Засыпал Фенрис беспокойно, то и дело вздрагивая всем телом, дергаясь, как от пощечины, и вновь смутно забываясь в полудрёме. Бывало, вскочив в очередной раз, он отупело уставлялся на черноту за распахнутым окном и пытался различить в темноте качающиеся на ветру ветви деревьев. Мысли его совершенно отсутствовали, пока вдруг от тяжелого запаха, дохнувшего неожиданно с улицы, они не вернулись разом к нему, заставив напрячься и незамедлительно проснуться. Ночной ветер, порывами рвущийся в комнату эльфа, донес ему горклый запах гари, смешанный со сладостью вечноцветущих цветов, бывших напротив его окон. Фенрис тотчас бросился за мечом. 

 Ноги быстро вынесли его, уже одетого, на улицу. Было темно: стояла глубокая, облачная ночь, все уличные светильники уже были погашены. Поначалу ему показалось, что все вокруг тихо, и ни один звук, кроме свиста ветра не доносится до его ушей, но когда Фенрис замер, прислушался, утихомирил бившее в его ушах сердцебиение, он услышал и другое. Как будто где-то в стороне главных ворот звенит и лязгает металл о металл, а еще дальше заслышались звонкие, чистые голоса эльфов. Сомнений быть не могло – у ворот гремела битва. До Фенриса пока еще не доходило – кто дрался и с кем. Он лишь на уровне инстинктов, еще толком не осознавая, что происходит, ринулся туда, где среди темноты виднелось рыжее зарево над черными крышами. 

 Лишь увидав сами пожары и саму битву, эльф вдруг понял, что ему стоит остановиться и вернуться назад, за Хоуком и Мерриль. Он был на мощеной улице в теснине между домами, и перед ним лежала воротная площадь. На ней кипел бой: языки огней выхватывали алыми отблесками из темноты золотые мечи и щиты, серебряные кольчуги эльфов и ужасные, перекосившиеся горячкой боя, лица не то зверей, не то одичавших людей. Фенрис увидел, что многие из них дрались обнаженными, прикрывшись лишь шкурами зверей в самых срамных местах, а тела их сплошь покрывали красные и черные татуировки, изображающие озлобленные лица. Дрались дикари яростно, а эльфов-стражников было совсем немного. И, хоть дикари владели грубым и весьма никчемным самодельным оружием, все же защитники Имладриса уступали. Фенрису здесь нечего было делать. 

«Город погиб! – думал он в отчаянии. – Все погибло! Ничего не осталось, кроме как бежать!» 

 И он побежал обратно по опустевшим улицам туда, где был его дом и дома Мерриль и Хоука. 

 Он застал их обоих среди прочих мирных жителей города, переполнивших за время его отсутствия дальние площади и улицы и бегущих через мост на другую сторону ущелья. Оба они были в смятении и замешательстве: было видно, что разбудили их не звуки битвы, не дух горящих у ворот домов, а шум и гам бегущего от битвы народа. Фенрис, сохраняя самообладание, спокойно и уверенно говорил им:

- Вы целы? Хорошо. Надо как-то выбираться из города. – Эльф увидел, что только Хоук его слушал и согласно кивал – Мерриль же все так же потерянно обводила своими отчаянными, слезящимися глазами проходящую мимо них толпу и не обращала на него внимания. – Мерриль! Ты слышишь меня? Твой посох при тебе? Ну же, проснись! 

- Ты не видел Арандиля? – только и сказала она – голос её дрожал. – Он должен был быть среди защитников. Он где-то в городе. Он найдет лорда Элронда, они дадут отпор. Они защитят город. 

- Город обречен! – не выдержал Фенрис, схватив её за руку. – Как ты не понимаешь! Нет времени медлить, давайте уходить. 

