль внимательно смотрел на душу в адском сосуде. Лицо души перекосилось в гримасу отчаяния, и ангел заметил, что глаза покойного судьи уже поменяли свой цвет. Были карие, стали ярко-желтые, как у кота, да еще и с продольным зрачком. И кожа у него тоже потихоньку становилась серой. Душа шевельнула губами, и Яхоэль напряг слух:

— Эсмеральда…

Значит, какие-то крохи памяти в этой душе еще остались. И связаны они были с чем-то светлым — на лице у души была написана такая нежность, такая тоска… На губах ангела заиграла легкая улыбка, которую он, впрочем, тут же спрятал.
Рожа демона Сееры так и сияла от удовлетворения.

— Набедренная повязка из Обливиониса — Зверя Забытья уже почти стерла его память, — сказал Сеера. — И его тело начинает меняться. Видишь, какой серой стала его кожа? Это значит, что она становится прочнее, не возьмешь ни огнем, ни оружием, и…

— Вот мне-то ты об этом зачем рассказываешь? — вздохнул Яхоэль. — Я уже столько раз это видел.

— Ну, мало ли, может забыл, — захихикал демон.

Ангел в ответ только фыркнул.

— Да, как только у него вырастут достаточного размера рога, можно выпустить его низвергать грешные души туда, где им следует находиться, — мечтательно пробурчал Сеера.

«Надо вытащить его оттуда до того, как его рога приобретут впечатляющие размеры!» — ангел забеспокоился, но с виду остался равнодушен.

***

Сколько существо себя помнило, оно всегда сидело в этой пещере. Пещера была его домом, здесь оно чувствовало себя уютно и спокойно. Шквалистые порывы ветра приятно обдували его лицо, и существо с удовольствием вдыхало в себя ледяной воздух: какой он был морозный и свежий! Существо с интересом посмотрело на свои руки. Мокрые снежные хлопья тут же облепили серебристо-серую кожу и растаяли, и существо наблюдало, как капли воды стекают по его рукам. Пальцы рук были длинные и тонкие, и заканчивались глянцево-черными когтями. Оно как-то раз проверило крепость своих когтей, воткнув их в стену. То ли стена была хлипкой, то ли когти — крепкими, но его рука ушла в камень по локоть.

Кожа на лбу вдруг сильно зазудела, и существо, недовольно заворчав, с раздражением почесало эти места. В последнее время лоб зудел почти не переставая, и существо, почесываясь, нащупывало твердые бугорки под кожей. И день ото дня бугорки эти становились все больше, а кожа на лбу натянулась так, что существо поняло — еще чуть-чуть, и она прорвется. И все-таки оно никак не могло перестать чесаться — очень сильно зудело.

Перед глазами существа всплыл образ. Огромные зеленые глаза, черные как смоль волосы, большие, чуть влажные, пухлые губы. Существо очень любило это видение, которое оно называло Эсмеральдой, оно вызывало из глубин его души вспышку чего-то такого, от чего ему становилось хорошо. Единственное, чего бы оно хотело — когда-нибудь потрогать этот лик, но то была всего лишь его греза, выдуманная им от скуки, как оно думало.

Существо тяжко вздохнуло. Да, здесь было спокойно, в этой пещере, но все чаще его одолевала скука. «Есть ли что-то вне этих стен?» — вдруг подумало оно.

«Почему бы тебе не попытаться это проверить?» — голос, возникший в его голове, был мягкий, мелодичный.

«Думаешь, я смогу пробить стену?» — в существе проснулось любопытство, оно даже ни на секунду не допустило, что разговаривает не само с собой. Наоборот, оно было уверено, что это — его собственные мысли, как это бывает с теми, у кого есть развитый интеллект, но нет достойного собеседника.

«Ты мог бы, но зачем? Выход же у тебя над головой», — хихикнули в его голове.

