Когда они вышли за пределы видимости Имладриса и вошли в окружающую этот город чащу, уже начинало светать. Не то, чтобы это было на руку Менельтору и его спутникам, ведь теперь их было куда как проще заметить, однако это позволило им самим не плутать, а относительно легко ориентироваться и находить пути, которые были ведомы только им самим, но неведомы их преследователям. Сложно было сказать для Менельтора, преследуют ли их: этого он не знал наверняка. Он лишь знал, что, перевернув Имладрис вверх дном, а так же, не ощутив присутствия Мерриль, Мормегиль поведёт своих горцев из города в окрестные земли. В том, что пришёл он именно за Фенрисом, что очевидно, ни у кого не было сомнений. Следовательно, им не оставалось ничего другого, кроме как бежать, бежать куда глаза глядят, надеясь встретить по пути армию Глорфиндела или еще кого-нибудь, кто мог бы помочь. Они удалялись всё дальше и дальше, пока, наконец, на посветлевшем небе из-за тучного тела Мглистых гор не показался тусклый солнечный диск. День разгорался. Было свежо до прохлады, но об этом никто почти не задумывался. В умах всех в этой компании было только стремление как можно быстрее удирать.
И всё же со временем в уме у любой дичи, которую травят охотой, при условии, что охотник долго не появляется в её поле зрения, зреет смена приоритетов. Стремление бежать со всех ног сменятся осознанием необходимости понимания, куда именно, собственно, бежать. Первому это пришло в голову именно Хоуку, который, как известно, быть ведомым не привык. Он остановился и, переводя дух, сказал:
- А куда это мы, собственно? Ты нас куда-то ведёшь?
Менельтор смерил его быстрым взглядом, но всё дальнейшее время смотрел только на запад, откуда они бежали от вероятной погони.
- Нет, - отозвался он. – Мы просто бежим, неважно куда, ибо на самом деле нам некуда.
- Если остановимся, - подал голос Фенрис, - точно погибнем. Я чувствую, они приближаются.
Голос Мерриль, - подавленный, сухой и безжизненный, - как тогда, когда беловолосый эльф тащил её по Дол-Гулдуру, заставил всех её спутников обеспокоенно взглянуть на неё:
- Я тоже… чувствую их. Чувствую Его. Вижу Его.
Сама долийка выглядела примерно так же, как в означенное время, когда она была чуть жива под тенетами крепости Некроманта. На ней не было лица и она чуть держалась на ногах. Своё плечо ей услужливо предоставлял Арандиль. Он, покусав губы, заговорил дрогнувшим голосом:
- Надо дать ей немного передохнуть. Менельтор, пожалуйста.
Русый взглянул на друга тем своим взглядом, которому, тот хорошо знал, невозможно отказывать. Арандиль давал им понимать, что нужда его подруги велика. Менельтор коротко кивнул ему в знак согласия с этой нуждой.
Никто из них не знал, есть ли у них время на этот нечаянный привал. Они встали прямо на том месте, где были: на дне узкого, высокого оврага, всего поросшего сухими, осыпавшимися деревьями. Солнце уже приподнялось из-за горизонта, но видно его не было – восток весь загораживали горы. Впрочем, было уже достаточно светло. Тьма между деревьями медленно отступала всё дальше и дальше вглубь леса. По коже же бродил обыкновенный для этого времени года утренний холод, даже мороз. Но о нём ни у кого не хватало времени думать. Столько произошло за эту, кажется, бесконечную ночь, что холод – последнее, о чём думал Хоук и его компаньоны.
Действительно, Хоук думал не о том, что от ледяного ветра не может поставить зуб на зуб. Он думал о Фенрисе, и он чувствовал, что у него осталось очень мало времени, чтобы сказать что-то важное. Что-то, чего он сам еще не знал.
- Послушай, - сказал он, подойдя к эльфу и кинув на него взгляд исподлобья, - мне надо тебе сказать пару слов.
Фенрис удивлённо посмотрел на него, отирая лоб своей когтистой перчаткой:
- Хоук, сейчас не то чтобы хорошее время для разговоров.