 Но Мерриль продолжала смотреть на эльфа так, словно бы не понимала его слов (хотя, впрочем, она все-все понимала), и губы её, плотно сжатые, сильно дрожали. Наконец, их прервал жуткий грохот – такой, как будто (как им показалось в панике и суматохе) сам небосвод над ними порвался по швам. Заслышались издалека чьи-то истошные вопли, от которых у эльфийки от ужаса по спине табуном прошлись холодные мурашки, а пожар ещё яснее и ярче окрасил багровым ночь над тем местом, где бесновались пожары и бушевала битва. Тут заговорил Хоук, не сводя глаз с все прибывающих и прибывающих на мост эльфов – женщин и маленьких детей:

- А есть отсюда еще какой-нибудь выход? 

 Фенрис покачал головой, поджав с сомнением губы. Жест этот означал короткое и емкое «я не знаю». Мерриль не знала тоже. Вдруг к ним подошел другой эльф, видимо, услыхавший их разговор. Он, как и несколько других эльфов, таких же как он, - мужчин и юношей с мечами на поясах, шли встречным потоком из жилых районов города к воротам. То были боеспособные мужчины, отозвавшиеся на шум сражения, готовые дать отпор даже в отсутствии своей армии. Фенрис не сразу узнал в темени лицо этого подошедшего к ним эльфа – это был тот кучер, правивший фургоном, на котором они въехали в город. Прежней соломинки в зубах он уже не держал, а его хмурые серые глаза были сосредоточенно закрыты густыми черными бровями. Он угрюмо говорил им: 

- Сударь Фенрис, коли вам надобен ход из города, то он есть. Да нужен ли он вам? Гм, гм, - он похмыкал, разумея, как рассказать ему то, что он хотел рассказать. Его взгляд был опущен куда-то на грудь Фенрису, словно низко надвинутые брови просто не позволяли ему смотреть выше. - Я слышал, горцы уже совсем прорвались за ворота и площадь опустела – там только трупы. Мерзавцы рвутся к дому лорда Элронда, а мы с мужиками нагоним их, да напихаем копий полон зад! Гм, - он переступил с ноги на ногу, как бы желая извиниться за грубость. – В общем, попробуйте уходить в ворота… ежели не вздумаете остаться да помочь. 

 С этими многозначными словами он поправил ремень, державший на его поясе ножны и бесконечно сползавший ему ниже, чем требуется, и поплелся торопливо, семеня ножками, за другими «мужиками». Тут подала голос Мерриль: 

- Может быть, там Арандиль? 

 Но её никто не послушал. Хоук тотчас же взял инициативу в свои руки: 

- Тогда к воротам. Посмотрим что там. Быстрее! Вдруг, и этот Мормегиль где-то здесь. 

 Фенрис и Мерриль повиновались беспрекословно. Эльф даже улыбнулся этому давно забытому чувству спокойствия и доверия, каким он проникся к человеку в Киркволле. Он с удовольствием и абсолютной уверенностью поверял ему быть ведущим, а себе, не брезгуя и не стыдясь, оставлял роль ведомого. Долийка же хотела было возмутиться, но молча, насупившись, пошла за Хоуком. Фенрис подумал, что она просто сонная и слабо соображает, что происходит, и не стал тратить силы на споры. 

***

 Тем временем, большая часть горцев, в самом деле, продвигалась к дому Элронда, не встречая по пути почти что никакого сопротивления. Впереди них был Колгрим. В одной руке он держал высоко поднятый над головой факел, а в другой сжимал длинный и тяжелый двуручный меч – да так легко, как держал бы кочергу для камина. Изредка им попадались на пути оголтелые, бегущие в ужасе куда попало эльфийки, и некоторые воины начинали преследовать их, мерзко гогоча. Настоящее сопротивление встретило их лишь на одной из каменных лестниц, на подступах к дому Элронда, где Колгрим с воинами был наиболее уязвим, зажатый между почти отвесным склоном, выходящим внизу на очередные каскады речушек справа, а слева – отвесной каменной стеной. Эльфы выплыли из ночной темени на свет огней неожиданно, но тотчас же были встречены острой сталью и неудержимым встречным напором. Неистовые горцы смяли бросившихся на них вслепую эльфов, отмахнувшись от них, как от насекомых, и сбросили в потоки воды справа, перекинув тела через мраморные парапеты. Белизна ступеней омрачилась тяжёлой чернотой крови, а в воздухе за лязгом мечей в уши врезались и резкие, короткие крики умирающих. Но на помощь разбитому ополчению эльфов всё больше и больше приходили новые, коих становилось всё больше. Еще через несколько минут ожесточённой, граничащей с самоубийственностью, атаки и горцы оказались на два квартала позади и с недоумением понимали, что уже больше сами защищаются, чем наступают. Развязка побоища должна была наступить с минуты на минуту. 

