Стоило голове коснуться подушки, как я почувствовал запах миндаля и смородины. Это было её мыло и шампунь. Точно запомнил этот запах. Уткнувшись носом в подушку, провалился в сон, не желая больше ни о чём думать. К херам. Всё потом.

Вот только это потом наступило слишком быстро. Я открыл глаза от тарабанящих по крыше капель дождя. Ни свет ни заря.

Лежал, пялился в балдахин, слушая, с каким грохотом капли разбиваются о черепицу. На часах половина шестого. Воскресенье. Превосходно.

Игра только во второй половине дня, зато у меня уже сна ни в одном глазу. Заняв сидячее положение, осматривал комнату, отмечая, что в ней творился полный кавардак. Взмахнув палочкой, зажёг пару свечей и только тогда заметил в изножье свисающий красно-золотой галстук. Откинувшись назад на подушки, зажмурился, проводя ладонями по волосам.

Плевать. Сама решила!

Нужен будет — сама придёт, нет — выкину.

Но она теперь думает, что я трахал Пэнс. Уверен, что именно так и думает. А мне что с того? Пусть думает. Затрахало быть мальчиком на побегушках. Такое чувство, что вдруг стал самым профессиональным подкаблучником. А главное, у кого? У грязнокровки?

От этого слова в собственных мыслях меня как-то ненормально передёрнуло. Кажется, то определение, которое подобрал, когда общался с Блейзом, было самое точное. Я слишком быстро к ней привыкал. Нужно избавиться от всех этих мыслей и забить.

Поднявшись с кровати, я сделал короткую зарядку, ёжась, когда спина касалась холодного пола, а затем пошёл на выход из комнаты, чтобы принять душ. Напрочь забыв о том, что наложил заклинание на дверь, я не смог открыть её с первого раза, но стоило повернуть ручку, как я услышал приглушённый удар.

Опустив взгляд, увидел, что на ручке висит совсем маленький флакон с зельем. Внутри переливалось жидкое золото, и только маггл мог не понять, что там находится. Нахмурившись, посмотрел куда-то вниз, словно мог заметить удаляющуюся спину Грейнджер, но, само собой, там никого не было.

Покрутив флакон в руках, отнёс его на комод, а потом всё же направился в душ. В гостиной уже была идеальная чистота, как и в ванной, собственно, хотя вчера утром там словно тролль принимал душ. Видать, кому-то до поздней ночи не спалось.

Несмотря на то, что до начала матча было достаточно много времени, смог себя занять и отвлечь. А уже ближе к назначенному времени переоделся в форму для квиддича и направился в сторону раздевалки. Пока шёл, не покидали мысли о зелье. Для чего она дала его? Хочет, чтобы мы выиграли у её факультета? Как-то это не по-гриффиндорски выходит.

— Блейз?

Впереди шёл друг, который либо проигнорировал меня, либо не заметил.

Он притормозил, но так и не обернулся. Немного ускорившись, нагнал его, поравнявшись.

— Не заметил, как ты вышел из подземелья.

— Да ты частенько только на себя внимание обращаешь.

— О чём ты? — нахмурился, снова и снова пытаясь его нагнать, ведь он постоянно ускорялся.

— Ни о чём, не вижу смысла это обсуждать, тем более сейчас.

— Блейз, говори, раз начал.

— Зря начал, готовься к игре, Драко, — он устремил взгляд вперёд и больше ничего решил не говорить.

Немного замедлившись, я свёл брови к переносице. Вроде ведь понимал, что он будет зол из-за моей вчерашней выходки, но в то же время… Какого хуя, собственно говоря? Это моя личная жизнь, какого чёрта он-то злится на меня.

Бесит.

Войдя в раздевалку, я сразу подключился к разговору команды и устремил всё внимание на доску, где Ургхард всё исчертил стрелками, и было вообще ни хрена не понятно. И благо, что все эти планы не относились ко мне, у меня одна цель. Я обязан получить этот грёбаный снитч до того, как Поттер даже заметит его. Это победа обязана быть нашей. И никак иначе.

Проведя рукой по волосам, опустил ладонь ниже к шее и пальцами нащупал инородный предмет, к которому совершенно не привык. Вытащив флакончик с зельем, повертел его, рассматривая золотистую жидкость внутри, и даже не заметил, как голоса вокруг стихли, а команда пошла за мётлами. Что же, пора рвать львиные задницы.

Стоило лишь вылететь на улицу, как я тут же съёжился от пронизывающе-ледяного ветра. Руки, даже через перчатки, промёрзли, а глаза слезились. Взгляд упёрто пополз в сторону гриффиндорских трибун в поисках знакомого лица, чтобы убедиться, что матч пройдёт гладко, но не успел я её заметить, как мимо промчался бладжер. Обратив внимание всё же на поле и учителя, полностью переключился на игру.