- Я знаю, я знаю, - поспешно заговорил тот, продолжая упорно сверлить землю между ног Фенриса и не решаясь поднять на него глаза. – Знаю я, просто я подумал, что если не скажу тебе сейчас этого, то, может быть, не скажу уже никогда.
Фенрис ещё внимательнее присмотрелся к нерешительности Хоука и недоверчиво глянул на него, сощурив глаза. Человек ещё помолчал какое-то время, а потом продолжил твёрдым, спокойным голосом:
- Короче говоря, я, как уже говорил, не помню, что там было между нами в Киркволле до того, как меня нелёгкая дёрнула в это долбланое Средиземье. Я не помню, что нас связывало, но, мне кажется, что что-то большее, чем та дружба, которая завязалась между нами, когда дурак Ансо отправил меня возвращать его безделушки. Скорее всего, так и есть, поэтому мне чертовски жаль, и я страшно извиняюсь за это. Наверное, я разбил тебе этим сердце. А, может быть, и нет, и я несу чушь, так что за это извиняюсь тоже. Одним словом, Фен, я постараюсь всё вспомнить. Всё-всё. И обязательно верну того Хоука, за которым ты отправился в Дол-Гулдур.
Фенрис ощутил, как давно забытое чувство, которое обладало им, когда Хоук был рядом и любил его, когда он приходил во время их путешествий от костра и ложился рядом с ним, грел его, шептал ему на ухо всякие милые глупости, вновь овладело им. На щеки ему лёг такой непривычный для него, новый, а на самом деле, забытый старый, румянец, а горло его сдавило от нахлынувших эмоций. Он нахмурил свои брови и, упрямо сжав кулаки, хрипло отозвался:
- Нет, Хоук. Не надо.
Неожиданно для Хоука он очень уверенно протянул к нему свою когтистую руку и легонько тронул ладонью, не скрытой металлом, его бритую щёку. Эльф задумчиво посмотрел в его карие, весьма удивлённые глаза, и, нехотя отведя руку, продолжил всё так же тихо и хрипло:
- Оставайся в настоящем. В прошлом было много всякого, за что ты настоящий можешь и навсегда от меня отвернуться.
- Да никогда такого не будет! Дурак что ли, – возмутился Хоук.
На это Фенрис невозмутимо продолжал:
- Оставим былое былому. Я хочу начать сначала. Ещё раз. Что ты думаешь?
Хоук вздохнул и, подумав немного, улыбнулся и коснулся белых фенрисовых волос, взъерошил их. Как делал всегда, но теперь уже, кажется, впервые.
- Договорились. Давай только сначала выпутаемся из всего этого полного…
- Да, - перевёл дух Фенрис, оглядываясь и коротко усмехаясь. – Из этого полного лириума.
А выпутываться было из чего. Охаживающий так и сяк со всех сторон и под разными углами эльфийку Арандиль всё более и более становился бледным и погружённым в себя. Он понимал, что бессилен перед новой волной недуга, которая сражает его возлюбленную и потому только усерднее перебирал разные припарки, которые с остервенением использовал на ней одну за другой. Все они оказывались бесполезны. Руки Арандиля задрожали:
- Слушай, Менельтор, - сказал он таким же дрожащим голосом, прямо глядя на лежащую у него на коленях бесчувственную Мерриль, - слушай, мы же не оставим её здесь, правда? Ну, я имею ввиду, мы же не бросим Мерриль этим тварям? Мы будем защищать её, так?
Менельтор хотел было ему что-то ответить, но, посмотрев на Арандиля и чуть за него, на то место оврага, откуда они бежали, эльф осекся и мгновенно обнажил своё оружие. Он выступил вперед, прикрикнув на своих спутников, чтобы те сгруппировались, и стал ждать, не сводя глаз со своих противников. То были те же, горцы, которые грабили Имладрис, одетые в шкуры зверей с топорами и копьями наперевес. Один за другим они отделялись от леса над оврагом и медленно сходили к ним, держа наготове своё оружие.
- Да, Арандиль, мы будем её защищать, - проговорил Менельтор, застыв с обнажённым оружием как каменная статуя. – Другого выхода у нас нет.