 Именно в эти мгновения от дома Элронда прибыли Менельтор и Арандиль, ведущие за собой ещё эльфов двадцать ополчения – мужчин и женщин, живущих в глубине Разделённой долины. Они, пусть и не обратили в бегство гордых дикарей, но заставили их атаку окончательно захлебнуться, перебив множество сильных и свирепых воителей. Менельтор сам схватился в поединке с Колгримом, приметив в нём за его доспех вожака своих недругов. Колгрим и рад был схватиться с «очередным эльфёнком», над которым он в своих чёрных, угрожающе гремящих латах, возвышался мрачной тучей чуть ли не на полторы головы. Человек всё ещё держал одной рукой факел, а другой рубил своим огромным мечом наотмашь так, что Менельтор едва успевал переводить дух, ускользая от самого его клинка в те моменты, когда тот практически настигал его. Благодаря своему росту и оружию Колгрим удерживал эльфа на расстоянии и имел над ним преимущество, удерживая за собой инициативу. Но опытный Менельтор совсем скоро обнаружил неустойчивость этого его положения, он увидел, как шатко он стоит на ногах, как неуверенно и редко двигает ими. Эльфу хватило времени меньше секунды, чтобы, в очередной раз уйдя из-под удара, броситься человеку под ноги и всем корпусом ударить ему в бёдра. Гул и лязг боя разрезал глухой вой великана-Колгрима, когда он, пошатнувшись и вытянув вперёд руки, с грохотом рухнул на землю. Холодно сверкнул светом алого факела, что выпал из руки Колгрима, воздетый над ним меч Менельтора, после чего он, похожий в темноте на маленькое пламя, упал человеку на грудь. У чернёной ангмарской стали не было шансов против доброго эльдарского оружия, и нагрудник Колгрима раскололся. Очередной его вой, полный боли, огласил квартал, ставший полем боя. Он отбросил эльфа от себя точным ударом кулака, да так, что Менельтора далеко отбросило от него. Когда же он попытался вернуться к Колгриму, чтобы окончательно его добить, его уже не было на том месте, где тот его оставил. Горцы отступали к воротам и, как видно, унесли раненого вожака с собой. Так подумал Менельтор, воодушевляя эльфов рядом с собой на новую атаку, вослед удиравшим захватчикам. 

***

Ни Колгриму, ни одолевшему его Менельтору, ни Арандилю, ни Фенрису не было ведомо то, что происходило в этот момент несколько выше, у поместья Элронда. Никому из них не было известно, что Мормегиль, не сопровождающий основную массу своих воинов на бой с эльфами и на насилие над эльфийками, пошёл безлюдными, безмолвствующими улочками, хитрыми путями, скрываясь и таясь, мимо бушующих пожаров, и ему не встретился на пути ни один неприятель. Впрочем же, нет, один все-таки встал на его пути. Когда Мормегиль таки достиг широкой площади со статуями и лугами перед домом Элронда, ему навстречу вышел его благородный хозяин. 

- Ты, презренный пёс Саурона! – раздался его высокий, чистый голос, разрушивший собой весь непробиваемый гул кипящего ниже сражения. – Тебе нет места в этих священных для нашего народа стенах. 

Мормегиль отёр пот с лица и, взмахнув волосами, отвесил лорду Элронду издевательский поклон. Лицо его исказила насмешливая ухмылка.