Едва послышался свисток, а вверх метнули квоффл, сорвался с места в поисках грёбаного шарика.

Эта победа будет нашей!

За матчем я не следил, периодически долетали крики болельщиков, и только по источнику шума догадывался, кто забил. Подсчитывать очки даже не пытался, всё равно победу командам принесут ловцы. Я миллион раз пожалел о том, что не надел очки, ведь теперь глаза безбожно слезились, застилая весь обзор, из-за чего пару раз чуть не пропустил бладжер в плечо и корпус. В какой-то момент заметил, что Поттер, который, к слову, всё же напялил очки, несётся вперёд, вытянув руку. Не медля, сменил свою траекторию и почти поравнялся с ним, когда вдруг понял, что стою на своих двоих. Оглядевшись по сторонам понял, что нахожусь где-то под трибунами, а лицо влажное. Провожу по щекам, стирая слёзы, и бегу наверх.

Она не успеет затормозить!

Выскочив из-за полотен, устремил взгляд вверх и уже в следующее мгновение понял, что моя рука всё так же вытянута вперёд, и в нескольких метрах от меня, словно бешеный, мечется с амплитудой в несколько сантиметров снитч. Поттер оторвался и залетел за одну из высоких трибун, а я изо всех сил сдавил одной рукой древко, привставая и помещая ногу на метлу вместо подставки. Короткий рывок телом вперёд, метла, кажется, летит, как сниджет. Подаваясь вперёд ещё совсем немного, я чувствую, как крылья снитча ударяются о перчатку, и коротко сжимаю кулак, но в ладони пустота.

Теряя равновесие, я ощущаю сильный толчок сзади, в метлу. Пытаюсь ухватиться за древко и второй рукой, но хватаюсь за самый край, отчего траектория моментально меняется, устремляясь вниз. Из-за того, что нога оказалась не на подставке, я стремительно опускаюсь к земле, понимая, что физически не способен затормозить. Поэтому решаю рискнуть всем. Скинув и вторую ногу с подставки, перехватываю обеими руками древко, повисая на нём так, чтобы метла выровнялась. Раскачавшись из стороны в сторону, мне удалось зацепиться за подставку для ног и взобраться на метлу, начиная снова подниматься вверх, взглядом ища снитч или Поттера. Очкастый завис чуть выше меня, крутя головой во все стороны, но мне первому удалось заметить, как за высокой трибуной сверкнул шарик, скрываясь из поля зрения.

Устремившись в ту сторону, вылетел за пределы поля, боковым зрением отмечая, что Поттер слепо направился за мной. И если изначально собирался лететь вперёд, выискивая проклятый снитч, то уже в следующую секунду в моей ладони был маленький золотой засранец. Я и сам не понял, как левая рука метнулась в сторону, когда он завис на жалкие секунды в десятке сантиметров от меня.

Я замер. Остолбенел.

По лицу текли слёзы от треклятого ветра.

Я держал снитч в одной руке, где-то за территорией поля, и, скорее всего, никто ещё даже не увидел, что он у меня. Никто, кроме Поттера. Он поравнялся со мной, насупившись.

— Поздравляю, Малфой! — злобным голосом кинул он, а я перевёл на него сконфуженный взгляд, ровно садясь на метле, едва держась одной рукой. — Если бы не переигровка, победа была наша.

Сука.

Сжав снитч в руке ещё сильнее, подлетел к нему.

— Если бы не твоя подружка, победа давно была бы нашей, — со злобой выдал, выделяя уточнение про Грейнджер. — Ты ведь видел, да, Поттер? Видел, что она падает! — мой голос стал на порядок тише, но он меня услышал.

— Ты совсем идиот? Правда считаешь, что факультетская победа для меня важнее жизни подруги?

— Тогда скажи мне это прямо сейчас, глядя в глаза. Скажи, что ты не видел, как Грейнджер сорвалась.

— Я не обязан перед тобой отчитываться!

Где-то позади раздался свисток, и очкастый сразу перевёл туда взгляд, возвращаясь на поле.

Ублюдок.

В ту секунду мне хотелось придушить его, чтоб мальчик-который-выжил наконец сдох, как сука последняя.

Развернувшись, я полетел обратно и остановился только напротив трибуны учителей, поднимая руку со снитчем. Поле погрузилось в кратковременную тишину, которую через секунды разорвали громкие крики со стороны моего факультета и гудок. Голос комментатора «Слизерин победил!» От этого объявления внутри пробежала мелкая дрожь. Тело моментально бросило в жар.

Мы… победили. Я победил.

В горле встал ком.

Я обошёл сраного Поттера…

Я принёс победу своему факультету.

Мне захотелось смеяться, но я плотно сжимал челюсти, глядя на ладонь, в которой покоился золотой шарик.

