Всю ночь Софи сидела в постели над книгой, которую выпросила у Азирафаэля. Советы, рецепты, фотографии шоколадных шедевров — она буквально впитывала в себя все, что там было. Восхищалась и постанывала от восторга, и руки у нее чесались — хотелось помчаться на кухню, вот прямо сейчас, и начать работать. Но Софи останавливала себя и перелистывала еще одну страницу, застывая над ней.

Она не заметила, как наступило утро, как зарево от восходящего солнца окрасило комнату в бледно-розовый цвет. Очнулась только тогда, когда запиликал смартфон. Софи вздрогнула. На всю комнату раздались звуки «Earth Angel» Марвина Берри*, и она поняла, что с ней жаждет поговорить аж сам Архангел Гавриил — именно на его вызовы она поставила эту мелодию из чистого ехидства.

Софи соскользнула с постели и, тяжко вздохнув, включила Скайп. Гавриил почему-то настаивал именно на Скайпе, да еще и с видеосигналом: видно, Михаил его этому научил, и Гавриил увлекся новой игрушкой так же, как и людской одеждой. На экране возникло его лицо — с широкой улыбкой коммивояжера, который собирается продать совершенно ненужный товар и как следует на этом навариться.

— Кажется, на Земле уже утро? — уточнил он. — Тогда с добрым утром, Софроний… Прости, я хотел сказать, Софи!

«Было бы добрым, если бы не ты», — подумала Софи и ответила ему такой же улыбкой.

— Доброе утро, Гавриил, — промурлыкала она. — Ты ведь не просто так мне позвонил? Будет прекрасно, если мы быстрее со всем разберемся — мне работать пора.

— Да-да! — он спохватился. — Я хотел узнать насчет того, как у тебя продвигается дело с Азирафаэлем?

«Михаил ведь ему наверняка показал фотографии, где я иду в гости к Азирафаэлю, — подумала Софи. — Значит, увиливать бесполезно». Она усмехнулась.

— Потихоньку завоевываю его доверие. Вчера он пригласил меня в свою лавку, мы там пили вино и разговаривали, — собственно говоря, она просто констатировала факт.

— О чем разговаривали? Он тебе сказал что-то существенное? — Гавриил явно намекал на то, как Азирафаэль и Кроули избежали наказания.

— Нет, Гавриил, ничего такого, кроме того, что он тащится по книгам, особенно по первоисточникам. Ты ведь не думаешь, что все это происходит так просто и так быстро? Мне ведь надо действовать со всей осторожностью, не так ли? Докладывали ли тебе, что ко мне приходил Кроули и пытался вывести меня на чистую воду? — улыбка Софи сделалась настолько широкой, что больше походила на жуткий оскал.

Гавриил немного побледнел.

— Он ведь тебя не раскусил? — спросил он с надеждой.

— Нет, не раскусил. Но ты же понимаешь, что мне надо быть очень осторожной? Или ты все-таки хочешь, чтобы я поторопилась, даже если это связано с определенным риском?

— Нет, нет! — Гавриил даже помотал головой. — Ни в коем случае! Мне важен результат! Так что делай, что хочешь, но не позволяй этому проклятому демону узнать о том, кто ты!

— Я рада, что наши мысли сходятся.

Гавриил немного помялся и сказал:

— Ну, не смею тебя задерживать. Если что-то узнаешь, доложи мне тут же.

— Обязательно, Гавриил. Я ведь здесь за этим, — Софи смотрела на него честным и абсолютно невинным взглядом.

— Тогда до связи, — Гавриил отключился.

— До связи, до связи… — пробормотала Софи.

Оставалось только порадоваться, что она почти ничего не знает: Софи до жути не желала сдавать Азирафаэля, настолько он ей нравился. Она вздохнула, взяла книгу с постели и положила ее на стол. Дочитывать придется позже. Азирафаэль, конечно, сказал, чтобы она не торопилась, но испытывать его терпение ей тоже не хотелось. Она снова вздохнула и отправилась приводить себя в порядок.

Когда Софи спустилась вниз, Эллис уже была на кухне, делала заготовки. Софи заметила, что она была сегодня какая-то посеревшая и расстроенная, глаза припухли — наверное, плакала. И скулы у нее обозначились слишком резко.