- Их много как-то, не находишь? – Ответил ему Хоук. Он и Фенрис уже были рядом и тоже были готовы дать отпор своими огромными двуручными мечами. – Может быть, хватаем Маргаритку – и наутёк? Есть тут куда бежать?
- До Бри мы её не донесём, - хмыкнул Арандиль. Он так же достал меч и хладнокровно готовился рубить головы. – Остаётся только встать здесь и молиться Элберет, чтобы она привела сюда Глорфиндела и его воинов. Остаётся только сражаться.
Едва он договорил это, как первый, самый, надо полагать, храбрый из дикарей лихо подскочил к русому, замахнувшись своим коротким копьём ему на грудь. Реакция сработала молниеносно и, широко рубанув мечом, да так быстро, что никто и моргнуть не успел, Арандиль отсёк недругу руку, а после чего уверенно заколол его. Это словно спустило его братьев с цепи, которые будто ожидали, когда прольётся первая кровь, когда кто-нибудь начнёт. Они подобно сели обрушились на них всей своей массой, всем своим количеством, на немногочисленных защитников. Скоро их за лавиной из черных, изукрашенных татуировками тел горцев, не стало видно, однако держались они уверенно. По крайней мере, пока.
***
По дороге из разорённого, охваченного огнём Имладриса, Мормегилю попались несколько удирающих из его отряда. Они были изрядно исполосованы ранами, однако весело и громко разговаривали, перекрикивая шум пожара, и у каждого на руках было что-то ценное. Эта шумная компания доложила своему командиру, что они удирают из города и что большая часть людей уже покинула город через главные ворота, воспользовавшись эльфийскими лошадьми. Когда они достигли самих ворот, Мормегиль убедился, что и для него самого оставили хорошего коня (а, может быть, и он остался от перепуганного огнём табуна и прибился к воротному двору случайно), и на нём он отправился на запад, полагая, что именно туда двинулись бегущие из города эльфы. Отчасти, Мормегиль и чувствовал присутствие Мерриль в их отряде, и она, сама того не ведая, помогала человеку в его преследовании. Через некоторое время, в чащобе леса, разрезанного справа от него внизу глубоким оврагом, ему повстречался крупный отряд его людей. Вел их тяжело раненый Колгрим.
- Эка тебя отделали, - произнёс Мормегиль, спешиваясь и осматривая его рану. – Ты чего стоишь, идиот, тебе лежать полагается.
- И мамку звать, захлёбываясь кровью, - зло рявкнул Колгрим, отмахиваясь и оскаливаясь. – Некогда мне. Мы только-только отыскали твоих этих эльфов. Сам отыскал, чёрт возьми, потому что от этих твоих остолопов пыль одна – и никакого толку.
Бывший рядом с ним рослый и крепкий горец с раскосыми глазами, тот, который перед началом их похода больше всех рвался «порезать эльфенков», хмуро глянул на него, но смолчал. Мормегиль двинулся ближе к краю оврага, выглянул из-за высохшего ствола дерева и окинул бывшее внизу пространство быстрым взглядом. Сомнений быть не могло: в гуще боя, сверкая синим, сражался тот самый эльф со светящимися татуировками. От нетерпения, вдруг охватившего его, Мормегиль даже прикусил губу и сжал кулаки. «Я нашёл его. Вот он. Я его нашёл. Теперь эльф в моей власти».
- Всю братию – на них, - хрипло проговорил он, и слова его тотчас же отозвались в горце с раскосыми глазами, отдавшем короткий, громкий приказ кому-то впереди. – Никаких пленных. Они все – умелые воины.
К нему, грузно ступая и морщась, подошёл Колгрим. Он привалился к другому дереву, так чтобы было видно поле боя внизу.
- Уже убедились в этом, - сказал он. – Они просто бестии. Уже многие хорошие воины погибли. Один из них, вон тот – чёрный, меня и отделал. С длинными, шельма, волосами.
Мормегиль не сводил внимательного, как будто загипнотизированного взгляда с поля боя. В особенности он его не сводил с Фенриса и крутившегося рядом с ним Хоука.
- Давно вы тут? – спросил он сухим, спокойным голосом.