Стало плевать на ветер, холод. На то, как сильно ноет плечо после того, как повис на метле. Плевать на… Грейнджер.

Я обернулся к трибунам, куда сам же выбежал. Она удержалась! Она смогла сменить угол полёта и летела чётко за снитчем!

Взгляд бешено забегал по земле, куда к тому времени спустились ребята с моего факультета, а в следующую секунду уже ничего не видел из-за подлетевших ко мне Ургхарта и Монтэгю. Они что-то орали, дёргали меня за руки, стучали по спине и плечам. От последнего я окончательно перестал выискивать Грейнджер в толпе и перевёл взгляд к ним, всё же опускаясь на землю, где ещё больше народу побежали ко мне. Среди всех каким-то чудом протиснулась Пэнси, прижалась ко мне, а я без какого-либо подтекста обхватил её одной рукой, улыбаясь.

Всем факультетом мы смещались в сторону раздевалок, и от меня все постепенно отходили.

— Ты молодец, — с боку приблизился Блейз, вяло улыбаясь.

— Старался как мог, — я также слабо улыбнулся, не совсем понимая, как мне стоит сейчас себя вести, ведь меньше часа назад он был на меня зол.

— Малфой?

Я резко затормозил, отчего Паркинсон, которая всё ещё обнимала меня одной рукой за талию, развернулась в сторону Грейнджер.

Обернувшись, оглядел её с ног до головы, а затем слегка оглянулся, чтобы понять, сколько народу вокруг. Почти полфакультета, отлично, другого времени ты не нашла?

— В чём дело, Грейнджер? — голос выражал крайнюю неприязнь, до такой степени, что это моментально отразилось на её лице.

А по сути, какая мне разница. Ещё вчера я собрался положить на всё хер, так какой смысл сейчас отказаться от своих слов?

Просто я так уже заебался всё делать первым. Делать за двоих.

Молчание затягивалось, и это всё сильнее натягивало нервы. Хотелось заорать на неё прямо здесь и сейчас.

— Ты язык проглотила или мозг атрофировался? — немного громче, чем задумывалось.

Грейнджер поджала губы, делая из них тонкую нить. Ей в спину подул ветер, отчего волосы полетели на лицо, Паркинсон, не сдержавшись, пустила короткий смешок.

— Разговор есть, — строго и даже как-то грубо отозвалась Грейнджер, что ещё сильнее разозлило.

— У меня нет никакого желания с тобой говорить, грязнокровка.

Я почувствовал, как Пэнс вцепилась пальцами в мою форму, и едва ли не физически ощутил гневный взгляд Блейза. А сам смотрел вперёд. Чётко перед собой. Чётко в её глаза. Которые едва ли не вспыхнули. Что это было? Злость? Разочарование? Боль?

— Вот как, что же, ваше дело, мистер Малфой, — она сжала челюсти, а я повторил это действие. Грейнджер повернулась и пошла в сторону школы. Слишком быстро.

Я же так и остался стоять на месте, словно вкопанный. Смотреть туда, где она только что стояла. Только теперь в пустоту, чувствуя, как сводит челюсти от боли.

— Знаешь, Малфой, — Пэнс отстранилась, хмурясь. — Я заберу все вчерашние слова обратно, ты такой мудак. И будь я на её месте, дала бы тебе пощёчину.

Я обомлел, приоткрыв рот. А она словно повторила за Грейнджер и направилась в сторону школы.

— Ну ахуеть теперь. То есть это ещё я виноват во всём остался? — я обернулся к Блейзу, который до этого момента стоял молча.

— Я оставлю это всё без комментариев, — он поднял руки в сдающемся жесте и оставил меня в потоке однокурсников, которые по-прежнему уходили с поля.

Забив на то, что я всё ещё был в форме, да ещё и с метлой, решил расставить все точки, чтобы наконец закрыть эту ситуацию и даже не вспоминать.

Сжимая в руках древко, быстро побежал в школу, обгоняя остальных учеников, которые не переставали обсуждать произошедшее. Через большие двери я вбежал в школу и встал перед выбором, куда дальше идти. Большой зал. Библиотека. Башня. Может, подземелья? Точно нет.

Надеясь, что предчувствие не подвело, быстрым шагом потащился в библиотеку. Внутри оказалось совершенно пусто. Скорее всего, это то, что нужно.

А какого хрена, собственно, снова я иду к ней?

Как же бесит!

Пройдя около десятка стеллажей, я, наконец, её увидел. Забралась на подоконник и смотрит в окно, словно совершено ничего не произошло. Швырнул метлу на пол, а она вздрогнула и резко обернулась. На лице мокрые дорожки от слёз.

— Ты правда пытаешься меня даже сейчас мудаком выставить? — я приближался, а она спустила ноги на пол, выравниваясь.

