Я когда-то слышал фразу: «Всё, что мы теряем, обязательно вернётся к нам, только не всегда так, как мы ожидаем».

Теперь же, думая о ней, мне кажется, что ко мне не вернётся то, что было когда-то в моих руках. То, что когда-то разжигало в груди огонь. Та, кто засыпал на сердце, согревая его своим теплом. Всё казалось безнадёжно утерянным. Я на самом деле ощутил, как физически что-то надломилось. Сломалось со страшным хрустом. И теперь, вспоминая о ней, я на долгие секунды забывал, как это — дышать.

Она закрылась. Закрылась так, словно никогда меня не знала. Я говорил, что далеко не принц её сказок, а она не поверила. А теперь разгребает всё это дерьмо в одиночестве. В другой раз подумает, прежде чем так смело заявлять кому-то подобное.

После произошедшего Блейз почти не говорил со мной ещё около недели. Да мне и самому не особо хотелось что-то обсуждать. Он уже всё знал. Нет смысла пересказывать её слова. Редким исключением были короткие диалоги во время тренировок и ещё более короткие на уроках. А мне от всего происходящего хотелось волком выть, а ещё если я думал, что давным-давно на дне, но, как оказалось, снизу ещё есть кому постучать, чтобы сообщить, что я по сей день на плаву. В отличие от неё.

За всю неделю я увидел её дважды в нашей гостиной. Четыре раза в Большом зале и несколько раз на совместных уроках. За минуты каждого из перемещений понимал только одно — у меня, точнее, у неё болит всё тело.

С той субботы она сама стала накладывать глушащие чары, а я всё равно не мог спать. Просыпался каждую ночь без исключений. Просыпался словно в холодном поту, продрогший до костей. Радовало одно — засыпал сразу же.

Каждый раз, когда я её видел, отмечал, как она прячет взгляд. Отворачивается или переключает внимание на что-то, кого-то. Не суть важно. Но она никогда не смотрела мне в глаза. Хотя я и сам не мог выкинуть из головы собственного взгляда в тот день.

Может, оно всё и к лучшему. Я не хочу возвращаться к этому. А за последнюю неделю так вообще стало проще дышать. Проводя вечера в совятне или на поле для квиддича, я раз за разом обдумывал свой поступок. Хотел понять, мог ли сдержать себя, поступить иначе, но, откровенно, в этом уже не было смысла. Поэтому в какой-то момент я абстрагировался от этих мыслей, полностью переключаясь на подготовку к зимним экзаменам, которые уже были на носу. А ещё были последние уроки по зельям у мелких, к которым нужно было готовиться не меньше. Ведь если остальным было достаточно прочитать материал от профессоров, то мне нужно было подготавливать ингредиенты и класс.

Выбрав относительно не ветреный день, после уроков пошёл в лес, чтобы собрать нужные травы, но в итоге нашёл аж целое нихуя. Под выпавшим снегом было ничего не понятно, и я, плюнув на эту гиблую затею, отправился в теплицы. Можно было бы, конечно, заморочиться и убрать снег, но не особо хотелось, проще поговорить со Стебль. Именно с этими мыслями я открыл дверцу в четвёртую теплицу, где обычно она и зависала.

— Малфой? — внутри оказался только Долгопупс с горшком в руке и грязным от земли носом.

— Где Стебль? — оглядел продолговатую теплицу, понимая, что её тут точно нет.

— Её директор куда-то отправила. А ты чего хотел?

— Тебе какая разница-то, — я уже собирался выйти, но остановился.

— Подумал, что ты за травами.

Я оценивающе его оглядел, пытаясь понять, насколько он уполномочен распоряжаться в этих владениях.

— Допустим, пришёл за травами, а ты можешь их дать?

— Допустим, могу, только войди и прикрой уже наконец дверь, молодые ростки не любят холод, — строго отчеканил он, опуская горшок, с которым обнимался. — Что конкретно тебе нужно?

— Стандартный набор трав для приготовления противоядий от обычных ядов, — я подошёл ближе к нему, заглядывая в разные горшки по пути.

— Мантию к ногам прижми или, ещё лучше, сними, чтобы не сломать ростки.

— Хватит меня учить! — отозвался, но всё же начал снимать утеплённую мантию.

— Их собрать нужно будет, мы ещё не успели. Тебе на один урок нужно или несколько?

— Долгопупс, ты можешь показать, где они, я сам всё соберу! От тебя слишком много текста.

— Слушай, если тебя что-то не устраивает, то можешь собрать в лесу, а мне нужно внести в журнал количество всех взятых трав.

Больше не желая ничего с ним обсуждать, я промолчал, закатив глаза. Какое-то время Долгопупс сверлил меня взглядом, явно сожалея, что решил помочь, но затем всё же пошёл к одной из подставок, где мы мало-помалу стали собирать травы в тканевые мешки. Меня даже в какой-то степени устраивало, что он взялся это делать со мной, ведь так процесс двигался гораздо быстрее, а у меня появлялось время на короткую тренировку.