- Что за негостеприимность, владыка, - произнёс он. – Я, как и любой другой гость, уважающий хозяев, чинно и исправно стучал в ваши ворота, но никто мне не открыл. 

 Звон вынимаемого из ножен меча остановил его речи. Острие белого, как снег, клинка Элронда смотрело точно Мормегилю между глаз; туда же был устремлён и взгляд яростно сузившись глаз эльфийского повелителя. 

- Где эльф, владыка? – помрачнев и отбросив шутливость, проговорил Мормегиль, не переменив спокойной, расслабленной позы. – Эльф с белыми волосами и синими татуировками. Где он? 

- Его нет здесь, - холодно отвечал Элронд. – Вам его не отыскать, и, даже если бы было мне известно, где Фенрис сейчас, я бы не сказал тебе ни слова. 

Мормегиль засмеялся, ответив ему сквозь смех «Охотно верю». Его взгляд упал вдруг на руки Элронда, на его пальцы, сживающие меч. Он понял, что о Фенрисе у Элронда будет не разузнать, но все же уходить отсюда с пустыми руками он не собирался. 

- Твоя магия бессильна против меня, - спокойно говорил он, не сводя глаз с меча эльфа. – Меня не остановил барьер твоей легендарной силы, не остановили твои хвалёные армии, которые так легко обмануть. Тебе тоже меня не остановить. – Мормегиль обнажил свой длинный меч и направил его на Элронда. – Отдай Кольцо Воздуха, и я уйду отсюда, нисколько не пролив эльфийской крови в ваших священных стенах. 

Элронд не ответил ему на это предложение ничем, кроме как тем, что, уперев меч в свое плечо и приняв самый воинственный вид, он молнией устремился прямо на Менельтора, готовясь изрубить его в куски. Но человек словно того и ждал. Он вынырнул из-под удара и, оказавшись сразу же за спиной у эльфа, попытался достать его своим мечом. Но и Элронд был не самым плохим мечником, он уклонился и приготовился бить снова. Его тело всё еще отчасти помнило сражения древности, поля сражений, где сходились сотни тысяч, и где он сам снискал неувядающую славу. Но то было эпоху назад, тысячи лет прошли с тех пор, когда ему в последний раз приходилось браться за оружие. Магия же Кольца, дававшая ему власть уничтожать порождения тьмы, была бессильна против детей Эру – людей, а значит полагаться оставалось только на старую добрую сталь. Но Элронд был стар, и чем дольше длился их поединок, тем яснее соперники этот факт понимали. 

 В один момент, блокируя удар, эльф просто не справился с неудержимым напором молодого и сильного Мормегиля, и оружие выпало из его руки. Человек сразу же повалил эльфа под себя на землю, ухватив его за шею. Полные злобы и ненависти глаза  Элронда встретились с такими же холодными, как и всегда глазами спокойного Мормегиля. Они выражали то же спокойствие и самоуверенность, которые сами собой говорили «Всё, что бы ты ни делал, старик, ты делаешь согласно моему плану, и мой план, исполняющийся ежесекундно и безукоризненно, ничто не способно поколебать». 

- Я прошу по-хорошему, владыка, - сквозь зубы прошипел Мормегиль. – Кольцо. Верни Кольцо. 

Но Элронд только крепче сжимал руки на руках Мормегиля, которые душили его. Человек чертыхнулся и, кажется, на мгновение потерял своё самообладание. Он не знал, почему, но он не собирался убивать его. Быть может, так на него действовали те тонны прочитанных им легенд о древних временах? Кто знает. Он, преисполнившись одному ему известным видом милосердия, с размаху ударил Элронда по лицу, заставив его на несколько секунд откинуться безвольной куклой на траву. Этого хватило, чтобы Мормегиль выхватил меч, бывший неподалёку, и самым основанием клинка резанул эльфа по пальцам. Кровь несколькими ручьями закапала на богато расшитое платье эльфийского повелителя, а сам он даже не проронил звука, ощутив пожар, в котором потонула его рука. Кольцо легко соскользнуло с его пальца и тотчас же оказалось в кармане у Мормегиля. Он встал с Элронда и, бросив ему напоследок «Живи, сын Эарендиля», скрылся в сгустившейся над городом и над гаснущими пожарищами темноте. 