— Я ничего не пытаюсь, ты отлично с этим и сам справляешься!

— О! Вот как, что же, великолепно! — всплеснув руками, отошёл к стеллажу, глядя на корешки книг. Куда угодно, лишь бы не на её заплаканное лицо.

— Слушай, это не я к тебе прибежала и начала на тебя орать! И ах да, ещё и прилюдно тебя не оскорбляла, как некоторые, в очередной раз!

— Конечно, тебе больше по душе делать это наедине, чтобы для всех всегда оставаться белой и пушистой.

— О, Годрик! Что за чушь ты вообще несёшь? Я переступила через себя и пришла к тебе, а мы в итоге, получается, вернулись к тому, с чего начали!

— Ты что? — я ахуел от такого заявления. В то же время осознавая, что мы начинаем переходить на довольно повышенные тона.

— То есть ты сейчас действительно собрался делать вид, что вчера ничего не произошло?

— Поверь мне, Грейнджер, — я отстранился от стеллажа, подходя к ней. — Я ни в коем случае не стану делать вид, что вчерашнего дня и особенно вечера не было!

— В таком случае я искренне не понимаю, что ты тут делаешь, шёл бы дальше в кровать к Пэнс!

— Пэнс? — нахмурившись, немного отстранился, не сразу понимая, что мы вообще говорим о разных вещах.

Блядь. Пэнс. Я даже думать про это забыл.

Ну пиздец.

— Это не я вчера с ней в кровати кувыркалась! — от её голоса на коже появились мурашки.

— Вырубай нахуй свои мандрагорий писк! Я не обязан перед тобой оправдываться, ведь если ты уже успела забыть, то за несколько часов до этого я тебе вполне чётко дал понять, чтобы ты шла на все четыре! Меня это заебало, Грейнджер, как ты не поймёшь?

— Замечательно! Огромное спасибо, что расставил всё на свои места.

— Огромное пожалуйста, а теперь оставь меня в покое, мне порядком осточертело созерцать тебя рядом!

— Иди к чёрту, Малфой. Это ты сюда пришёл. И если тебя что-то не устраивает, то сам и вали, хорёк треклятый!

— Ты можешь просто закрыть свой рот и не раздражать меня ещё сильнее?

Нервы лопались, как нити, одна за другой. Агрессия росла с неимоверной скоростью, и я думал только о том, чтобы она, наконец, заткнулась.

Она, сука, всё ломает! Она создаёт эту ебаную точку невозврата!

Моя грёбаная гордость просто не позволит даже подойти к ней после всех этих слов!

— Как же ты меня достал! Ты только и можешь, что причитать о том, какой ты хороший, а я такая херовая! Так зачем тебе вообще надо было всё это? Для чего ты влазил в мою жизнь! Мне под кожу!

С каждым словом по её щекам всё с большей силой стекали слёзы. А я, сжав кулаки, пытался совладать со своими эмоциями, чтобы всё не пошло прахом. Мне казалось, что я плавлюсь от этой ситуации. Принципы, устои, нервы, в конце концов.

— Закрой рот, — закрыв веки, немного опустил голову, выдыхая.

— Ответь мне, для чего! — ещё громче, почти заорала.

Сорвало. Занавес.

Рука метнулась вперёд, отчего сразу почувствовал боль.

Тишина. Наконец.

Боль. Жгучая и пульсирующая.

Наконец она замолчала.

Стёкла посыпались к нашим ногам. А рука, словно не моя, опустилась вниз, цепляя её плечо. Я поднял взгляд на её, испуганный. Наполненный слезами. На витражном стекле за её спиной была видна кровь.

— Для чего, Драко?..

Она сделала короткий шаг вперёд, прикладывая ладонь к моей груди. И только сейчас ощутил, как бешено колотится сердце, грозясь проломить рёбра.

— Оставь меня в покое, с меня этого достаточно.

Я сделал один шаг назад, потом ещё и ещё. Остановился только возле метлы.

— Мне надо было только одно, Гермиона, — стоя в пол-оборота к ней, снова посмотрел ей в глаза. — Чтобы ты была в тот момент на моей стороне. Как я. Все это время был на твоей…

Подняв метлу, взглянул на руку в порезах, снова сжимая кулак.

— Я… — вздрогнул от её голоса, ведь не ожидал, что она скажет ещё хоть слово. — Хотела попросить у тебя прощения.

— Знаешь… оставь его себе. Ты слишком поздно решила забирать слова обратно. Я просил об этом вчера.

Стоило выйти из-за стеллажа, как я тут же наткнулся на гневное лицо Уизли, которая так же, как и я, так и не сняла формы. Казалось, что она хочет сжечь меня взглядом, но было откровенно плевать. Обогнув её, направился как можно дальше.