— У тебя всё нормально?

Я немного ошалел от прозвучавшего вопроса и заглянул в мешок, куда скидывал листья, пытаясь там найти ответ на его вопрос, но увы.

— Извини, а с каких пор мы друзья? — выгнув одну бровь, перевёл взгляд на него, а Долгопупс продолжал методично закидывать цветы другого растения.

— Знаешь, порой мне кажется, что в тебе есть что-то хорошее, а иногда — что ты настолько туп, что не понимаешь абсолютно ничего в этом мире.

Я окончательно впал в ступор. Даже агрессии не было. Зато было два чётких ощущения: у него поехала крыша от всей этой травки, а моё лицо сейчас определённо перекосило от непонимания ситуации.

— С прошлого года я начал встречаться с Луной, ты знал?

Руки, которыми я держал мешок, ослабли, словно чужие, смиренно опускаясь по швам.

Какого…

Одна бровь медленно, но уверенно поползла вверх.

Молчание затягивалось, и если изначально я думал, что это верный признак, что этот… диалог окончен, то когда он ко мне обернулся со слегка напряжённым лицом, я понял, что он всё это время ждал ответа.

— Долгопупс, у тебя как, с головой всё в порядке?

— Вроде не жалуюсь, но спасибо, что спросил. Ты так и не ответил на вопрос.

Скривив губы, я всё же выдал короткое «Нет».

— Так вот. Я каждый раз поражаюсь женской фантазии, наблюдательности, а ещё тому, как просто их обидеть.

От каждого его слова я напрягался всё сильнее, пытаясь убедить себя, что он просто дурачок, который непонятно для чего решил поделиться со мной этой хернёй, но всё же где-то на задворках сознания я понимал, что это явно неспроста.

— Мне всегда казалось, что девушки не так сильно отличаются от парней, ну, в плане психологии, — он обернулся через плечо, глупо улыбаясь. — А на деле оказалось, что они ранимые, а ещё такие хрупкие. Знаешь, как крылья бабочек. Стоит прикоснуться, и всё, ничего не станет, как прежде. И там никакими словами или действиями не исправишь ситуацию.

— Что за херь ты куришь?

Я сделал шаг в сторону, окидывая его с ног до головы взглядом, полным непонимания. Которое медленно, но верно переходило в осознание ситуации и злость.

— Мысль проскочила, вот и озвучил, — он обернулся, тоже оглядев меня с какой-то опаской.

— Долгопупс, хватит ещё большего дебила из себя делать.

Он нахмурился, а затем поджал губы, отворачиваясь.

— Мой факультет для меня — не просто одноклассники, а друзья, с которыми мы многое прошли. Поэтому я вижу, что Гермиона очень расстроена и от чего-то переживает. Я всего лишь за неё волнуюсь, Малфой. И мне кажется, ты можешь быть как-то связан с её состоянием. Может, я мог бы помочь?

Я отошёл от него, чувствуя, насколько сейчас зол. Какого хера она рассказала ему?!

— Не лезь, куда тебя не просят, — прошипел, начиная активнее собирать проклятые листочки, чтобы наконец свалить отсюда.

— Будешь так небрежно с ними обращаться, у тебя ни одно зелье нормально не получится. Тебе ли не знать, насколько внимательным нужно быть при приготовлении чего-либо, особенно если ты хочешь получить в котле то, на что рассчитываешь, а не обычную жижу, — он с осуждением смотрел, как я запихиваю траву в мешок.

Меня всё сильнее выводила данная ситуация и диалог в целом: мало того, что он знал о том, чего знать не положено, так ещё и беспардонно совал свой нос, куда не просят. Откинув мешок с листьями, вцепился в его воротник и попытался встряхнуть, но этот долговязый оказался даже выше меня. Подавшись вперёд, я как-то неосознанно сузил глаза, начиная говорить максимально тихо.

— Я сказал, оставь меня в покое со своими советами, и если я услышу ещё хоть слово от тебя, то ты об этом пожалеешь, обещаю.

— С ней ты так же обращаешься?

— Не твоего ума дело, как я с ней обращаюсь! — словно переставая себя контролировать окончательно, оттолкнул его и уже собирался покинуть теплицу, но, сделав пару шагов к двери, снова замер, услышав его голос.

— Не знаю, почему они расстались с Роном, но, по крайней мере, будучи с ним, она не ходила с синяками на лице.

— Ради Салазара! Ты понятия не имеешь, о чём говоришь!

Больше всего на свете мне сейчас хотелось разбить ему лицо. Он ничего не знает о той ситуации, но выдвигает такие смелые и в то же время беспочвенные обвинения, и это буквально разрывает последние ниточки моего терпения в пух и прах!

— Я действительно не понимаю, с чего Грейнджер решила тебе что-то рассказать, но заруби себе на носу, Долгопупс, тебя это никогда не касалось, не касается и касаться не будет. А то, как я обращаюсь с ней, имеет отношение только к ней, и даже если происходит нечто из ряда вон, то для каждого моего поступка или слова есть достаточно весомая причина.