Существо посмотрело на свои когти. Потом на стену. Потом опять на когти. Затем оно решительно подошло к стене и ткнуло ее рукой. Как и в прошлый раз, рука ушла в стену по локоть.

«Тебе не обязательно бить так сильно, — прошептали у существа в голове. — И попробуй сделать себе ступеньки».

— Сту-пень-ки? — существо сказало это вслух и смущенно прикрыло рот рукой: звук собственного голоса показался ему громовым.

«Да, ступеньки», — голос был терпелив, и в голове у существа возникло несколько картинок.

— Ах, ступеньки… — пробормотало оно и остановилось в сомнениях. Что его ждет, когда оно выберется отсюда? Может, не надо никуда идти, и лучше остаться тут? Тот, кто засел в голове у существа, видно, почувствовал его сомнения.

«Ты ведь можешь коснуться ее… — прошептал он. — Она существует не только у тебя в голове».

— Ты это про кого? — с подозрением уточнило существо.

«Та девушка, у которой зеленые глаза, ее имя Эсмеральда. Ты все время думаешь про нее. Она существует, и она — там, вне стен твоего убежища».

Существо охватило ликование. А вдруг это правда, и эти грезы не были бесплотными, как оно считало? Значит, ему точно надо отсюда выбраться! Оно так мечтало дотронуться до Эсмеральды, думало об этом почти все время! Существо вернулось к своему занятию и принялось пробивать небольшие дыры в камне, такие, чтобы получились удобные уступы для ног. Оно осторожно цеплялось за эти дыры босыми ступнями, медленно поднимаясь вверх по стене. Ветер, словно протестуя против такого самоуправства, бушевал все сильнее, но существу, казалось, было на него совершенно наплевать, и оно упрямо ползло, поднимаясь все выше и выше. Светлое пятно над головой становилось все ближе, оно увеличивалось в размерах, и, наконец, рука существа высунулась из сосуда, а затем существо выбралось оттуда целиком.

Собственно, сосудом это было тяжело назвать — скорее, то была глубокая яма, выдолбленная глубоко вниз в горе. Существо стояло на краю горного плато и оглядывалось. Тут повсюду были сплошные горы. И куда теперь?

«Здесь есть ход, откуда ты можешь выбраться в мир, который был твоим», — прошелестело у него в голове. В горе действительно был вырублен проход, и существо осторожно двинулось туда.

— Мир? — пробормотало оно. — У меня был свой мир?

«Ну, не твой, конечно… — невидимый собеседник уточнил это с легким смешком. — Просто ты там появился. А теперь иди вперед, затем сверни направо».

Существо повиновалось и побрело по каменным коридорам, в точности следуя инструкциям, которые нашептывали ему его мысли.

***

Яхоэль ликовал. Ему удалось прикоснуться к разуму того, кем стал покойный судья. Хоть душа судьи и обрела плоть, и у него даже начали пробиваться небольшие рожки, характерные для демона, но у ангела получилось установить с ним связь! Значит, не все еще потеряно! Теперь надо только вывести эту душу из ада, отправить ее обратно на землю, и тогда обращение души в демона не завершится, остановится. А там — кто знает, может, эту душу качнет в другую сторону, и она начнет перевоплощаться во что-нибудь другое, более приемлемое, нежели демон-низвергатель.

Яхоэль довел это существо до выхода из ада, и тут оно стало, как вкопанное. Выход из ада был объят яростно полыхающим пламенем, его алые языки плясали, как бешенные, тянулись сжечь все вокруг, и существо попятилось назад.

— Я тут сгорю! — прохрипело оно. Видно, мелькали в его памяти обрывки воспоминаний о том, как он умер, передавая этот страх материализовавшемуся телу.

«Успокойся, — ангел коснулся его напуганного разума чуть сильнее, пытаясь оделить его своей благодатью, что было довольно тяжело — недодемон все-таки. — Твоя кожа выдержит, уверяю тебя. Или ты уже передумал, и больше не хочешь вживую увидеть Эсмеральду?»