С трудом соображая, что за херня вообще только что произошла, пошёл прочь из библиотеки, чтобы всё-таки переодеться и принять душ. По дороге в кармане обнаружился небольшой шарик, и, выудив его, подумал о том, что эту победу можно было бы разделить на двоих. Если бы она не удержалась, то я бы вряд ли смог его поймать.

Раздевалка была полностью пуста, кажется, все уже пошли отмечать победу, а я, как самый «непричастный», был без какого-либо желания радоваться.

После прохладного душа стало немного легче, но только телу. В целом ситуация всё так же давила на мозг с такой силой, что казалось, он вот-вот лопнет. Меня настолько это бесило, что было даже сложно понять, что конкретно так выводит из себя. А ещё тяжелее припомнить, злился ли я так когда-нибудь раньше.

Кажется, нет! А это бесит ещё, блядь, сильнее! Ведь как такое вообще может быть, чтобы какая-то Грейнджер выводила меня больше, чем всё, что только может быть в этом мире.

Эти её блядские красно-карие глазищи! Как же бесят!

Какого хера в них так много надежды? По каким созвездиям она вычисляет, что это я обязан к ней идти!

Покинув душевую, быстро переоделся и всё же пошёл в подземелья, ведь в очередной раз не хотелось возвращаться в башню, где есть риск снова наткнуться на эти идиотские разговоры, которые не приводят ни к чему, кроме ещё большей ссоры.

В гостиной было очень шумно, собрался весь факультет, даже самые младшие, которые в какой-то степени радовались больше всех. Мне же хотелось только одного — выпить. Вот только, к огромному сожалению, у вечно запасливого Нотта закончились его нычки, поэтому все просто сидели и обсуждали, как прошла игра.

Очень быстро мне наскучили вопросы о том, как удалось поймать снитч, как отреагировал на это Поттер и почему мы не сразу вернулись на поле, ведь в наши кольца успели забить ещё один мяч, пока мы «точили лясы». И, как оказалось, тот толчок в метлу, что я ощутил, был от Поттера, который сам едва удержался. Лучше б грохнулся, сука. Мозгов бы не прибавилось, но приятно определённо было, по крайней мере, мне.

Просидев какое-то время в компании сокурсников, я не сразу отметил, что Паркинсон села с Монтэгю, и почти всё время они общались между собой. Немного же понаблюдав, вдруг осознал, что мне абсолютно плевать на это, даже как-то легче стало. От этих мыслей сам себе улыбнулся, понимая, что на Рождественский бал, скорее всего, пойду один. Ну и хер с этим, в любом случае там найду, чем себя занять.

В какой-то момент на глаза попался Блейз, который неспешно шёл в сторону спален, и я решил воспользоваться моментом, чтобы наконец нормально поговорить с другом, ведь ему явно было что сказать.

Без стука вломился в свою старую комнату в тот момент, когда Забини стягивал свитер, и непонятно почему завис на пороге, не решаясь сделать шаг. Он тоже замер, так и держа руки над головой, успев стянуть только один рукав.

— Грейнджер, ты в курсе, что вламываться в комнаты к мальчикам не очень прилично?

— Если бы это была она, то сейчас уже бежала бы к выходу, — вздохнув, всё же обошёл Забини и рухнул поперёк его кровати.

— Вот как, в таком случае, что ты хотел?

Я тут же привстал на локти, хмурясь.

— То есть с ней ты бы охотнее поговорил, чем со мной?

— Я этого не говорил, — он пожал плечами, проходя к шкафу, толком не глядя в мою сторону.

— Давай уже говори, Забини, в чём дело?

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — он с таким интересом рассматривал содержимое своего шкафа, словно видел вещи там впервые в жизни.

Заняв сидячее положение, упёрся локтями в колени и умолк, выжидая, когда Блейз всё же заговорит, и следил за тем, как он перемещается туда-сюда по комнате, словно меня тут и вовсе нет.

Бесит.

Не так сильно, как Грейнджер, но всё же какого хера?!

— Что ты хочешь от меня услышать, Драко? — наконец сдался он, усаживаясь напротив и зеркаля мою позу.

— Хочу узнать, какого ты злишься на меня за решения, которые влияют только на мою личную жизнь. Это херня какая-то, Блейз.

— С чего ты взял, что я злюсь на тебя? — он снова пожал плечами. — Я лишь искренне недоумеваю, для чего ты так рьяно отталкиваешь от себя то единственно хорошее, что было в твоей жизни.

Я скривился, выравнивая спину. Почему все так свято уверены, что она ангел, а я ярый зачинщик всех пиздецов…

— Ты даже ситуации не знаешь, зато отстаиваешь её точку зрения.