Подхватив свою мантию и мешок с травами со скамейки, я всё же направился к выходу. Хотя это его совершенно не смущало, и он продолжил кидать какие-то поганые словечки мне в спину.

— Найди в себе силы поставить её выше каких-то своих аргументов!

Схватившись за ручку двери, замер, глядя на деревянное покрытие, а затем медленно обернулся.

— Какое тебе вообще до этого дело? — меня почему-то правда только сейчас заинтересовал этот вопрос. — Не равнодушен?

— Не в моих правилах безучастно смотреть, как страдают мои друзья. Если бы не Полумна, я бы и внимания не обратил, но после её слов и сам стал замечать изменения в поведении Гермионы. И смотря на неё в последние дни, понимаю, что её состояние зависит от тебя больше, чем я предполагал раньше.

— Если тебе так хочется помочь подружке, то лучше бы посоветовал ей хоть иногда думать, что она говорит, а не меня учил, как жить.

— Всем известно, что посоветовать «думать» можно любому студенту Хогвартса, но Гермиона в этом списке будет на последнем месте. Уверен, для каждого её поступка или слова также была весомая причина, а если такой и не было, то явно она уже много раз пожалела, что действительно допустила подобную ошибку.

Мне не хотелось больше ничего с ним обсуждать и вообще видеть эту заумную рожу, которая непонятно чего от меня хочет. Сжимая в руке мешок с травами, я неспешно пошёл в сторону школы и почти весь оставшийся день провёл в подземельях, подготавливаясь к предстоящим экзаменам, чтобы потом было меньше забот.

Да и, откровенно говоря, не слишком хотелось возвращаться в пустую башню, где однозначно никого нет. Грейнджер последнее время только и делала, что зависала в библиотеке непонятно, для какой цели. Либо делала вид, что готовится к Трансфигурации, либо на самом деле готовилась к ней. По сути, это не так важно. Для меня. Неважно совершенно.

Пусть занимается чем хочет. Плевать.

Направившись прямиком в подземелья, я провёл немало времени, готовясь к предстоящим экзаменам. Все травы нужно было разложить по местам, некоторые повесить, чтобы подсохли. Из головы, как назло, не выходили слова Долгопупса, из-за чего я не переставал какое-то время злиться, а потом перешёл на дословный анализ.

Поставить её выше своих принципов? А чем я, глизень подери, занимался последние несколько месяцев? Да, определённо только этим!

***

Всё ещё не желая идти в башню, я решил заглянуть в гостиную своего факультета, где поздним воскресным вечером оказалось весьма многолюдно, хотя я такого не ожидал. Пройдя по огромному помещению, я окинул взглядом гриффиндорцев, которые разместились на своей части, а затем упал в кресло, коротко приветствуя всех собравшихся сокурсников.

— Ну что, Малфой, готов к освобождению от оккупантов?

— О чём речь? — без особого интереса я перевёл скучающий взгляд на Монтэгю, который явно пребывал в хорошем настроении.

— Гриффиндорцы съезжают отсюда в конце недели, там уже почти всё восстановили.

— Всё, да не всё, — хохочущий Тео перегнулся через диван, осматривая нас. — Насколько я знаю, крыша ещё не до конца восстановлена, и будут они спать под звёздным небом и наслаждаться прелестями свежего воздуха.

Я молча закатил глаза, отворачиваясь к камину, а почти все присутствующие вступили в какой-то спор с Ноттом о том, что такого быть не может, но были и те, кто весело гоготал над полученной информацией, приговаривая, что так и надо было сделать с самого начала.

— Скучаешь? — от голоса, который прозвучал почти над самым ухом, я вздрогнул, но не обернулся.

— Вовсе нет, вот, с ребятами общаюсь.

— Пошли пройдёмся, помощь твоя нужна.

Не став препираться или спорить, я быстро подскочил с кресла и, не прощаясь, пошёл на выход, в коридоре поравнявшись с Блейзом.

— Собрал травы? — он шёл на шаг впереди и смотрел чётко перед собой.

Без особого желания вспомнил, как и с кем мне пришлось это делать, и кулаки сжались сами по себе.

— Ну да, всё подготовил. Можно смело варить всё, что душе угодно.

— Ну и здорово.

Мы быстрыми шагами преодолели коридор подземелья и поднялись на первый этаж, где вошли в один из кабинетов, а Блейз сразу же пошёл за преподавательский стол.

— Тебе учёбы в жизни не хватает? Чего мы сюда пришли-то?

— Я ведь говорил, помощь нужна.

Усевшись, он пододвинул ко мне тесты и ответы по нумерологии, а оставшуюся половину положил перед собой.

— Что за херня, Блейз?

— Ну, я немного набедокурил, и мне выдали задание в качестве наказания.

— Безумно рад принимать в этом участие, — вздохнув, подтянул тесты ближе к себе и начал их проверять.

— А что, тебе больше бы хотелось пойти в башню и закрыться у себя в комнате в полном одиночестве?