- Минут пятнадцать, - отозвался Колгрим. – Чёрт знает, я уже счёт времени теряю. Успели понаблюдать за ними, прежде чем кинуться в бой.
Неожиданное любопытство вдруг охватило Мормегиля. Он уставился на друга прямым, нахмуренным взглядом и спросил:
- И что они?
Колгрим пожал плечами, и это движение заставило его вновь поморщиться:
- Стояли разговаривали. Той эльфийке совсем плохо, о которой ты говорил. Стало быть, верно ты подметил, что она…
- О чем разговаривали? – перебил его Мормегиль. Ему самому от себя было неожиданно услышать то, что он спрашивает, и он не мог понять, почему его сейчас очень интересуют Фенрис и Хоук.
Колгрим удивлённо вскинул брови и, оставив обыкновенную для него грубость, как то бывает со многими людьми в минуту их удивления, честно попытался припомнить:
- Ничего важного, пожалуй. Они, вроде бы, собирались убегать в Бри, я слышал что-то вроде этого. А, ещё что-то эти двое говорили. Как их там… Чёрт знает, как их двоих зовут. Эльф этот белый и ещё кто-то. Стояли, трогали друг друга. Мерзость какая. Кто-то что-то вспомнить хотел. Ну, да это вроде бы не важно. – Привычная грубость и строгость в этот момент вернулась к Колгриму и он сплюнул, тряхнув головой. – Тьфу! Что за мерзость. К чёрту это всё.
Он бросил взгляд на Мормегиля и, увидев то, как изменилось его лицо, как оно застыло в растерянном выражении, не смог его отвести от своего друга. Реакция его на такие обыкновенные, простые слова, казалось бы, к делу не относящиеся, так поразили Колгрима, что он решил, что ему стоит помолчать и ничего больше не говорить, чтобы не смутить друга ещё больше.
- Да, - вздохнул Мормегиль, переведя взгляд на поле боя и снова выхватывая им из гущи поднятой пыли белую голову отчаянно сражающегося эльфа и лицо человека, бывшего рядом с ним.
«Он же потерял память, чёрт побери, - недоумевал он. – Он его не помнит, разве нет? Он вообще ничего не помнит. Что он делает рядом с Фенрисом? Почему он его не оставил? Где во всём этом смысл?»
Такие мысли роились в его голове, в голове Мормегиля из Умбара, верного слуги Саурона Ужасного. Человек отчаянно искал ответы на вопросы в этот момент, но он не скоро понял, что уже давным-давно ответил на них сам.
Его размышления прервал резкий, гортанный голос раскосого командира горцев, единственного оставшегося с Мормегилем и Колгримом:
- А что с магом делать?
Мормегиль уставился на него ничего не понимающим взглядом: он все ещё предавался размышлениям.
- Каким ещё магом?
- Которого вы нам вверили. Того, в этой дурацкой мантии с перьями. Мы его всё с собой таскаем. Может быть, его прирезать к чёрту? Шальной он какой-то.
***
Фенрис и его товарищи дали горцам такой неожиданно сильный, можно сказать, отчаянный отпор, что их атакующие толпы стали всё больше и больше редеть и захлёбываться. Теперь они уже не так охотно, не с такой злобой и не с таким самозабвением бросались вперёд, а всё высматривали, скалились, злились, но боялись подойти к кому бы то ни было из компании Фенриса. Они даже пытались навалиться скопом на кого-то одного, на Менельтора, например (ему, видимо, доставалось за то, что тот сильно ранил их командира). И снова эльфы и Хоук сплачивались и изрубали очередную волну неприятеля в пух и прах. Повторялось это несколько раз, до тех пор, пока дикари в окончательном недоумении не откатились от них и не отступили за деревья. Менельтор, утерев кровь с лица, поспешил уверить друзей:
- Их ещё много. Они только перегруппировываются. Будем бдительны.
Едва последний горец скрылся в тени деревьев выше по склону оврага, Арандиль, отбросив бдительность, поспешил к Мерриль и, когда он приблизился к ней, он аж вскрикнул от радости – она была в сознании. Эльфийка сидела на жухлой траве, опершись на свой посох, и как-то странно смотрела перед собой на собственные колени. Фенрис, настороженно хмурясь, тоже подошёл к ней, а с ним и Хоук.