— Драко, ты действительно считаешь, что трахнуть Паркинсон — это самый достойный ответ девушке, которая сказала, что ты похож на Люциуса?

Я ахуел. У меня даже рот приоткрылся от такого заявления.

— Вот как… — протянул, потирая ладони между собой. — Вы уже и пообщаться успели. Тогда, может, она тебе сказала и то, что предшествовало этому заявлению?

— При чём тут кто и что сказал, Малфой, с каких пор ты стал таким мягкотелым и восприимчивым к необдуманным выпадам?

— Я не восприимчивый, — поднявшись с кровати, заходил по комнате из угла в угол. — Я заебался жрать то дерьмо, которое она каждый раз мне преподносит на блюдце!

— Ты и сам, знаешь ли, не подарок, — Блейз развёл руки в стороны, устремляя взгляд в одну точку.

— Я понять не могу, ты вообще на чьей стороне? — я замер, глядя на него сверху вниз.

— Ни на чьей я стороне.

— Оно и видно, — оперевшись бедром о кровать, сложил руки на груди.

Комната на какое-то время погрузилась в тишину. Меня искренне раздражал сейчас единственный друг, и откровенно хотелось дать ему в челюсть. Совершенно непонятно, с чего вдруг он встал на сторону Грейнджер и, кажется, отказывается слышать абсолютно всё, что говорю я.

— У меня такое чувство, что я тебе изменил, — негромко отозвался, а он рассмеялся, прикрывая ладонями лицо.

— Драко, блядь, просто пойми, что у каждого свои тараканы в голове, нельзя перечёркивать всё из-за одного всплеска эмоций.

— Забини! У неё эти всплески двадцать четыре на семь. И дело даже не столько в сравнении с Люциусом, а в том, что в момент, когда мне нужно было, чтобы она осталась на моей стороне, она включила всю свою гриффиндорскую упёртость. С меня достаточно.

— Как скажешь, — он приподнял руки и поднялся со своего места, приближаясь. — Только потом не скули.

— Мы сейчас правда ссоримся из-за Грейнджер?

— Мы ссоримся из-за твоего пришибленного характера. Не сегодня и даже не на следующей неделе до тебя дойдёт, что ты налажал. И когда ты захочешь выть от этого, то отчётливо поймёшь, какая тяжёлая у тебя гордость. Потому что, по итогу, ты только с ней и останешься. Нет, само собой, я буду рядом. Я с тобой нажрусь чего угодно, постараюсь отвлечь и сделаю всё, что в моих силах. Но я не всемогущ, дружище, — он положил руку мне на плечо, глядя чётко в глаза. — И когда у тебя внутри начнёт что-то ломаться или рваться, пока ты один будешь лежать в кровати — я уже ничем не помогу.

— Она не единственная на планете, — скривив губы от его дебильной речи, как-то неосознанно сжал кулаки, чувствуя, как раненая рука отдалась жгучей болью.

— Не единственная, ты прав. Просто такое ты вряд ли забудешь.

— Я тебя умоляю. — Он уже сделал шаг от меня, но обернулся. — Это просто Грейнджер. В ней нет ничего сверхъестественного или особенного.

Он коротко и как-то глубоко рассмеялся, опуская голову и прикрывая глаза.

— Заметь, Малфой, в начале года она была «грёбаная грязнокровка с куриными мозгами», не достойная твоего внимания. — Я как-то неосознанно напрягся от его слов, ещё сильнее сжимая кулаки. Блейз же медленно поднял голову, глядя на потолок. — А потом совершенно неожиданно стала Грейнджер, сейчас и вовсе Гермиона. И не-дай-боже тебе допустить мысль о том, что ты влюбился в неё. Ведь таких, как она, много, и вообще в ней нет ничего «такого». Только в финале останешься ты и твоё обиженное Я, которое неизбежно все будут сравнивать с Люциусом, ведь, как бы ты ни хотел отрицать это, ты — его сын.

Он снова повернулся ко мне всем торсом, делая шаг навстречу, оставляя между нами сантиметров пятнадцать.

— И как ты сейчас можешь убеждать себя в том, что она — обычная, ведь ты не знаешь, что будет к концу года? Не пытайся строить из себя всемогущего прорицателя. И так смело заявлять, что тех, кто готов наступать на горло собственной гордости, самоуважению, быть рядом с тобой и дай-боже-любить, много на земле. Ты ещё тот мудак, и я не говорю, что она святая, но… А знаешь, забудь.

— Говори, — прохрипел, глядя чётко на него.

— Не вижу смысла, зато вижу, что ты уже всё чётко решил для себя.

— Ты ведь так уверен, что я вот-вот начну скулить по этой грёбаной грязнокровке.

Он засмеялся прямо мне в лицо, но при это смех больше походил на рычание.