— Вообще-то я занимаюсь, да будет тебе известно, друг мой любезный, у нас экзамены на носу, — я даже не поднял на него взгляда, продолжая отмечать неверные ответы.

— По вам с Грейнджер видно, что занимаетесь вы днём и ночью.

— Ты позвал меня сюда поговорить о Грейнджер, или чтобы я тебе помог? — насупившись, всё же перевёл на него взгляд.

— Раньше ты легко мог делать несколько дел одновременно, — усмехнулся этот наблюдательный. — Просто не хочу сидеть молча.

— А поговорить ты решил именно про неё, у нас ведь больше нет общих тем для разговора.

— В этом году главной темой в твоей жизни стала именно она, поэтому…

— Поэтому ты решил насыпать соли на рану? — скривившись, отложил перо и, скрестив руки на груди, опёрся на спинку стула.

— Ты тесты-то не откладывай, — он кивнул на бумагу. — А если где-то болит, то советую сходить в медпункт, а то так и не заживёт.

— Очень остроумно, но, может, ты уже отвалишь от меня со своей Грейнджер?

— Она вполне могла бы быть моей, но у неё плохой вкус на парней. Но если ты советуешь, я могу попробовать ещё раз, — Забини пожал плечами и рассмеялся.

— Пробуй сколько влезет, мне всё равно плевать на неё.

— Считаешь, у меня не будет проблем с её бывшими?

— Ради Салазара, Забини, иди на хер со своей гриффиндоркой. В печёнках она уже сидит. Все только о ней и говорят. Даже сраный Долгопупс решил вставить свои пять сиклей касательно наших… — я задумался, как бы это обозвать, но подходящее слово не находилось. — По поводу нас.

— Ну, не хохлись, Малфой. Можем о погоде поговорить. Хотя подожди, всё настолько плохо в твоём выборе компании, что даже гриффиндорский садовник пытался посадить зерно раскаяния в твою душу? — поднял брови в удивлении, не отрываясь от сверки ответов.

— Я не петух на жёрдочке, чтобы хохлиться! И компанию не я себе выбирал, это он до меня…

В какой-то момент понял, что одна моя рука поднята, и я уже стою. И не успел толком оглядеться, как в нос ударила сильная вонь, тянувшаяся откуда-то сзади. Передо мной в корыте сидели три лошади, покрытые синей чешуёй. Я поспешно отдернул руку, чтобы избежать повторной травмы, и сделал несколько шагов назад. Но они были крайне неудачными, потому что, зацепившись за что-то, плюхнулся в лужу воды, а рядом покачивалось опрокинутое ведро. Не успел я протянуть короткое «бля», как сзади послышались громкие шаги.

— Милая, ты не ушиблась? — толком ничего не понял, как меня уже поставили на ноги огромные руки лесничего. Я повернулся к нему, насупившись. Осмотрел его с ног до головы, а затем и всю палатку, при этом ощущая дискомфорт в области задницы, ибо она была вся мокрая.

— Со мной всё нормально, — буркнул в ответ. Поднял палочку с пола и высушил себя.

— Ладно, хватит уже с них. Присаживайся, будем пить чай.

Я с трудом запрыгнул на табурет, с её-то ростом.

— Так что ты там говорила? Совсем не можешь спать?

— Не то, чтобы совсем. Но спится крайне плохо, — начал придумывать на ходу, толком не зная, что ответить, ведь не со мной это происходит.

— Я всё-таки настаиваю, чтобы ты сходила в лазарет. Который день ты уже говоришь, что не можешь нормально спать, — Хагрид подставил ко мне кружку с каким-то ужасно пахнущим отваром. Я коротко кивнул в знак благодарности, хотя сомневался, стоит ли это пить. И только сейчас прислушался к ощущениям: всё её тело буквально кричало об усталости и боли в костях и мышцах. Меня очень некстати пробила совесть, и я в очередной раз пожалел, что отдалился от неё. А ещё немного взбесило, что она ходит непонятно к кому и изливает душу, хотя могла бы и ко мне прийти.

— Я тоже думаю, что давно пора обратиться к мадам Помфри.

— Ну, вот и чудненько. А что насчёт ребят, может, они могли бы как-то тебя с этим поддержать?

— Мне не хочется, чтобы они из-за этого переживали. Прошлый год и так был очень тяжёлым.

— Мне кажется, ты в этом не права. Всё же они твои друзья и всегда готовы прийти на выручку.

— Думаю, что в состоянии и сама справиться, — мне не хотелось разглагольствовать о её псах слишком долго, этого и так достаточно.

— Тогда, может, отношения с тем гриффиндорцем наладились? — он спросил это именно в тот момент, когда я хотел сделать глоток этого вонючего отвара, но, поперхнувшись, вытаращился на него.

— Каким, ради Салазара, гриффиндорцем? — в следующую секунду осознал, насколько неправильно высказался, а через момент уже смотрел на улыбающегося Забини, который отмечал ответы в тесте. Помолчав несколько секунд и подумав над тем, как она будет выкручиваться из сложившейся ситуации, я почти сразу выбросил это из головы.