— Эллис? Ты что?.. — Софи не договорила.

Эллис вдруг прижала ко рту полотенце и кинулась прочь из кухни в туалет. Оттуда послышались звуки, словно кого-то выворачивало наизнанку, и Софи побежала туда. Эллис стояла на коленях перед унитазом и задыхалась. Ее плечи содрогнулись, и она со стоном выблевала остатки немудреного завтрака. По лицу Эллис катились слезы, и она тихо всхлипывала. Софи вспомнила, от чего у женщин по утрам может идти такая реакция на еду.

— Эллис, это ведь то, что я думаю? Тебя потянуло на солененькое? —тихо спросила она.

— Только не выгоняй меня с работы, умоляю! — Эллис смотрела на нее затравленным взглядом.

— Умойся и приходи на кухню. Нам надо поговорить.

Эллис вернулась через несколько минут, теребя в руках полотенце. Софи жестом пригласила ее присесть и придвинула к ней чашку чая с лимоном и соленые крекеры в вазочке.

— Этим ты сможешь позавтракать. Не беспокойся, желудок примет, — сказала Софи.

Эллис, потупив взгляд, уселась на краешек стула и глотнула из чашки.

— Что ты будешь теперь со мной делать? — она прошептала это так тихо, что Софи пришлось напрячься, чтобы разобрать ее слова.

— Вопрос в том, что собираешься делать ты. Нет, я не собираюсь тебя выгонять. Это уж слишком. Но как ты теперь будешь жить? Подумай о том, как изменится твоя жизнь, когда у тебя появится ребенок.

Эллис, выросшая в многодетной семье, где она была старшей, совершенно точно представляла, что ее ждет. Младенцу требуется постоянный уход — долгий уход, но, если она будет сидеть с ним, то как же ее работа? А учеба, на которую Эллис хотела скопить деньги? Мать умерла, а возвращаться домой к отчиму она не собиралась. И тут ее пронзила дикая неприязнь к этому младенцу и черная ненависть к отчиму, который ее насиловал с четырнадцати лет, и из-за которого она лишилась дома и надежд на нормальную жизнь. Который силой затолкал в ее нутро существо, сводящее ее сейчас с ума, убивающее ее организм. Эллис чувствовала, как ее тело меняется каждую минуту, лишается чего-то важного, и она погружается в бездну беспросветного отчаяния.

— Да у меня и жизни-то никакой не было! — со злостью рявкнула она. — Только я подумала, что у меня все налаживается, как… Эта скотина далеко, но даже так он мне нагадил! Урод!

— Эллис, ты уверена, что не хочешь потомства? — Софи почему-то выглядела очень серьезно и даже торжественно.

— Ну, уж сейчас-то я его точно не хочу! Я хочу выучиться, стать поваром, может быть, даже шеф-поваром! Хочу больше не нуждаться в деньгах. Не зависеть ни от кого! — Эллис поникла. — Только вот… не будет мне этого. Денег-то у меня нет, работаю всего ничего, скопить не успела. Да что ж я все время так попадаю…

— Ой, да перестань блажить. Ты ведь даже не на четвертом месяце, да и до третьего тебе еще ой как далеко. Эта проблема легко решается, — Софи ей подмигнула.

— Но ведь это же… грех? — Эллис не могла поверить своим ушам: Софи так часто упоминала Господа, что Эллис пребывала в уверенности — ее начальница набожная христианка. — Ведь аборт — это грех?

— Что? — Софи попыталась припомнить, когда Боже говорила такую глупость. Но даже в Библии — этой книге, которую Боже создала для людей, — такого не было. — Откуда ты это взяла?

Эллис напряглась, в ее глазах происходил мучительный мыслительный процесс, словно она пыталась что-то вытащить на свет из глубин своей памяти. Наконец, она выдала:

— «Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет другого вреда, то взять с виновного пеню…»

— Прости, но я так и не поняла, при чем тут аборт — грех.

— Но ведь за выкидыш платить…

— Да, я вижу, что там просто описан закон, по которому надо платить штраф за членовредительство. И только. Ни о каком грехе речи не идет. Всего лишь свод юридических законов для допотопных людей.