Существо сглотнуло, и его кадык судорожно дернулся вверх-вниз. Но оно, все-таки, перебороло страх — так отчаянно ему хотелось попасть в свой мир и хотя бы увидеть лик, стоящий перед его глазами, в реальности. Существо решило, что будет лучше, если оно сделает это быстро. Оно отошло от адского выхода на расстояние, достаточное, чтобы разбежаться, немного постояло на месте, собираясь с духом, и затем рвануло к адскому выходу и проскочило сквозь пылающий огонь одним прыжком.

Дело было сделано, и ангел с облегчением вздохнул, расслабившись. Теперь надо было посмотреть, как на это отреагирует Сеера. Все-таки это был и его подопытный тоже, и, скорее всего, демон будет страшно недоволен. Ангел снизошел в их общую комнату в Чистилище, готовясь услышать шквал ругательств от демона.

Яхоэль не ошибся — Сеера бушевал. На его пепельно-сером лице вспыхнули фиолетовые пятна, продольные зрачки в его глазах расширились так, что почти скрыли зеленовато-желтую радужку, верхняя губа вздернулась, обнажая вершковые* клыки.

— Что тебя так огорчило? — на лице Яхоэля было написано искреннее изумление и сочувствие. — Я давно не видел тебя таким расстроенным.

— Душа судьи сбежала! — проревел Сеера. — И как он умудрился?! Ни за что не поверю, что его тянуло в свой мир, его память была совершенно истерта — набедренная повязка ведь стала совсем черной!

«Ну, одну малюсенькую красную полоску ты все-таки не заметил», — хихикнул про себя ангел, а демон продолжал бушевать:

— Пещера была его уютным и тихим домом, он вообще не должен был дергаться оттуда!

— Ты забываешь, что у него при жизни был весьма пытливый ум. Вспомни, как часто он сам с собой разговаривал, пока у него была память, да и потом — тоже, — напомнил ему ангел. — Полагаю, что ему просто стало очень скучно сидеть на одном месте, вот он и решил проверить, что там снаружи.

— Ох, как мне это не нравится! — Сеера нервно щелкнул хвостом. — Если эта душа вернется туда, откуда пришла, то повязка перестанет действовать, и судья начнет все вспоминать!

— И что в этом плохого?

— А то, Яхоэль, что он сейчас, как чистый лист! Если его найдет человек, который не убоится его и покажет ему разницу между добром и злом в сторону добра, а судья в этот момент вспомнит все, что натворил, ты представляешь, что с ним будет? Да он спятит от угрызений совести, и прости-прощай тогда идеальный Низвергатель! А его облик? Серая кожа, кошачьи глаза, еще и рога небольшие на лбу! Его же местные людишки сожгут, как увидят! Ну, по крайней мере, попытаются сжечь. Или забить вилами. Короче говоря, разозлят его настолько, что он их всех скоропостижно пустит в расход!

«А вот об этом я как-то не подумал…» — ангел слегка побледнел, и Сеера это заметил.

— Ты это чего? — с подозрением сощурился он.

— Да так… — Яхоэль нарочито непринужденно махнул рукой. — Вспомнил кое-что…

— Вспомнил что? — демон вплотную приблизился к ангелу. — Ты сейчас ведешь себя крайне подозрительно, Яхоэль. Колись давай, что ты натворил?!

— Ну… — ангел неловко тряхнул крыльями. — Ничего такого особенного…

— Ничего особенного, говоришь? — Сеера опять покрылся пятнами, вгляделся в виноватый ангельский лик и заорал: — Ничего, кроме того, что это ты выпустил моего недодемона!

— Слушай, я не мог его так оставить. В нем еще оставались крохи света, я должен был попытаться…

— Ой, да заткнись ты уже! Засунь свои оправдания знаешь куда?! — демон в ярости брызгал слюной, которая шипела, попадая на каменный пол и слегка разъедая его. — Невинные души, которые он нечаянно встретит и по недомыслию своему пустит в расход, будут на твоей совести, Яхоэль!