Забини поднял на меня заинтересованный взгляд, а я только и смог, что выдать:

— У неё, блядь, кто-то есть.

***

Я заметил Грейнджер, когда она вошла в зал. Скользнул взглядом по фигуре, поникшим плечам и порядком потемневшим кругам под глазами.

Сама захотела. Плевать.

Какого хера мне теперь из-за этого надо париться?

Гриффиндорка прошествовала к своему месту, а когда перекидывала ногу через скамейку, то едва не упала, шатнувшись. Я сжал вилку, которую держал в руках, пристально наблюдая за её движениями. Словно она сама не понимала, что делает.

Прошлой ночью я снова слышал крик из её комнаты, поэтому нельзя исключать, что она в очередной раз не спала.

Плевать! Сама принимала решение!

Нотт заржал, а я, переключив внимание на него, сразу понял, куда он смотрит, и захотел воткнуть вилку ему в глаз. Юморист херов. Заметив мой взгляд, он тут же замолчал, но четверокурсники, которые сидели рядом с ним, всё так же продолжали гоготать, словно стая гиен, очевидно, от отпущенных ранее шуточек Теодора.

— Если ты не прекратишь пялиться в её сторону, то я в очередной раз повторю, что не верю твоим словам.

Я скривился от голоса Забини, всё же опуская взор к завтраку, есть который хотелось всё меньше. Отложив столовый прибор, поднялся на ноги.

— Уже наелся? — Блейз проследил за моими движениями, но при этом как-то усмехнулся.

— Ты всё больше раздражаешь меня своими намёками.

— Эй, ты себя накручиваешь, я лишь задал вопрос, а ты сам придумал к нему подтекст, — друг спокойно пожал плечами, закидывая в рот виноградину.

— Как скажешь, — скривившись от его ненужного отнекивания от факта, я собирался пойти на выход, но, сделав шаг, ощутил нечто непередаваемое.

Внутренности словно сковало льдом, в глазах потемнело на секунду. Машинально положил руку на плечо Блейза, а тот сразу же среагировал на моё состояние, вставая.

— С тобой всё нормально, Малфой? — он нахмурился, хватая меня за локоть.

Говорить было крайне тяжело, и я просто кивнул.

— Ладно, пошли-ка лучше сходим в лазарет, — он перешагнул через лавку, двигаясь к выходу.

Стоило опустить веки, а потом поднять, я словно терялся в пространстве. Тело начинало пробивать мелкой дрожью, словно я в одночасье замёрз и подхватил лихорадку. Перед глазами потемнело, ноги заплетались между собой. Свободной рукой то и дело цеплял спины сокурсников, которые, уверен, провожали меня сконфуженным взглядом.

Когда мы дошли до выхода из Большого зала, все резко начали охать и громко переговариваться, я обернулся, стоя в дверном проёме, думая, что они заметили моё состояние, но увидел нечто иное. Лица почти всех студентов были обращены к гриффиндорскому столу, где между рядов кто-то лежал.

Меня же словно магией потянуло туда. Дёрнув рукой, освободился от хватки Забини, делая шаг обратно в зал, но замер посреди прохода, заметив, что на полу она. Грейнджер лежала, не двигаясь, и с моего места казалось, что она и вовсе не подаёт признаков жизни, но почти сразу обзор закрылся столпившимися.

Издали заметил, что учителя тоже пошли в её сторону, а Забини снова схватил меня за локоть.

— Нам стоит уйти отсюда, Малфой…

— Это она, — я сделал ещё шаг вперёд.

— Что, о чём ты? — непонимающе прошептал друг, а я резко обернулся к нему, обхватывая себя руками, чтобы спастись от жуткого холода, который пронизывал до костей.

— Это она делает! — я попытался пойти дальше, почти теряя на ходу равновесие и сознание.

Когда я подошёл к зевакам и младшекурсникам, которые окружили Грейнджер, то едва не рухнул рядом с ней. Мой взгляд на секунду пересёкся со взглядом старухи, и она, кажется, сразу всё поняла. Закрыв глаза, с трудом сориентировался, чтобы поднести руку к лицу, потирая переносицу. Было такое ощущение, что я перемёрз и напился одновременно. К горлу подкатывал какой-то ком, вот только чего именно, не ясно.

— Свали отсюда, Малфой! — шрамоголовый возник словно из ниоткуда и, заметив, что я пялюсь на Грейнджер, быстро поднялся на ноги, толкнув меня в грудь.

Я пошатнулся, едва не грохнувшись на мальцов позади, но крепкая рука Блейза упёрлась мне в спину.

— Мистер Поттер! — строгий голос директрисы не остался не замеченным.

Я посмотрел в её сторону, надеясь, что она поймёт всё без слов.

— Мистер Поттер, я прошу вас покинуть Большой зал, прямо сейчас, — от строгости её голос зазвенел, недоумок нахмурился, оборачиваясь к ней.