— Но там еще сказано: «а если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб»?

Софи прикусила верхнюю губу, чтобы не заржать в голос.

— А теперь соедини обе части цитаты из Исхода и сопоставь их, — с трудом сдерживаясь сказала она. — Эллис, там говорится про женщину. И только про нее. Знаешь, почему? Потому что взрослая половозрелая женщина гораздо ценнее, чем какой-то недоношенный плод. Женщина, оправившись от выкидыша, может родить еще много детей, а вот если она умрет, тогда потомства больше не будет, а для людей того времени именно это было очень важно. И наказание за вред, причиненный женщине, было по принципу «око за око». В то время, как за выкидыш можно было просто заплатить. Так что перестань маяться дурью и забивать себе голову всякой ерундой. Посиди здесь, я договорюсь с врачом.

— Но там же всегда очередь!

— Ничего, я умею уговаривать. Ты хочешь или нет?! Последний шанс, Эллис!

— Хочу!

— Тогда заткнись.

Софи считала, что им с Эллис несказанно повезло — одним из постоянных посетителей «ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА» был гинеколог из частной клиники BMI — в Лондоне их находилась целая куча. У Софи с ним сложились довольно приятельские отношения, он даже дал ей свой номер телефона («Если будут какие-то проблемы, звоните мне, дорогая Софи!»). И Софи решила этим воспользоваться. Она мило поворковала с Артуром — так звали этого парня, — пригласила его на чашечку шоколада за счет заведения, и попросила об услуге:

— Естественно, не бесплатно, Артур! Ты сможешь?! Боже, ты просто душка! — щебетала она. — Послезавтра в три часа? Да, мы, конечно, будем! О, об этих ненормальных не беспокойся! У меня есть свои методы воздействия на них! Что ты говоришь? Если я смогу отогнать безумцев с плакатиками, то примешь сегодня в два? О, это прелестно! Без пятнадцати два их там уже не будет, обещаю!

Софи повесила трубку и потерла руки. Как все прекрасно сложилось! Перед клиникой столпились эти бездельники, требующие запрета абортов, и они очень мешали работать, расстраивая и без того не слишком-то счастливых клиенток, и страшно бесили самого Артура. А ее обещание разогнать их подействовало на него так, словно она предложила золотые горы.

— Эллис! — завопила Софи. — Собирайся, мы идем убирать твою проблему!

— Как, прямо сейчас? — Эллис выползла из кухни.

— Ну, не прямо сейчас, часика через два, но это будет определенно сегодня. Придется нам с тобой устроить себе выходной.

Только одно омрачило Софи радость: она так хотела увидеть сегодня Азирафаэля! Услышать его «Доброе утро, Софи!», поболтать с ним, но увы… Придется потерпеть до завтра, к ее глубокому сожалению.

***

Азирафаэль беспокоился. Шоколадница должна была начать работать уже час назад, но на дверях по-прежнему висела табличка «Закрыто». Он распереживался настолько, что вскочил с места и забегал по своей лавке. Наконец, он решительно вышел на улицу и, приблизившись к дверям шоколадницы, попытался рассмотреть сквозь стекло, не случилось ли там чего-нибудь. Он увидел Софи и понял, что она заметила его: всплеснула руками и побежала открывать.

— Софи, дорогая, я очень беспокоился! — сказал Азирафаэль, едва просунув голову в дверной проем. — Ты в это время уже работаешь, и я подумал, что у тебя возникли какие-то неприятности, раз у тебя закрыто!

— Боже, не стой на пороге, заходи! — Софи впустила его и снова повесила табличку «Закрыто». — Садись, сейчас приготовлю тебе какао, уж на это у меня еще есть время.

— Я не ради какао пришел.

— Да, я это поняла по твоему лицу, — она, наконец, улыбнулась. — Спасибо. Мы через пару часов уходим, но я все равно очень рада тебя видеть.

— Что все-таки случилось, моя милая? Ты сегодня выглядишь… немного расстроенной.

— Я… прости, я не успела дочитать твою книжку…

Азирафаэль накрыл ее руку своей.

— Ты ведь не из-за нее так переживаешь, — заявил он и погладил ее пальцы.