- Мерриль, ты.., - Арандиль коснулся её лица, но вдруг осекся и внимательно посмотрел ей в глаза. – Что с тобой? Ты меня слышишь?
Медленно, до жути медленно эльфийка повернула своё безэмоциональное лицо к Арандилю. Она была страшно бледна, губы её налились синевой. И всё же самым страшным, что было в ней в это мгновение, были глаза. Она смотрела одновременно на Арандиля, осознавая, что он перед ней, и сквозь него, куда-то в пустоту, однако она вглядывалась в эту пустоту с внимательностью, словно отыскивая в ней что-то. У эльфа, так сильно полюбившего её и её прекрасные глаза, этот взгляд вызвал такой холод по коже, что он вздрогнул.
- Я? – хрипло и очень тихо проговорила Мерриль. – Я не слышу тебя. И я… Я не вижу тебя. Где я? Я не вижу ничего. Я вижу только Его. Только огненное колесо перед глазами. – Мерриль вдруг вздрогнула всем телом и неожиданно сильно оттолкнула всех от себя, вскочив на ноги. – Кто ты? Чего ты хочешь от меня? Я… Я…
Говоря это, Мерриль стала сильно тереть свои глаза руками, как будто перед ними было что-то, чего она не должна была видеть, но что отчётливо продолжало быть перед её взглядом. Она закричала – отчаянно, беспомощно, болезненно. Арандиль, на котором уже тоже окончательно не было лица, снова попытался взять её руки, чтобы она не мучила себя и оставила глаза в покое, но Мерриль, взвизгнув, взялась за посох. Магический взрыв случился прежде чем кто-то успел что-либо предпринять. Подняв столпы пыли и снопы искр, волна отбросила эльфа далеко в сторону, провозив его голову о тяжёлые камни.
- Не подходите! – кричала Мерриль, и в отчаянном крике боле её слышался плач. – Я вас уничтожу! Это огненное колесо, этот круг… Это Око! Почему оно смотрит прямо на меня? Зачем я нужна ему? – Она снова закричала что-то нечленораздельное и, взмахнув посохом, выстрелила магией в сторону уже Фенриса. – Отойдите! Перестаньте меня мучить!
Эльф успел уклониться и прыгнуть за ствол очередного дерева. Он был растерян. В растерянности он шарил глазами по бывшему полю боя, по трупам горцев, ища Арандиля. Того уже вовсю охаживал и приводил в чувство Менельтор. Он не понимал, о чем ему сейчас думать, о нём, о безумии Мерриль, или о том, как защитить Хоука. Человек замер чуть поодаль от него, пригнувшись и надеясь, что эльфийка, ослеплённая тёмным колдовством (или чем ещё, Хоук не знал), не ударит его или ударит, но тот успеет увернуться. Взгляды его и Фенриса пересеклись, и человек, покраснев от волнения, медленно указал на склон оврага над ними. Эльф проследил взглядом его движение и чертыхнулся на тевене – со склона опасливо спускались отступившие было горцы.
Тем временем, Арандиль, оправившись и убедившись, что удар его практически не ранил, игнорируя кровь, заливающую со лба его глаза, вместе с Менельтором присоединился вновь к Фенрису. Черноволосый эльф уже заметил возвращение неприятеля и успел уже мысленно разругаться самыми последними словами, проклиная, как ему подумалось, хитрость своего противника. Он выхватил снова меч и вместе с Арандилем, обрушился ураганом на подоспевающих дикарей, пока те ещё не скучковались и не представляли большой угрозы. Фенрис тотчас же воспринял это как немое указание «А вы займитесь своей магессой». Однако, легко было сказать это! «Как вообще можно скрутить бушующего безумного мага, да ещё и не снося ему голову, хотелось бы мне знать!», - думал беспокойно эльф, осторожно приближаясь на пару с Хоуком к притихшей и болезненно воющей Мерриль. Ему было безумно жалко долийку, и он ловил себя на мысли, что не готов, если ситуация того потребует, убить её, как делал это с многими другими одержимыми магами. Он просто не способен на это. Он поднимал на неё оружие, но не понимал, зачем оно ему нужно. Ранить Мерриль? Выбить посох из её рук? Даже это казалось Фенрису чем-то ужасающим и невозможным, чем-то, на что он ни за что не решится.