— Но, директор, как я могу…

— Я сказала, сейчас же направляйтесь на занятия! О любых изменениях в состоянии мисс Грейнджер сможете узнать позже! А теперь прошу, профессор Слизнорт, помогите доставить ученицу в лазарет.

Слизнорт быстрыми шагами приблизился к Грейнджер, но стоило ему согнуться, как он замер в одном положении, схватившись за спину.

Ну пиздец, сбор престарелого дома какой-то.

В какой-то момент кто-то слегка подвинул меня, и я увидел Забини, который подхватил тело гриффиндорки и размашистыми шагами двинулся на выход из Большого зала, кинув на меня какой-то извиняющийся взгляд.

— Попрошу всех сейчас же расходиться по классам, — громко сказала старуха, а я едва устоял на ногах, когда студенты вокруг меня пришли в движение. — Я так полагаю, вы понимаете, что происходит, мистер Малфой, — тихо сказала Макгонагалл, подойдя ближе ко мне.

— Я бы сказал, что чувствую это, — каждое слово далось с трудом.

— Мистер Нотт, вы не могли бы помочь мистеру Малфою…

— Не мог! Ему надо оценку исправлять! — быстро выпалил я, отчего Тео сначала потерял дар речи, а потом почти позеленел от злости.

— Ваша забота об учениках факультета похвальна, но, думаю, неуместна в данной ситуации, — снова заговорила старуха, а я приметил застывшую недалеко от нас рыжую.

— Если что-то знает Нотт, об этом знают все, — почти прошипел директрисе подле меня.

Уизли поймала мой взгляд, нахмурилась и прижала книги сильнее к груди, но всё же подошла.

— В чём дело, Малфой?

— Ты же не растреплешь маленький секрет твоей подруги, поэтому помоги-ка мне немного, — она даже ответить ничего не успела, а я схватился за её мантию, начиная снова двигаться к выходу.

Чтобы дойти до лазарета, мне понадобилось немало времени, но когда это всё же свершилось, то увидел целое скопление всех, кого только возможно, возле Грейнджер, которую уложили на кровать.

Обернувшись на Макгонагалл, я хотел попросить, чтобы она всех спровадила отсюда, а Стебль особенно — ну её нахер потом с её расспросами, сам не до конца понимаю, как это работает, но она заговорила раньше, чем я успел раскрыть свои, кажется, примёрзшие губы.

— Попрошу всех покинуть помещение, профессора, вас это тоже касается, — она слегка развела руками, а все оторопели.

Сделав ещё шаг вперёд, я сам замер, заметив среди присутствующих ещё одну рыжую макушку. Но стоило мне на него взглянуть, как я едва не потерял сознание, пытаясь держаться за воздух, ведь рядом никого не было.

— Сука, — шепнул сам себе под нос.

У меня нет времени. Эта дура опять чепушню какую-то себе нафантазировала, только в этот раз и меня в неё втащила. Подойдя к кровати не без помощи Блейза, я уже не мог дождаться, когда все уйдут.

Схватил гриффиндорку за руку, почти сразу переплетая наши ледяные пальцы, закрыл глаза.

Давай. Ну же!

Поднял веки — ничего.

— Какого наргла ты делаешь, Малфой?! Директор, что тут происходит? — от его баса уши закладывало, и хотелось сунуть ему в глотку медузу.

— Завали, — я услышал короткий рык Блейза, а старуха снова повторила свой приказ.

— Я не пойду никуда! — завопил рыжий, а я не отрывал взгляда от бледного, словно мел, лица Грейнджер.

Давай, впусти меня.

Почти взмолился, мысленно.

Снова опустил веки. Выдыхая.

— Мадам Помфри, прошу, помогите ей, — снова взвыл Уизел.

— Ты можешь завалить? — крикнул Блейз, стоящий за моей спиной, а я дёрнулся от слишком громкого голоса. — Можно подумать, ему самому не нужна помощь!

Я усмехнулся одной стороной губ, не открывая глаз.

Давай, Грейнджер, впусти!

Да блядь… Я открыл глаза, но понял, что не вижу абсолютно ничего. Голоса вмиг растворились, словно утопая где-то под толщей Чёрного озера. Сначала мне показалось, что это просто проблема со зрением или я кратковременно потерял сознание, но постепенно приходило осознание, что я стою.

Я нахожусь посреди узкого коридора. Отовсюду запах плесени, сырости, гнили.

Сделав шаг вперёд, вступил в какую-то лужу, морщась, когда ледяная вода начала затекать в ботинок.

— Во что в этот раз ты превратила Мэнор, Грейнджер?

Ещё один шаг. Я чувствовал себя немного лучше, по крайней мере, мог уверенно стоять на ногах, но при этом холод никуда не делся. Обхватив плечи руками, потёр кожу через мантию, совершенно не ощущая изменений. Плюнув на это и опустив руки по швам, сжал их в кулаки и всё же пошёл в непонятном направлении.

Постепенно глаза привыкали к царившей вокруг обстановке, но понятнее, где я находился, не становилось, а тем более, где тут можно найти Грейнджер, если учесть, что, кроме прямого коридора, нет ничего!