 Мормегиль не взял у Элронда больше ничего: ни его славный меч, ни могучие реликвии, хранящиеся в поместье, ни его жизнь. Ничего из прочего, что было в его власти, кроме Вильи – эльфийского кольца Воздуха. С ним Мормегиль в смутных мыслях, кляня себя за малодушие, возвращался к воротам и своим людям, которые, как он надеялся, уже покинули город. 

***

Хоук и его спутники достаточно скоро достигли ворот. Действительно, здесь уже не было никакого побоища, а только его следы – всюду лежали трупы или умирающие, от трупов не отличимые. Сквозь гул сверкающих над их головами пожаров не было слышно стонов тех, кто просил о помощи: лишь крики боя, что шёл выше по дороге, и вопли совсем отчаявшихся раненых. Фенрис упрямо не хотел смотреть в ту сторону, где всё еще сражались – ему было стыдно. Он усердно убеждал себя в том, что его сейчас интересует только одно: собственное и Хоука спасение, которое лежало за вывороченными и выбитыми с петель воротами города. Мерриль же, напротив, как и Хоук, глядели именно туда, куда уводила дорога из трупов и крови, устлавшая мощёнку. Они знали, что обязаны присоединиться к защитникам, как им и говорил старый кучер, но им долго не хватало твёрдости и храбрости сделать этот важный первый шаг. Они колебались. 

 К счастью, Мерриль колебалась меньше всего. Она вдруг воскликнула:

- Это Арандиль! Я видела его в темноте! Точно, точно вам говорю, он где-то там! Ему нужна помощь, идёмте! 

 Хоук, да и Фенрис, словно бы только этих слов и ждали: их как с места смело. Обходя груды трупов и уклоняясь от сыпавшегося на них пепла, они побежали туда, где, судя по грохоту и крикам, как им казалось, была самая гуща битвы. 

 Они не прогадали, угодив в центр перепалки. Они подоспели в то самое время, когда Менельтор вставал, отброшенный мощным кулаком пронзённого им Колгрима. Самого вождя горцев уже не было, его куда-то тайком унесли, а в темноте и в охватившем их возбуждении, компания Хоука, наверное, не заметила, как его относили прочь из боя. Когда после широкого размаха и удара огромного фенрисова меча, голова одного из дикарей как подброшенная отлетела в сторону и ударилась об мраморную стену, его соратники окончательно потеряли голову. Они увидели сверкание мечей сзади себя, всполохи синего и белого, и видели, как один за другим их товарищи погибают то от мечей, то от какой-то неведомой, непостижимой магии. И они повернули назад так, что, казалось, кто-то невидимый отдал им разом неслышимый сигнал к отступлению, и те, не колеблясь, исполнили его, оставив на поле боя даже своё оружие. Воодушевляясь, эльфы погнали их дальше, обратно к воротам, или загоняя в кварталы и тупики, закалывая, добивая в спины, выпуская по ним, как по затравливаемым зверям, стрелы. Фенрис, остановившийся и не поддавшийся погоне, вдруг услышал всхлипы недалеко от себя. Он посмотрел туда, где это услышал: то, оказалось, Мерриль, бросив посох на землю, утопала в объятьях Арандиля, усердно пряча свои слезы за падающей ей на глаза чёлкой. Арандиль сам был весь красный от крови и от смущения – и неизвестно, от чего из этого краснее.