Софи слегка обмякла.

— Нет, — она закусила губу. — Из-за Эллис. У нее, видишь ли, намечается пополнение.

Вроде бы беременность должна быть счастьем для женщины, но ни на лице Софи, ни, уж тем более, на лице Эллис — он ее все-таки увидел, когда та сбегала на кухню, — никакого счастья не было и в помине. Поэтому Азирафаэль осторожно поинтересовался:

— Вас поздравить или вам посочувствовать?

— Скорее, второе, — Софи мрачно крошила тоненькое печенье, лежавшее перед ней на тарелке. — Она слишком молода, у нее нет семьи, нет нормального жилья, она недавно школу закончила. Да и не хочет она. Сам подумай.

Азирафаэль нахмурился, и лицо Софи вдруг напряглось и даже слегка побледнело.

— Знаешь, я давно… х-м-м… наблюдаю за людьми… — наконец медленно произнес он, — и я понял одно. Есть, конечно, вещи и похуже, чем недолюбленный ребенок, но все-таки это вполне определенно идет в моем списке кошмаров где-то в первых рядах. Я полагаю, что лучше вообще не производить на свет, чем сделать это и заставить страдать, обвиняя ребенка во всех смертных грехах. От этого получаются очень несчастные, а то и крайне озлобленные люди, творящие всякие подлости ближним. Так что мне кажется, что… вы все делаете правильно.

Софи смотрела на него широко распахнутыми глазами и, кажется, даже не поверила в то, что он сказал.

— Ты правда так думаешь? — выдохнула она.

— Да, я так думаю. Ты абсолютно права, моя милая, твоя работница — еще сама почти ребенок. Одинокий, нуждающийся в любви и заботе ребенок — это по ее глазам видно, — Азирафаэль мягко улыбнулся Эллис, которая одним глазком смотрела на него из кухни и вряд ли слышала их с Софи разговор. — Ей себя бы в порядок привести.

Софи вдруг прижалась к его ладони щекой и нежно коснулась губами его пальцев. Азирафаэля так и обдало жаром, он вздрогнул и мучительно покраснел. «Господи! — взмолился он. — Что она со мной делает?! Почему мне так хорошо, когда она это делает?!» Сердце билось так, что он чувствовал его во всем своем теле. Софи посмотрела в его лицо, ее чудесные зеленые глаза подозрительно ярко блестели.

— Спасибо, — прошептала она. — Ты даже не представляешь, как для меня это важно. Ты — исключительно добрый человек, Азирафаэль. Я бы сказала, что ты — ангел.

Ему было одновременно и приятно, и чуточку страшно. От того, что он чувствовал, страшно, и от того, что она назвала его ангелом. Главное правило жизни среди смертных гласило: нельзя допускать, чтобы люди прознали про его истинную сущность. Правда, он один раз это правило нарушил. Но тогда у него не было выхода. «Буду считать, что она это образно», — с надеждой подумал он.

— Ты определенно преувеличиваешь, моя милая, — он засмеялся, а Софи прикрыла глаза и потерлась щекой об его ладонь.

— Знаешь, не плати мне больше за свое какао. Ты теперь — гость с привилегиями. Ты сейчас меня очень успокоил, а это дорогого стоит, — промурлыкала она, и Азирафаэль подумал, что она сейчас похожа на кошку. Ему всегда они нравились. Кроули вот больше собак любил.

— Ты толкаешь меня на то, чтобы я сидел у тебя целыми днями, — Азирафаэль коснулся ее скулы большим пальцем.

— Я буду только рада.

— Быть может, мне вас проводить? Ну, туда?

— О, нет. Нет, благодарю. Мы справимся.

— Тогда я не буду вас задерживать. А вечером я зайду тебя проведать, не возражаешь?

— Я буду ждать.

Софи проводила его до двери. Азирафаэль вернулся в свою лавку, чувствуя необычайную легкость. И, вместе с тем, все никак не мог позабыть, как она поцеловала его пальцы. Он даже сейчас ощущал ее нежные губы на них. Ему внезапно захотелось сделать то же самое, только… не с ее пальцами. А с ее губами. «Наверное, это очень приятно», — подумал он.