Ангел застыл. Он осознал, что только что наделал в своем стремлении обратить душу судьи к свету. Выпустил в беззащитный мир практически неуязвимое, лишенное памяти существо, которое было демоном только на какую-то часть. И в этом был весь подвох. Для демонов существовал целый свод правил, которые они должны были неукоснительно выполнять — неповиновение жестоко каралось. А это существо, этот недодемон, никаких правил не знал и наказанию не подлежал, потому что не был полноценным демоном. И его мощь, как минимум телесная, не была скована ничем. Правила на него не распространялись.

Сеера с легким оттенком злорадства наблюдал, как меняется в лице его заклятый друг. Крылья Яхоэля поникли, на щеках вспыхнул румянец, прекрасной формы рот приоткрылся, а золотистые глаза распахнулись, и в них мелькало нечто, похожее на истерику. Яхоэль попятился.

— Мне надо… надо… надо подумать… Я…

— Ты должен все исправить! — перебил его Сеера. — А ну-ка, колись, ты касался его разума?!

— Д-да… — прошелестел ангел.

— Отлично. Значит, тебе проще будет им манипулировать.

— Ну, я бы не назвал это так… — ангел выразил зачатки протеста.

— Да мне пофиг, как ты это называешь! — демон задушил его протест в зародыше. — Просто не дай ему нарушить Равновесие! Потому что, если он это сделает, тебя поимеет во все щели ваш Господь, а меня — наш Люцифер! Так что давай, ищи эту демонскую недовылупленную личинку и попытайся его хоть как-то проконтролировать!

— Но я не могу его сейчас коснуться, сначала мне надо его найти!

— Когда ты его выводил отсюда, тебя это не смущало!

— Слушай, ты же знаешь, что в их мире наши способности проявляются по-другому. И, чтобы говорить с ним, мне надо хотя бы поначалу побыть рядом с его материальным телом. А я его найти не могу… — Яхоэль жалобно посмотрел на Сееру. Тот с тяжким вздохом прикрыл глаза когтистой рукой и сокрушенно покачал головой.

— Ох, как ты меня достал! Ладно, сейчас я попробую настроиться на его жалкие отростки, которые у него вместо рогов.

Демон прикрыл глаза и слегка запрокинул голову. Его рога вдруг тускло загорелись красноватым светом. Сеера равномерно дышал, сосредоточившись на своих ощущениях, и через некоторое время хрипло сказал:

— Дай мне руку, Яхоэль!

Ангел понял, что Сеера что-то нашел, и ухватился за его протянутую ладонь. Тут же ему в голову прилетел образ души судьи, которая растерянно оглядывалась, стоя посреди заснеженного леса. Сеера передал Яхоэлю все, что ему нужно было знать: место, где было это существо, время, в котором оно было, место, где ему можно было укрыться, и близлежащие деревеньки, от которых ему нужно было держаться подальше. Яхоэль радостно вздохнул и выпустил руку Сееры.

— Спаси…

— Заткнись! — демон поморщился.

— Прости… — «спасибо»** действительно было бы ошибкой. Чтобы демона, да Бог спасал… Яхоэль тут же поправился:

— Благодарю.

— Ага, — буркнул демон. — Дуй наверх и возьми личинуса на поводок, чтобы дел не натворил. Да, отныне ты мне должен!

Ангел, который уже распустил крылья, собираясь сорваться с места, остановился.

— И как же я могу выплатить этот долг? — осторожно уточнил он.

— Ну, если он там кого-нибудь будет сношать, ты будешь смотреть на это от начала и до конца! — Сеера похабно заржал. — И чтоб не смел отворачиваться!

— Тьфу, пакость! — Яхоэля передернуло. — Впрочем, чего-то подобного я от тебя и ожидал.

С этими словами ангел взмахнул крыльями и исчез.