— Я сушу вёсла, это не имеет ни малейшего шанса на жизнь, — поджал губы, делая более серьёзное выражение лица. — Моя мысль, — внёс ясности Забини, направляясь к выходу. — Пока ты не пропустишь это через себя, каждое слово извне будет биться о глухую стену твоей гордости.

Я остался один в полутёмной комнате, готовый вот-вот взорваться от злости. Мне всегда нравилось то, как Блейз рассуждает, как он может покопаться в чужих мозгах без применения легилименции, буквально вскрыть черепушку любого человека, но, сука, когда он делает подобное со мной — это явный перебор! У меня сейчас было ощущение, что он побывал не только в моей голове, но и в моей шкуре. Разорвал всё на мелкие клочья. Разодрал внутри что-то, что было спрятано за семью замками. Вытащил и преподнёс это мне под нос. И это нечто заходилось в болезненных конвульсиях, как от круциатуса. Вопило и требовало вернуть всё, как было. Вот только так, как было часом ранее, уже не станет. Никогда.

Я не хочу признавать его правоту. Не стану. Она не центр моего мира. Никогда не была и не станет.

***

В тот вечер настроение было окончательно и бесповоротно испорчено, и я даже не пытался его улучшить. Покинув подземелья, отмечая, что Блейза не видно среди собравшихся, пошёл в башню. Войдя в гостиную, я сразу заметил книгу на столе, а рядом с ней лежала маленькая маггловская коробка с верёвками. Припомнив, что это такое, и меня обуяла злость. Какого хера она раскидывает свои вещи в общей гостиной? Схватив плеер, кинул его в камин, который дотлевал, и пошёл вверх по лестнице, громко захлопывая дверь.

Меня настолько вывел Блейз на пару с Грейнджер, что хотелось уничтожить их обоих. Философы ебучие. Всезнающие нашлись! Извиниться она хотела. Ха! Думать надо было раньше, своим-то куриным мозгом.

В тот вечер я вырубился почти моментально. Стоило лечь на кровать, и всё. Вот только поспал недолго. Ближе к четырём часам утра проснулся от крика, который слишком отчётливо доносился до моей комнаты. И продолжался вплоть до половины пятого, а потом уснуть было нереально.

И такое состояние меня преследовало изо дня в день. Я ложился спать и на протяжении всех ночей, почти целую неделю, просыпался от истошных криков. Хотелось пробить палочкой барабанные перепонки, чтобы никогда больше этого не слышать. Чтобы не подскакивать посреди ночи, бегая взглядом по полу.

Это выводило. Слишком сильно. Но при этом я ни разу не нашёл в себе силы взмахнуть палочкой, произнося простейшее заклинание с первого курса, хотя, может, и стоило, тогда бы в конце недели не произошло того, что только увеличивало эту грёбаную точку невозврата.

В субботу утром, после очередного неожиданного пробуждения в начале четвёртого, я больше не смог уснуть. Лежал и думал только о том, как же это всё достало. А масло в огонь подливали ещё и наши бесконечные перемещения. Мне пришлось зазубрить несколько глав по Трансфигурации, чтобы хоть отчасти увереннее себя чувствовать.

Я сидел в кресле в гостиной, когда она спустилась. Бегло оглядела комнату, начиная хмуриться. А затем прошла к столу, поднимая все пергаменты, книги и разные записи. Прошествовала к дивану, откинула подушки. Я следил за её действиями и с каждой секундой злился всё сильнее от того, что она устраивает полнейший хаос.

— Какого хрена ты делаешь? — сидя в кресле, повернулся к ней, сводя брови к переносице.

— Не твоего ума дело, — не поднимая взгляда, отозвалась Грейнджер.

— Хватит всё разбрасывать, — мой голос постепенно набирал громкости, особенно, когда она начала переворачивать мои пергаменты. — Прекрати, блядь! Я не собираюсь после тебя всё раскладывать по местам, да и эльфам это не очень надо.

— С каких пор самого Малфоя заботит, что делают домашние эльфы? Помнится, в твоей семье никогда о них не заботились, — Грейнджер наконец остановилась, упирая руки в бока.

— Да пошла ты, — мне совершенно не хотелось вступать ни в какие споры.

— Чего такой недовольный, Малфой? Пэнси не удовлетворяет? — прошипела она, снова начиная переворачивать мои вещи.

Пиздец.

Подорвавшись с места, быстро приблизился к ней со спины, хватая за руку и довольно грубо отдёргивая от стола.

— Хватит, блядь, трогать мои вещи! — заорал, но после всё же решил добавить немного тише: — Пэнси справляется более чем хорошо. А вот тебе явно одиноко по ночам, раз орёшь, как ебанутая, — сузив глаза, смотрел чётко в её, всё так же сжимая запястье.