— Преклоняюсь перед твоей фантазией! — пробубнил себе под нос.

И уже был готов заорать во всю глотку её имя, но в ту же секунду заметил крохотный просвет где-то впереди.

Ускорив шаг, я спотыкался на неровной каменной кладке пола, пока не достиг цели, поняв, что это крохотное окошко с решёткой в массивной двери. Потянувшись к ней рукой, заметил, что ниже есть какая-то табличка.

Пошарив рукой по карманам мантии, осознал, что палочки у меня, увы, нет. Проведя пальцами по шероховатой поверхности, ухватился одной рукой за решётку и немного нагнулся, чтобы присмотреться к надписи, но едва увидел первые буквы, как поверх моей ладони легла чужая, ледяная.

Метнув взгляд обратно и распрямившись, я едва не ошалел от увиденного. Попытался отдёрнуть ладонь, но стальная хватка не позволила этого сделать.

— Ты пришёл!

— Иди к глизням! — я снова дёрнул рукой, но это был очередной провал.

— Вытащи меня отсюда! — хриплый голос, от которого свело нижнюю челюсть, захотелось избавиться от этих оков и свалить отсюда как можно скорее. — Ты пришёл за мной! Помоги! — ор раздался на весь коридор, отбиваясь от моих барабанных перепонок.

— Сдохни уже наконец! Перестань меня преследовать, душить! — я не сразу понял, что сам перешёл на повышенный тон, продолжая пытаться отдёрнуть свою конечность.

Он ещё сильнее приблизился, а я упёрся второй ладонью в табличку с надписью «Люциус Малфой, осуждён по статье…» Через решётку его глаза почти сверкали яростью, словно горели.

— Ты мой сын и обязан мне всем! — рёв словно подбитого зверя рвал моё самообладание на части.

— Ни хера подобного! — дёрнул рукой, почти вырывая её из хватки. — Я ничем тебе не обязан! Ты не дал мне ничего, кроме унижения, боли и отвращения к людям, которые, по факту, во всём превосходят тебя! — ещё рывок, и наконец свободен.

Люциус сам вцепился в маленькую решётку, начиная трясти дверь и тупо орать в мою сторону, дёргая головой, отчего его порядком запутанные и почти прозрачные волосы взлетали где-то за спиной, на лунном свете.

— Выблядок! — он сунул лицо между прутьев, бешеными глазами глядя на меня и начиная тихо смеяться. — Я должен был тебя убить! Уничтожить такого ублюдка, как ты, ещё в колыбели. Это не Поттер выиграл войну, это всё ты! Ты уничтожил Тёмного Лорда! ТЫ!

Я сделал шаг в сторону, не желая слушать всю эту херню, но он не переставал орать на весь коридор.

— Из-за тебя я здесь! Из-за тебя твоя мать умерла! ЭТО ВСЁ ТЫ!

Шаг за шагом я отдалялся оттуда, держась за ладонь, которая казалась ещё холоднее, чем всё остальное тело. Пытался абстрагироваться от всего, что он нёс. Слышать про мать — это выше меня. Это слишком.

— Какого хера ты вообще делала в Азкабане, Грейнджер?

Вопрос растворился в пустом коридоре, который, кажется, вёл в никуда. Он казался бесконечным, и я почти не понимал, проходил ли тут уже или ещё даже не дошёл до того места, где включилось моё сознание.

У меня было стойкое ощущение, что время здесь застыло. Его тут просто нет. Но при этом я чувствовал, как мне с каждым вздохом становилось всё хуже. Изо рта валил пар, а ног я уже не чувствовал давным-давно. Или… не так давно.

Сколько я тут нахожусь?

Липкое чувство страха всё сильнее обволакивало моё сознание, а ещё более отчётливо я понимал, что если не найду её, то понятия не имею, как вообще отсюда можно выбраться.

Азкабан — поистине огромное место, и с учётом всех этажей, потайных дверей и камер я могу бродить тут до бесконечности. И от этого становилось реально жутко. Я был не готов слоняться между этими узкими стенами, иногда натыкаясь на какие-то двери, даже опасаясь теперь к ним подходить. За любой из них мог быть кто угодно, фантазия Грейнджер уж точно об этом позаботилась.

Конечно же, только самобичевание, никакого удовольствия.

Когда я уже запомню, что она чокнутая мазохистка.

Мерлин знает, сколько я прошёл этих коридоров, но когда вдалеке что-то блеснуло, я уже не так туда спешил. Прижавшись к стене спиной, замер на какое-то время, чувствуя, что на губах образовалась тонкая корка льда.

Но стоило мне подумать о том, чтобы возобновить движения, как я буквально не смог пошевелить ни одной конечностью. Ко мне приближалось то, к чему я был совершенно не готов. И если Люциус меня видел и даже мог взаимодействовать физически, то тут вряд ли будет исключение.

Первой мыслью было бежать в противоположную сторону, но затем я услышал пронзающий тишину крик, который я уже не спутаю ни с чем и, наверное, никогда. Крик доносился оттуда, откуда я намеревался убегать в другую сторону. Но просто пойти вперёд я тоже не мог.