«Что же делать тогда, если я не могу ранить её?», - отчаянно думал Фенрис, параллельно пытаясь понять, что же все-таки произошло, что он никак не может решиться поднять оружие на малефикара, на одержимого мага крови.
В следующее мгновение Фенрис видел только то, как посох вылетает из рук Мерриль и, стукнувшись с характерным звуком о камни, упал к его ногам. Эльфийку что-то сильно толкнуло в спину, она завыла ещё злее и болезненнее, лицо её исказила ужасная гримаса, и она попыталась развернуться. Затем невидимая сила выкрутила ей руки, сковала их какими-то голубовато мерцающими печатями-коконами и прижала к земле. Мерриль отчаянно билась в оковах, в которых вдруг оказалась, и кричала не своим голосом так, что Арандиль, стараясь не очень отвлекаться от боя с горцами, повернулся посмотреть, что с ней происходит. И он увидел, как к земле её прижимает некий, несомненно, маг в чёрной мантии, украшенной перьями. По его красивому, бледному, щетинистому лицу, залитому кое-где запекшейся кровью, разметались довольно длинные блондинистые волосы. Маг прижимал Мерриль концом своего посоха и, видимо, читал при этом какое-то заклинание, на которое долийка отзывалась ещё большими конвульсиями и отчаянными нечеловеческими воплями.
Фенрис тем временем, как и Хоук, конечно же, мгновенно узнали этого человека и сложно сказать, как они отреагировали на его появление. Озабоченность той опасной ситуацией, в которую они угодили, не позволяла им удивляться Андерсу, неожиданно объявившемуся в самой гуще событий, слишком долго. «В конце концов, - решил Хоук, - конечно, он должен был оказаться тут. Он же всё это время наверняка был неподалёку. Или нет?».
- Ах ты, мразь в перьях! Я сейчас голову тебе снесу, ублюдок, за то, что посмел попытаться увести у меня Хоука!
Сия тирада, произнесённая Фенрисом на одном дыхании так громоподобно, не произвела на Андерса никакого впечатления. Он тихонько кончил читать заклинание и, склонившись над успокоившейся Мерриль, шепнул ей еле слышно:
- Ты слышишь мой голос? Ты видишь меня?
Мерриль, как испуганный ребёнок, наивно посмотрела на него. Губы её дрожали, а вскоре и она вся задрожала, как от озноба.
- Я вижу. Андерс, я сделала что-нибудь плохое? Почему ты так смотришь на меня?
Маг спокойно выдохнул и, не ответив на её вопросы, взял посох и устремился быстрыми широкими шагами к Хоуку. Его лицо сложно было описать в этот момент. Можно сказать одно – оно было решительным. И оно не замечало существование Фенриса, чем сам эльф был весьма уязвлён.
- Эй, я с тобой разговариваю! – воскликнул он, сжимая и разжимая кулаки. Эльф был чертовски зол, и вспыхнувшие синим лириумные татуировки свидетельствовали о том, что сейчас стоило делать так, как хочет Фенрис, или бежать от него прочь сломя голову.
- Послушайте, мы можем долго препираться и выяснять отношения, - наконец, маг удостоил Фенриса своего внимания, но нехотя и весьма раздражённо, - а можем убираться отсюда. Клянусь костром Андрасте, я выбрал бы второе.
Хоук, всё это время недоумённо глядящий на него с открытым ртом, наконец, издал следующее:
- Андерс, ты как тут оказался?
- Не важно, - коротко отрезал тот. – Важно то, что я должен вытащить вас отсюда. В особенности вас, господин Сердобольность, - он кивнул на эльфа. - Какого черта надо было совать свой нос сюда, объясни мне? Тем более, в наши «маговские штучки».
- Закрой свой рот, пока я сам это не сделал! – угрожающе зарычал Фенрис, зло сощурив глаза и, кажется, действительно, готовясь на месте зарубить Андерса.