— Иди к чёрту, Малфой, — она дёрнула рукой, а я не стал сопротивляться и разжал пальцы. — Как же мне надоело созерцать твою физиономию. Осточертели твои перепады настроения и беспочвенные нападки.

— Мои перепады чего, прости? — в этот момент я откровенно выпал. — Это у меня-то перепады настроения? Кажется, это ты сейчас пытаешься разнести в щепки всю гостиную!

— Я ничего не разношу, а просто ищу плеер! — крутанувшись, она вернулась к своим поискам, а я так и замер. — Ты знаешь, где он, да?

— Ради Салазара, мне твоя маггловская лабуда не сдалась!

— Маггловская лабуда, — она перекривила мой голос и снова пошла к своему столу.

— Ты это специально делаешь! Берёшь и выводишь меня! — начал отходить от неё, иначе был близок к тому, чтобы уничтожить.

— Выводишь-выводишь, — она продолжала бубнить себе под нос, а я сжал кулаки, начиная глубоко и часто дышать.

Закрыл глаза, сжимая веки так сильно, что голова начинала болеть.

— О, пожалуйста, только не лопни от злости, эльфам придётся много убирать.

Я сам не понял, как оказался подле неё, хватая за горло. Она не смогла устоять и почти упала на стол позади, кажется, ударяясь головой. Зажмурилась и коротко простонала, но уже в следующую секунду в мою сторону полетел гневный взгляд слишком-тёмных-карих глаз. Ногти вонзились в кожу моих предплечий, пытаясь оторвать пальцы от её шеи. Она пыталась схватить воздух губами, но были слышны только хрипящие звуки.

— Я просил не выводить меня, — сквозь зубы процедил, чувствуя, как изнутри что-то раздирает внутренности.

— Драко, — Грейнджер прошептала одними губами, словно выталкивая остатки кислорода из лёгких.

Мне захотелось ослабить хватку рук. Отпустить её. Отойти. Как можно дальше. Свалить нахер отсюда! Но я смотрел на краснеющие щёки и вмиг пересохшие губы. Смотрел и думал о том, какую хуйню сейчас совершаю. Колени подкосились от того, что внутри что-то стянулось в тугой узел.

Пальцы словно заклинило. Будто они были не подвластны. Словно руки не мои.

Она отпустила мои запястья. Обмякла за какую-то секунду, но не сводила с меня взгляда.

Буквально секунда. Я даже не моргнул, но увидел себя.

Её. Снова себя.

Буквально секунда — я чувствую удушье. Ещё секунда — и уже полные лёгкие кислорода.

Голова начала кружиться.

Я видел её глаза напротив. А потом свои. Почти чёрные.

Её и снова свои.

Я сам не понял, как смог разжать пальцы. Сделал шаг назад. Ещё шаг, и посмотрел на собственные ладони, словно увидел первый раз.

Перевёл взгляд на неё, а она перекатилась на бок, лёжа на столе. Закашлялась, хватаясь за горло.

Опустил руки, глядя чётко на неё. На то, как дрожали её губы. На то, как из глаз по красным щекам покатились слёзы.

Тишина, царящая в башне, прерывалась только её отчаянно-хриплыми вздохами.

Кроме этого, я слышал только, как в глотке клокочет сердце. Сердце, которое непонятно, магическим образом, не замерло минуту назад. Ведь глядя в её глаза, мне казалось, что оно разорвётся от пульсирующей боли. Словно каждый лейкоцит, который проходил сквозь этот орган, причинял боль, вонзаясь в ткани изнутри.

— Гермиона.

Короткий шаг вперёд.

Сжалась. Прямо на столе.

На пол капают чернила. Она вся в них.

А она подтянула ноги к телу, зажмурилась. Обеими руками прикрывая горло.

Я хотел сглотнуть, но не выходило.

Шаг назад. Ещё шаг. Ещё один. Я упёрся в столик с графином, который тут же упал на пол, разбиваясь на мелкие осколки.

Вздрогнула.

Шаг за шагом я не отходил от неё, я отдалялся от её… сердца. И с каждым движением замков на нём становилось всё больше. Было ощущение, что всё то, что мы выстроили за последнее время, рассыпалось. Словно вокруг всё начало крошиться на мелкие осколки, как те, что лежали на мокром ковре.

Не в силах стоять и смотреть на это, развернулся и пошёл к выходу. Дёрнул за ручку и едва не влетел в Блейза.

Он тут же поймал меня за плечи.

— В чём дело? — его голос показался слишком громким.

— Я… — оглянулся по сторонам, словно на площадке у портрета могла быть толпа.

Скинув его ладони, сунул руки в карманы и быстро пошёл по ступенькам. Пройдя почти весь пролёт, всё же оглянулся на друга.

— Я накосячил, Блейз, сильно накосячил, — разведя руками, вяло улыбнулся.