 Другие эльфы, следующие за ним и за Менельтором, устремились в преследование. Сам же Менельтор тоже задержался, как и его русый приятель. Он переглянулся с Фенрисом, и беловолосый мог поклясться, что впервые видел искреннее удивление на этом спокойном, суровом лице, обращённом к Фенрису. Он поджал губы, вздёрнул свой орлиный нос и, обращаясь к эльфу, произнёс: 

- Вам стоило уходить. Ведь была возможность. Ворота были…

Но Фенрис не дал ему договорить:

- Знал бы, что вы так худо справитесь с этими варварами, оставил бы свой меч тебе. 

 Менельтор кивнул ему и снова, как тогда, в Лотлориэне, перед его отъездом, посмотрел на него с чувством искреннего уважения. 

Однако, он вдруг осекся и повернул голову туда, где было поместье Элронда. Он напрягся вдруг всем телом и как будто попытался услышать что-то сквозь всё то обилие звуков и шумов, которое сбивало его. Он шепнул себе под нос:

- Лорд Элронд… Он в опасности. 

Он уже собирался было возвращаться туда, назад, но его окликнул отлипший таки от Мерриль Арандиль:

- Стой, он же сам приказал. Мы не должны возвращаться, мы должны во что бы то ни стало увести Фенриса отсюда. 

- Оу, как вовремя, - подал голос Хоук, напряжённо всматривающийся то в ту сторону, где были ворота, то в ту сторону, куда смотрел Менельтор. – Знаешь, Фен, это, я должен сказать, как нельзя кстати. 

 Менельтор вдруг резко повысил голос, да так, что все, кто слышал его, вздрогнули от неожиданности: 

- Ты не понимаешь, Арандиль! Он рассчитывал, что мы остановим тех, кто рвался к нему. Он не ожидает нападения. Он в опасности, мы должны помочь ему, я должен помочь ему! 

 Все остановились, в нерешительности глядя на его решимость ринуться на выручку Элронду. Только Арандиль мгновенно оказался рядом с ним и ухватил его за руки, успокаивающе глядя ему в глаза (русый имел свойство успокаивать, когда глядел собеседнику прямо в глаза, как заметила Мерриль):

- Послушай, Менельтор, устаканься. Подумай немного. Послушай, да прислушайся. Слышишь? Это звон мечей, да не внизу, а вверху. Следовательно, лорд Элронд готов был к бою и врасплох его не застигнули. Помимо прочего, не он ли – герой Второй Эпохи? Он этого твоего кто-бы-то-ни-было пошинкует мельче, чем разглядишь. Скажешь, нет? Сам же был с ним, сам же знаешь, как он сражается.

 Менельтор поник, опустив свой гордый нос книзу. Арандиль продолжал держать его за руки и тянуть их невзначай в противоположную сторону той, к которой стремился Менельтор. Он продолжал:

- Нам нужно делать то, за чем нас послали. Верно, ребята? 

 Он посмотрел на Хоука и его компаньонов. Все они, как один, были готовы, хоть и с большой неохотой, покинуть Имладрис. В особенности, Фенрис, который, несмотря на воинственный вид, думал про себя, что выглядит глупо и неловко, и что ему не нужно быть здесь. Так всегда думали те, кто чувствовал за собой перед кем-то, кто находился рядом, большую вину. Фенрис понимал, что разрушение, пришедшее в город, принёс за собой именно он. Однако именно он и сказал Арандилю:

- Нельзя задерживаться здесь. Чем дольше я остаюсь, тем больше поводов Мормегилю продолжать этот разбой. Он ищет меня. 

 Арандиль кивнул и вопросительно глянул на Менельтора, чьи руки он все ещё удерживал в своих. Его взгляд говорил ему безмолвно «Командуй, ты тут главный». Темноволосый быстро оправился, услышав эти слова в этом взгляде. Он снова выгнулся стрелой, как по струнке, вздёрнул гордый нос и сурово осмотрелся. Его глаза вновь были сосредоточенными, а голос был низким и строгим, но именно эти его характеристики вернули его спутникам уверенность, что всё как всегда, что эта ситуация преодолима, что они в надёжных руках, которым можно доверять. 

- К воротам, - произнёс он. – Мы уведём вас от Мормегиля как можно дальше.