- Да прекратите вы! – воскликнул Хоук, как он всегда делал раньше, когда в его отряде возникали разногласия. – Андерс, ты говорил, что нам нужно убираться отсюда.
- Так я и говорил, - кивнул он. – Я могу вызвать портал и вернуть нас обратно в Тедас. Только поскорее, пока эти нас не схватили. Нам не стоит медлить, точно вам говорю. Я проскользнул мимо них в чащобе – их тут ещё много. Наверное, весь Рудаур нагрянул. Или как он тут называется.
Глаза Хоука загорелись. Даже Фенрис забыл все прежние обиды и уже куда мягче посмотрел на мага, по крайней мере, без желания его прикончить.
- Чего же ты медлишь, колдуй! – сказал Хоук. – Точно, получится?
Андерс окинул их взглядом и хмыкнул, сощурив задумчиво глаза.
- Не знаю. Я говорил тебе, что двоих переместить ещё можно. Троих – опасно, портал будет нестабилен, но ещё куда ни шло. А четверых… Всё что угодно может произойти, Хоук.
Фенрис нахмурился, глянув на Мерриль. Она внимательно слушала, оставшись сидеть на своем месте, где и была. Её печальные глаза устремлялись то на сражающихся Арандиля и Менельтора, то на Фенриса, то на Андерса, а сама она явно хотела на что-то решиться, но долго не могла этого сделать. Наконец, она спокойно и очень тихо произнесла:
- Я ос… остаюсь, - и затем чуть громче и уверенней. – Я остаюсь. Я остаюсь в Средиземье.
Её уверенный, спокойный и такой ровный голос, говоривший серьёзно о такой вещи, слышали и Хоук, и его спутники, и Арандиль. Он, обомлев, развернулся к ней снова и, потеряв все слова разом, просто смотрел на неё, не находя что сказать. Никто не посмел препятствовать её решению. Лишь Хоук, как всегда, решил, что ему необходимо предупредить её о том, что было ей известно:
- Даже если передумаешь, ты не сможешь вернуться назад. В этом мире нет магии, способной переместить тебя в Тедас.
- Я уже думала об этом, Хоук, - улыбнулась Мерриль, однако голос её начал дрожать. – Прости. Ты замечательный, просто замечательный. Иди же, иди. Поторопись! Мы постараемся прорваться. Тем более, теперь я могу попытаться что-нибудь наколдовать. Идите! Фенрис, пожалуйста, - сказала она со слезами и все с той же улыбкой, - Фенрис, спасибо тебе. Ты останешься моим лучшим другом, где бы ты ни был. Идите!
Андерс, не теряя даром времени, уже вовсю колдовал портал, понимая, что времени у них в обрез. К Мерриль сразу же подошёл Арандиль, за ним был Менельтор. На глазах у него стояла солёная влага. Она стекала по его умытым кровью щекам и эльф старательно вытирал их, гладя с улыбкой на эльфийку, и размазывал кровь ещё пуще. Затем он помог ей подняться, перехватил поудобнее меч и, лихо ухмыляясь, глянул на Фенриса.
- Ох, жаль, ты не увидишь, как я сейчас покошу этих уродов, парень. Давай же, топай, да не оглядывайся. За нас не беспокойся! Я её защищу. Обязательно защищу, слышишь?! Ну, бывай! Удачи там тебе.
И ни у кого не возникало ни малейших сомнений: он защитит, иначе просто быть не может. Фенрис ничего не смог сказать ему на прощание, он лишь сжимал, кусал свои губы и коротко кивал, глядя на него влажными глазами. Ничего он не сказал и Менельтору – они обменялись лишь рукопожатиями. Серые глаза эльфа в это короткое мгновение, кажется, сделались совсем тёмными, какими не были никогда, а на лице его было выражение чего-то невыразимого, далёкого, чего-то неясного. Нолдо, что уж тут скажешь.
- Быстрее, я удерживаю портал!