По-прежнему не двигаясь, я тихо сглотнул, моля всех божеств о том, чтобы дементор прошёл мимо. Чтобы не видел меня. Мне было вполне достаточно Люциуса…

Чёрная тень подлетала всё ближе. Её костлявые пальцы сверкали, словно лезвия, хотя в этом месте неоткуда было падать свету. Тут даже факелов не было, хотя, по сути, они им и не нужны. Повернув голову к министерскому созданию, вдруг осознал то, чего мне хотелось меньше всего.

Он… меня… видит.

— Сука, — вновь одними губами.

Закрыл глаза и уже почти отвернулся от него, но, выдохнув, пошёл вперёд, прямо на дементора. Как сраный суицидник. Мазохист…

Подойдя как можно ближе, я неожиданно сорвался на бег. Ноги пронзила резкая боль. Оледеневшие пальцы бились об обувь, словно она резко мне стала велика. Под подошвой чувствовался каждый камень.

Приметив вдалеке ещё один отблеск лунного света, воззвал к Мерлину, надеясь, что это то место, которое мне надо. Даже не думая о том, чтобы обернуться, дёрнул за кольцо на двери.

— Заебись!

Непонятно зачем прикрыл за собой дверь, проходя вглубь камеры.

Она сидела на полу, прижав колени к груди, и при этом её взгляд был полностью отсутствующим. Словно трупу открыли глаза.

Дыхания было не заметно, как и пара от него. Опустившись на корточки, я положил ладони поверх её колен.

— Нам пора отсюда сваливать, — улыбнувшись непонятно почему, я потянулся одной рукой к её щеке, приложив тыльную часть ладони к ледяной коже, и большим пальцем слегка прихватил её. — Ну же, Грейнджер, — я не переставал улыбаться, скользя взглядом по лицу.

Она, словно фарфоровая кукла, застыла в одной позе. И на это было до одурения жутко смотреть.

— Ну же! Пожалуйста! — заорал на неё, но никакой реакции. — Да блядь, ты погубишь нас обоих!

По-прежнему никакой реакции.

— Тебе так нравится рвать мою душу на куски?! Нравится напоминать о матери, да?

Я ударил в стену кулаком, рядом с её лицом, но она даже не моргнула.

— Грейнджер, — рука обессилено упала на её плечо, а веки опустились.

За спиной послышался скрип двери, а мне даже не хотелось оборачиваться. Только в голове один вопрос: мы можем тут умереть?

— Как меня это бесит, если бы ты только знала, — поджав губы, я опустился сам на пол, садясь рядом с ней.

В камере никого больше не оказалось, а я обхватил кровоточащие костяшки другой рукой. Откинув голову назад, упёрся затылком в стену, через мантию чувствуя холод от каменной кладки за спиной.

— Грейнджер, я заебался… — опустив веки, ощутил, как по щеке покатилась одна слеза, но почти сразу прекратила своё движение от холода.

Опустив одну руку, я нашёл её ладонь, снова переплетая пальцы, и слегка повернул к ней голову.

— Я не обманул, когда сказал, что послал бы тебя, если бы этот год оказался сном, — усмехнувшись, вновь закрыл глаза. — Если бы ты пришла и заявила, что у нас всё выйдет, я бы не поверил. У нас всё как-то через одно место получается. Но если ты и правда проснёшься в начале года, нынешний я хотел бы попробовать ещё раз.

Её рука слегка вздрогнула, но я не обратил на это внимания.

— Даже со всем этим дерьмом, что между нами происходит, не хочу, чтобы другие моменты растворились во сне. И, возможно, нам бы удалось что-то исправить…

Она сжала пальцы, а я устало поднял веки, глядя ей в глаза.

— Какой-то тупой монолог, который никому не нужен, правда? — Её взгляд изменился, начиная скользить по моему лицу. — Ты всегда была такой… заурядной и заумной, и меня это бесило столько, сколько мы здесь учимся. — Выражение её лица начало изменяться, а мне, кажется, уже было просто плевать на всё. — И всегда так смотрела на меня словно свысока, словно я недостойный.

Грейнджер едва заметно усмехнулась, несколько раз моргнув. А меня всё сильнее одолевала вселенская усталость. Я положил руку ей на затылок и прижался лбом к её.

— Девочка, мне тебя не хватает.

— Пообещай, — шепнула одними губами, — ты повторишь это, когда мы очнёмся, — ещё тише сказала.

— Пока мы здесь находимся, я должен кое в чём признаться, — я опустил взгляд на её губы. — Если честно, я сжёг твою музыкальную коробку, — и быстро добавил: — Давай уже свалим отсюда, а?

Её глаза в момент округлились, и я почувствовал, как её ногти впиваются мне в тыльную сторону руки.

— Чего?!

Ответить я, к счастью, не успел.

Просто моргнул.

Моргнул и резко начал щуриться от обилия дневного света в лазарете.