Голос Андерса прервал их, и Фенрису показалось, что их разговор с Мерриль, прощание Арандиля, рукопожатие Менельтора – всё это длилось какую-то секунду. И вот она закончилось. Эльф увидел их спины, он смотрел, как они удаляются. Он чувствовал, что, сам не отдавая себе в этом отчёт, идёт куда-то, где трещит и гудит магией портал. Зачем он туда идёт? Или, быть может, его несут туда, потому что Фенрису казалось, что о не способен двинуть ничем, ни одной мышцей, ни рукой, ни ногой.
И всё же, он оказался в портале: его туда насилу затащил Хоук. Последовала вспышка. Такая же голубоватая, как и свечение его лириумных татуировок. И мир снова, как и немыслимое количество времени назад, исчез для Фенриса.
***
Мормегиль, стоявший на краю оврага с луком и уложенной на тетиву стрелой, видел всё, что происходило внизу. Видел в подробностях отбытие Фенриса, Хоука и Андерса. Наблюдал, как, испугавшись вспышки портала, остатки его горцев отпрянули от оставшихся эльфов, Мерриль, Менельтора и Анардиля, а когда устремились снова в атаку с новыми силами, то те уже ускользнули – след их простыл. Мормегиль видел, что они побежали на восток – обратно к Имладрису, где, они надеялись, уже была армия Глорфиндела. Он видел, но не стал командовать горцам преследование. Он стоял и наблюдал, поглаживая огрубевшими пальцами тетиву своего лука, и томился он в этот момент одному ему ведомыми думами.
Косоглазый горец рядом с ним неистовствовал злобным ором:
- Они сбежали! Ушли! Прямо из-под носа улизнули! Этот маг, он помог им сбежать! Это он что-то наколдовал, вы все видели. – Горец глядел злыми глазами на поле боя и, в ужасе от понесённых потерь, никак не унимался. – Зачем?! Какого чёрта ты приказал отпустить этого проклятого мага, Мормегиль? На что ты, мать твою, рассчитывал?! Мор…
Послышался короткий, смачный удар чего-то твёрдого о что-то мягкое и влажное – то была стрела, пущенная Мормегилем, застрявшая у горца в шее чуть левее кадыка. Тот сначала упал на колени, после чего только, захлебываясь кровью, булькая и чавкая, упал на опавшую, холодную листву. Колгрим, все еще лежавший, привалившись к дереву, хмуро, очень хмуро глянул на его бездыханное тело и на стрелу, которая его убила.
- Эльфийская, - констатировал он и перевел свой сумрачный взгляд на Мормегиля, что снова застыл в той же позе, только уже без стрелы на тетиве. – Дурак ты, Мормегиль. Вот зачем, - тихо вырвалось у него после недолгого молчания, - зачем оно тебе было надо? Спасать этого вонючего эльфа и его любовничка? Зачем?
Мормегиль помолчал какое-то время, после чего, всё так же не поднимая глаз на Колгрима, спокойно выдохнул:
- Нет ничего хуже, чем разлучать любимых.
Колгрим фыркнул и зло воскликнул:
- И чего ты добился, благодетель чёртов? Твой эльф ушёл, и достать его теперь невозможно, это ясно, как день. Да, ты теперь можешь сказать, что эльфы этого Глорфиндела дорвались до мага и его освободили, а тот уже помог этой компашке уйти. Воля твоя, пусть так. Но ведь получается всё равно, что это всё допустил. С тебя же Саурон и спустит шкуру! И с Мириам твоей, будь всё проклято! Вот тебе и, чёрт побери, разлучать любимых!
Мормегиль ещё какое-то время глядел то на горцев внизу оврага, то на свой лук, то на бездыханного командира, которого он убил, но потом, приободрившись, уверенно хмыкнул и вытащил из кармана красивое кольцо с ярко-синим сапфиром, покрутив им перед Колгримом.
- Как думаешь, дружище, - задумчиво протянул он, улыбаясь своими тонкими белыми губами, - смогу я обменять у Саурона свою жизнь на сильнейшее из Трёх эльфийских Колец? А? Сдаётся мне, у него ещё будут поводы сохранять мне жизнь. Подумаешь, лириум. Есть штуки, которые посильнее будут, чем этот лириум. Можешь мне поверить.